ледовательно, сегодня не выедут. Как же быть? С чего начать?"
     - Жиен-ага, - сказал он, - я в этом  году  закончил  реальное  училище.
Только весной тут началась эта кутерьма, учебный год мы кое-как докончили, а
вот аттестатов многие из нас не получили. Я ведь сегодня как раз  и  приехал
за аттестатом. Порядки теперь - носа никуда не покажи без  документов.  Меня
только что задержали на переправе, не хотели  отпускать.  Кое-как  уговорил.
Разрешили съездить за аттестатом.  Велели  поступать  на  военную  службу  в
Джамбейте. Пригрозили, что всех закончивших училище, если они уклоняются  от
службы, будет судить военно-полевой суд. И я решил поехать в Джамбейту. Я  с
вами хотел бы посоветоваться.
     - Очень хорошо, что ты окончил училище, -  ответил  Ахметша,  задумчиво
глядя на Хакима. Он помолчал, потер ладонью подбородок. Было видно,  что  он
сосредоточенно думает о чем-то и, прежде чем сказать,  тщательно  взвешивает
слова.  -  На  военную  службу  не  поступай.  Мне  кажется,  к  этому  роду
деятельности у  тебя,  так  сказать,  нет  особого  рвения,  -  посмеиваясь,
вымолвил он наконец.
     - Нет, отчего же, жиен-ага... Я решил поступать. За этим я  и  в  город
приехал.
     - Для поездки  в  город  может  быть  много  причин...  А  если  бы  ты
действительно стремился служить в армии, то давно уже был  бы  в  Джамбейте.
Посмотри-ка мне прямо в глаза. У людей нашего  рода  по  лицу  всегда  можно
прочесть, что у них творится в груди... Только я не стану допытываться, даже
не спрошу, о чем ты разговаривал с  большевиками.  В  конце  концов,  ты  не
ребенок и сам должен  найти  правильную  дорогу.  Возможно,  твой  отец  или
кто-нибудь другой поверит, что ты приехал посоветоваться со  мной,  а  я  не
верю. Скажу правду: не за советом ты ко мне приехал. По  соседству  с  вашим
аулом в Камысты-Куле  живут  братья  Алибековы  -  Губайдулла,  Хамидолла  и
младший Галиаскар. Это образованные люди. Однажды хитрец  Хамидолла  вздумал
исповедаться мне: "В одном только грехе я обвиняю кудая* на этом свете:  дал
мне способность разгадывать чужие мысли. А это, как  известно,  дело  самого
кудая. Вот и получается, что на мне лежит тяжкий грех, ибо  я  вмешиваюсь  в
дела самого кудая. Поэтому-то с утра и до вечера молю: "О кудай, прости меня
грешного за то, что я знаю наравне с тобой". Теперь многие имеют  этот  грех
Хамидоллы. Хакимжан, ты еще не грешен этим? - ухмыляясь, спросил Ахметша.
     ______________
     * Кудай - бог.

     Хаким так растерялся, что на  минуту  лишился  дара  речи  и  только  с
опаской поглядывал в лицо Ахметше. И все-таки у него хватило выдержки ничего
не ответить на эти слова Ахметши и не попасть в ловушку.
     - Как весной распускаются  почки  на  молодом  тополе,  -  продолжал  с
улыбкой Ахметша, - так и ты, пожалуй, скоро научишься угадывать чужие мысли.
Ведь недаром же ты сын Жунуса,  моего  дорогого  нагаши.  А  Жунус  -  умный
человек. Но знай: умение угадывать  мысли,  предсказывать  будущее  идет  не
только от ума. Еще в детстве нагаши учил меня: на свете есть три бессмертных
дела - учительство, хозяйство, торговля. Учителем может быть только человек,
знающий больше других. И тот, кто имеет учеников, бессмертен в своих  делах.
Второе - хозяйство. Умеючи можно с клочка земли  величиной  с  язык  собрать
годовой урожай, а одна скотина может равняться сотне голов. Поэтому человек,
нашедший жилку  в  хозяйстве,  не  пропадет.  Третье  -  торговля.  Торговля
знакомит с чужими странами, с другими народами. Надо держаться  за  одно  из
этих трех дел. А держаться - это значит учиться. Вот как  раз  нагаши  помог
мне не только советом, но и поддержал меня материально.  Твой  отец  получил
арабское образование, владел только  тюркской  грамотой.  Но  сумел  постичь
мировую философию. Он подобен древнему Лукпану*. Люди считают  его  баловнем
веселой шутки и не видят, что за шуткой кроется проницательность и мудрость.
Он судит о людях не по словам,  он  всегда  стремится  к  сути,  и  все  это
позволяет ему так легко угадывать мысли других.  А  на  дела  начальства  он
смотрит только с одной стороны -  насколько  они  вредны  для  народа.  Будь
спокоен, он-то разобрался в этой неразберихе, что творится вокруг, понял, на
чьей стороне перевес. И ты, Хакимжан, должен прислушиваться  к  его  словам.
Нельзя ступать на неопределенную дорогу. Не смотри на меня так и не  жди  от
меня никаких советов. Одно могу сказать: военная служба - занятие для  людей
в безвыходном положении. Или ты хочешь стать большим начальником? Так  знай:
руководить людьми - значит обманывать их. А если ты не можешь убедить  их  в
том, что зло - это народное благо, а насилие - благородное  дело,  то  и  не
рвись к руководству. Птица счастья тотчас покинет тебя.
     ______________
     * Лукпан - мудрец.

     "Этот коварный человек, видимо, что-то  разузнал  обо  мне,  -  подумал
Хаким, - хочет хитростью заманить меня в свои сети и выведать тайну.  А  как
расхваливает он моего отца. Интересно все-таки, правда  это  или  он  только
льстит мне? А ведь из его слов видно, что перевес  на  нашей  стороне.  Отец
прав. Но зачем ему наша победа?  Нет,  нельзя  с  ним  откровенничать.  Один
неосторожный шаг - и можно погубить все дело".
     - Дядя, ваши слова для меня большой урок. Вы сказали, что я  уже  много
повидал, много знаю и даже разбираюсь в людях. Это слышать, конечно, лестно.
И мне приятно было слушать теплые слова  о  моем  отце.  Однако  должен  вам
сказать, что такой, как вы сказали, оценки политическим событиям он  никогда
не давал. По крайней мере, я ничего подобного  не  слышал.  Я  очень  уважаю
отца. Но вы так много видели, вы учились в Петербурге,  вам  многое  виднее,
чем моему отцу или мне. Вот поэтому я и пришел к вам за советом. Сказать  по
правде, я  еще  окончательно  не  решил,  что  мне  делать.  Однако  я  хочу
по-настоящему учиться. Но училище я закончил. А  что  делать  дальше,  я  не
знаю. Приехал я сюда на телеге одного торговца не только за аттестатом, но и
к вам за советом.
     Хаким решил любой хитростью напроситься в обоз.
     - Вот оно что! - воскликнул Ахметша. - Так бы сразу и сказал: возьмите,
мол, меня с обозом. Чего же ты молчал? - рассмеялся Ахметша. - Ходишь вокруг
да около, петляешь, как заяц, вместо того чтобы сказать прямо. Интересный вы
народец. Ну что ж, если у тебя нет коня, садись в мою телегу.  Только  я  не
знаю вот, когда поеду. Может быть, завтра, может, послезавтра, а  то  и  все
три дня придется провести в городе.
     "Лиса проклятая, - выругался про себя Хаким, -  виляет  хвостом,  и  не
поймаешь его никак".
     - Жиен-ага, - сказал он, - вы, как я вижу, решили мои слова обратить  в
шутку. У меня нет ни повода, ни основания уверять вас в том,  что  я  говорю
правду. Конечно, я, преследуя свою выгоду, явился к вам, но ведь я  этого  и
не скрываю. И что скрывать,  если  вы  знаете  все  мои  мысли  наперед.  Но
согласитесь, что-то делать мне все же надо. Если не служить, то учиться,  но
в том и другом случае надо ехать в  Джамбейту.  Там  живет  наш  родственник
Толеубай. Он мне поможет. Вас же я совсем не хочу утруждать.  Мне  вовсе  не
обязательно ехать в тарантасе вместе с вами. Я могу и на обыкновенной телеге
ехать.
     Сказав это, Хаким не смог взглянуть  прямо  в  глаза  Ахметше  и  начал
осматривать комнату и фотографии у зеркала.
     - Хакимжан, то, что я сейчас скажу, может быть, не  очень  приятно.  Ты
заранее извини меня. Но, откровенно сказать, все эти окольные ходы твои  мне
кажутся подозрительными. Знаешь, как иногда дети играют в  прятки  -  прячут
голову и думают, что их не видно. Так и я буду закрывать глаза на все.  Быть
младшим офицером - это значит постоянно унижаться и выслуживаться. Ты на это
не пойдешь, я знаю. А чтобы достигнуть большего, тебе нужно по крайней  мере
лет десять. Так что служить ты не собираешься. А вот  учеба  -  это  хорошее
дело. Учебу бросать не надо. Ты не состоишь в Совдепе?  -  внезапно  спросил
Ахметша.
     Хаким спокойно выдержал его взгляд и недоуменно пожал плечами. "При чем
тут Совдеп?" - говорил этот жест.
     - Они любят закидывать курук на таких  зеленых,  как  ты,  -  продолжал
Ахметша. - Для них ты вполне пригоден. Обо всем теперь нужно думать, дорогой
мой, прежде чем что-либо совершить... Ну хорошо... Можно поехать, конечно, и
на одной из груженых телег,  но  это  неудобно.  Вдруг  ты  ночью  спросонья
упадешь с телеги? Тогда твой отец в жизни не переступит моего порога. Как ты
думаешь? - насмешливо посмотрел Ахметша в глаза Хакима.
     - Дядя,  я  же  не  маленький,  чтобы  ночью  упасть   с   телеги.   Не
беспокойтесь...
     - Ну хорошо, иди, заканчивай свои дела и к вечеру возвращайся.  Ночуешь
у меня.
     - Спасибо. Вечером я приду. Но переночую  у  кого-нибудь  из  знакомых.
Зачем я буду вас утруждать?
     - Хакимжан, если ты твердо решил ехать,  то  ночуй  здесь.  Ночью  обоз
может уйти.
     - Хорошо, спасибо, дядя. А сейчас я пойду. У меня еще много дел.
     - В таком случае я тебя  отвезу,  куда  нужно.  День  жаркий.  Устанешь
пешком.
     - Что вы, дядя, спасибо, ничего не нужно. Здесь ведь совсем близко.  До
свидания.
     Хаким торопливо вышел, боясь, как бы хитрый Ахметша не увязался за ним.


x x x

     Пока все складывалось неплохо.
     Когда Хаким вышел на улицу, ощутил необычайную радость и  легкость.  Он
расстегнул ворог кителя, глубоко вздохнул. Больше всего его радовало то, что
он не попался на удочку хитрого  Ахметши.  Эта  лиса  допрашивала  его,  как
заправский следователь. Но он сразу решил, что главное  -  не  дать  Ахметше
разгадать свои мысли.
     Как бы там ни было, это был первый шаг Хакима на большом  пути,  полном
загадок и борьбы. Теперь надо немедленно сообщить  штабу  о  том,  что  обоз
выходит этой ночью. Для этого нужно съездить  в  Барбастау  за  девятнадцать
верст и вернуться до вечера. Даже если на это  хватит  времени,  то  что  он
скажет есаулу на переправе? А другого пути нет. "Что делать?  -  лихорадочно
думал Хаким. - Байес... Как я раньше  не  подумал  об  этом?  Если  Байес  в
городе, то все будет в порядке. А если его не окажется?"
     Хаким вышел  на  Кожевенную  улицу,  затем  торопливо  пересек  мощеную
площадь и пошел по Сенной, отыскивая дом номер пятьдесят пять.


3

     Байес и Хаким не виделись после того,  как  расстались  у  Фроловского.
Тогда все трое - Хаким, Байес и Хажимукан - разъехались в разные стороны,  и
Хаким не думал, что ему так скоро придется снова встретиться  с  приказчиком
Байесом.
     На собрании в овраге Байес не был. Он в тот же  день  уехал  в  Уральск
сдавать собранные в ауле шкуры. Закончив все дела, он  решил  отправиться  в
Анхату.
     Хаким спешил теперь к дому Байеса. "Неужели не застану? -  с  отчаянием
думал он. - Байес ведь всегда в пути. Застать дома его - редкая удача".
     Но едва Хаким вошел во двор, он сразу увидел стоявшего под навесом коня
Байеса и облегченно вздохнул. Он быстро направился к дому и вздрогнул, когда
его окликнули:
     - Хаким, поди-ка сюда.
     Хаким быстро обернулся. Под навесом в тени сидел Байес. Хаким, не помня
себя от радости, побежал к нему.
     - Вы еще не уехали? - только и смог он сказать.
     - Пока нет. Но уже собрался.
     - Мне надо с вами поговорить. Дома у вас никого нет?
     - Есть. Сидят какие-то люди... Иди сюда. Здесь нас никто не услышит.
     Хаким сел рядом с Байесом и вполголоса заговорил:
     - Я едва попал в город. На мосту казаки. Еле-еле пропустили.  А  теперь
мне нужно выехать обратно и сообщить, что Ахметша отправляет обоз.  -  Хаким
наклонился к уху Байеса и заговорил шепотом.
     - Я тоже слышал, что Ахметша снаряжает обоз, - сказал  Байес,  выслушав
Хакима. - Значит, это и есть тот  самый  груз,  который  надо  захватить  на
полпути?
     Хаким кивнул.
     - Ну что ж, в таком  случае  я  ведь  могу  поехать  и  в  Кара-Обу,  -
улыбнулся Байес. - Поеду и обо всем сообщу. А тебе ехать туда незачем.
     - Я об этом и хотел просить вас, Байеке. Теперь все  в  порядке.  Когда
придете к Альджану, скажите, что на одном  из  телег  обоза  буду  я.  Когда
подъедем к Ханкулю, я запою песню. Это сигнал.
     - Неплохо придумано, - заметил Байес.
     - Только я не знаю, что мне делать с конем. Сейчас он мне не нужен.
     - Да, но он может тебе понадобиться завтра. Человек без коня  -  что-то
вроде инвалида. Вот что, возьму-ка я  его  с  собой  и  оставлю  у  Альжана.
Пастуха Альжана ты всегда найдешь, его все знают. Даже ребенок тебе  укажет,
где его найти.
     - Договорились, Байеке.
     - Теперь я тебе кое-что скажу о городских делах. В Уральске неспокойно.
Казаки охраняют мост неспроста. Надвигается опасность. Сотни возов, пушки  и
пулеметы днем и ночью движутся  на  север  в  сторону  Арки.  Там  объявился
какой-то Чапай. Говорят, скоро сюда придет. А  генерала  Акутина  разбили  и
отогнали до самого Таскала, в городе паника. Богатые русские казаки бегут  с
хуторов. Хазрет Нуртаза говорит: "Это конец света. Собирайтесь,  мусульмане,
и кидайте каменья в дьявола. Появились страшилища". Страшилища - это  значит
большевики. Не глупо ли? Русские казаки вешают и расстреливают мусульман.  А
эти святые хазреты поют славу палачам. Эх, мальчик, главное -  найти  верную
дорогу. Для нас с тобой  эту  дорогу  указали  такие  люди,  как  Абдрахман.
Скажи-ка, как прошел съезд? Где сейчас Хажимукан?
     "Этот Байес так вот незаметно  для  себя  станет  большевиком.  Он  еще
пойдет дальше всех нас", - подумал Хаким и сказал:
     - Хажимукан теперь рад до смерти: "дакмент" получил.
     Хаким рассказал Байесу забавную историю с "дакментом".
     Байес стал собираться в дорогу. Хаким проводил его до  окраины  города.
Он видел, что Байес благополучно переправился на пароме.  Теперь  Хаким  был
спокоен. "Байес все это сделает лучше меня", - подумал он.
     Спешить было некуда. И  Хаким  решил  хоть  издали  посмотреть  на  дом
Курбановых.


4

     Вот он, дом с зеленой крышей и высоким  крыльцом...  Хаким  вздохнул  и
огляделся вокруг. Нигде не было ни души. Дом Курбановых показался  ему  тоже
пустым. На окнах не было легких шелковых занавесок.  Стекла  кто-то  залепил
изнутри газетами. И газеты эти уже успели  пожелтеть.  Приглядевшись,  Хаким
увидел, что и на ступеньках лестницы лежал толстый слой пыли. Здесь давно не
ступала человеческая нога. "Неужели уехали?" - с тревогой подумал Хаким.  Он
поднялся по лестнице и, помедлив немного, постучал. В ответ не донеслось  ни
звука. Он постучал еще раз и прислушался. Его слух уловил  шарканье  чьих-то
ног.
     "Старуха", - понял он.
     - Заходи через ворота. Заперта дверь, - послышался сердитый и скрипучий
старушечий голос.
     Хаким сбежал с лестницы, обогнул дом и толкнул калитку.  Она  оказалась
незапертой.
     Старуха уже шла ему навстречу. На ней все то же пестрое  платье,  серый
фартук, а на голове знакомый старый  платок,  завязанный  сзади.  Ничего  не
изменилось  и  в  ее  лице:  те  же  морщинки,  те  же  прищуренные,   точно
вонзающиеся, как иголки, глаза смотрят пристально и неприветливо.
     Удивленная старуха, не сводя глаз с Хакима,  принялась  своими  темными
морщинистыми  руками  поправлять  фартук,  потом  губы   ее   едва   заметно
зашевелились.
     - Это ты, несчастный? Откуда?
     - Здравствуйте, бабушка, - приветствовал ее  Хаким.  -  Как  живете?  Я
зашел вас проведать.
     - Слава богу, спасибо, не забыл. Дай бог тебе много лет жизни. Заходи.
     Хаким видел, что  старуха  отчего-то  растерялась  при  его  появлении,
держалась необычно. Раньше, бывало, и близко не подходила к нему.  А  теперь
растаяла, будто свинец на огне.
     "Бедняга, жалеет байское добро", - подумал Хаким, направляясь в кабинет
Курбанова.
     - Сюда, сюда  иди,  -  окликнула  его  старуха.  -  Комната  Минхайдара
заперта, а его самого нет дома. Он давно уже уехал в Джамбейту.
     Старуха шла за ним, шаркая и пошатываясь.
     "Доняло тебя одиночество, - усмехнулся Хаким. -  Ни  Мукарамы,  никого,
одна! А раньше бы встретила словами: "Кого надо?"  -  как  ключница  "Сорока
труб".
     Хакиму захотелось зайти в комнату Мукарамы и посмотреться в ее зеркало.
Через минуту он уже стоял перед огромным трюмо.
     Старуха, вошедшая вместе с ним, рассеянно посмотрела на Хакима. Ее губы
беззвучно зашевелились, точно она пыталась сказать  что-то.  Вдруг  схватила
валявшееся на полу гусиное крыло  и,  не  зная,  куда  его  деть,  вышла  из
комнаты.
     Хаким  огляделся.  Из  всех  вещей,  которые  здесь  были  прежде,  при
Мукараме, остались только кровать и зеркало. Не  было  картин,  висевших  на
стенах, исчез маленький туалетный  столик.  Девичья  кровать,  всегда  такая
нарядная,  сейчас  накрыта  стареньким  суконным  одеялом.   Окна   завешены
какими-то невзрачными ситцевыми занавесками. Из  такого  ситца  обычно  шьют
себе платья старухи.
     - Вы одна живете, бабушка? - спросил Хаким, когда старуха вернулась.
     - Одна, малай*. Тебя зовут Хаким?
     ______________
     * Малай - мальчик (татарск.).

     - Хаким, бабушка. Не забыли, оказывается.
     - Забыла. А потом вспомнила. Когда человек живет в одиночестве, он  все
вспоминает прожитые дни. Я тоже считаю их, как тасбих*, перебираю в  памяти.
Минхайдар давно уехал. Мукарама тоже уехала в Джамбейту да  так  и  осталась
там. Я одна. Совсем одна.
     ______________
     * Тасбих - четки.

     Хаким, не перебивая ее, терпеливо ждал, что она еще скажет. Но  старуха
запиналась, медлила. О Мукараме она почему-то ничего не могла сказать.
     - Письма, наверное, получаете из Джамбейты? - спросил он, когда старуха
умолкла.
     - Есть письмо,  есть.  Вчера  Черный  Валий  приезжал.  Письмо  привез.
Мукарама жива, здорова. Скучает, бедняжка.
     Старуха вдруг заплакала и вышла из комнаты. Хакиму стало жаль ее.
     Он не знал, сколько ей лет,  но  думал,  что  лет  семьдесят.  В  такое
тревожное время она осталась совершенно одна в  этом  огромном  доме.  Здесь
кому угодно было бы тяжело жить,  не  только  древней  старухе.  И  как  она
изменилась. От прежнего властного нрава и следа не осталось. Вся она  тихая,
робкая, даже походка какая-то жалкая. Почему она не  рассказывает  ничего  о
Мукараме? Не хочет? Или не помнит?
     Он подошел к задернутому шторой и заклеенному газетой  окну.  "Мукарама
тогда сидела здесь и плакала.  Я  видел  ее  в  зеркале.  Почему  она  тогда
плакала? Это так  и  осталось  неизвестным.  Меня  тогда  угнали  к  "Сорока
трубам". Где теперь тот мальчик, что расклеивал листовки?
     Вот кого можно назвать настоящим революционером. Чей он  сын?  Надо  бы
спросить о нем у Амира. Может быть, Байес слышал о нем".
     - Почему вы плачете, бабушка? - сказал он. - Ведь Минхайдар и  Мукарама
скоро приедут. В Джамбейту они уехали ненадолго.
     - Может быть, ты их видел? - внезапно спросила старуха.
     - Нет, не видел. Уже больше трех месяцев я их не видел, бабушка. Думал,
вы что-нибудь знаете. А я после того, как кончил  учебу,  все  время  был  в
ауле.
     - Начальником стал?
     - Да, - машинально ответил Хаким. Он подумал, что старуха теперь  будет
более откровенна. Она всегда относилась с уважением только к тем,  кто  имел
чины. Остальные для нее не существовали.
     Старуха кивнула.
     - Я тоже с тех пор  не  видела  Мукараму.  Не  было  человека,  который
написал бы ей от меня письмо.  Соскучилась...  Черный  Валий  завтра  поедет
обратно и отдал бы ей мое письмо...
     Хаким испугался,  что  старуха  забудет  эти  свои  слова,  и  поспешно
спросил:
     - Неужели в городе не нашлось человека,  который  написал  бы  для  вас
письмо? Ойбой, аже, если вы позовете ее, она сейчас же примчится. Ведь здесь
недалеко, всего сто тридцать верст. Дайте  бумагу,  я  напишу  все,  что  вы
продиктуете.
     - Да продлит аллах твою