Традиционные атрибуты богатства
вызывают у меня смертную тоску. Мне никогда не постичь стремления
толстосумов окружать себя толпой лакеев и абсолютно бесполезными, но
безумно дорогими безделушками. Одним словом, деньги - чуждая мне стихия. И
если мне удалось удачно распорядиться теми, что ты привезла из Америки, то
отнюдь не из-за собственных деловых качеств, а исключительно благодаря
помощи друзей и знакомых. Не будь у Равиля, моего бывшего однокурсника,
своего агентства недвижимости, нас бы с тобой наверняка безбожно надули при
покупке квартиры. Благодаря тому же Равилю, а вовсе не мне, ты получаешь
приличные проценты со своего основного капитала. И не меня, а Прошку,
который коллекционирует прайс-листы всевозможных магазинов, ты должна
благодарить за выгодную покупку мебели и всего прочего. Машину тебе нашел
приятель Марка, а насчет дорожных чеков меня надоумил Леша.

- По-моему, главное - результат, - улыбнулась Вероника. - Так или иначе, но
папина идея оказалась блестящей.

Я стиснула зубы и с трудом подавила рвущееся из глубины души рычание.

- Подожди, я еще не закончила. Помимо безалаберности в отношении денег, в
моем характере есть еще одна черта, мешающая исполнению миссии, возложенной
на меня твоим отцом. Я не терплю ограничений собственной свободы и, уж
конечно, не могу ограничивать чужую свободу. Другими словами, я убеждена,
что взрослый, умственно полноценный человек имеет полное право
распоряжаться своими деньгами самостоятельно, не испрашивая чьего бы то ни
было согласия или одобрения.

- Но в данном случае мою свободу никто не ограничивает, - горячо возразила
Вероника. - Я сама прошу и даже умоляю тебя об участии в моих денежных, да
и любых других, делах.

"Черт бы побрал всех примерных, послушных папенькиных дочек, нуждающихся в
чужом руководстве!" - мысленно выругалась я.

- И до сих пор я не отказывала тебе ни в помощи, ни в совете, верно? Но
теперь положение изменилось. С теми деньгами, что лежат в сейфе цюрихского
банка, тебе ни к чему преподавать бизнесменам-недоучкам английский, жить в
скромной московской квартире и вообще ограничивать себя. Ты можешь купить
себе роскошную виллу и яхту, коллекционировать драгоценности и произведения
искусства и вообще заниматься чем угодно. Только консультантов придется
подыскать других, поскольку ни я, ни мои знакомые не располагаем
необходимыми знаниями, чтобы давать советы по части выбора бриллиантовых
колье и мебельных гарнитуров эпохи королевы Анны.

- Фу! - с видимым облегчением выдохнула Вероника. - Я уж испугалась, что ты
говоришь серьезно.

- Я говорю серьезно.

- Господи, да не нужны мне никакие виллы, яхты, колье и гарнитуры. Ты
полагаешь, что атрибуты богатства вызывают тоску у тебя одной? Не забывай:
первую часть сознательной жизни я прожила в большей бедности, чем ты в
состоянии себе представить. И теперь абсолютно всем довольна.

- Иными словами, ты не намерена ничего менять?

- Не намерена.

- Хорошо. Тогда как ты собираешься распорядиться обретенными миллионами?

Вероника ответила мне растерянным взглядом.

- Н-не знаю. Может быть, просто оставить их там, в сейфе?

- Да, это не самый глупый вариант. По крайней мере, их не украдут, не
выманят обманом и не экспроприируют. Но если деньги не работают, они
обесцениваются - тебя такая перспектива не пугает?

- Нет. Их слишком много, чтобы об этом беспокоиться. Все равно такую сумму
мне и за целую жизнь не потратить.

- Но вдруг тебе захочется завести детей?

Вероника порозовела.

- На их век тоже хватит.

- Ладно, с этим вопросом разобрались. Теперь о другом. Я уже пыталась
убедить тебя, что современная Россия - не самое уютное место для
проживания.

Маленький, но четко очерченный подбородок кузины мгновенно переместился
вперед и вверх.

- Я никуда отсюда не уеду.

- Не самое мудрое решение. Здесь расплодилось столько бандитов, мошенников,
наркоманов и просто подонков, что невозможно шагу ступить, не вляпавшись в
какое-нибудь дерьмо, - продолжала я, проигнорировав бунт своей подопечной.
- Виктор, отсылая тебя на родину, просто не представлял себе, какой
опасности тебя подвергает...

- Ты преувеличиваешь, - перебила меня Вероника. - Уверена, что большинство
наших соотечественников ни с чем подобным не сталкиваются.

- Возможно. Но у них либо нечего отнимать, либо очень серьезная охрана. Ты
хочешь потратить часть наследства на стальные двери с видеокамерой,
пуленепробиваемый автомобиль и телохранителей, которые день и ночь будут
дышать тебе в затылок?

- Разумеется, нет. И не вижу в этом смысла. Кому я нужна?

- Могу предложить на выбор несколько вариантов: наркоману, оставшемуся без
очередной дозы, пьяному люмпену, страдающему острой формой классовой
ненависти, твоим наследникам...

- Тебе?!

- Господи, ну почему - мне? Я тебе вообще седьмая вода на киселе, мои
притязания на наследство закон в расчет не примет, даже если бы таковые у
меня возникли. Но здесь, в Москве, живут твоя родная тетка и двоюродные
братья. Кстати, ты не пыталась с ними связаться?

Вероника покачала головой.

- Нет. Я не помню ни их адреса, ни даже фамилии. И, по правде говоря, меня
к ним не тянет. Но я уверена, что они не станут покушаться на мою жизнь
хотя бы потому, что им ничего не известно о моем возвращении и о
наследстве.

- Ну, это спорное утверждение. Ведь Виктор - художник с именем. И они-то
его фамилию наверняка помнят. Достаточно твоим родным наткнуться на нее в
какой-нибудь журнальной статье или, скажем, услышать ее по радио, и они
наверняка зададутся вопросом: не тот ли это Виктор? При желании им ничто не
помешает собрать сведения о тебе. И хотя я готова допустить, что твоя родня
по материнской линии не отличается склонностью к кровопролитию, отбрасывать
такой вариант окончательно все же нельзя. Но есть и другая возможность.
Какой-нибудь прохиндей вскружит тебе голову и уговорит выйти замуж...

- Я не пойду за прохиндея.

- А ты сумеешь отличить его от порядочного человека с честными намерениями?
Ты девушка во всех отношениях симпатичная, и, насколько я понимаю, мысль о
замужестве отвращения у тебя не вызывает. Думаешь, тебе легко будет выбрать
из сонма поклонников того, кому нужна ты, а не твои деньги? Не у всех ведь
на лбу написано: "Я - выжига и альфонс", - как у твоего Романа...

- Не смей так отзываться о Роме! - Вероника вскочила и уставилась на меня
потемневшими от волнения глазами. - Он очень приличный и воспитанный
молодой человек...

- Вестимо, приличный, - с готовностью согласилась я. - Среди альфонсов
редко попадаются хамы и грубияны. Женщины, за счет которых они живут, как
правило, не одобряют плохие манеры.

- Но с чего, скажи мне, ты взяла, что Рома живет за счет женщин? заверещала
кузина. - Кто тебе об этом сказал? Может быть, он тебе исповедался?

- В этом не было нужды. Говорю же, у него на лбу написано, кто он такой и
чего ему надо.

- А ты не допускаешь, что можешь изредка ошибаться? - съехидничала моя
подопечная. - Откуда ему было знать, когда мы познакомились, что у меня
водятся деньги?

- Хм, тоже мне загадка! Ему популярно объяснили на курсах, что вести у него
английский будет "носитель языка", американка. Большинство наших дорогих
соотечественников искренне убеждены, что все американцы день и ночь бьются
над проблемой: куда девать баксы. Ну хорошо, я не исключаю, что Роме нужны
от тебя не деньги, а гражданство. Но в одном меня не переубедить: никакой
сердечной привязанностью к тебе тут и не пахнет.

И вот тут-то Вероника нанесла мне запрещенный удар - опустилась на стул,
закрыла лицо руками и горько заплакала. Минуты две я таращилась на нее,
изнемогая от отвращения к собственной персоне. "Ай да Варвара! Ай да
любительница резать правду-матку в глаза! Что же ты не торжествуешь победу
над телом поверженной противницы? Ты еще про Сурена ей что-нибудь скажи,
про подруженьку Люсю, чтобы уж добить окончательно!"

Прервав сеанс самобичевания, я достала с полки над головой чистую чашку и
пузырек с валерьянкой, налила в чашку кипяченой воды и накапала туда же
лекарства.

- Вероника, выпей, пожалуйста. И не обижайся на меня, грымзу вредную. Я
ведь и правда могла ошибиться. - "Но, к сожалению, не ошиблась", - добавила
я уже про себя.

Бедная девочка послушно взяла чашку, сделала несколько глотков и поплелась
в ванную умываться.

"Нет, так дело не пойдет, - думала я, оставшись в одиночестве. - Если это
нежное создание в качестве последнего довода всякий раз будет лить слезы,
любой наш спор закончится моим полным и сокрушительным фиаско. Придется
действовать гибче".

- Как же мне жить? - горестно спросила Вероника, вернувшись на кухню. Я
уверена, что ты не права в отношении Ромы, но теперь меня все время будут
мучить подозрения.

"И очень хорошо".

- И так же будет с другими. Всякий раз, когда кто-нибудь начнет проявлять
ко мне внимание, я буду гадать, не зарится ли он на мои деньги. Неужели ты
этого добивалась, Варвара?

- Если ты спрашиваешь, не задалась ли я целью испортить тебе жизнь, ответ -
нет. Но мне действительно было бы спокойнее, если бы ты присмотрелась к
своему окружению. Я понимаю, почему мое предложение тебе не по вкусу: в
основе добрых взаимоотношений между людьми должно лежать доверие.

- Вот именно! Если подозревать всех и каждого в нечестных намерениях, можно
и заболеть.

- Согласна. С другой стороны, друг или возлюбленный, оказавшийся в итоге
вымогателем, лишит тебя не только денег, но и душевного равновесия, что
тоже здоровью не способствует.

- И какой же выход?

- Ну, учитывая, что ты миллионерша, можно рискнуть небольшой частью твоего
состояния и устроить твоим приятелям проверку на вшивость.

- Это как же?

- Пусть деньги, которые ты привезла, останутся у тебя. Распоряжайся ими по
своему усмотрению, не советуясь со мной. Хотя один совет я тебе все же дам:
если не планируешь крупных трат, обналичь чеки и положи деньги в сбербанк.
Есть такой вклад - с ежеквартальным начислением процентов. Правда,
государственные процентные ставки существенно ниже, чем у Равиля или даже в
коммерческих банках, но считается, что это надежное помещение капитала. И
около тысячи в месяц к своим доходам ты все-таки приплюсуешь, так что на
безбедную жизнь хватит с избытком.

- Хорошо, но в чем будет заключаться испытание?

- Для тебя - ни в чем. Ты заживешь весело и счастливо, не мучая себя
нехорошими подозрениями. Объявишь всем, кому сочтешь нужным, что привезла
из Швейцарии триста тысяч долларов, положила их в банк и собираешься жить
на проценты, ни в чем себе не отказывая. Если люди, окружающие тебя,
действительно считают себя твоими друзьями, они никогда не попросят у тебя
в долг больше той суммы, которая составляет твой ежемесячный доход. Разве
что в случае крайней нужды, к какой нельзя отнести дело вроде театра. А
значит, твой основной капитал останется нетронутым. Но если они вытянут у
тебя все до копейки, сама понимаешь: от таких друзей надо держаться
подальше. И лучше всего - в другом полушарии. Все равно здесь ты уже
перестанешь верить людям, а подозревать всех и каждого, по твоим же словам,
вредно для здоровья.

- И каким будет испытательный срок?

- Срока назначать не будем. Испытание закончится, когда будет исчерпана
контрольная сумма в триста тысяч.

- Но, предположим, Роман или кто-нибудь еще попросит меня выйти за него
замуж, пока триста тысяч будут лежать в банке целехонькими. Могу ли я
принять такое предложение, не думая о том, что будущий муж, возможно,
планирует убить меня ради наследства?

Я задумалась, но только на мгновение.

- Хорошо, тогда внесем небольшую поправку. Ты скажешь друзьям, что привезла
деньги и собираешься жить на проценты, но положила их в банк не ты, а я -
на свое имя. Я ведь твоя опекунша, верно? И когда кто-нибудь сделает тебе
предложение, а захочешь его принять, скажи своему избраннику следующее: "Мы
с Варварой решили, что триста тысяч долларов должны достаться нашим с тобой
детям. Поэтому деньги будут лежать на счету Варвары до совершеннолетия
наших отпрысков. А нам с тобой, пупсик, придется довольствоваться
процентами". По-моему, такая ремарка должна удержать нового Криппена1 от
женитьбы.

Вероника помолчала, размышляя над моими словами, потом кивнула.

- Значит, договорились? - обрадовалась я. - И ты не будешь настаивать на
исполнении отцовской воли, если на родине тебя оберут до нитки?

На этот раз молчание длилось гораздо дольше, но все же я дождалась кивка.

- Замечательно. Теперь вот еще что: когда решишь обналичить чеки,
предупреди меня. Я попрошу знакомого оперативника проводить тебя от конторы
"Америкэн экспресс" до ближайшего отделения госбанка. Береженого бог
бережет. И главное - никому, никогда, ни при каких обстоятельствах не
рассказывай о миллионах, оставшихся в швейцарском банке!.. Что такое?! -
Увидев румянец, вспыхнувший на щеках кузины, и ее скромно опущенные
ресницы, я почувствовала щемящую тяжесть под левой лопаткой. - Ты уже
кому-то проболталась? Но я же предупреждала тебя по телефону...

- Да, но только во время второго разговора, - пролепетала Вероника. - А в
первый раз ты ничего такого не говорила, и я позвонила Люсе...

- Господи, ты понимаешь, что натворила? Открыла ящик Пандоры - вот что! Я
даже вообразить не в состоянии, на какие гнусности способны охочие до денег
граждане, чтобы заполучить миллион-другой долларов! Если верить бессмертным
советским классикам, существует четыреста способов сравнительно честного
отнятия денег у населения. Приплюсуй к ним сравнительно нечестные, вовсе
бессовестные и попросту насильственные - сколько выйдет? Тысяча? И все их
ты теперь можешь испытать на собственной шкуре! Все, забудь о замужестве.
Отныне относительно безопасным женихом для тебя может считаться только
мультимиллионер. Прочих немедленно гони в шею!

- Постой, Варвара, не сгущай краски! Я объясню свое положение Людмиле и
попрошу ее никому не рассказывать...

- Ха! - перебила я. - Неужели ты думаешь, что твоя Людмила за два дня не
успела поделиться такой потрясающей новостью с доброй половиной города?

- Она не болтушка.

- Да? А как насчет ее моральных устоев? Ты готова поручиться головой, что
она не относится к категории иудушек, которые за приличное вознаграждение
продадут родную мать?

- Ну почему ты все время нападаешь на моих друзей? - воскликнула Вероника
со слезами в голосе. - Ты что, нарочно, чтобы здешнюю жизнь стала для меня
нестерпимой? Признайся, тебе хочется, чтобы я уехала из России и оставила
тебя в покое? Я доставляю тебе слишком много хлопот, да, Варвара?

"Меткий выстрел, ничего не скажешь!"

- Если бы мною двигало желание от тебя отделаться, я не стала бы утруждать
себя такими сложными многоходовыми комбинациями - достаточно было просто
отказаться от опеки. А что касается нападок на твоих гм... друзей, то я
всего несколько минут назад сама предложила тебе рискнуть тремя сотнями
тысяч ради твоих добрых отношений с ближними. Только теперь мой план никуда
не годится. Если в твоем окружении есть паразиты, теперь они не отвалятся,
высосав триста тысяч - они присосутся насмерть.

Видя мое отчаяние, Вероника и сама не на шутку встревожилась.

- По-твоему, уже ничего нельзя исправить?

Я закрыла глаза и напрягла извилины.

- Можно попробовать. Скажи мне: кто-нибудь, кроме тебя, может получить
доступ к цюрихскому сейфу?

- Наверное, нет. Папа арендовал его на двоих: на себя и на меня. Чтобы меня
провели к сейфу, мне пришлось предъявить документы и ключ. Месье, который
меня сопровождал, посоветовал хранить ключ в надежном месте: если я его
потеряю, потребуется множество формальностей, прежде чем меня снова
допустят в святая святых.

- Ключ можно выкрасть, а документы подделать... Вот что, отдай-ка его мне.
Уж я найду, где его спрятать. А ты намекни своей Людмиле, что я наложила
лапу на швейцарские миллионы. Она, конечно, захочет узнать подробности, но
ты отвечай как можно уклончивее: "Не знаю, мол, мы с Варварой эту тему не
обсуждаем, да мне и ни к чему, денег и так хватает".

- И что это даст?

- Возможно, и ничего. А возможно, немного охладит пыл особо горячих
охотников за приданым. Не всякий возьмется ставить силки, не выяснив
предварительно, есть ли в лесу дичь.

Глава 3

Минуло три недели. Вероника благополучно обменяла дорожные чеки и положила
деньги в банк. Только она не стала просить провожатого, сказав, что
постеснялась, а открыла счет в том же отделении, так что наличных даже в
руках не держала. Правда, потеряла пару процентов на драконовских
сбербанковских комиссионных, но так, сказала, проще.

Я, изрядно поломав голову, нашла идеальный тайник для ключа от швейцарского
сейфа - место не только надежное, но и совершенно неожиданное. Ни одному
здравомыслящему человеку никогда не придет в голову устроить там обыск.
Впрочем, об этом позже.

За прошедшее время моя тревога за Веронику и целостность ее состояния
поулеглась. Да, около нее вертелись люди, вызывающие, мягко говоря,
сомнения. Да, подруженька Люся могла проговориться, случайно или намеренно,
о миллионах, ждущих своего часа в Цюрихе. И что дальше? Как злоумышленникам
добраться до этих самых миллионов? Минуя меня и Веронику - никак. И даже
если при помощи какой-нибудь дьявольской хитрости они убедят Веронику, что
надо забрать деньги из сейфа, она должна будет обратиться ко мне - если не
за советом, то за ключом. А уж я найду способ расстроить злодейские козни.

Итак, до тех пор, пока кузина не попросит у меня ключ, можно не
волноваться. Ее жизни и здоровью определенно ничто не угрожает: кто же
станет убивать или увечить курицу, способную снести золотое яичко? На
всякий случай я предупредила Веронику, чтобы она не держала при себе
крупных сумм, при попытке грабежа расставалась с деньгами беззвучно и не
подписывала без моего ведома никаких документов, даже заявление об отпуске.

Решив, что этих мер предосторожности вполне достаточно, я наконец вздохнула
с облегчением. Да здравствует свобода! Марк, дай бог ему счастья и
здоровья, нашел гениальный выход из положения. Если Веронику все-таки
облапошат, она вернется в Америку, если нет, значит, она способна вести
свои дела самостоятельно, и моя опека ей не нужна.

Теперь я получила возможность вплотную заняться собственными делами,
которых, как обычно, к началу лета скапливается невпроворот. Восемнадцатого
июня мы с друзьями собирались в отпуск в Черногорию (по нашим прикидкам,
недавние войны в Югославии разогнали оттуда всех туристов, и мы получали
уникальный шанс насладиться солнцем и чистейшим морем в гордом
одиночестве). Но прежде мне предстояло разделаться с тремя заказами на
книжные обложки, навести последний глянец на компьютерную программу, с
которой я возилась уже три месяца, перевезти на дачу тетку и забрать из
ОВиРа загранпаспорт.

Первого, второго и третьего июня я просидела за столом, не разгибаясь. В
пятницу, четвертого, с обложками было покончено. В два часа пополудни я
сложила готовые листы в папку и оделась для выхода, собираясь отвезти свои
шедевры в издательство, а на обратном пути заглянуть в ОВиР и в магазин за
продуктами. В дверях подъезда на меня налетела Вероника.

- Ой, ты уходишь? Ничего, не беспокойся, я заскочила наудачу, не особенно
рассчитывая тебя застать. Видишь, даже записку написала. Ты прослушала
послание, которое я тебе надиктовала?

Мне стало неловко. Трое суток я не только не подходила к телефону (что в
общем-то обычно для меня в периоды авралов), но даже не прокручивала
сообщения, оставленные на автоответчике.

- Нет. Извини, у меня было много работы. Что-нибудь случилось?

- Неприятного ничего. Пятнадцатого июня открывается наш театр. Я принесла
тебе приглашение на премьеру. Знаешь, у меня главная роль!

- Поздравляю. А что за пьеса?

- Пьеса совершенно новая. Называется "Выше голову, сеньоры!" Людмила где-то
раздобыла. Автор предпочел остаться неизвестным.

- Хорошо, я непремен