и, как Бахитжан?.. Может быть...
Но где теперь им учиться? В Петербург закрыт проезд, в Оренбург  -  тоже,  и
даже в Теке сейчас ехать далеко  не  безопасно.  Кругом  одни  раздоры...  -
мысленно рассуждал Жунус. - Правительство в Кзыл-Уйе и не думает  об  учении
детей. Если так пойдет дальше, то, пожалуй, сбудутся слова Халена:  "Ханское
правительство ни за что не сможет создать валаят!.."*
     ______________
     * Валаят - государство.

     - Хален умно толкует, - вслух заключил хаджи.
     - О чем он умно толкует? - спросила Балым. Она сидела в теневой стороне
юрты возле самой решетки и сучила нитки.
     - Это я просто так сказал, - спохватившись, недовольно буркнул хаджи.
     Балым, окончив сучить нитки, достала иголку и попросила сына:
     - Адильжан, твои глаза острее, продень, пожалуйста, нитку в иголку!
     Мальчик сосредоточенно  мастерил  удочку,  свивая  из  жестких  длинных
волос, надерганных из конского хвоста, леску. Он даже не посмотрел на мать -
насупил брови и еще сильнее запыхтел, недовольный тем, что его  отрывают  от
"серьезного дела". Балым держала в протянутой руке иголку и нитку.  Адильбек
нехотя отложил незаконченную леску, лениво поднялся и подошел к матери.
     - Гляди-ка, как штаны-то порвал! Неужели  ты  не  можешь  подобрать  их
повыше? Посмотри на других ребятишек, какие они аккуратные, а  ты?!  Снимай,
заштопаю сейчас, - сказала Балым, глядя на изорванные штанишки сына.
     - Подожди, мама, мне некогда, - возразил Адильбек.
     - Чего ждать,  что  значит  некогда?..  Неужели  тебе  нравится  ходить
оборванцем? Снимай сейчас же, починю, - уже строже добавила мать.
     - Да как же я буду сидеть без штанов? - упрямился мальчик.
     - Ничего, посидишь. Накинь пока на себя бешмет Али-бека,  -  настаивала
Балым.
     Мальчик проворно скинул с себя штаны из кумачового ситца  с  изорванной
до бедра правой штаниной и, скомкав их, бросил матери.
     - Тише, тут котел с молоком стоит! - сердито прикрикнула Балым на сына.
Она обернулась, подняла  упавшие  рядом  с  котлом  Адильбековы  штанишки  и
принялась чинить.
     Адильбек, обидчиво надув губы,  снова  вернулся  к  своему  "серьезному
делу". Старик Жунус, искоса поглядывая на своего сына - упрямого и  озорного
мальчишку, улыбался.
     - Где ты набрал конского волоса? - вдруг строго спросил он.
     - Это не от нашей лошади. Вчера приезжал Сулеймен, кобыла его стояла на
привязи. Пока он сидел у нас в юрте, я подкрался  к  кобыле  и  надергал,  -
ответил мальчик, нисколько не робея перед своим строгим и суровым отцом.
     "Сорванец, шалун!.." - подумал хаджи Жунус о сыне. Невольно вспомнились
шаловливые проделки Адильбека. Он рос упрямым  и  капризным  мальчиком,  был
обидчив, мог сердиться, как взрослый, а главное,  не  боялся  ни  угроз,  ни
побоев, делал то, что ему хотелось. Скажут ему: садись сюда, поближе,  -  он
назло пересаживается дальше от дастархана; скажут:  не  озоруй,  не  крутись
через голову, мозги свихнешь - ни за  что  не  остановится,  с  еще  большей
живостью продолжает свое дело. Однажды кто-то из домашних, желая отучить его
от этой дурной привычки, поставил  сзади  его  широкое  деревянное  блюдо  с
кислым молоком и сказал:
     - Смотри, Адильбек, не крутись через голову, сзади тебя  кислое  молоко
стоит, разольешь...
     Адильбек молча выслушал предупреждение и тут же, не  говоря  ни  слова,
повалился на спину и разлил молоко... Но и это не отучило его  от  нехорошей
привычки  делать  все  наперекор.  Старик  Жунус  вспомнил  этот  случай   и
усмехнулся. Полузакрыв глаза, он  снова  начал  думать  о  будущности  своих
сыновей. "Хаким -  умный,  сдержанный  и  спокойный,  -  мысленно  рассуждал
хаджи. - Алибек - тоже очень  способный  мальчик,  но  слишком  застенчив  и
мечтателен, а этот сорванец - смел и отважен. Он-то наверняка  пробьет  себе
дорогу. Покойный отец говорил мне: "Когда  тебе  был  год,  тебя  полуживого
вынесли из пылающей юрты... Спасся от  смерти,  теперь  будешь  жить  долго,
достигнешь своей цели..."  Предсказания  отца  сбылись,  слава  аллаху,  был
богат, да и сейчас имею кое-какое состояние. В Мекку  ездил,  мощам  пророка
поклонялся, уважают меня в округе, считаются с моим мнением. Аллах  дал  мне
сыновей, и все они пока живы и здоровы. А ведь трое из них так же, как и  я,
чуть не  погибли.  Хаким  тонул  в  реке,  за  Алибеком  и  Адильбеком  бура
гонялся... Возможно, что они тоже будут жить долго и достигнут своего..." Об
одном мечтал хаджи Жунус - чтобы его  сыновья  стали  такими,  как  Хален  и
Бахитжан. Учитель и адвокат представлялись Жунусу самыми  достойными  людьми
степи, которых уважал не только он, хаджи, а весь народ, все жители  дальних
и ближних аулов.  Старик  преклонялся  перед  их  умом,  верил  им  и  часто
обращался к ним за советом. Это Хален посоветовал ему отдать Хакима  учиться
в русско-киргизскую школу,  Хален  доказывал  ему,  что  только  образование
принесет счастье молодому джигиту.
     - Наши женщины месяцами  из  бараньей  шерсти  прядут  пряжу,  -  часто
говорил учитель. - Это очень долгий и изнурительный труд. А потом  из  пряжи
ткут мешки - тоже дело тяжелое  и  долгое.  Вот  смотри...  -  он  показывал
полосатый домотканый мешок для продуктов. - А теперь посмотри на мой костюм,
он тоже соткан из шерсти. Шерсть расчесывали, пряли ее и ткали из нее  сукно
машинами. Да и шили этот костюм тоже на машине. Но чтобы управлять  машиной,
надо много учиться. Вот и нужно посылать детей в школы, чтобы они все  умели
делать.
     Много узнал хаджи Жунус от Халена. Часто учитель давал старику  дельные
советы по хозяйству. Он уговорил Жунуса  купить  сенокосилку,  и  хаджи  был
теперь благодарен ему за это. Дружба между хаджи и учителем с  каждым  годом
крепла, свои аулы они ставили всегда рядом, словно  родственники  или  очень
близкие люди. Вот почему, когда подошел срок, старик Жунус, не  задумываясь,
отвел к Халену на обучение своих младших сыновей - Алибека и Адильбека.


     Так, в полудремоте, думая о сыновьях и неотложных хозяйственных  делах,
хаджи пролежал в юрте почти до самого вечера. Спокойствие его было  нарушено
неожиданным появлением Алибека. Запыхавшийся, бледный, мальчик вбежал в юрту
и остановился на пороге. С минуту он стоял молча, беззвучно  шевеля  губами,
затем с трудом, запинаясь, проговорил:
     - Гнедого коня!.. Гнедого коня!..
     У мальчика дрожали колени, он больше  не  мог  выговорить  ни  слова  и
медленно опустился на пол. Еще не успевший как следует окрепнуть от болезни,
перенесенной после встречи с бурой, он снова был чем-то сильно напуган.
     Вслед за Алибеком в юрту вошел брат Жунуса Бекей. Одежда  на  нем  была
изодрана, по лицу струились кровяные потеки. Он тоже молча сел  у  порога  и
склонил голову.
     Хаджи с недоумением и тревогой смотрел на них,  стараясь  угадать,  что
произошло. Он уже хотел было расспросить у Бекея,  что  случилось,  когда  в
дверях появился Ареш.
     - Хаджи-ага, старшина гораздо хуже пристава, - прямо с порога заговорил
он. - Ехал он сейчас из аула Халена с двумя военными и наткнулся  у  водопоя
на Беке. Беке как раз поил гнедого. Отобрали  они  у  него  коня,  а  самого
избили плетками. Что же это такое, хаджи-ага? Грабеж среди бела дня!..
     - О чем вы говорите? Кто взял коня? Какие военные? -  хмурясь,  спросил
Жунус.
     - Вместе с ними был старшина, - угрюмо буркнул Бекей.
     - Какой старшина?
     - Жол.
     - А что за военные?
     - Не знаю. Один из них, рыжебородый, весь наш род проклинал  последними
словами...
     - Как ты мог допустить, чтобы оскорбляли наш род  и  избивали  тебя?  -
набросился Жунус на брата. - Опозорился!.. Надо было биться до конца!  Лучше
умереть, чем быть жалким трусом!..
     - Что я мог сделать, их трое... Огрел я одного путами по голове, тут на
меня  другие  двое  навалились,  стащили  с  коня  -  и  где  же  я  с  ними
справлюсь?.. - робко начал оправдываться Бекей.
     Балым, бледная от испуга, готова была вот-вот расплакаться. Она  только
побаивалась хаджи. Но последние слова Бекея так подействовали  на  нее,  что
она не выдержала и запричитала:
     - О всевышний, опять ниспослал ты горюшко на нашу голову! Келин, келин,
где ты? Промой хоть глаза Бекею! Что за напасть такая на нас, как это  можно
ни с того ни с сего избить человека!..
     - Позови Халена! - попросил Ареша хаджи.
     Стоявший возле Бекея Адильбек, услышав слова отца, опрометью кинулся  к
выходу.
     - Ты куда? - строго прикрикнул на него отец.
     - Позову учителя...
     - Ты же не сможешь ему все объяснить.
     - Смогу. Скажу, что Бекея избили военные и отобрали у него коня. Скажу,
что вы зовете его к себе, - выпалил Адильбек.
     Жунус ничего не  ответил.  Адильбек  знал:  если  отец  молчит,  значит
согласен. Мальчик выбежал из юрты и во всю прыть пустился по тропинке к аулу
Халена.


3

     Жили баркинцы дружно и мирно. Иногда возникали  между  соседями  споры,
случалось, что дело доходило до драки, но всегда все кончалось  по-хорошему.
Если баркинца обижал кто-нибудь из другого рода, все  баркинцы  вставали  на
его защиту: будь то на базаре, на тое или просто в  степи.  В  такие  минуты
забывались все личные обиды; заступаясь за сородича, люди  отстаивали  честь
всего своего рода.
     Посылая за Халеном, Жунус намеревался разрешить  два  вопроса:  узнать,
кто избил Бекея и отобрал у него лошадь, баркинцы или люди из  другого  рода
(Хален должен был все это знать, так как военные заезжали к нему в  аул),  и
посоветоваться, что делать. За последние  десять  лет  хаджи  не  помнил  ни
одного случая, чтобы кто-нибудь побил баркинца. "Приехать в чужой аул  днем,
избить ни за что человека и угнать коня - это больше чем озорство. Если  это
люди из Кзыл-Уйя, то почему они не заехали ко мне и не поговорили?.. Значит,
кто-то специально подослал  их,  чтобы  нанести  мне  обиду.  Ничего,  Хален
скажет, кто такие военные. Не мешало бы послать в  погоню  за  ними  десяток
джигитов, отобрать у них оружие и коней да так избить,  чтобы  навек  забыли
сюда дорогу. Не Шугул ли  это  подстроил?..  Угнать  именно  моего  гнедого,
избить именно моего брата - это неспроста. Неужели Жол сам решился на  такую
подлость? Нет, не может быть. Слаб он, да и труслив, не стал бы рисковать...
Впрочем, вполне возможно, что натравил его Шугул..."
     За юртой послышались мягкие неторопливые  шаги  учителя.  Войдя,  Хален
спокойно и приветливо поздоровался.
     - Проходи, - пригласил  Жунус  учителя,  стараясь  не  выдавать  своего
волнения. Он не торопился  задавать  вопросы  Халену,  хотя  желал  поскорее
заговорить с ним.
     Учитель тоже не торопился. Поговорив со  старой  Балым  о  здоровье  ее
детей, Хален стал расспрашивать Жунуса о хозяйских делах. Хаджи  накинул  на
плечи бешмет и хотел было подняться, чтобы лично усадить гостя  на  почетное
место, но Хален возразил:
     - Не вставайте, не беспокойтесь, Жуке, вы же соблюдаете уразу.
     По тому, как были сказаны слова: "Вы  же  соблюдаете  уразу",  -  Жунус
понял, что учитель не постится, и решил предложить ему кумысу.
     - Старуха, налей-ка кумысу  учителю!  -  окликнул  он  Балым  и  затем,
обращаясь к Халену, добавил: - День жаркий был, может,  выпьете  прохладного
кумысу?
     Здесь, в ауле хаджи, почти все жители строго соблюдали уразу. Не  желая
обидеть их, Хален не стал нарушать пост, только пригубил тостаган и  тут  же
вернул его хозяйке.
     - Жуке, я знаю, зачем меня пригласили сюда, - начал он, видя нетерпение
хаджи Жунуса. - Сегодня в полдень  ко  мне  заезжал  старшина  Жол  с  двумя
военными из Кзыл-Уйя. Они посланы ханским правительством собирать  налоги  с
населения, мобилизовывать джигитов и коней на службу.  В  юрте  у  меня  они
сидели смирненько, как щенки, а отъехали - волки. Это  они  побили  Бекея  и
угнали вашего гнедого. Когда правят волки, разве овцы могут  спокойно  жить?
Это только начало, подождите, они еще не так покажут свои клыки.  Поодиночке
с ними бороться нельзя, против них надо выступать вместе,  сообща.  И  ни  в
какую не идти им на уступки, твердо  стоять  на  своем.  Я  им  сказал,  что
никакого налога платить не буду. Кадес и Кубайра тоже сказали, что не могут.
Нужно продать скот, а на базар вывести его нельзя - отбирают. Это,  конечно,
предлог, надо просто всем отказаться от налога, и все. А в отношении  набора
джигитов думаю так: кто хочет, пусть идет на службу, кто не  хочет  -  сидит
дома, чтобы никаких принуждений. Коней вообще не давать. Что вы  скажете  на
это?
     - Об этом потом... Надо сейчас тех военных, что избили  моего  брата  и
увели коня, вернуть сюда и проучить как следует. Вот о чем я хотел  с  тобой
посоветоваться.
     - Не следует торопиться, Жуке, - возразил  учитель,  видя,  как  гневно
засверкали глаза хаджи. - Скандал ни к чему не приведет, а полюбовно с  ними
ни за что не сговориться - не те они люди. Они не  хотят  честно  трудиться,
служат ханскому правительству, как цепные псы хозяину. А хозяева-то - волки.
Вот против них и надо делать облаву. Но в одиночку бороться нельзя, вот  мой
совет. Насчет коня не беспокойтесь, я послал  Асана  и  велел  ему  передать
Жолу, чтобы он не огорчал хаджи и немедленно вернул гнедого.
     Жунус усмехнулся.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

     Невдалеке от аула пролегала балка. Весной  со  склонов  стекали  в  нее
талые воды и, бурля и пенясь,  устремлялись  вниз,  к  Анхате.  Летом  балка
высыхала, и на ее пологих склонах,  поросших  густым  разнотравьем,  паслись
ягнята и телята. По вечерам здесь собиралась шумная ватага ребятишек,  почти
до полуночи слышались их веселые, звонкие голоса. Местами склоны балки  были
покрыты зарослями чия, среди которых виднелись прогалины и лужайки. По краям
чий был редкий, едва-едва кустики начинали распускаться и набирать силу, как
их тут же ощипывали козлята.
     Зато в  глубине  зарослей  эта  похожая  на  осоку  трава  с  красивыми
пушистыми султанами достигала почти человеческого роста.
     На одной из лужаек, держась за руки, стояли Хаким и  Загипа  и  глядели
друг на друга светящимися любовью глазами.
     Над их головами качались коричневые султаны чия. Чий здесь был особенно
высокий и надежно скрывал влюбленную пару от любопытных взоров жителей аула.
     Загипа  была  одета  в  яркое  платье  с  двойными  оборками  понизу  и
плиссированной сборкой на груди. Легкий ветерок прижимал платье  к  телу,  и
Хаким видел всю стройную фигуру девушки. Они стояли  молча,  но  их  взгляды
были красноречивее всяких слов.
     Хаким испытывал теперь то же чувство сладостного томления,  как  и  при
первом знакомстве с Мукарамой, хотя о ней после встречи с Шолпан  и  Загипой
уже не вспоминал. Притянув  девушку  к  себе,  он  обнял  за  талию  и  стал
покрывать горячими поцелуями ее лицо. Загипа не сопротивлялась, она положила
руки на плечи Хакима, но не обняла  его  -  зарделась,  робея.  Ей  хотелось
ответить на поцелуи  джигита  такими  же  страстными  поцелуями,  но  что-то
сковывало ее движения, она только доверчиво склонила голову на грудь Хакима,
сдержанно отвечая на его ласку. А  Хаким  все  плотнее  и  плотнее  прижимал
девушку, чувствуя под ладонями трепет ее нежного тела.  Загипа  вздрагивала.
Огоньки радости и счастья в ее глазах, порывистое дыхание,  робкие  движения
неокрепших рук, с трогательной беспомощностью обнимавших шею джигита, - все,
все в ней говорило: "Я твоя, я люблю тебя,  только  тебя!"  Хаким  и  прежде
догадывался, что она любит его, а сегодняшнее свидание полностью подтвердило
его  догадку.  С  каждой  минутой  им  все  больше   и   больше   овладевало
беззастенчивое сластолюбивое желание. Словно  опьяненный  ароматом  степного
цветка, он уже почти ничего не помнил - медленно клонил девушку на  траву...
Загипа встрепенулась и уперлась руками в его грудь,  стараясь  вырваться  из
сильных рук. Хаким упорствовал,  но  неожиданно  раздавшийся  шум  в  кустах
заставил его насторожиться. Он слегка расслабил руки, но  все  же  продолжал
крепко  держать  девушку  за  талию.  Кустики  раздвинулись,  и  на  лужайку
выпрыгнул  козленок.  Увидев  на  лужайке  людей,  козленок  остановился   и
испуганно посмотрел на джигита и девушку.  С  минуту  он  стоял  неподвижно,
настороженно поводя ушами, затем как бы угрожающе  покрутил  своей  безрогой
головкой и, пятясь, снова скрылся в кустах. Хаким и Загипа, взглянув друг на
друга, рассмеялись.
     Со дна балки веяло прохладой, а со степи дул теплый  ветерок.  Эти  два
легких воздушных потока словно встречались здесь, на лужайке, и,  поочередно
пересиливая друг друга, наполняли лужайку  то  мшистой  сыростью  балки,  то
ароматным запахом степных трав.  Хаким  снова  порывисто  прижал  девушку  и
поцеловал. Щеки Загипы зарделись густым румянцем. Она тихо спросила:
     - Все целуете и целуете... Вы обдумали свой поступок?..
     Вдруг  где-то  совсем  рядом,  словно  за   спиной,   раздалось   сухое
покашливание. Затем послышался вкрадчивый женский голос.
     - А-а, это ты, Молда-бала!* А я думаю, кто  же  это  стоит  здесь?..  -
приветливо проговорила Хадиша. Брови ее удивленно поползли вверх.  -  Козлят
ищу, чтоб они околели,  проклятые!  Им  бы  только  скакать  да  прыгать  по
балкам... И куда они могли запропаститься, с самого утра ищу!..
     ______________
     * Молда-бала - так Хадиша называла Хакима.

     Загипа покраснела, вырвалась из объятий  Хакима  и  отвернулась.  Хаким
растерянно взглянул на Хадишу, затем повернулся к Загипе - девушка  смущенно
закрывала лицо платком и втягивала голову в плечи. Чувство досады  и  злости
овладело Хакимом, и он бросил укоризненный взгляд на Хадишу, словно  говоря:
"Чего тебе здесь нужно, какой вихрь принес тебя сюда?.."
     Но Хадиша, казалось, совсем не собиралась уходить.  Как  ни  в  чем  не
бывало она согнулась и начала поправлять ичиги на ногах.
     - Ты чего замолчала, Загипа? Хадиша не чужая для нас с тобой, она  наша
женге. Договори до конца, о чем ты хотела сказать мне, - повернулся Хаким  к
девушке, стараясь успокоить ее и выпытать то, что она не  досказала.  Загипа
слегка пожала плечами и ничего не ответила.  Хаким  сорвал  у  ног  стебелек
пырея и стал медленно обрывать с него острые зеленые листочки.
     Хадиша лукаво улыбнулась.
     - С нами тоже  случалось  такое...  Эх,  как  мы  гуляли  в  молодости,
веселились... Нас тоже такие джигиты, да-да, такие же,  как  Молда-бала,  не
раз миловали... Ты не стесняйся, светик Загипа, чего уж тут!..
     - А-а, вот когда ты выдала свою тайну, - шутливо заметил  Хаким,  желая
пристыдить Хадишу и поскорее отделаться от нее. -  Расскажу,  расскажу,  как
тебя в девушках джигиты миловали!..
     - Светик мой, - спокойно ответила Хадиша, - чего толковать  о  нас,  мы
давно уже спели свою песню. Теперь ваше время: гуляйте и веселитесь...
     Хадиша ушла разыскивать козлят. Следом за ней скрылась в кустах  чия  и
смущенная Загипа, не обернувшись, ни слова не  сказав  Хакиму.  Она  догнала
Хадишу и вместе с ней вернулась в аул.
     Хаким долго еще стоял на  лужайке,  злясь  и  досадуя  на  Хадишу,  так
некстати появившуюся. "Что Загипа  хотела  сказать  мне?  "Обдумал  ли  свой
поступок?.." Ах, если бы не эта Хадиша, Загипа все бы мне рассказала..."


2

     После встречи с Загипой Хаким зачастил к учителю. Почти каждый день  он
стал бывать у Халена, подыскивая для  этого  разные  предлоги  и  поводы,  а
иногда заглядывал и по нескольку раз в  день:  то  рассказывал  какую-нибудь
новость, подчас незначительную и неинтересную, то  просил  у  него  почитать
книгу. Читал Хаким быстро, запоем, и это особенно удивляло  учителя.  Вскоре
жители аула заметили, что Хаким очень часто стал появляться в  доме  Халена.
Это вызвало среди них разные толки  и  разговоры.  Больше  всех  разгорелось
любопытство у женщин. Чего только не  придумывали  они,  н