ту.


     1  ...что  произошло  между  Балдуином  и  маркизом  Мантуанским...   -
испанский вариант одного из сказаний "каролингского цикла",  то  есть  цикла
французских поэм XII в., связанных  с  императором  Карлом  Великим.  Маркиз
Мантуанский, отставший от  своей  свиты  во  время  охоты,  находит  в  лесу
Балдуина, раненного насмерть сыном Карла Великого  -  Карлото.  Маркиз  дает
клятву перед распятием не расчесывать бороды, не появляться в  городе  и  не
расставаться с оружием ни днем, ни ночью до тех пор,  пока  он  не  отомстит
убийце Балдуина.
     2 Родриго де  Нарваэс  -  первый  алькайд  (комендант)  Антекеры  после
отвоевания этого города испанцами у мавров в 1410 г.
     3 Абиндарраэс - знатный мавр,  персонаж  небольшого  рассказа  "История
Абиндарраэса и Харифы", опубликованного в сборнике поэта Антоньо де Вильегас
(1549?- ок. 1577). Этот рассказ получил большую популярность благодаря тому,
что был включен в четвертую часть пасторального (пастушеского) романа  Хорхе
де Монтемайора (1520?-1561) "Диана".
     4 Абенсерраг - один из знатных мавританских родов в Гранаде.
     5 Двенадцать Пэров Франции - упоминающиеся  в  средневековых  рыцарских
поэмах двенадцать паладинов Карла Великого,  в  числе  которых  значились  и
часто встречающиеся в "Дон Кихоте" Роланд, Ринальд Монтальванский и др.
     6 Девять Мужей Славы. - Таковыми считались библейский  вождь,  преемник
Моисея - Иисус Навин, библейский царь, герой, победивший великана Голиафа, и
псалмопевец  Давид,  библейский  герой,  освободитель  своего  народа   Иуда
Маккавей, Александр Македонский, герой Троянской войны Гектор, Юлий  Цезарь,
король Артур, император Карл  Великий  и  герой  первого  крестового  похода
герцог Готфрид Бульонский.
     7 Лиценциат - лицо, получившее диплом об окончании университета.


        "ГЛАВА VI"
     О тщательнейшем и  забавном  осмотре,  который  священник  и  цирюльник
произвели в книгохранилище хитроумного нашего идальго

     Тот все еще спал. Священник попросил у племянницы ключ от комнаты,  где
находились эти зловредные книги, и она с  превеликою  готовностью  исполнила
его просьбу; когда же все вошли туда, в том числе и ключница, то  обнаружили
более ста больших книг в весьма добротных переплетах, а также другие  книги,
менее внушительных размеров,  и  ключница,  окинув  их  взглядом,  опрометью
выбежала из комнаты, но тотчас  же  вернулась  с  чашкой  святой  воды  и  с
кропилом.
     - Пожалуйста, ваша  милость,  сеньор  лиценциат,  окропите  комнату,  -
сказала она, - а то еще кто-нибудь из волшебников, которые прячутся  в  этих
книгах, заколдует нас в отместку за то, что мы собираемся сжить их  всех  со
свету.
     Посмеялся лиценциат простодушию ключницы и предложил  цирюльнику  такой
порядок: цирюльник будет передавать ему эти книги по одной, а он-де займется
их осмотром, - может статься, некоторые из них и не повинны смерти.
     - Нет, -  возразила  племянница,  -  ни  одна  из  них  не  заслуживает
прощения, все они причинили нам зло. Их надобно выбросить в окно, сложить  в
кучу и поджечь. А еще лучше отнести на скотный двор и  там  сложить  из  них
костер, тогда и дым не будет нас беспокоить.
     Ключница к ней присоединилась, - обе они страстно желали погибели  этих
невинных страдальцев; однако ж священник настоял на том, чтобы сперва читать
хотя бы заглавия. И первое,  что  вручил  ему  маэсе  Николас,  это  Амадиса
Галльского в четырех частях.
     - В этом есть нечто знаменательное, - сказал священник, -  сколько  мне
известно, перед нами первый рыцарский роман, вышедший из печати в Испании, и
от него берут начало и ведут свое происхождение все остальные, а потому, мне
кажется, как основоположника сей богопротивной ереси, должны мы без  всякого
сожаления предать его огню.
     - Нет, сеньор, - возразил цирюльник, - я слышал  другое:  говорят,  что
это лучшая из книг, кем-либо в  этом  роде  сочиненных,  а  потому,  в  виде
особого исключения, должно его помиловать.
     - Ваша правда, - согласился священник, - примем  это  в  соображение  и
временно даруем ему жизнь. Посмотрим теперь, кто там стоит рядом с ним.
     - Подвиги  Эспландиана,  {1}  законного,  сына  Амадиса  Галльского,  -
возгласил цирюльник.
     -  Справедливость  требует  заметить,  что  заслуги  отца  на  сына  не
распространяются, - сказал священник.  -  Нате,  сеньора  домоправительница,
откройте окно и выбросьте его,  пусть  он  положит  начало  груде  книг,  из
которых мы устроим костер.
     Ключница с  особым  удовольствием  привела  это  в  исполнение:  добрый
Эспландиан полетел во двор и там весьма терпеливо стал дожидаться  грозившей
ему казни.
     - Дальше, - сказал священник.
     - За ним идет Амадис Греческий, - сказал цирюльник, - да,  по-моему,  в
этом ряду одни лишь Амадисовы родичи и стоят.
     - Вот мы их всех сейчас и выбросим  во  двор,  -  сказал  священник.  -
Только  за  то,  чтобы  иметь  удовольствие  сжечь  королеву  Пинтикинестру,
пастушка Даринеля с его эклогами и всю эту хитросплетенную чертовщину, какую
развел здесь автор, я и собственного родителя не постеснялся бы сжечь,  если
бы только он принял образ странствующего рыцаря.
     - И я того же мнения, - сказал цирюльник.
     - И я, - сказала племянница.
     - А коли так, - сказала ключница, - давайте их  сюда,  я  их  прямо  во
двор.
     Ей дали изрядное количество книг, и она,  щадя,  как  видно,  лестницу,
побросала их в окно.
     - А это еще что за толстяк? - спросил священник.
     - Дон Оливант Лаврский, {2} - отвечал цирюльник.
     - Эту книгу сочинил  автор  Цветочного  сада,  -  сказал  священник.  -
Откровенно говоря, я не сумел бы определить, какая  из  них  более  правдива
или, вернее, менее лжива. Одно могу сказать:  книга  дерзкая  и  нелепая,  а
потому - в окно ее.
     - Следующий - Флорисмарт Гирканский, {3} - объявил цирюльник.
     - А, и сеньор Флорисмарт здесь? -  воскликнул  священник.  -  Бьюсь  об
заклад, что он тоже мгновенно очутится на дворе,  несмотря  на  чрезвычайные
обстоятельства, при которых он произошел на свет, и на громкие его дела.  Он
написан таким тяжелым и сухим языком, что ничего иного и не заслуживает.  Во
двор его, сеньора домоправительница, и еще вот этого заодно.
     -  Охотно,  государь  мой,  -  молвила  ключница,  с  великою  радостью
исполнявшая все, что ей приказывали.
     - Это Рыцарь Платир, {4} - объявил цирюльник.
     - Старинный роман, - заметил священник, однако ж я не вижу причины,  по
которой он заслуживал бы снисхождения. Без  всяких  разговоров  препроводите
его туда же.
     Как сказано, так и сделано. Раскрыли  еще  одну  книгу,  под  заглавием
Рыцарь Креста. {5}
     - Ради такого душеспасительного заглавия можно было бы простить  автору
его невежество. С другой стороны, недаром же говорится:  "За  крестом  стоит
сам дьявол". В огонь его!
     Цирюльник достал с полки еще один том и сказал:
     - Это Зерцало рыцарства. {6}
     - Знаю я сию почтенную книгу, - сказал священник.  -  В  ней  действуют
сеньор Ринальд Монтальванский со своими друзьями-приятелями, жуликами почище
самого Кака, и Двенадцать Пэров Франции вместе  с  их  правдивым  летописцем
Турпином {7}. Впрочем,  откровенно  говоря,  я  отправил  бы  их  на  вечное
поселение  -  и  только,  хотя  бы  потому,  что  они  причастны  к  замыслу
знаменитого  Маттео  Боярдо  {8},  сочинение  же  Боярдо,  в  свою  очередь,
послужило  канвой  для  Лодовико  Ариосто,   поэта,   проникнутого   истинно
христианским чувством, и вот если мне попадется здесь  Ариосто  и  если  при
этом обнаружится, что он говорит не на своем родном, а на чужом языке, то  я
не почувствую к нему никакого уважения, если же на своем, то я  возложу  его
себе на главу.
     - У меня он есть по-итальянски, - сказал  цирюльник,  -  но  я  его  не
понимаю.
     - И хорошо, что не понимаете, - заметил священник, - мы  бы  и  сеньору
военачальнику {9} это простили, лишь бы он не переносил Ариосто в Испанию  и
не делал из него кастильца: ведь через то  он  лишил  его  многих  природных
достоинств, как это случается со всеми, кто берется  переводить  поэтические
произведения, ибо самому  добросовестному  и  самому  искусному  переводчику
никогда не подняться на такую высоту, какой достигают они  в  первоначальном
своем виде. Словом, я хочу сказать, что эту книгу вместе с прочими  досужими
вымыслами французских сочинителей следует бросить на дно высохшего  колодца,
и пусть они там и лежат, пока мы, по зрелом размышлении, не придумаем, как с
ними поступить; я бы только не помиловал Бернардо делъ Карпьо, {10} который,
уж верно,  где-нибудь  тут  притаился,  и  еще  одну  книгу,  под  названием
Ронсеваль: {11} эти две книги, как скоро они попадутся мне  в  руки,  тотчас
перейдут  в  руки  домоправительницы,  домоправительница  же   без   всякого
снисхождения предаст их огню.
     Цирюльник поддержал священника, - он почитал его за доброго христианина
и верного друга истины, который ни за какие блага в мире не  станет  кривить
душой, а потому суждения его показались цирюльнику  справедливыми  и  весьма
остроумными. Засим он раскрыл еще одну книгу:  то  был  Пальмерин  Оливский,
{12} а рядом с ним стоял Пальмерин Английский. Прочитав заглавия,  лиценциат
сказал:
     - Оливку эту  растоптать  и  сжечь,  а  пепел  развеять  по  ветру,  но
английскую пальму должно хранить и беречь, как зеницу ока,  в  особом  ларце
{13}, вроде того, который найден был Александром Македонским среди  трофеев,
оставшихся после Дария, и в котором он потом  хранил  творения  Гомера.  Эта
книга, любезный друг, достойна уважения по  двум  причинам:  во-первых,  она
отменно хороша сама по себе, а во-вторых, если верить преданию,  ее  написал
один  мудрый  португальский  король.   Приключения   в   замке   Следи-и-бди
очаровательны - все они обличают в  авторе  великого  искусника.  Бдительный
автор строго следит за тем, чтобы герои его  рассуждали  здраво  и  выражали
свои мысли изысканно и ясно, в полном соответствии с положением,  какое  они
занимают в обществе. Итак, сеньор маэсе Николас, буде  на  то  ваша.  добрая
воля, этот роман, а также Амадис Галльский избегнут  огня,  прочие  же,  без
всякого дальнейшего осмотра и проверки, да погибнут.
     - Погодите, любезный друг, - возразил  цирюльник,  -  у  меня  в  руках
прославленный Дон Бельянис.
     - Этому, - рассудил священник, - за вторую, третью и четвертую части не
мешает дать ревеню, дабы освободить его от избытка желчи, а  затем  надлежит
выбросить из него все, что касается Замка Славы, и еще худшие  несуразности,
для каковой цели давайте отложим судебное разбирательство на  неопределенный
срок, дабы потом, в зависимости от того,  исправится  он  или  нет,  вынести
мягкий или же суровый приговор. А пока  что,  любезный  друг,  возьмите  его
себе, но только никому не давайте читать.
     - С удовольствием, - молвил цирюльник.
     Не желая тратить силы на дальнейший осмотр рыцарских романов, он  велел
ключнице забрать все большие тома  и  выбросить  во  двор.  Ключница  же  не
заставляла себя долго ждать и упрашивать  -  напротив,  складывать  из  книг
костер представлялось ей куда более  легким  делом,  нежели  ткать  огромный
кусок тончайшего полотна, а потому, схватив в охапку штук восемь зараз,  она
выкинула их в окно. Ноша эта оказалась для нее, впрочем, непосильною, и одна
из книг упала к ногам цирюльника, - тот,  пожелав  узнать,  что  это  такое,
прочел: История славного рыцаря Тиранта Белого. {14}
     - С нами крестная сила! - возопил священник.  -  Как,  и  Тирант  Белый
здесь? Дайте-ка мне его, любезный друг, это же  сокровищница  наслаждений  и
залежи  утех.   В   нем   выведены   доблестный   рыцарь   дон   Кириэлейсон
Монтальванский, брат его, Томас Монтальванский,  и  рыцарь  Фонсека,  в  нем
изображается битва отважного Тиранта с догом,  в  нем  описываются  хитрости
девы Отрады, шашни и плутни вдовы Потрафиры и, наконец, сердечная склонность
императрицы к ее  конюшему  Ипполиту.  Уверяю  вас,  любезный  друг,  что  в
рассуждении слога это лучшая книга в мире. Рыцари здесь едят, спят,  умирают
на своей постели, перед смертью составляют завещания,  и  еще  в  ней  много
такого, что в других книгах этого сорта отсутствует. Со всем  тем  автор  ее
умышленно нагородил столько всякого вздора, что его следовало бы приговорить
к пожизненной каторге. Возьмите ее с собой, прочтите, и вы  увидите,  что  я
сказал о ней истинную правду.
     - Так я и сделаю, - сказал цирюльник. - А  как  же  быть  с  маленькими
книжками?
     - Это не рыцарские романы, это, как видно, стихи, - сказал священник.
     Раскрыв  наудачу  одну  из  них  и  увидев,  что  это  Диана  Хорхе  де
Монтемайора, {15} он подумал, что и остальные должны быть в таком же роде.
     - Эти жечь не следует, - сказал он, - они не  причиняют  и  никогда  не
причинят такого зла, как рыцарские романы: это хорошие  книги  и  совершенно
безвредные.
     - Ах, сеньор! - воскликнула племянница. - Давайте сожжем  их  вместе  с
прочими! Ведь если у моего дядюшки и  пройдет  помешательство  на  рыцарских
романах, так он, чего доброго, примется за чтение стихов, и тут ему  вспадет
на ум сделаться пастушком: станет бродить по рощам и лугам, петь, играть  на
свирели или, еще того хуже, сам станет поэтом, а я слыхала, что болезнь  эта
прилипчива и неизлечима.
     - Девица говорит дело, - заметил священник, - лучше  устранить  с  пути
нашего друга и этот камень преткновения. Что касается Дианы Монтемайора,  то
я предлагаю не сжигать  эту  книгу,  а  только  выкинуть  из  нее  все,  что
относится к мудрой Фелисье и волшебной воде, а также почти  все  ее  длинные
строчки, {16} оставим ей в добрый час ее прозу и честь быть первой в ряду ей
подобных.
     - За нею следуют так называемая Вторая Диана, Диана Саламантинца,  {17}
- сказал цирюльник, - и еще одна книга под тем же названием, сочинение  Хиля
Поло. {18}
     - Саламантинец отправится вслед за другими во  двор  и  увеличит  собою
число приговоренных к сожжению, - рассудил священник, - но Диану  Хиля  Поло
должно беречь так, как если бы ее написал сам Аполлон. Ну,  давайте  дальше,
любезный друг, мешкать нечего, ведь уж поздно.
     - Это Счастье любви в десяти частях, {19} -  вытащив  еще  одну  книгу,
объявил цирюльник, - сочинение сардинского поэта Антоньо де Лофрасо.
     - Клянусь моим саном, - сказал священник, - что с тех пор, как  Аполлон
стал Аполлоном, музы - музами, а поэты - поэтами, никто еще не сочинял столь
занятной и столь нелепой книги; это единственное  в  своем  роде  сочинение,
лучшее из всех ему подобных, когда-либо появлявшихся на свет божий, и кто ее
не читал, тот еще не читал ничего увлекательного. Дайте-ка ее сюда, любезный
друг, - если б мне подарили сутану из флорентийского шелка, то я не так  был
бы ей рад, как этой находке.
     Весьма довольный, он отложил  книгу  в  сторону,  цирюльник  между  тем
продолжал:
     -  Далее  следуют  Иберийский  пастух,  Энаресские  нимфы  и  Исцеление
ревности.
     - Предадим их, не колеблясь, в руки светской власти, сиречь ключницы, -
сказал священник. - Резонов на  то  не  спрашивайте,  иначе  мы  никогда  не
кончим.
     - За ними идет Пастух Филиды. {20}
     - Он вовсе не пастух, - заметил  священник,  -  а  весьма  просвещенный
столичный житель. Будем беречь его как некую драгоценность.
     - Эта толстая книга носит название Сокровищницы  разных  стихотворений,
{21} - объявил цирюльник.
     - Будь их поменьше, мы бы их больше  ценили,  -  заметил  священник.  -
Следует выполоть ее и очистить от всего низкого, попавшего в  нее  вместе  с
высоким. Пощадим  ее,  во-первых,  потому,  что  автор  ее  -  мой  друг,  а
во-вторых, из уважения к  другим  его  произведениям,  более  возвышенным  и
героичным.
     - Вот Сборник песен Лопеса Мальдонадо, {22} - продолжал цирюльник.
     - С этим автором мы тоже большие друзья, - сказал священник, -  ив  его
собственном исполнении песни эти всех приводят в восторг, ибо голос  у  него
поистине ангельский. Эклоги его растянуты, ну да ведь хорошим никогда сыт не
будешь. Присоединим же его к избранникам. А что за книга стоит рядом с этой?
     - Галатея {23} Мигеля де Сервантеса, - отвечал цирюльник.
     - С этим самым Сервантесом я с давних  пор  в  большой  дружбе,  и  мне
хорошо известно, что в стихах он одержал меньше побед, нежели на его  голову
сыплется бед. Кое-что в его книге придумано удачно, но все его замыслы так и
остались незавершенными. Подождем обещанной второй части: может статься,  он
исправится и заслужит наконец снисхождение, в коем мы отказываем ему ныне. А
до тех пор держите его у себя в заточении.
     - С удовольствием, любезный друг, - сказал цирюльник.  -  Вот  еще  три
книжки: Араукана дона Алонсо де Эрсильи, {24}  Австриада  Хуана  Руфо,  {25}
кордовского судьи,  и  Монсеррат  {26}  валенсийского  поэта  Кристоваля  де
Вируэса.
     - Эти три книги, - сказал  священник,  -  лучшее  из  всего,  что  было
написано героическим стихом на испанском языке: они стоят наравне  с  самыми
знаменитыми итальянскими поэмами.  Берегите  их,  -  это  вершины  испанской
поэзии.
     Наконец просмотр книг утомил священника, и он предложил сжечь остальные
без разбора, но цирюльник как раз  в  это  время  раскрыл  еще  одну  -  под
названием Слезы Анджелики. {27}
     - Я бы тоже проливал слезы, когда бы мне пришлось сжечь такую книгу,  -
сказал священник, - ибо автор ее один из лучших поэтов не только в  Испании,
но и во всем мире, и он так чудесно перевел некоторые сказания Овидия!


     1 "Подвиги Эспландиана" - роман "Подвиги весьма добродетельного  рыцаря
Эспландиана, сына Амадиса Галльского, вышел в свет в 1510 г.
     2 "Дон Оливант Лаврский". - Полное название  этого  романа  Антоньо  де
Торкемады - "Повествование о непобедимом рыцаре  Оливанте  Лаврском,  принце
Македонском,  ставшем,  благодаря  чудесным  своим   подвигам,   императором
константинопольским" (1564).
     3 "Флорисмарт Гирканский..." -  Автором  этого  романа  ("Первая  часть
великой истории о преславном и могучем рыцаре Флорисмарте Гирканском", 1556)
является Мельчор Ортега. В романе "Дон Кихот" встречается и другое написание
имени Флорисмарт: Фелисмарт.
     4 "Рыцарь Платир" - "Летопись деяний весьма отважного и могучего рыцаря
Платира, сына императора Прималеона" (1533).
     5 "Рыцарь Креста..." - Роман состоит из двух частей: первая часть носит
название:  "Летопись  деяний  Леполемо,  прозванного  Рыцарем  Креста,  сына
императора германского, написанная  на  арабском  языке  и  переведенная  на
испанский" (1521).
     6 "Зерцало рыцарства..." - Речь идет о романе  под  названием  "Первая,
вторая и  третья  части  Влюбленного  Роланда.  Зерцало  рыцарства,  в  коем
повествуется  о  деяниях  графа   Роланда   и   могучего   рыцаря   Ринальда
Монтальванского и многих других именитых рыцарей" (1586).
     7  Правдивый  летописец  Турпин  -  согласно  средневековым  сказаниям,
реймский архиепископ Турпин  -  один  из  уцелевших  участников  сражения  в
Ронсевальском  ущелье.  Ему   приписывали   авторство   латинской   "Хроники
архиепископа Турпина", относящейся к XI в. и представляющей собою рассказ  о
легендарных деяниях Карла Великого и Роланда в Испании.
     8  Маттео  Боярдо  (1434-1494)  -  итальянский  писатель,  автор  поэмы
"Влюбленный Роланд". Сюжет "Влюбленного Роланда" был в дальнейшем разработан
Лодовико Ариосто в поэме "Неистовый Роланд".
     9 ...сеньору военачальнику... -  Имеется  в  виду  Херонимо  де  Урреа,
который перевел на испанский язык "Неистового Роланда"  в  1549  г.  Перевод
считается малохудожественным.
     10 "Бернардо дель  Карпьо"  -  поэма  Аугустино  Алонсо  под  названием
"Повествование о  подвигах  и  деяниях  непобедимого  рыцаря  Бернардо  дель
Карпьо" (1585).
     11 "Ронсеваль"