даму.

- А я думала, вы подруги.

- Подруги? Мы и виделись-то с ней до этой поездки от силы раз пять-шесть.
Владик ее только полгода назад привез из какого-то Мичуринска. Не понимаю,
чего он в ней нашел.

- По-моему, она настоящая красавица.

- Ну, это дело вкуса. На мой взгляд, чересчур черна. Брови, глаза - словно
у татарки. Да и волосы темноваты. - Тут Ирочкин взгляд упал на мою смоляную
шевелюру, и она несколько смутилась. - Нет, бывают, конечно, симпатичные
брюнетки, но недаром же эталоном красоты всегда считались блондинки.

- Да, мужчины чаще всего отдают предпочтение блондинкам, - согласилась я,
чтобы рассеять ее смущение.

- Вот и я говорю! - обрадовалась Ирочка. - Наверное, это неспроста. И
потом, в женщине же не только внешность важна. А что у этой Татьяны, кроме
гонора?

- Машенька - это жена Генриха, помнишь? - так вот она считает, что у
Татьяны есть какая-то печальная тайна. Машеньке показалось, что у нее очень
грустные глаза.

- Что-то я не заметила, хотя причин для грусти у Татьяны больше чем
достаточно. Ты знаешь, что Владик у нее второй муж? Так вот, первый был
каким-то психом и покончил с собой. Представляешь, какой кошмар? А ей хоть
бы что!

- Господи! - Потрясенная Ирочкиной новостью, я даже остановилась. - Она
тебе сама рассказала?

На этот раз смущение Ирочки было настолько явным, что она, несмотря на весь
свой профессиональный опыт, не сумела его скрыть. Заметив мою усмешку, она
вспыхнула и заговорила довольно злобно:

- Ну да, я подслушала, а что тут такого? Ярослав мне никогда ничего не
рассказывает. Другие жены всегда все знают про друзей мужа, а из моего
слова не вытянешь. Я расспрашиваю и прямо, и намеками, а он только
отмахивается.

- А ты уверена, что все поняла правильно? Я имею в виду Татьяну.

- Ну знаешь! Что же я, по-твоему, все нафантазировала? - враждебно
уставилась на меня Ирочка.

- Нет-нет, это я от растерянности, - поспешила я успокоить собеседницу и
тут же сменила тему: - А с Ниной и Мироном ты давно знакома?

- Да нет, около года... Правильно, Ниночку я впервые увидела на нашей
свадьбе, а Мирона месяцем раньше. Но общались мы редко. Раз в месяц,
наверное, собирались, да и то иногда без меня. У меня ведь часто то
спектакль внеплановый, то гастроли. Такая работа тяжелая, прямо сил нет.
Главреж никак в покое меня не оставит. То одну роль подсунет, то другую...
А когда идут гастроли - вообще хоть караул кричи!

- Да, не позавидуешь тебе. Значит, у вас с Ниной и Татьяной знакомство
практически шапочное? - поторопилась я перевести разговор в прежнее русло.

- Ну, можно и так сказать. Мужья у нас, конечно, часто общались, но в
основном на работе. А семьями мы собираемся от случая к случаю. Потому они
и задумали эту совместную поездку к морю. Боже, чего нам стоило устроить,
чтобы отпуск у всех в одно время получился! Татьяна за свой счет ушла, я
главрежа еле уломала, а Ярослав, Владик и Мирон вообще все правила
нарушили. Представляешь, сразу два директора и один замдиректора фирмы в
отпуск ушли! И вот чем все это кончилось! - Ирочка всхлипнула. - Знала бы,
ни за что бы не поехала!

- Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, - глубокомысленно изрекла я.

- Чего? - не поняла Ирочка.

Я не ответила, потому что заметила впереди Славок. Ирочка была права: оба
они выглядели ужасно, словно после тяжелой болезни. Наверное, впервые в
жизни я усомнилась, так ли уж плох был Мирон. Кто я, собственно, такая,
чтобы его судить?

- Привет! - сказала я, когда мы подошли ближе. Славки нервно дернулись,
потом узнали нас, и лица их немного прояснились. - Вы дозвонились?

Они только молча кивнули в ответ. Я поняла, что лучше о звонке не
расспрашивать, и сказала:

- Ребята пошли навестить Нину. Мне, наверное, тоже пора. Ира, ты со мной?

- Знаешь, ты, наверное, права. Не стоит Ниночку утомлять. Лучше я схожу в
другой раз.

- А как мне найти ее комнату в медпункте, не подскажешь?

- От холла направо. Предпоследняя дверь по правую сторону.

Я кивнула и побрела к лечебному корпусу. В самом здании было пустынно. Я не
встретила ни одного человека, пока разыскивала нужную дверь. За дверью
скрывался небольшой чистенький бокс с традиционной никелированной кроватью
и тумбочкой. За тумбочкой стоял пустой стул. На кровати, лицом к окну,
лежала неподвижная фигура. Больше в палате никого не было.

Я тихонько приблизилась к кровати и, наклонившись, убедилась, что передо
мной Нина и она, видимо, спит, поскольку глаза у нее закрыты. Немного
постояв у изголовья, я на цыпочках вернулась к двери. В коридоре
по-прежнему было пусто.

Выйдя из здания, я направилась к пляжу, решив, что ребята, скорее всего,
там. Как выяснилось, ошиблась я всего на две трети. Солнце уже село за
скалы, и людей на берегу было немного. В самом дальнем конце пляжа одиноко
сидел Марк. Больше, как ни старалась, никого из наших я не обнаружила.

- А где остальные? - спросила я, подойдя к Марку.

- Угадай, - буркнул он, не оборачиваясь.

- В столовой?

- Почти угадала. В столовой Прошка, а Леша разыскал перед автобусной
стоянкой фанерную карту Крыма, нашел с десяток неточностей и пришел в
страшное возбуждение. Стоит там и сверяет фанеру со своей картой.

- И давно они ушли?

- С полчаса, наверное. Прошка наведался в изолятор, выяснил, что Нина еще
спит, и отправился навестить пищеблок. Леша покрутился у медпункта и тоже
исчез. Я случайно его потом заметил.

- А откуда у него карта?

Марк покосился на меня и скептически хмыкнул:

- Ну и вопросы у тебя, Варвара! Ты что, не заметила, что Леша с ней
последние три месяца не расстается? Разве мог он оставить эту драгоценность
дома?

Я вздохнула и опустилась на гальку.

- Как ты избавилась от Ирочки? - спросил Марк, покосившись в мою сторону.

- Мы Славок встретили. Она предпочла их общество. На Славках действительно
лица нет. Наверное, Мирон все-таки был неплохим парнем.

Марк покачал головой.

- О вкусах, как известно, не спорят, но представь себе на минутку, что
ничего не произошло. Согласилась бы ты поменяться с Ниной местами?

- Ну это уж чересчур! Что за нелепая фантазия! - Я содрогнулась. - Не
уверена, что и на своем-то месте смогла бы долго его выдерживать. А ведь у
меня всегда была возможность повернуться и уйти. Да, все-таки не понимаю я
Нинку. Зачем она за Мирона вышла? Помнишь, ей ведь довольно долго нравился
Славка - который Владик. Жаль, что он не ответил ей взаимностью. По крайней
мере, у меня бы осталась подруга. Хотя справедливости ради надо признать,
вкус у него оказался отменным. Жену себе выбрал - на заглядение.

- Да, кстати, - Марк решительно вскочил, - почему бы нам ее не поискать? О
чем эта белобрысая сорока трещала? Если я правильно понял, Татьяна в
медпункте. Ты ее не встретила?

- Нет. Я только к Нине заглянула и сразу ушла. В палате никого не было. В
этом лечебном корпусе вообще на удивление пусто. Ни тебе страждущих толп,
ни эскулапов. И где там искать Татьяну, не представляю. Не ломиться же во
все двери подряд.

- Ладно, все равно нужно извлечь Прошку из столовой.

Леша сидел на лавке у входа в лечебный корпус. В стороне мы заметили
Прошку, который что-то втолковывал тетке с огромной корзиной. Увидев нас с
Марком, он торопливо запихнул за пазуху внушительный сверток и с
независимым видом зашагал к нам. Леша изучал потрепанную, истершуюся на
сгибах карту и не обратил на нас ни малейшего внимания. Я пристроилась
рядом.

- Тебе еще не прискучило это занятие? - ворчливо поинтересовалась я,
возвращая Лешу к действительности. - Марк говорит, ты этой бумажонкой по
ночам вместо простынки укрываешься. Вон, уже дыры в ней протер!

Леша посмотрел на меня с укоризной. Тем временем Марк угрюмо наблюдал за
приближением Прошки.

- Что там у тебя? - инквизиторским тоном поинтересовался он.

- Где? - притворно удивился Прошка, озираясь по сторонам.

- За пазухой.

- Ничего.

- Ничего? А как ты успел за каких-то полчаса отрастить такое брюхо? От
тебя, разумеется, всего можно ожидать, но я никогда не слышал, чтобы
ожирение развивалось такими темпами. Так что там?

Мы с Лешей переглянулись. Видимо, Прошка купил у тетки с корзиной что-то
съестное. Марк всегда зорко следил за его аппетитом, Прошка же взвивался
при малейшем намеке на свою прожорливость. Нервотрепка минувшей ночи и
утреннее потрясение едва ли прибавили им терпимости. Взрыв казался
неминуемым.

- Так. Сам покажешь или тебе помочь? - Марк принюхался. - Похоже, я знаю,
что там у тебя. Сало!

- Всего-то крошечный кусочек! - Прошка предусмотрительно отошел от Марка
подальше. - Мы с Лешей сами его съедим, в сторонке, вы с Варварой и не
увидите ничего.

- Сало! - с отвращением повторил Марк, и физиономия его позеленела. -
Справа от тебя урна. Избавься от этой дряни!

Леша протестующе фыркнул. Сало - давняя причина наших раздоров. Леша с
Прошкой питали к этому продукту необъяснимую нежность, мы же с Марком его
на дух не переносили.

- Еще чего! - возмутился Прошка. - Деньги уже заплачены. Зачем же добру
пропадать? Погуляйте с Варварой немного, мы быстро управимся, минут за
пять.

- Да у тебя уже щеки из-за спины видны! - рассвирепел Марк, но вдруг
оборвал себя, махнул рукой и отошел в сторону.

Прошка плюхнулся на скамейку рядом с Лешей и достал сверток из-за пазухи.
Мне в ноздри ударил крепкий чесночный дух. Поспешно покинув скамейку, я
последовала за Марком. За спиной раздался шелест разворачиваемой бумаги.

Через десять минут мы с Марком вернулись. Время тянулось томительно
медленно. Мы молча сидели на скамейке и уныло наблюдали за входом в
лечебный корпус.

- Вы Татьяну не видели? - нарушила я затянувшееся молчание.

Леша с Прошкой успели только покачать головами, и в эту минуту Татьяна
собственной персоной вышла из дверей медпункта.

"Телепатка она, что ли?" - мысленно подивилась я и помахала рукой,
привлекая ее внимание.

Татьяна заметила нас и двинулась в нашу сторону. Я бы не сказала, что она,
как утверждала Ирочка, превратилась в старуху, но сегодняшние переживания
оставили на ее лице заметный след. Татьяна побледнела, под глазами залегли
тени, очертания рта сделались жестче. Но все равно она была
умопомрачительно хороша.

- Привет. Ну как вы? - Татьяна остановилась перед скамейкой, и ребята
вежливо встали. - Держитесь?

- Вроде бы. А вот вы, по-моему, не очень, - сказала я. - Славки, похоже,
совсем разбиты, да и у тебя вид измученный.

Татьяна устало провела рукой по лицу.

- Да, что-то мы расклеились. Владик сейчас в медпункте. Еле уломала его
врачу показаться. К счастью, здесь работает мой старинный знакомый. Если бы
не помощь Николая, пришлось бы совсем тяжко. По-моему, и Владику, и
Ярославу не мешало бы чего-нибудь впрыснуть внутривенно для поддержания
сердца.

- А Нина как? Она проснулась?

Татьяна покачала головой:

- Нет еще. Я заглянула к ней и тихонько окликнула, но она не отозвалась.
Хотя пора бы ей уже проснуться.

- Может быть, она просто не хочет никого видеть?

- Возможно. Николай на всякий случай посоветовал мне сходить за
невропатологом. Он тут в соседнем домике. Вы подождите еще немного, ладно?
Сейчас я приведу доктора, он разбудит Нину, поговорит с ней и решит, что
делать дальше. Может, он и запретит с ней разговаривать, но, по крайней
мере, у нас будут какие-то известия.

Мы согласно покивали, и Татьяна ушла. Вскоре она вернулась с невысоким
рыжим бодрячком, лицо которого светилось такой жизнерадостностью, что я
серьезно усомнилась в целесообразности его беседы с женщиной, только что
потерявшей мужа. Бодрячок галантно придержал перед Татьяной дверь, и они
скрылись в здании медпункта.

Минут через десять дверь распахнулась, и на пороге медпункта возник
свинцово-бледный Славка. Мы вскочили и бросились к нему. Он сделал нам
навстречу несколько шагов и застыл.

- Нина умерла... - глухо пробормотал он.

И тут мои нервы не выдержали. Словно в далеком детстве, я бросилась на
землю ничком и разрыдалась.

Глава 11

Кто-то поднял меня с асфальта, кто-то гладил по голове, кто-то бормотал
бессмысленные успокоительные слова. Я ничего не соображала и воспринимала
все как в тумане. Не помню, каким образом я очутилась в медпункте. Очнулась
я уже в кабинете от резкой, почти враждебной реплики:

- Нет, вы не станете делать ей укол, доктор! И в изоляторе мы ее не
оставим. Извините, но у вас тут в последнее время чересчур высокая
смертность.

Несоответствие между знакомым, слегка петушиным голосом и совершенно чужими
жесткими интонациями поразило меня настолько, что я окончательно пришла в
себя. Сфокусировав взгляд, я обнаружила, что лежу на клеенчатой кушетке, а
рядом по-бойцовому нахохлился Прошка, заслоняющий меня от молодого человека
в белом халате. Лицо молодого человека выражало полную растерянность,
постепенно вытесняемую обидой.

- На что вы намекаете? Я не позволю оскорблять себя подобным образом! По
какой бы причине ни умерла ваша знакомая, я не имею к ее смерти ни
малейшего отношения. Вероятно, у нее было слабое сердце, вот и не
выдержало. В состав лекарства, которое я ей ввел, входил препарат для
поддержания сердечной деятельности, но, наверное, этого оказалось
недостаточно. Моей вины тут нет. Уверяю вас, я тщательнейшим образом
прослушал пациентку, но никакой патологии не обнаружил. Бывает, и серьезное
обследование не позволяет сразу дать заключение о болезни. У меня не было
оснований принимать какие-либо экстренные меры. Так что ваши экивоки здесь
абсолютно не уместны.

- Успокойся, Коля, - услышала я низкий голос Татьяны, стоявшей у меня в
изголовье. - Никто не хотел тебя обидеть.

Взгляд молодого человека мгновенно смягчился.

- Да, конечно, я понимаю, вам сегодня здорово досталось. Извините меня. Но
уверяю вас, это средство абсолютно безвредно.

- Нет! - категорично повторил Прошка. - Никаких уколов! Лучше накапайте ей
валерьянки.

Мне надоело присутствовать при этом обмене любезностями в качестве
неодушевленного предмета, и я решила подать голос:

- Спасибо, ничего не нужно. Мне уже лучше.

Прошка стремительно обернулся, и по его лицу я поняла, какое огромное
облегчение он испытал.

- Варька, ты до стоянки дойти сможешь?

- Я категорически не рекомендую. Вы хоть понимаете, чем это грозит?

- За кого ты меня принимаешь? - сказала я Прошке, проигнорировав замечание
встревоженного эскулапа. - За старую развалину?

- Вы не понимаете, - не сдавался Николай. - Не далее как сегодня утром вы
испытали тяжелое потрясение, целый день находились в состоянии сильнейшего
стресса, а только что перенесли еще один удар. Сейчас вам нужен полный
покой, иначе я ни за что не ручаюсь. - Он снова перевел взгляд на Прошку: -
Вы отдаете себе отчет в том, что делаете? Если случится непоправимое, вина
будет целиком лежать на вас.

- Не волнуйтесь, доктор. - Я решила разрядить атмосферу. - Этот субъект вот
уже много лет пытается свести меня в могилу, но безрезультатно. От меня так
просто не избавишься.

- Сейчас ты у меня договоришься! - немедленно среагировал Прошка.

- Ребята, сейчас не время дурачиться, - призвала нас к порядку Татьяна. -
Варвара, тебе и впрямь не мешало бы отлежаться.

- Нет! - воскликнули мы с Прошкой в унисон.

- Ничего со мной не случится, - добавила я.

- Ну что ж... - Николай растерянно развел руками. - Боюсь, медицина в
данном случае бессильна. Возьмите с собой нитроглицерин по крайней мере. А
лучше одумайтесь, пока не поздно.

Но я уже слезла с кушетки и направилась к двери. Прошка последовал за мной.

- Нитроглицерин! - напомнила Татьяна, нагнала нас и подала мне упаковку с
маленькими желеобразными шариками. - Если что, сунешь под язык две штуки. В
гору не спешите. Сейчас вредна любая нагрузка на сердце.

- Ладно, спасибо вам. - Я взялась за ручку двери. - Извините, если что не
так...

- Бред какой-то! - пробормотал на прощание Николай и помотал головой.

В коридоре, угрюмо подпирая стенку, ждали Леша с Марком и Владислав. Увидев
меня, все трое немного приободрились.

- Ну, оклемалась немного? Идти сможешь? - спросил Леша. - Мы уж испугались,
что тебя здесь оставят.

- И оставили бы, - заверил его Прошка. - Я как раз вовремя успел. Еще
чуть-чуть, и Варьке вкололи бы ту же гадость, что и Нине.

Я поежилась. Славку с Марком передернуло. Напоминание о Нинке лишило нас
всякого желания разговаривать. Мы четверо наскоро попрощались со Славкой и
ушли.


Заснуть в ту ночь мне не удалось. Едва я закрывала глаза и начинала
погружаться в дрему, сердце вдруг болезненно сжималось от какой-нибудь
обрывочной мысли или воспоминания. Три года - три счастливых, безоблачных
студенческих года - Нина была мне подругой. Ее смерть вдруг разом
перечеркнула и наш болезненный разрыв, и последующее десятилетнее
отчуждение. Наверное, только теперь я осознала, как много потеряла десять
лет назад...

Я относилась к Нинке чуточку покровительственно, впрочем, как и она ко мне.
Я подтрунивала над ее влюбчивостью, время от времени выливала на потерявшую
голову подругу ушаты холодной воды, чтобы хоть немного ее отрезвить, а
потом прилагала немалые усилия, стараясь рассеять ее уныние, вызванное
очередным разочарованием. В свою очередь Нинка, словно снисходительная и
любящая старшая сестра, пыталась привить мне вкус к разным пустячкам,
занимающим не последнее место в жизни каждой уважающей себя женщины. Она
учила меня укладывать волосы, ухаживать за кожей, пользоваться косметикой.
Надо признать, ученицей я была на редкость нерадивой и бестолковой, но
Нинка никогда не теряла ни надежды, ни терпения. Она придумывала для меня
фасоны и шила платья, которые я от лени не удосуживалась носить, дарила мне
по каждому поводу и без повода косметику, изящные безделушки, украшения,
подсовывала журналы мод и всевозможные рецепты чудодейственных притираний.

До ее замужества наши отношения не омрачила ни единая тень. Слишком разные
по характеру и темпераменту, мы не соперничали, не завидовали друг другу,
ничего не пытались друг другу доказать. Вместе нам всегда было интересно и
легко. Казалось бы, ничто не могло изменить сложившегося положения вещей...

Поначалу Нинкин роман с Мироном я восприняла как очередное скоротечное
увлечение. Из-за личной неприязни к Мирону я даже не пыталась влиять на
подругу - боялась обвинения в пристрастности. Да и зачем, если, по моим
прикидкам, вся любовь должна была кончиться через месяц? Когда Нинка
объявила мне о своем решении выйти замуж за моего заклятого врага, я
решила, что это дурацкий розыгрыш. В тот день мы впервые крупно
поссорились. Потом, конечно, помирились, попросили друг у друга прощения,
но неприятный осадок остался. За первой ссорой последовала другая, потом
еще и еще, и в конце концов я вынуждена была себе признаться, что нашей
дружбе пришел конец.

И вот я лежала без сна в палатке, прокручивала в памяти далекие и недавние
события и все больше проникалась горьким сознанием того, что теперь ничего
нельзя ни вернуть, ни изменить. Нинка потеряна навсегда...


На другое утро лица Прошки, Марка и Леши яснее всяких слов сказали, что им
тоже едва ли сладко спалось. Несмотря на тяжелый, суматошный год и
хроническую усталость, до отпуска они, пожалуй, выглядели куда свежее.
Проявив редкостное единодушие, мы решили в пансионат в этот день не ходить.
По счастью, Леша успел вчера наполнить прихваченную с собой канистру до
того, как нас оглушили известием о Нинке, так что вопрос о воде не стоял.
Конечно, каждый из нас понимал, что в таких обстоятельствах бросать Славок
на произвол судьбы, мягко говоря, не очень красиво, но, в конце концов,
решили мы, вряд ли им станет легче, если на них свалятся еще четыре трупа.

Мы вяло приготовили завтрак, к которому никто, за исключением Прошки,
практически не притронулся, немного посидели в молчании за столом и
разбрелись по плато кто куда. Смотреть друг на друга, а тем более
разговаривать, не хотелось.

Однако к обеду неведомая сила снова согнала всех под стол