и  несвободен  в  своем
творчестве. Он работал в союзе с другим писателем над неблагодарным сюжетом,
и только призывая на помощь всю силу своего  гения,  он  сумел  оживить  его
кое-где драматическим интересом.


ГЛАВА LXXVI
        "Цимбелин". - Сюжет. - Исходная точка. - Мораль. - Идиллия. -
        Имоджена.

     В "Цимбелине" Шекспир вновь берется за сюжет, которым  один  овладевает
всецело, и где развертывает с начала и до  конца  свой  собственный  пестрый
мир. Здесь тоже  еще  чувствуется  по  временам  небрежность  в  техническом
отношении. Экспозиция слаба; предпосылки  пьесы  воспринимаются  нами  через
посредство  диалога,  представляющего   ничто   иное,   как   повествование.
Комические сцены сплошь  и  рядом  построены  неудовлетворительно;  элемент,
вызывающий смех, проявляется в том, что одно из  действующих  лиц  постоянно
комментирует или пародирует в репликах в сторону то, что произносит грубый и
исполненный самомнения принц. В середине пьесы, в плохо написанном монологе,
заканчивающем  третью  сцену  третьего  акта,  находится   необходимое   для
уразумения действия дополнение к экспозиции. Наконец, узел распутывается при
помощи deus ex machina: Юпитер является верхом на орле спящему герою пьесы и
оставляет возле него массивную книгу; в  этой  книге  начертано  оракульское
изречение, в котором Юпитер с целью показать  зрителям,  что  поэт  немножко
знаком с латынью, выводит с  сумасшедшей  этимологией  mulier,  женщина,  из
mollis, мягкий воздух. Но, несмотря на все  это,  Шекспир  все  же  вознесся
здесь снова на свою поэтическую высоту; мы видим,  что  к  выздоравливающему
возвратились  силы.  С  гениальной  мощью  очертил  он  главное  из  женских
действующих лиц пьесы и так чудесно оправил жемчужину  среди  своих  женских
образов, Имоджену, что все ее преимущества выступают в подобающем  блеске  и
дивная оправа оказывается достойна жемчужины.
     Как Клеопатра и Крессида представляли  собою  женщину,  следующую  лишь
половому  инстинкту,  так  Имоджена  есть  олицетворение  наивысших  свойств
женщины, какие только возможны, -  душевного  здоровья,  которого  ничто  не
повреждает,  силы,  которой  ничто  не  может  сломить,  верности,   которая
выдерживает все испытания, снисходительности, Которая никогда не ослабевает,
ума, который никогда не помрачается, любви, которая никогда не  изменяет  ни
на миг и, наконец, внутреннего огня, который никогда не меркнет. Как Марина,
она выброшена судьбой в вертеп земного существования. Она оклеветана,  и  не
так, как Дездемона, из вторых или третьих рук, а самим лицом,  похваляющимся
ее благосклонностью и  представляющим  ее  супругу  убедительнейшие  на  вид
доказательства своего  успеха.  Она  терпит  несправедливость  не  так,  как
Корделия, которую лишь холодно отталкивают, и которая уходит прочь со  своим
избранником, а так, что сам заблуждающийся,  единственный  человек,  любимый
ею, приговаривает ее к  смерти.  И  тем  не  менее  чувство  ее  к  нему  не
изменяется и не ослабевает
     Изумительно, в высшей степени  изумительно!  У  Имоджены  мы  встречаем
самую сильную, самую глубокую любовь, какую Шекспир когда-либо  вкладывал  в
сердце женщины Он изображает эту любовь теперь, так скоро  после  того,  как
его пьесы были до краев полны презрением к женщине. Значит он верил в  такую
любовь, столь восторженную, столь настойчивую, столь смиренную, верил в  нее
теперь. Значит он видел или встретил такую любовь, встретил ее теперь.
     Ведь и поэт нечасто имеет случай  наблюдать  любовь.  Любовь  -  редкая
вещь, более редкая, чем думают, и там, где она есть, она обыкновенно  бывает
крайне немногословна. Обратился ли Шекспир просто к тому, что сам испытал, к
внутренним событиям собственной жизни, к своему сознанию того,  как  сам  он
чувствовал, когда любил, и переложив затем эту любовь из  мажорного  тона  в
минорный, перенес ее на женские уста? Или он именно теперь полюбил и теперь,
в конце пятого десятилетия своей жизни, сам был  любим  такой  любовью?  Все
говорит за то, что он пишет под совершенно свежим впечатлением. Но из  этого
вовсе не следует, что чувство, оставившее в нем это впечатление,  непременно
относилось к нему самому Женщины редко любят с  такой  глубиной  и  страстью
мужчин с его характером и его значением. Общее  правило  будет  всегда,  что
таким человеком, как Мольер, пренебрегут ради какого-нибудь графа де Гиш,  а
таким человеком, как Шекспир, ради какого-нибудь  графа  Пем-брока.  Поэтому
нельзя утверждать, что он вновь обрел веру в  столь  цельную  и  безусловную
любовь женщины к одному единственному мужчине из всех,  благодаря  чувствам,
имевшим предметом его самого.
     Иначе он едва ли покинул бы Лондон  всего  лишь  несколько  лет  спустя
Однако, очевидно, что именно в это  время  он  лично  встретил  какие-нибудь
сильные проблески любви; может быть, мужественная, столь жестоко  наказанная
королем любовь принцессы Арабеллы к лорду Вильяму Сеймуру послужила  моделью
для  презирающей  запрет   короля   любви   принцессы   Имоджены   к   лорду
Леонату-Постуму.
     "Цимбелин" был впервые напечатан в издании  m-folio,  но  самое  раннее
указание на него мы находим в театральных заметках  астролога  и  волшебника
д-ра Симона Формана. Он вписывает в них, что присутствовал на  представлении
"Зимней сказки" 15-го  мая  1611  года;  вместе  с  тем  он  рассказывает  о
представлении "Цимбелина", но, к сожалению, без обозначения  даты,  По  всей
вероятности, оно имело место  лишь  немногим  раньше,  "Цимбелин",  наверно,
написан в течение 1610 г, пока еще не изгладилось впечатление, произведенное
судьбой  Арабеллы,  но  и  много  позднее  Форман  тоже  не  мог   быть   на
представлении, о котором говорит, так как он умер в сентябре 1611 г.
     Эта пьеса одна  из  наиболее  пестрых,  наиболее  обильных  материалом,
наиболее гениальных и наиболее неправильных пьес Шекспира, одна из  наиболее
привлекательных, но в то же время она редко имела большой успех на сцене,  и
вообще это изучавшаяся и не понимаемая большой публикой драма, граничащая  с
трагическим. С внешней точки зрения "Цимбелин" является  пьесой,  в  которой
Шекспир самым бесцеремонным образом  обходится  с  историческими  эпохами  и
свойственным каждой из них кругом представлений;  он  всевозможные  эпохи  и
всевозможные представления перемешивает между собой.
     Пьеса переносит нас в царствование императора Августа.  Но  перед  нами
проходят английские,  французские  и  итальянские  кавалеры;  мы  слышим  их
разговоры о стрельбе из пистолета, об игре в кегли и карты. В  конце  списка
действующих лиц значится: лорды, придворные дамы, римские сенаторы, испанец,
музыканты,  военачальники,  солдаты,   вестники,   свита,   духи   -   какая
разнокалиберная компания!
     Что хотел сказать Шекспир этой драмой? - спросят,  наверное,  многие  и
многие. Мои читатели знают, что я никогда не начинаю с  этого  вопроса.  Что
побудило его писать, как пришел он к этой теме - вот в чем основной  вопрос,
и раз мы на него ответим, то все остальное разрешится само собою.
     Итак, где же исходная точка в этой кажущейся путанице?  Мы  найдем  ее,
расчленив сюжет на составные его элементы.
     Он явственно распадается на три части.
     В  своем  обычном  источнике  по  отношению  к  английской  истории,  у
Холиншеда, Шекспир  нашел  упоминание  о  короле  Кимбелине  или  Цимбелине,
воспитавшемся, по  словам  хроники,  в  Риме  и  там  посвященном  в  рыцари
императором Августом, в войсках которого он служил во время различных  войн.
Он пользовался таким благоволением императора, что ему было предоставлено на
его  собственную  волю  -  платить  или  нет  дань  Риму.  Он  правил  своим
государством 35 лет, был погребен в Лондоне и оставил двух сыновей, Гвидерия
и Арвирага. Имя Имоджена встречается в рассказе Холиншеда о Бруте и Локрине.
В трагедии "Локрин" от 1595 г. Имоджена упоминается как жена Брута.
     Хотя по свидетельству  главнейших  источников,  как  уверяет  Холиншед,
Цимбелин жил в постоянном мире с римлянами, однако у  римских  писателей  мы
читаем, что когда Август принял в свои  руки  верховную  власть,  то  бритты
отказались уплачивать ему дань. Поэтому спустя лет десять после смерти  Юлия
Цезаря Август стал готовиться к походу на Британию,  но  план  его  не  был,
однако, приведен в исполнение. История о вторжении в Британское  королевство
Гая Луция, следовательно, присочинена.
     В 9-ой новелле 2-ой книги "Декамерона" Боккаччо Шекспир нашел рассказ о
верной Джиневре, содержание которого таково. Несколько  итальянских  купцов,
собравшихся в одном из парижских трактиров, завели после ужина речь о  своих
женах. Трое из них не слишком высокого мнения о добродетелях  своих  супруг,
но  один,  Бернабо  Ломеллини  из  Генуи,  уверяет,  что  его  жена   сумеет
противостать всяким искушениям, как бы  долго  ни  длилось  его  отсутствие.
Некий Амброджиоло предлагает ему держать с  ним  по  этому  поводу  пари  на
большую сумму. Он едет в Геную и находит все так, как утверждал Бернабо.
     Тогда он придумывает средство внести в спальню Джиневры сундук, и сам в
него прячется. Ночью он отворяет сундук. "Он вышел потихоньку в комнату, где
горела свеча. При  свете  ее  он  начал  рассматривать  обстановку  комнаты,
картины и все, что в ней было замечательного, и постарался  запечатлеть  все
это в своей памяти. Потом он  приблизился  к  кровати,  и,  убедившись,  что
Джиневра и ее ребенок,  лежавший  возле  нее,  спят  крепким  сном,  обнажил
молодую женщину и увидел, что нагая она столь же прекрасна, как и одетая; но
он не нашел иной приметы, которую мог бы назвать ее мужу,  кроме  окруженной
золотистыми волосами родинки под левой  грудью.  Затем  он  вынимает  из  ее
сундука кошелек и  ночное  платье,  несколько  колец  и  поясов  и  все  это
укладывает в свой собственный  сундук".  Он  спешит  возвратиться  в  Париж,
созывает купцов и  утверждает,  что  выиграл  заклад.  Описание  комнаты  не
производит на Бернабо сильного впечатления; он  объявляет,  что  Амброджиоло
мог разузнать об этом от подкупленной служанки. Но когда тот  описывает  ему
родинку на груди жены, он чувствует, что ему словно вонзили в сердце кинжал.
И вот он посылает к жене своего слугу с письмом, в котором просит ее выехать
к нему навстречу в поместье миль за двадцать от Генуи, и в то же время  дает
приказание этому  слуге  дорогой  убить  ее.  Джиневра  с  великой  радостью
встречает посланного с письмом; на следующее утро оба они садятся на коней и
отправляются в указанное поместье. Слуга, которому жаль  лишать  жизни  свою
госпожу, решается пощадить ее, отдает ей камзол  и  плащ,  оставляет  ей  ее
деньги и помогает ей бежать; господину же своему  дает  ложный  отчет  о  ее
смерти и предъявляет  как  доказательство  ее  одежду.  Джиневра  в  мужском
костюме поступает в услужение к одному испанскому дворянину и вместе  с  ним
отплывает в Александрию, куда его  посылают,  чтобы  преподнести  в  подарок
султану редких соколов. Здесь красивый юноша,  т.  е.  Джиневра,  привлекает
султана  и  становится  его  любимцем.  На  базаре  в  Аккре  она   случайно
сталкивается в венецианском отделе с  Амброджиоло,  выставившим  на  продажу
свой товар и, в числе прочих предметов, украденные у нее кошелек и пояс.  На
ее вопрос, откуда у него эти вещи, он отвечает,  что  получил  их  от  своей
любовницы, синьоры Джиневры. Она уговаривает  его  приехать  в  Александрию,
вызывает  туда  же  своего  мужа,  приводит  их  обоих  к  султану,   истина
обнаруживается, и лжец уличен. Амброджиоло не отделывается здесь так  легко,
как  Иахимо  в  пьесе,  и  не  получает  прощения.  Он,   лживо   хваставший
благоволением к нему женщины и этим навлекший на нее несчастье, подвергается
со средневековой последовательностью каре, которую заслужил:  "Тогда  султан
повелел отвести Амброджиоло на возвышенное место в городе, привязать  его  к
столбу, лицом прямо к солнцу, обмазать его всего медом и не освобождать его,
пока он сам не распадется на части. Среди несказанных мучений он  не  только
был до смерти искусан мухами, осами и оводами, которыми кишит эта страна, но
съеден ими до самых суставов. И  таким  образом,  белые  кости,  скрепленные
одними только жилами, долго еще не убирались и висели  как  предостерегающий
пример".
     Сами по себе оба эти рассказа - повествование о распрях между  Римом  и
языческой Британией и история о клевете, взведенной на итальянскую  даму,  о
грозившей ей смерти и ее спасении, -  не  имели,  конечно,  между  собой  ни
малейшего соотношения. Шекспир  связал  их  между  собой,  сделав  Джиневру,
которую он назвал Имодженой, дочерью короля Цимбелина от первого его  брака;
она является, следовательно, наследницей британской короны.
     Теперь  остается  еще  третья  часть,  обнимающая  все,  что   касается
Беллария, его изгнания, бегства с  королевскими  сыновьями,  его  уединенной
жизни в лесу с этими молодыми людьми, появления среди них Имоджены и  т.  д.
Все это - вольный вымысел Шекспира. И в этой части, целиком прибавленной  им
от себя, в противоположении или дополнении, в котором этот эпизод  находится
по  отношению  к  тому,  что  поэт  взял  из  источников,  достаточно   ясно
указывается нам путь к настроениям и мыслям, наполнявшим  его  в  то  время,
когда он задумал создать из этого сюжета свою драму.
     Я представляю это себе  таким  образом:  как  пережитое  и  оставленное
позади настроение, как свежее, хранившееся в нем впечатление,  у  него  было
сознание, что пребывание среди людей, особенно  же  среди  людей  в  большом
городе и при дворе, нестерпимо. Никогда до тех пор не чувствовал он с  такой
полнотой и таким возмущением, что значит, в сущности, придворная обстановка.
При   дворе   преуспевают,   при    дворе    царят    глупость,    грубость,
слабохарактерность и лживость. Цимбелин глуп и слабохарактерен, Клотен  глуп
и груб, королева вероломна.
     Здесь лучшие люди (Белларий и Постум)  осуждаются  на  изгнание;  здесь
лучшая  из  женщин  (Имоджена)  терпит   жестокую   обиду.   Здесь   знатная
отравительница занимает самое высокое место - сама королева приготовляет  яд
и требует яда от своего врача. При  дворе  развращенность  достигает  своего
апогея, но и вообще в больших городах, в совместной жизни с  многоразличными
людьми даже лучшему человеку невозможно сохранить себя безупречным.  Оружие,
против  вас  употребляемое,  ложь,  клевета  и  хитрость,   принуждают   вас
пользоваться всякими средствами, какие находятся в вашем  распоряжении,  для
законной зашиты. Отсюда стремление уйти прочь из города, уйти в  деревню,  в
уединение лесов, в идиллию!
     Эта черта - постоянная, неизменная черта в душе Шекспира  в  эти  годы.
Тимон стремился прочь от людей для того, чтобы  наполнить  уединение  своими
проклятиями. Он хотел скрыться в пустынных местах. Но здесь Белларий живет с
королевскими сыновьями в романтической глуши,  совершенно  так,  как  вскоре
после того Пердита и Флоризель  (в  "Зимней  сказке")  являются,  окруженные
красотою сельского праздника жатвы, и  как  (в  "Буре")  Просперо  со  своей
дочерью живет на прелестном необитаемом острове.
     Когда  Шекспир  в  более  молодые  годы  давал  место  в  своих  грезах
фантастической жизни в уединении лесов, он это делал (как  это  мы  видим  в
комедии  "Как  вам  угодно"),  потому  что   ему   доставляло   удовольствие
представлять себе обстановку, которая  была  бы  достойна  его  Роза-линд  и
Целий, идеальными Арденнами, как тот Арден, где он жил в  детстве  вместе  с
природой, такими местностями, где люди не знали забот, неразлучных с деловою
и трудовою жизнью,  где  юноши  и  молодые  девушки  проводили  свои  дни  в
блаженной праздности, в  обществе  друг  друга,  влюбленные  или  смешливые,
грустные  или  веселые.  Лес  был  здесь  ничто  иное,  как  самой  природой
учрежденная  республика  для  преисполненной  гения  и  любви,  неисчерпаемо
богатой на остроумные выходки молодежи, - избранной молодежи, какую он  знал
или, вернее, о какой мечтал и какую создал по  своему  собственному  образу,
чтобы иметь подходящее для себя общество. Воздух оглашался пением,  вздохами
и поцелуями, каламбурами и смехом. То был рай гениально-влюбленных, которого
он искал и который рисовал себе в своих мечтах.
     Совсем, совсем иначе представляет он себе  сельское  уединение  теперь!
Теперь это уединение для него приют - и только. Оно означает для него чистую
атмосферу,  очаг  душевного  здоровья,  неприкосновенную  обитель   истинной
невинности,  пристанище  для  того,  кто  бежит  от  заразы  лжи  и  фальши,
свирепствующей при дворе и в  городах.  Там  никто  не  ускользнет  от  этой
заразы. Однако, заметьте это, Шекспир уже не взором Тимона смотрит теперь на
распространенность неустойчивости и неправды. Он глядит теперь вниз с  более
свободно расположенных высот.
     Конечно, никто не может  сохранить  свою  жизнь  совершенно  чистой  от
неправды, от обмана и от нанесения вреда другим.  Но  неправда  и  обман  не
всегда бывает пороком, и даже вред, причиняемый другим людям, не  непременно
порок; он часто лишь необходимость, дозволенное оружие, право.  В  сущности,
Шекспир  всегда  полагал,  что  нет  безусловных  запретов  или  безусловных
обязанностей. Он не сомневался, например, в праве Гамлета умертвить  короля,
не сомневался даже в его праве заколоть Полония. Но до сих пор он все же  не
мог оборониться от подавляющего  чувства  негодования  и  отвращения,  когда
озирался кругом и повсюду видел, как беспрерывно  нарушались  самые  простые
законы морали. Теперь в душе его образовался как  бы  тесно  сомкнутый  круг
мыслей относительно того, что смутно он чувствовал всегда, таких безусловных
заповедей не существует;  не  от  их  соблюдения  или  несоблюдения  зависит
достоинство и значение поступка, не говоря  уже  о  характере;  вся  суть  в
содержании,  которым  единичный  человек  в  момент  решения  наполняет  под
собственной ответственностью форму этих предписаний закона.
     Иными  словами,  Шекспир  ясно  видит  теперь,  что  мораль  цели  есть
единственная истинная, единственная возможная.
     Его Имоджена говорит (IV, 2):

                     Я лгу, но ложь моя безвредна; если
                     Ее услышат боги, то простят.

     Его Пизанио говорит в своем монологе (III, 5):

                     Совет плохой; тебе чтоб верным быть,
                     Я господину должен изменить, -

     и он попадает в самую точку, когда (IV, 3)  характеризует  самого  себя
следующими словами:

                     В обмане честен я, в измене верен.

     Это значит, что он лжет и обманывает  других,  потому  что  должен  это
делать, но его характер не теряет своей ценности,  а  еще  более  выигрывает
вследствие этого. Он ослушивается своего господина и этим самым  приобретает
его признательность; он обманывает также Клотена, поступая и в  этом  случае
справедливо.
     Таким  образом,  все  благородные  лица   пьесы   действуют   наперекор
традиционным предписаниям морали. Имоджена непокорна отцу, не страшится  его
гнева и даже его проклятия, потому что  не  хочет  отказаться  от  человека,
которого свободно избрала.
     Точно так же впоследствии она обманывает юношей в лесу,  являясь  перед
ними мужчиной и под вымышленным именем - лживо и, однако, с  высшей  истиной
называя себя Fidele, верная. Точно так же честный Белларий похищает у короля
обоих сыновей, уводя их  с  собою,  но  этим  спасает  их  для  него  и  для
отечества; кроме того, для их же блага дает им ложные объяснения  в  течение
всего этого времени, как их воспитывает. Точно так же добрый врач,  угадывая
злой умысел королевы, обманывает ее и, дав ей сонное питье вместо требуемого
ею яда, делает безопасной  ее  попытку  умертвить  Имоджену.  Точно  так  же
Гвидерий поступает справедливо,