Я намеренно упомянула официальную степень нашего с Лидой родства,
предвкушая реакцию на ее появление Полевичека и Полуянова. Селезнев, уже
знакомый с моей чудной тетушкой, ухмыльнулся и, показывая, что оценил
замысел, лукаво мне подмигнул.

Лида не обманула наших ожиданий. Она прибыла в кафе за спиной кожаного
рокера на великолепной черной "хонде", в обрезанных по колено джинсах и
свободной футболке с неприличной надписью. Когда она, помахав рукой своему
возничему, перепрыгнула через барьерчик и направилась к нашему столику, у
Антона и Михаила Ильича глаза полезли на лоб.

- Знакомьтесь, это Лида. Лида, это тот самый Полянкин-Лужайкин, а точнее,
Полевичек, с которым ты общалась по телефону. А это Антон. Он бесстрашно
сопровождал нас во вражье логово.

Лида приветливо кивнула новым знакомым.

- Уф, какая жара! Это мое? - И она в три жадных глотка ополовинила пинтовую
кружку. - Ну-с, приступай, Варвара. Я тебя внимательно слушаю.

Я начала рассказ, в нужных местах предоставляя слово Полевичеку, а потом и
Полуянову. Дважды мы прерывались, чтобы сходить за новой порцией пива и
раков.

- Бред! - воскликнула Лида, когда я поставила точку. - Шизофрения с
литературно-уголовным уклоном. Неужели они всерьез рассчитывали, что этот
безумный план сработает? И вообще, я ни черта не поняла! Прежде всего:
зачем они пытались тебя засадить? Ведь ключ-то по-прежнему остался бы у
тебя!

- Наверное, они рассчитывали, что я благородно верну его Веронике, когда
она бросит мне в лицо обвинение в убийстве дорогих ей людей. А если бы я
отказалась, они бы уговорили ее слетать в Цюрих - объявить о потере ключа и
потребовать дубликат. А уж заполучив ключ, они успели бы им распорядиться.
Пока милиция разбиралась бы со мной, добрались бы до миллионов и
благополучно слиняли бы в какую-нибудь банановую республику.

- Так куда ты его на самом деле спрятала?

- Под бетонный бордюр в вольере Форсайта.

- Варвара помешана на собаках, - объяснила Лида, заметив недоумение
остальных слушателей. - Она чуть ли не с пяти лет умоляла родителей купить
ей щенка, но Белла - ее мама - была непреклонна. Я уж подумывала завести
собаку сама, чтобы Варвара могла с ней возиться в свободное время, но моя
работа была связана с частыми разъездами, а Белла блюла дочь, точно евнух
любимую наложницу султана; она никогда не позволила бы Варваре жить у меня
одной, без взрослых. Вот Варвара и придумала: пошла в клуб служебного
собаководства, сказала, что согласна на любую черную работу - чистить
вольеры, вычесывать собак и тому подобное, - лишь бы ей позволили с ними
общаться. И до сих пор туда бегает. Сначала ей дозволили на общественных
началах тренировать домашних собак, которых хозяева приводят туда на
выучку, а потом и служебных - спасателей, поводырей... Форсайт - ее
питомец. Сторож. - Она снова повернулась ко мне. Все равно у меня осталась
уйма вопросов!

- Только, пожалуйста, не обрушивай их на меня разом, - торопливо сказала я,
зная теткину манеру. - Не больше одного за прием!

- Да пока ты ответишь на один, я забуду все остальные!

- А ты их мысленно пронумеруй.

Лида поморщилась, хлебнула пива, потом задумалась и один за другим загнула
четыре пальца.

- Ладно, если забуду, не выпущу тебя отсюда, пока не вернется память.
Вопрос первый: как Лазоревы решились доверить столь ответственную миссию
Роману? Они так хорошо его знали?

Вместо меня ответил Полевичек:

- Достаточно, чтобы понять, что он годится на эту роль. Они познакомились
пять лет назад в том самом клубе, где выступал Цыганков. Лазорев как раз
подумывал о предоставлении своим клиентам услуг, не указанных в
прейскуранте, и Роман идеально ему подошел. Об их знакомстве действительно
знал очень ограниченный круг людей - только женщины-массажистки, к которым
направляли перспективных клиенток. Цыганков, как вы понимаете, трудовую
книжку в лазоревский центр не носил. Когда у массажистки с клиенткой
устанавливалось полное взаимопонимание, его вызывали по телефону. В частной
жизни Лазоревы и Цыганков не общались.

Лида кивнула и выпрямила первый из загнутых пальцев.

- Вопрос второй: почему Лазорев так странно вел себя в тот вечер? Казалось
бы, будущий убийца должен был сидеть тихо, как мышка, ни в коем случае не
привлекать к себе внимание, чтобы не навлечь подозрений, а Евгений ни с
того ни с сего начал заводить Варвару... - Она вдруг запнулась и метнула в
меня острый испытующий взгляд. - Или ты из скромности опустила часть
разговора, хитрюга? Сама довела его до белого каления, а теперь из себя
страстотерпицу строишь?

- И откуда ты только черпаешь свои дикие идейки? - возмутилась я. Разве
способна я - тихое кроткое существо! - довести кого-то до белого каления!

Мое выступление произвело довольно странный эффект. Все, за исключением
Антона Полуянова, закашлялись, а пиво у них расплескалось из кружек. Я
хотела было поинтересоваться, чем вызвана внезапная эпидемия коклюша, но
неинфицированный Полуянов меня отвлек:

- Возможно, Лазорев нервничал и таким образом пытался снять напряжение, -
предположил он.

Я покачала головой:

- Нет. Я уже задавалась этим вопросом и, думаю, нашла более правдоподобное
объяснение. Для того чтобы замысел его сестрицы удался, Евгений должен был
удостовериться, что никто, кроме него, Людмилы и Цыганкова, не сунется
курить на балкон. Благодаря Роману он знал, что Вероника, Тамара, Саша и
Сурен - некурящие. Оставалось выяснить, имею ли эту пагубную привычку я.
Наверное, Евгений попытался осторожно навести справки у Людмилы, а я
когда-то говорила ей, что раньше дымила как паровоз. Но бывшие курильщики,
выпив, часто уступают искушению и позволяют себе на вечеринках
сигарету-другую. Вот Лазорев и постарался оградить меня от соблазна,
проведя "светскую" беседу в столь высокомерном тоне, что даже заядлая
курильщица предпочла бы муки абстиненции его малоприятному обществу.

Лида склонила голову набок, полюбовалась исподлобья сине-белым зонтом,
защищавшим наш столик от солнца, и, подумав, выпрямила второй палец.

- Хорошо, третий вопрос. Если Лазорев так тщательно все продумал, почему он
положился на удачу, когда избавлялся от доски? Что бы он делал, не выйди
Александр из гостиной? Как объяснялся бы с милицией, если бы кто-нибудь из
гостей случайно увидел его с доской?

- Не знаю, - буркнула я после минутной заминки. - Я тебе не медиум.
По-моему, это непринципиально.

- Принципиально, - не согласился Полевичек. - Раз план продуман в деталях,
Лазоревы должны были учесть и возможные сложности с устранением доски. Мне,
например, кажется, что с балкона ее унес не Евгений, а Роман, сразу после
того как проводил Веронику до двери, где их ждала Лазорева. У него было
минут пять, пока вы все оправлялись от потрясения в спальне. И целых
полчаса на то, чтобы вынести доску из квартиры, пока Варвара бегала в
поисках Вероники по двору.

- А по-моему, доской занимался Лазорев, - сказал Антон. - Ему ведь было не
обязательно избавляться от нее сразу; главное - успеть спрятать до приезда
оперативной бригады. Если бы Александр не вышел из спальни, Евгений просто
выкинул бы ее с балкона или вынес потом, в суматохе. Конечно...

- Ладно, теперь мы этого все равно никогда не узнаем, - нетерпеливо
перебила его моя любезная тетушка. - Что толку спорить? У меня остался
последний вопрос, самый заковыристый: почему Евгений пошел на поводу у
своей неуравновешенной сестрицы? И как у Елены поднялась рука на брата,
который ее выпестовал?

- О, это интересная история! - вступил в разговор Селезнев. - Мне передали
кое-какие подробности. У Лазоревых была в высшей степени благополучная
семья. Папа - крупный торговый чиновник, мама - домохозяйка с
филологическим образованием, дом - полная чаша, умница сын - гордость
семьи, младшая дочка всеобщая любимица. И вдруг без всяких видимых причин
мать пишет на отца донос дескать, ворует он и взятки берет. Что ее
стукнуло, неизвестно. Может, обиделась за что-то на мужа или приревновала.
В общем, Лазорева-старшего сажают с конфискацией имущества. У дочки,
обожавшей отца, - нервный срыв. Она попадает в больницу. Лазорев-младший
дежурит около нее круглосуточно, учебу совсем забросил, несмотря на
выпускной класс. Наконец, девочка более или менее приходит в себя. Ее
выписывают. Евгений сдает выпускные экзамены и поступает в мединститут.
Жизнь потихоньку налаживается. И вдруг - новый удар! Дети каким-то образом
узнают, что отца посадила мать. Дочь снова ложится в больницу, а мать
накладывает на себя руки. Знакомые Лазоревых подозревали, что до
самоубийства ее довел сын. Но прокуратура не стала возбуждать дело. Парень
сам находился на грани нервного срыва, на руках у него оставалась больная
сестра... Короче, решили его не трогать.

Евгений ушел из института и после каких-то курсов устроился по протекции
друзей отца барменом в ресторан валютной гостиницы. Должность позволяла ему
содержать сестру, доставать для нее красивые вещи, к которым она привыкла.

Тем временем отец умирает в тюрьме от инфаркта. Елена пытается покончить с
собой и опять попадает в больницу. Не представляю себе, каких сил стоило
Лазореву вытащить ее из депрессии и вернуть к нормальной жизни. Но ему это
удалось. Елена закончила школу и поступила в институт культуры. Однако до
конца она так и не поправилась. Во-первых, у нее навсегда осталась травма,
вызванная смертью отца в тюрьме, а во-вторых, она решила, что мир, столько
у нее отнявший, перед ней в неоплатном долгу.

Евгений, как мог, старался утолить ее амбиции. Когда начались экономические
реформы, он начал спекулировать недвижимостью, первым делом продав
роскошную родительскую квартиру. Ему повезло. Он сколотил на жилищном буме
состояние, купил в Подмосковье особнячок и решил устроить там элитный
оздоровительный клуб. Видимо, унаследовал от отца коммерческую жилку,
потому что все у него получалось - до тех пор, пока не грянул кризис. В
черный август он потерял все, кроме самого клуба. Пришлось даже
распродавать личное имущество: загородный дом, иномарку, гараж,
драгоценности, которые он дарил сестре...

У Елены опять начинается депрессия. Полгода брат ее вытаскивает, обещая,
что выкарабкается, расплатится с долгами и вернет все потерянное. И тут
Людмила, его девушка, рассказывает ему о Веронике. Увидев возможность
поправить свои финансовые дела при помощи денег американки, Евгений дает
Цыганкову указание поступить на курсы и приударить за Вероникой.

Ну, а потом до его сестры доходит известие и о швейцарских миллионах. Она
придумывает свой безумный сценарий и, конечно, ей удается воздействовать на
трясущегося над ней Евгения, который берет на себя роль исполнителя. А
когда все пошло вразнос, Елена, сознавая, что вся ответственность лежит на
ней, приняла решение за них обоих. Для нее была невыносима мысль о тюрьме,
куда по ее вине отправят брата, как когда-то отца - по вине матери.

- А между прочим, мне ее жалко, - сказала я, удивленно прислушавшись к
своим чувствам. - Она действительно была талантлива. Представляете, вдруг
мир утратил нового Шоу или Брехта и даже не узнает об этом?

- Прежде всего мир утратил опасную интриганку, - сказала Лида, звучно
высосав рачью клешню. - Откуда ты только выкапываешь таких знакомых,
Варвара? И еще после этого удивляешься, что на тебя постоянно валятся
всякие напасти!

- Лида, тебе не совестно?! - возмутилась я. - Сколько можно тебе повторять:
я здесь ни при чем! Я не виновата, что Виктора обуяла ненависть к Америке и
он утаил от американских мытарей свои миллионы. Не виновата, что его
осенила светлая идея доверить дочь моей опеке. Не виновата, что Вероника
завела дружбу с любовницей человека, завернутого на душевнобольной сестре.
Не виновата, что эта самая сестра жаждала неправедного богатства. Я -
жертва, понимаешь? Вечная жертва дурацкого стечения обстоятельств.

- У меня есть тост, - объявил Селезнев, поднимая пивную кружку. Давайте
выпьем за то, чтобы на этом череда криминальных приключений Варвары
закончилась. Пусть судьба больше никогда не сталкивает ее с людьми,
алчущими чужого богатства, безграничной власти или страшной мести. А если
такие неприятные встречи неизбежны, то пусть эта жажда хотя бы не толкает
их на убийства. Давайте пожелаем Варьке, чтобы ей больше никогда не
пришлось отменять поездки и откладывать отпуска. Чтобы стечения
обстоятельств или удивительные совпадения отныне приносили ей только
радость.

- Виват! - воскликнула я, и мы с грохотом сдвинули кружки.

В этот миг мой глаз боковым зрением зацепился за что-то знакомое. Еще не
веря себе, я резко повернула голову и замерла.

На тротуаре, в трех метрах от нашего столика неподвижно стоял следователь
Петровский и смотрел на нас, словно на компанию привидений.

                                                                        2000

                      --------------------------------



    Варвара Клюева.
    О мертвых - ни слова.


(c) Варвара Клюева

Глава 1

Упакованная в ватное одеяло, связанная по рукам и ногам, я лежала на
верхней полке парилки и боролась за свою жизнь. Впрочем, "боролась" -
сильно сказано. Я не могла даже позвать на помощь, поскольку рот мой был
залеплен какой-то гадостью. Посему мне оставалось лишь отчаянно извиваться,
чтобы подползти к краю полки и упасть пониже, туда, где жар был не таким
нестерпимым. Сантиметр, еще сантиметр... вот край уже совсем рядом.
Последний отчаянный рывок, и... получив сокрушительный удар по затылку, я
проснулась.

Мой нос упирался в полотнище раскладушки, изголовье которой покоилось у
меня на загривке. Я лежала в перекрученном спальном мешке в полуметре от
батареи парового отопления. Во рту было сухо, как в Сахаре, губы запеклись,
пить хотелось неимоверно. "Интересно, где я и что со мной приключилось? -
гадала я, кося глазом на незнакомые обои. - Насколько я помню, эти ромбики
и розовые цветочки не украшают стены ни у одного из моих знакомых. С другой
стороны, спальник как будто мой... Да, точно мой! - вон заплата, вырезанная
из старого плаща. Я собственноручно ставила ее на дыру, прожженную в
позапрошлом году искрой от костра. И что же, интересно, я делаю в чужом
доме со своим спальником?"

Несмотря на тяжесть в голове, ответ пришел почти сразу: лежу на
раскладушке. Порадовавшись собственной сообразительности, я задала себе
следующий вопрос: зачем? Ответить на него оказалось посложнее. И в самом
деле, зачем я сплю в чужом доме на раскладушке, если с гораздо большим
комфортом могла бы валяться у себя в уютной постели? Не сомневаюсь, рано
или поздно мне удалось бы разгадать и эту хитрую загадку, если бы не
мучившая меня жажда. Решив отложить интеллектуальные упражнения на потом, я
начала выползать из тугого кокона. И хотя действовала я с максимальной
осторожностью, подлая раскладушка снова взбрыкнула. Теперь у нее
подогнулась задняя ножка. Скользкий спальник съехал как с горки, и ваша
покорная слуга очутилась на полу. Здесь осторожность можно было не
соблюдать, поэтому уже через каких-нибудь пять минут я стояла на ногах и
разглядывала абсолютно пустую комнату. Рухнувшая раскладушка оказалась
единственным предметом обстановки. Я повернулась к окну и увидела
многочисленные подъемные краны и недостроенные дома. Тут в мозгу у меня
щелкнуло, и все встало на свои места.

Комната в розовый цветочек была частью квартиры, которую мы обмывали со
вчерашнего вечера по сегодняшнее утро. Сухость во рту и тяжесть в голове
объяснялись потреблением напитков, предназначенных для обмывания.
Раскладушку вкупе с тремя матрасами я лично притащила сюда на горбу старого
заслуженного "Запорожца". Ну, если честно, лично я доставила "Запорожец", а
барахло на одиннадцатый этаж без лифта затаскивали Леша и Прошка, причем
последний всю дорогу пыхтел, брюзжал и клялся, что ни в жизнь не оторвал бы
от сердца украденные еще из студенческого общежития матрасы, если бы знал,
что лифты у Генриха будут отключены.

Да, обмытая нами квартира принадлежала Генриху и его семейству.
Принадлежала совсем с недавних пор; еще две недели назад они не подозревали
о ее существовании и не надеялись когда-либо покинуть свое нынешнее жилье -
зимнюю дачу в Опалихе. "Они" - это сам Генрих (мой старинный и горячо
любимый друг), его жена Машенька (в высшей степени восхитительное существо
с золотым характером), пятеро их детей (о характерах которых лучше
промолчу), две собаки (симпатичные дворняги), два кота (мерзкие животные),
черепаха, три крысы и волнистый попугайчик.

Вспомнив о Генриховом семействе, я вздрогнула и посмотрела на часы, после
чего подпрыгнула и с криком: "Полундра! Свистать всех наверх!" - выскочила
из комнаты. Толкнув соседнюю дверь, я включилась на полную громкость.

- Эй, вы! Поднимайтесь немедленно! Через час здесь будет Машенька с детьми!

Посреди комнаты поперек двух положенных рядом матрасов лежали четыре
фигуры, завернутые в спальные мешки. С ближней ко мне стороны из мешков
торчали босые пятки, выглядевшие на голом полу довольно трогательно (для
ног матрасов не хватило). С другой стороны на трех горках одежды лежали
головы - одна почти черная и две темно-русые. Четвертая горка, равно как и
недостающая светлая голова, были накрыты целиком.

Мой отчаянный призыв никакого действия не возымел. Я набрала в легкие
побольше воздуху и предприняла вторую попытку:

- Рота, подъем!!! Боевая тревога!

На этот раз мне повезло больше. Нельзя сказать, чтобы успех был полным, но
каких-то сдвигов я все же добилась. Темная голова приподнялась на пару
сантиметров над импровизированной подушкой и изрекла:

- Чего орешь, будто тебе таракана за шиворот посадили, - после чего снова
опустилась на место. Зато обе русые головы оторвались от матраса вместе с
плечами.

- Что случилось, Варька? - хлопая глазами, спросил Генрих.

Леша повернулся на бок и стал шарить левой рукой по полу, нащупывая очки.

- Через час приедет Машенька с детьми, - повторила я. - Вы помните, какой
бардак оставили вчера в гостиной?

Генрих резким движением откинул спальник и еще более стремительно запахнул
его.

- Ладно, встаем, дай только одеться, - пробормотал он смущенно.

Темная голова поднялась снова, на сей раз гораздо выше.

- А который час?

- Половина двенадцатого.

- Черт! - Марк повернулся к укутанной фигуре и принялся энергично ее
трясти. - Прошка, вставай немедленно! Хватит дрыхнуть!

Я удовлетворенно хмыкнула, закрыла за собой дверь и помчалась в ванную,
пока меня не опередили. Напившись вволю воды из-под крана, я встала под душ
и постаралась расслабиться. Времени у нас было мало, работы - страшно
подумать сколько, но если браться за нее взвинченными, скандала не
избежать. А уж если начнется скандал, об уборке можно забыть навеки.

Не прошло и пяти минут, как стук в дверь положил конец моей попытке
настроить себя надлежащим образом.

- Имей совесть, Варвара! Тут очередь.

Когда бы не скорый приезд Машеньки, я непременно вступила бы в дискуссию и
отвоевала бы право пользоваться душем, сколько мне будет угодно, но одна
мысль о том, какое лицо будет у хозяйки новой квартиры, когда она увидит
свою НОВУЮ гостиную, отбила у меня всякую охоту вступать в пререкания с
очередью. Я быстро натянула одежду на мокрое тело и освободила помещение.

Прошка юркой мышью ринулся в ванную, а я побрела на кухню. Прежде чем
выгребать авгиевы конюшни, следовало хотя бы хлебнуть чаю.

Чайник уже стоял на плите. На порожке у балконной двери сидели хмурый Марк
и сонный Генрих, а Леша стоял напротив, подпирая стену.

- А принести стулья, естественно, не додумались? - едко поинтересовалась я.

- На пустой желудок любоваться на тамошний хлев... - буркнул Марк.

- Откуда вдруг эта нежная забота о желудке? От Прошки, что ли, заразился? И
чем ты его, интересно, наполнишь, свой желудок? Кипяточком? И как его
прихлебывать? Из пригоршни?

- Черт! - Марк поморщился. - Леша, у тебя нервы что канаты, ты выдюжишь.
Сгоняй в гостиную за з