Хамза Есенжанов
   Яик - светлая река

--------------------
Хамза Есенжанов
Яик - светлая река
---------------------------------------------------------------------
Есенжанов Хамза. Яик - светлая река. Алма-Ата, "Жазушы", 1971. 696 с.
Авторизованный перевод с казахского А.Ананьева, Г.Бельгера,
В.Новикова, И.Щеголихина.
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 28 января 2004 года
---------------------------------------------------------------------
--------------------


                                   Роман


     -----------------------------------------------------------------------
     Есенжанов Хамза. Яик - светлая река. Алма-Ата, "Жазушы", 1971. 696 с.
     Авторизованный перевод с казахского А.Ананьева, Г.Бельгера,
     В.Новикова, И.Щеголихина.
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 28 января 2004 года
     -----------------------------------------------------------------------

     Хамза Есенжанов - автор  многих  рассказов,  повестей  и  романов.  Его
наиболее значительным произведением является роман "Яик - светлая река". Это
большое эпическое полотно  о  становлении  советской  власти  в  Казахстане.
Есенжанов, современник этих событий, использовал в романе много исторических
документов и фактов. Прототипы героев его  романа  -  реальные  лица.  Автор
прослеживает зарождение революционного  движения  в  самых  низах  народа  -
казахских аулах, кочевьях, зимовьях;  показывает  рост  самосознания  бывших
кочевников   и   влияние   на   них   передовых    русских    и    казахских
рабочих-большевиков.
     Роман  "Яик  -  светлая  река"  в  1968  году  получил  Государственную
республиканскую премию имени Абая.


СОДЕРЖАНИЕ

КНИГА ПЕРВАЯ
                             Перевод А.Ананьева

КНИГА ВТОРАЯ
                Перевод Г.Бельгера, В.Новикова, И.Щеголихина


                                        Вот они, быстротечные Едиль да
                                        Яик, не раз в верховья их устремляли
                                        герои свои челны.

                                                             Сакен Сейфуллин


                                Книга первая


                                Часть первая


ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

     Хаким кончал в этом году реальное училище.
     В городе у него были излюбленные места, которые он посещал каждый день.
Никакая непогода не могла удержать его. Этими местами были  клуб  медиков  и
дом на Губернаторской улице с высоким крыльцом и  зеленой  крышей.  Едва  на
землю опускались сумерки, как он спешил в клуб потанцевать  с  Мукарамой,  а
потом  провожал  ее  по  тихим,  заснувшим   улицам.   Мартовские   события,
взбудоражившие город, нисколько не волновали Хакима. Он почти  не  ходил  на
съезды, куда стремились  попасть  все  учащиеся;  как-то  случайно  зашел  с
Мукарамой, но она сказала "скучно!", - и он уже больше не помышлял об  этом.
Его не увлекали ни  бурные  споры  товарищей,  проходившие  в  общежитиях  и
ученических клубах, ни разговоры на улицах, Хаким отделился от друзей.
     Сегодня он  лениво  лежал  на  кровати  и,  заложив  руки  под  голову,
вспоминал, как вчера вечером танцевал с Мукарамой, как провожал ее.  Шли  по
освещенной стороне улицы, как хотелось Хакиму; ему было  лестно  на  виду  у
всех идти рядом с Мукарамой. Возле дома с зеленой крышей и высоким  крыльцом
остановились. Мукарама пригласила его войти.
     - Хаким, - негромко спросила она, когда они уже сидели в  просторной  и
богато убранной коврами комнате, - что вы  думаете  делать  после  окончания
училища, останетесь в Уральске или поедете  в  свою,  как  ее...  Джамбейту?
Какое нехорошее название! - в голосе девушки  и  ласка  и  тихая,  затаенная
грусть.
     - Когда я возле вас, моя звезда всегда надо мною,  -  сказал  Хаким.  -
Работать в хорошем или жить в плохом городе - все равно, лишь бы быть с вами
вместе, - он улыбнулся, довольный своим удачным  ответом.  -  Но  почему  вы
считаете Джамбейту плохим?
     - Некрасивое название. Что это слово означает?
     - Я же не словесник, чтобы знать значение каждого слова. В нашем  языке
много  подобных  слов:  Анхата,  Шидерты,  Бульдурты,  Уленты,   Калдыгайты,
Кокпекты...
     - Ой-ой-ой! Какое множество "ты-ты-ты"!
     - Можно сказать и Анхали,  Шидерли,  Бурдурли,  Уленди,  Калдыгайли!  -
добавил Хаким. - Со временем ученые напишут пудовые тома об окончаниях  "ты"
и "ли", доказав происхождение этих звуков своими тончайшими аргументами.  Но
что нам до этого!
     - Вы не ответили на мой вопрос, Хаким.
     - Где пожелаете, там и останусь. Только сначала надо окончить институт.
     - Институт?! - воскликнула Мукарама и задумалась. Она вспомнила  одного
знакомого. -  Хаким,  вы  знаете  доктора  Ихласа?!  Он,  кажется,  тоже  из
Джамбейты. Красивый такой...
     - Знаю, из наших мест. Да, он красивый человек. И жена у него красивая.
И сын, должно быть, будет красивый.
     - У него есть жена и сын? - удивилась Мукарама.
     "Зря я все-таки сказал, подумает, что ревную..."  -  мысленно  упрекнул
себя Хаким.
     - Мальчик у них совсем маленький. Ему около  года.  Они  нам  доводятся
дальними родственниками.
     Обоим стало неловко, и к этому разговору они  больше  не  возвращались.
Хаким все еще лежал в  кровати  и  улыбался  -  так  приятны  были  ему  эти
воспоминания. Но размышления о докторе Ихласе настораживали его. "Почему она
так интересовалась доктором? Странно... - думал Хаким. - Но  нет,  не  может
этого быть, чтобы доктор ей... Нет, Мукарама любит меня. Конечно же,  только
меня".
     За окном - весна! Тает. С крыш звонко, одна за другой,  падают  крупные
капли; в косых лучах солнца, щедро льющихся  через  окно  на  пол,  кружатся
тысячи мельчайших пылинок. Беспрерывно чирикают воробьи.  Рядком  усаживаясь
на карниз, они то вдруг с шумом взлетают  ввысь,  то  опять  возвращаются  и
клювами расправляют взъерошенные перья.
     Хаким смотрит  в  окно  и  сладко  потягивается.  Воробьиное  чириканье
напоминает ему родной аул, такие же солнечные мартовские дни - ту  беспечную
детскую пору, когда он сбивал  сосульки  с  карнизов  плоских  крыш,  когда,
взобравшись на сено, сложенное на крыше,  ложился  на  солнечную  сторону  и
часами наблюдал за перелетными птицами в бездонном голубом небе. Он считал и
пересчитывал их и всегда сбивался со счета. Вспоминалась  теперь  и  пестрая
деревянная чашка с курткоже*. Хаким словно держит в руках эту пеструю чашку,
слышит запах, чувствует, как текут слюнки... "Вот бы увидела Мукарама, как я
пил из той чашки..." - думает он.
     ______________
     * Курткоже - суп, заправленный куртом.

     В комнату  вошел  его  товарищ  по  училищу  Сальмен,  с  удовольствием
растирая мохнатым полотенцем раскрасневшееся тело. Косо посмотрев на Хакима,
он недоуменно пожал плечами и прошел к своей койке.
     А Хаким ничего не слышал и ничего не видел.  Воображение  рисовало  ему
глиняную землянку с тухлым, прокисшим воздухом, в одном углу  жалобно  блеет
только что  окотившаяся  двойняшкой  овца,  в  другом  -  он  и  Мукарама  -
молодожены. Мукарама, с детства привыкшая  к  роскоши,  меняет  свой  уютный
четырехкомнатный деревянный дом на сырую полуразвалившуюся  землянку?..  Его
любимая Мукарама, привыкшая к кровати с пружиной,  белоснежным  простыням...
Нет, аульная жизнь - не ее удел. Да и сам  он  вдруг  почувствовал,  что  не
сможет больше жить в такой землянке. "Я должен остаться в городе. Я  буду  в
городе вместе с Мукарамой!"
     - Эй, Онеке, ты все еще лежишь? Дорогой мой, уже десять часов! -  войдя
в комнату, проговорил  гимназист  с  худощавым  лицом  и  круглыми  большими
глазами.
     Хаким, не обращая внимания на вошедшего, продолжал беспечно смотреть  в
окно.
     Сальмен пригласил Амира сесть.
     - Сегодня жумга - день молитвы и праздника. Некуда идти, нечего делать,
вот и лежим,  отсыпаемся,  -  как  бы  оправдывался  Сальмен.  Он  уловил  в
обращении товарища к Хакиму какую-то иронию, но, не поняв ее, решил  тут  же
спросить: - Скажи-ка, Амир, что это за Онеке?
     - Можно сказать и Евеке вместо Онеке. Суть не изменится.  Все  равно  -
покоритель неприступных женских сердец, - сухо бросил Амир.
     - А-а, вон оно  что,  -  протянул  Сальмен.  -  Понял,  понял:  Евгений
Онегин...  Это  наш-то  Хаким?!.  -  И,  хлопнув  себя  по  колену,   громко
рассмеялся.
     - Эй ты, рыбак-баркин!* Да знаешь ли ты вообще что-нибудь, кроме чудака
рыбака  да  судака-рыбки!  Слушай,  я  тебе  сейчас  новость   расскажу:   и
Овчинникова, и Макарова, и  всех  этих  Акчуриных  и  Кубжасаровых  обложили
налогом.  Каково?..  Теперь-то,  наверное,  придется   им   распрощаться   с
мельницами, заводами и всем богатством. Одно осталось -  бежать.  А  знаешь,
куда нынче буржуи собираются? В  Барса-Кельмесскую  область**,  -  продолжал
неугомонный Амир, толкая в плечо Хакима.
     ______________
     * Баркин - ветвь рода Байбакты, занимавшаяся рыболовством.
     ** Барса-Кельмесская область - дословно: поедешь - не вернешься.

     - Оставь меня, пожалуйста, в покое, - хмуря брови, просил  Хаким,  -  и
без того не могу собраться с мыслями...
     - Вставай, лежебока! Небось в любовной упряжке коренным идешь.  Как  по
Абаю:

                          Шлю, тонкобровая, привет!
                          Похожей не было и нет!

     Нечего  сказать,  красивая  у  тебя  девушка.  Сам  видел:   в   момент
одурачивает простачков! Смотри, Хаким, чтобы и ты не попался на  ее  крючок.
Оторвешься от друзей - туго придется...
     - Довольно! Сколько можно подшучивать?..
     Но Амир не унимался:

                          Когда тоскую по тебе,
                          Мне слезы затмевают свет...

     - Тьфу!..

                       ...Ты лучше всех. За сотни лет
                       Подобной не был мир согрет...
                       Ты в сердце у меня живешь,
                       Во сне преследуешь, как бред...

     - Ну, чего замолчал? Пропой уж до конца.
     - Ты, видно, не собираешься идти на собрание, самовлюбленный Нарцисс!..
     - У меня сегодня много неотложных дел.
     - Конечно, конечно, - к Курбановым зайти...
     Хаким  отвернулся.  "Завидует..."  -  подумал  он.  Но  прямодушный   и
находчивый весельчак Амир, несмотря на то, что  Хаким  отвернулся  от  него,
продолжал со смехом:
     - Хаким, дружище, зачем нам  городские  чиновничьи  дочери?  Неженки...
Зачем  ты  спешишь  с  женитьбой?  Повремени,  мы  найдем  себе  без  восьми
черных!..* Наших, простых, степных!
     ______________
     * Без восьми черных - то есть  без  калыма.  Обычно  калым  за  девушку
устанавливался в восемь голов рогатого скота, среди которых должны были быть
четыре стельные коровы.

     - Нет, Амир, твое  деление  на  простых  -  степных  -  и  городских  -
чиновничьих - неверное, - возразил Сальмен. - Ты  как  будто  не  невест,  а
скакунов себе выбираешь. И там и здесь есть хорошие и плохие девушки.
     - В спорах  рождается  истина,  как  говорил  наш  филолог.  Правильно,
Сальмен, вступай в спор.  Под  простыми  я  подразумеваю  дочерей  трудового
народа! Понял? То-то! - Амир назидательно поднял палец. Немного  помолчал  и
заговорил совершенно о другом:  -  Вчера  на  заводе  был  митинг.  Выступал
Дмитриев. Жаль, что вас там не было. Вот оратор так оратор! Хорошо  говорил,
народу собралось много. После собрания его рабочие  на  руках  вынесли...  А
сегодня состоится митинг  фронтовиков.  Одевайтесь,  пойдемте!  Будет  очень
интересно! Опять должен выступать Дмитриев.
     Хаким встал с постели и начал одеваться, не поддерживая разговора Амира
с Сальменом.
     - Хаким, давай и мы сходим. Ты слышал, что Амир говорил? Там будут  все
студенты. А после митинга втроем зайдем в чайную и пообедаем.
     Хаким отрицательно покачал головой и вышел.


2

     Доктор Ихлас Шугулов, приехавший в город из  Джамбейты,  остановился  у
толмача - переводчика Минхайдара  Курбанова.  Встал  он  в  это  утро  рано.
Торопливо  позавтракав,  пошел  на  заседание  земства,  где  вторую  неделю
обсуждались вопросы землеустройства.
     - До скорого свидания, аже!* - Доктор почтительно склонил голову  перед
бойкой старушкой с узкими, плутоватыми глазами.
     ______________
     * Аже - бабушка.

     - Счастливого пути, доктор! Не опаздывайте на обед, - ласково  ответила
старуха, провожая гостя.
     - Постараюсь, постараюсь...
     Когда за доктором  захлопнулась  дверь,  старуха  начала  на  все  лады
расхваливать его:
     - Воспитанный человек,  благородный,  учтивый...  Уходит  -  прощается,
приходит - здоровается. Среди теперешней молодежи это клад, а не человек.
     Молодой  доктор  нравился  старухе  не  только   своей   учтивостью   и
изысканностью манер, но и щедростью. Старуха, хорошо знавшая  цену  деньгам,
умела оценить и такое благородство гостя. На деньги, что давал доктор, можно
было купить продуктов на целую неделю.
     - Видимо, правду говорили, что отец его - богатый человек. Да, видно, и
сам он получает немалое жалованье, если имеет возможность давать деньги  без
счета... Красивый, очень красивый человек, - бормотала старуха, складывая  в
аккуратную стопку обесценивающиеся керенки. - С образованными людьми никогда
не пропадешь...
     Мукарама стояла перед трюмо и поправляла свои пышные волосы.  Минхайдар
просматривал "Уральский вестник".  Они  не  обращали  внимания  на  старуху.
Толмач скользил глазами по заголовкам - неинтересно. Взгляд его  остановился
на объявлениях, набранных крупным шрифтом.  Но  и  здесь  он  прочел  только
приказ наказного о поголовном взятии всех казаков на учет.
     Свернув газету, Минхайдар положил ее на стол и  несколько  минут  сидел
молча,  нервно  покусывая  ногти.  Затем  встал,  прошел  в  свою   комнату,
переоделся и, вернувшись, задумчивым взглядом посмотрел на Мукараму. Она все
еще стояла возле трюмо. Минхайдар позвал сестренку в свой кабинет.
     - Мукарама, иди-ка сюда!
     - Что скажешь, абый?* - спросила девушка, входя вслед за ним в комнату.
     ______________
     * Абый - старший брат (татарск.).

     Мукарама знала: если брат вызывал ее в кабинет, то  разговор  предстоял
серьезный. Она с нескрываемым любопытством смотрела в  бледное  лицо  брата,
стараясь  угадать,  о  чем  он  будет  говорить.  Но  лицо  Минхайдара  было
непроницаемо - он умел скрывать свои чувства. Тонкие морщинки на нахмуренном
лбу и всегда сжатые губы придавали его лицу суровый вид. Но Мукарама все  же
заметила внезапную перемену в брате за последнюю неделю: под глазами у  него
появились синие круги, и сам он казался помятым и измученным, словно не спал
несколько ночей подряд. Брат  теперь  был  холостым  человеком,  и  Мукарама
подумала: "Может, засиделся где-нибудь на гулянке?.." Но  тут  же  отбросила
эту мысль - ведь она видела, что всю ночь  напролет  в  кабинете  Минхайдара
горел свет.
     Толмач подошел к окну и, резко обернувшись, в упор посмотрел на сестру.
Скрестив руки на груди, он медленно начал говорить:
     - Когда умер ати*, ты была еще маленькая. Растить тебя,  воспитывать  и
учить - все эти обязанности легли  на  мои  плечи.  Ты  это  сама  прекрасно
знаешь. Вот и сейчас  я  частично  выполняю  эти  обязанности.  Ты  окончила
медицинские курсы. Это хорошо. Но достаточно ли это образование? Нет. И  это
ты тоже отлично понимаешь. Ты должна поступить  в  институт.  Но!..  Но  что
теперь делается в мире?! Все перевернулось вверх дном,  все  перемешалось  и
перепуталось,  и  учиться  в  такой   обстановке,   конечно,   нет   никакой
возможности.  Гражданская  война!..  Долго  ли  продлится  она,   скоро   ли
кончится - известно одному аллаху. Я говорю  это  к  тому,  что  тебе  нужно
начать работать по специальности. Кое-что я уже придумал на этот счет и хочу
дать тебе сегодня совет, а заодно и предложить место,  которое  я  подыскал,
где можно хорошо устроиться.
     ______________
     * Ати - отец (татарск.).

     Этот  нравоучительный  тон  брата  Мукарама   знала   отлично.   "Опять
советы..." - недовольно подумала девушка. Ей хотелось теперь  поскорее  уйти
куда-нибудь, все равно куда, лишь бы не слышать монотонного голоса брата.
     - Я все выполню, что бы вы мне ни сказали! - выпалила она и  схватилась
за ручку двери. Но тут же  отдернула  руку,  испугавшись  своих  необдуманно
сказанных слов: "Выполню все... А вдруг  он  что-нибудь  предложит  такое...
Родной брат, а обязательно идет наперерез  твоим  желаниям..."  Невозмутимый
вид брата, его серьезный  и  настойчивый  взгляд  не  на  шутку  встревожили
Мукараму.
     - Я присмотрел тебе место, где ты получишь хорошую  практику,  -  снова
начал Минхайдар. - Ты  будешь  работать  с  доктором  Ихласом.  Он  согласен
руководить твоей практикой. Этот человек - видный хирург.
     - Здесь, в Уральске? - вырвалось у Мукарамы.
     - Нет. В Джамбейте... Скоро этот человек, по всей  вероятности,  станет
министром казахского правительства...  Во  всяком  случае,  доктор  Ихлас  и
сейчас заведует уездной больницей. У него впереди  большая  перспектива,  и,
если ты захочешь, эта перспектива будет и у тебя.
     - Абый, зачем иметь огромную  перспективу  где-то?  Для  меня  как  для
медицинской сестры вполне достаточно и здешней городской больницы, -  начала
было возражать Мукарама, но брат тут же перебил ее:
     - Ты же только что дала обещание,  что  будешь  выполнять  все,  что  я
скажу.
     Голос брата звучал властно и твердо,  и  Мукарама  с  гневом  подумала:
"Жестокий, безжалостный человек! Почти выгнал свою жену, заставил ее  уехать
к родителям. Теперь надо мной хочешь властвовать?.." Она презирала  брата  в
эту минуту, ненавидела его всем своим существом, но не могла сейчас  открыто
высказать  ему  свое  негодование.  Стараясь  скрыть  нахлынувшие   чувства,
Мукарама отвернулась и тихо проговорила:
     - Куда ты меня посылаешь? В глушь, с незнакомым человеком, одну...
     - Не в глушь, а в уездный центр. Там у  нас  много  знакомых  татар.  Я
напишу письмо Валию Черному, ты у него остановишься  и  будешь  жить.  И  не
вздумай плакать, Мукарама, ты  уже  не  девочка.  Люди  в  восемнадцать  лет
государством управляют!.. Тебе необходимо ехать  в  Джамбейту  и  по  другой
причине, но... об этом разговор будет после. Так вот, слышала,  что  я  тебе
сказал? Все!
     Не успела Мукарама опомниться, как Минхайдар вышел из кабинета. Она  не
слышала, как брат одевался в передней, как он вышел на улицу, громко хлопнув
дверью; девушка стояла неподвижно, затуманенным взглядом смотрела в  окно  и
обдумывала, что теперь будет делать. Брат тверд,  он  постарается  выполнить
все, что сказал.
     Едва Минхайдар вышел из дому, в кабинет колобком вкатилась старуха.
     - Ты поезжай, Мукарама, поезжай! Не противься своему брату. С  доктором
Ихласом не только в Джамбейту - в Стамбул  можно  ехать!  Такой  симпатичный
человек, э-э-э... - протянула она.
     Мукарама внимательно поглядела на старуху и мысленно  отметила,  что  и
она в последние дни как-то изменилась:  оживилась,  бойчее  двигала  руками,
громче  и  торопливее  разговаривала,  и  в  глазах  ее  светился   какой-то
подозрительный блеск.
     - Его отец, говорят, богатый-пребогатый, - тараторила старуха. - И  сам
он человек щедрый-прещедрый! Среди нас, татар, редко встречаются такие люди.
Разве только Акчурины?.. Но они все семейные...
     И Мукараме вдруг все стало ясно. "Неужели они меня за этого  доктора?..
Вдвоем решили?.. Доктор Ихлас!.. "Жена... Ребенок..." - вспомнила она  слова
Хакима. - Нет, этого не может быть!" Она на миг увидела перед собой  Хакима.
"Нет, это невозможно!.."
     - Знаю, трудно в  молодые  годы...  Вместе  гуляли,  ходили  на  танцы,
привыкли друг к другу, - словно угадывая мысли девушки, говорила старуха.  -
Но ты не унывай, таких студентов еще встрет