тех, у которых нынче густо, а завтра пусто.
     - Вот теперь я могу сказать: кто много читает и много странствует,  тот
много видит и много знает, - вмещался тут Дон Кихот. - Говорю я  это  вот  к
чему: какие уверения были бы достаточны, чтобы меня  уверить,  что  есть  на
свете обезьяны, которые прорицают  так,  как  я  только  что  слышал  своими
собственными ушами? Ведь  я  тот  самый  Дон  Кихот  Ламанчский,  о  котором
говорила эта славная тварь, только она меня несколько перехвалила, однако ж,
каков бы я ни был, я благодарю небо за то, что  оно  создало  меня  с  душою
мягкою и сострадательною, склонною всем делать добро и никому не делать зла.
     - Будь я при деньгах, - сказал юный  слуга,  -  я  спросил  бы  госпожу
обезьяну, что со мной случится за время будущих моих странствий.
     На это маэсе Педро, уже вставший к этому времени с колен, ответил так:
     - Я уже вам сказал, что этот зверек не предсказывает будущего,  а  если
бы предсказывал, то вам и деньги не понадобились бы, - я бы от любого барыша
отказался, только чтоб угодить присутствующему здесь сеньору Дон  Кихоту.  А
теперь, из уважения к нему  и  чтоб  доставить  ему  удовольствие,  я  пойду
приготовлю  раек  и  безвозмездно  позабавлю  всех,   на   постоялом   дворе
находящихся.
     При этих словах хозяин обрадовался  чрезвычайно  и  указал,  где  лучше
всего расставить раек, что в ту же секунду и было сделано.
     Дон Кихот был не весьма доволен прорицаниями  обезьянки,  ибо  держался
того мнения, что обезьяне не подобает угадывать ни будущее, ни прошедшее,  а
потому, в то время как маэсе Педро расставлял раек, он отвел  Санчо  в  угол
конюшни, чтобы никто не мог слышать его, и сказал:
     - Послушай, Санчо: я со вниманием  изучал  необычайное  искусство  этой
обезьяны и пришел к убеждению, что  у  маэсе  Педро,  ее  хозяина,  конечно,
имеется секретный союз с дьяволом, давно обеими сторонами  апробированный  и
вступивший в силу де-факто.
     - Ну, ежели колпак-то давно не стиранный, да  еще  и  дьявольский,  то,
наверно, он очень грязный, - заключил Санчо, - но только какая прибыль маэсе
Педро от таких колпаков?
     - Ты меня не понял, Санчо: я хотел сказать, что он, вероятно, вступил в
соглашение с дьяволом, благодаря чему  обезьяна  получает  эту  способность,
хозяин же зарабатывает себе на жизнь, а затем,  когда  он  разбогатеет,  ему
придется отдать черту душу, ибо врагу  рода  человеческого  только  этого  и
надобно. И  навело  меня  на  эту  мысль  то  обстоятельство,  что  обезьяна
угадывает лишь прошедшее и настоящее, а дьявольская премудрость  ни  на  что
другое и не  распространяется:  насчет  будущего  у  дьявола  бывают  только
догадки, да и то не всегда, - одному богу дано знать времена и сроки, и  для
него не существует ни прошлого, ни будущего, для него  все  -  настоящее.  А
когда так, то ясно, что устами обезьяны говорит сам дьявол, и  я  поражаюсь,
как это на нее до сих пор не донесли священной инквизиции, не  сняли  с  нее
допроса и не допытались, по чьему внушению она прорицает: ведь я уверен, что
она не астролог и что ни она, ни ее хозяин не чертят и не умеют чертить  так
называемые астрологические фигуры, ныне получившие в Испании  столь  широкое
распространение, что всякие никудышные бабенки, мальчишки  на  побегушках  и
самые дешевые сапожники воображают, будто составить гороскоп легче  легкого,
и своим враньем и невежеством подрывают доверие к этой  поразительно  точной
науке. Мне известно, что некая дама  спросила  одного  такого  гороскопщика,
будут ли у комнатной ее собачки щенки, и если да, то сколько и какой  масти.
Сеньор астролог, составив гороскоп, ответил ей, что у  собачки  родятся  три
щенка: один зеленый, другой красный, а  третий  разномастный,  при  условии,
однако ж, если означенная сучка понесет  между  одиннадцатью  и  двенадцатью
часами дня или же ночи,  и  притом  в  понедельник  или  же  в  субботу,  но
случилось так, что спустя два дня сучка околела от расстройства  желудка,  а
сеньор прорицатель был признан в этом городке за искуснейшего вещуна, -  так
величают всех или почти всех прорицателей.
     - Со всем тем, - молвил Санчо, - мне бы  хотелось,  чтоб  ваша  милость
велела маэсе Педро спросить обезьяну, правда ли то,  что  с  вашею  милостью
происходило в пещере Монтесиноса, - ведь я стою на том,  не  в  обиду  вашей
милости будь сказано, что все это было наваждение и обман, в лучшем случае -
сновидение.
     - Весьма возможно, - сказал Дон Кихот, - и я  последую  твоему  совету,
хотя и не без некоторых угрызений совести.
     В это время за Дон Кихотом зашел маэсе  Педро  и  сказал,  что  раек  в
надлежащем порядке и что он просит его милость  пойти  посмотреть,  -  раек,
мол, стоит того. Дон Кихот поведал ему свое желание и попросил  сей  же  час
обратиться к обезьяне с вопросом: во сне случались с ним разные происшествия
в пещере Монтесиноса или наяву, ему  же,  дескать,  кажется,  что  тут  было
всякое. Маэсе Педро, ни слова не говоря, сходил  за  обезьяной,  посадил  ее
перед Дон Кихотом и Санчо и сказал:
     - Послушайте, госпожа обезьяна: этот рыцарь желает  знать,  правда  или
нет то, что с ним происходило в так называемой пещере Монтесиноса.
     Тут он подал свой обычный знак, обезьяна вскочила к нему на левое плечо
и как будто что-то пошептала ему на ухо, а затем маэсе Педро объявил:
     -  Обезьяна  говорит,  что  часть  того,  чему  ваша  милость   явилась
свидетелем и что с вами в указанной пещере произошло, - недостоверна,  часть
же правдоподобна, и к вышесказанному она ничего больше прибавить  не  может.
Буде же ваша милость желает знать подробнее, то в ближайшую пятницу она  вам
ответит на все вопросы, а сейчас ее способность угадывать кончилась и раньше
пятницы, как она сказала, к ней не вернется.
     - А что я вам говорил? -  воскликнул  Санчо.  -  У  меня  в  голове  не
укладывалось, чтобы все, или хотя бы половина того, что  вы,  государь  мой,
нарассказали о событиях в пещере, оказалось правдой.
     - Будущее покажет, Санчо, -  возразил  Дон  Кихот,  -  всеразоблачающее
время ничего не оставляет под спудом - все вытаскивает на солнышко, даже  из
недр земли. А теперь довольно об этом, пойдем посмотрим раек  доброго  маэсе
Педро: мне сдается, что он готовит какую-нибудь новинку.
     - Какую-нибудь? - воскликнул маэсе Педро. -  В  моем  райке  шестьдесят
тысяч новинок. Смею вас уверить, сеньор Дон Кихот, что мой раек  -  одна  из
самых любопытных вещей на свете, а когда не верите мне, верьте  делам  моим.
Итак, мы  начинаем,  час  поздний,  а  нам  немало  предстоит  еще  сделать,
рассказать и показать.
     Дон Кихот и Санчо повиновались и пошли смотреть раек, а  раек  уже  был
установлен, открыт, и вокруг него горели восковые свечи,  от  коих  он  весь
сверкал ярким блеском. Маэсе Педро спрятался за сценой,  ибо  ему  надлежало
передвигать куклы, а впереди расположился мальчуган, помощник маэсе Педро, в
обязанности коего входило истолковывать и разъяснять тайны  сего  зрелища  и
показывать палочкой на куклы.
     И вот когда иные обитатели  постоялого  двора  уселись,  иные  остались
стоять прямо против райка, а Дон Кихот, Санчо, юный слуга и  студент  заняли
лучшие места, помощник начал объяснять, а  что  именно  -  это  услышит  или
узнает тот, кто послушает мальчугана или же прочтет следующую главу.


     1 Рехидор - член городского или сельского управления.
     2 Освобождение Мелисендры. - Мелисендра и Гайферос  -  герои  старинных
испанских  романсов,  в  основе  которых  лежит  старофранцузская   хроника,
приписываемая архиепископу Турпину. Согласно  романсам,  Мелисендра  -  дочь
императора Карла Великого  и  невеста  его  племянника  Гайфероса.  Накануне
свадьбы ее похитили мавры, у которых она находилась в  течение  многих  лет,
пока Гайферос не нашел ее и не освободил из плена.
     3 Благородный (ит.).
     4 Правильно: buon compagno - добрый малый (ит.).
     5 Геркулесовы столпы - горы на обоих берегах Гибралтара, с которыми, по
преданию, связан один из двенадцати подвигов Геркулеса.
     6 Великанша  Андадона  -  персонаж  "Амадиса  Галльского",  безобразная
женщина огромного роста.


        ГЛАВА XXVI,
   в коей продолжается забавное приключение с раешником и
   повествуется о других поистине превосходных вещах

   Умолкли все:  тирийцы, и троянцы {1}, - я хочу сказать, что зрители, все
до одного,  так и смотрели в рот истолкователю балаганных чудес, и вдруг
за сценой послышались звуки множества труб и литавр,  загрохотали пушки,
однако ж вскоре шум прекратился,  и тогда мальчик возвысил голос и начал
так:
   - Правдивая  эта  история,   которую  мы  предлагаем  вниманию  ваших
милостей,  целиком взята из французских хроник и тех испанских романсов,
которые передаются у нас из уст в уста,  так что даже малые ребята знают
их  на  память.  В  ней  рассказывается о  том,  как сеньор дон Гайферос
освободил супругу свою Мелисендру,  которая находилась в плену у маров в
Испании,  в  городе Сансуэнье,  -  так в те времена называлась Сарагоса.
Посмотрите,  ваши милости:  вот и сам дон Гайферос играет в шашки, как о
том поется в романсе:

   Игрою в шашки тешится Гайферос {2},
   О Мелисендре и не вспоминает.

   Но  тут  появляется другое  действующее лицо  с  короной на  голове и
скипетром в  руке:  это император Карл Великий,  мнимый отец Мелисендры;
осердившись на  зятя  за  бездействие и  беспечность,  он  начинает  его
отчитывать.  Обратите внимание,  как он горячится и  возмущается:  можно
подумать,  что вот сейчас он  стукнет его скипетром по  голове,  а  иные
сочинители утверждают, что он и правда ему всыпал, и очень даже лихо. Он
долго  ему  внушал,  что  если  тот  не  сделает попытки освободить свою
супругу, то опозорит себя, а затем будто бы примолвил:

   Я сказал, а вам решать {3}.

   Теперь вы видите,  ваши милости,  что император поворачивается к дону
Гайферосу спиной  и  уходит,  а  теперь  смотрите,  как  дон  Гайферос в
запальчивости и  с  Досады швыряет и  доску  и  шашки,  велит немедленно
подать  ему  оружие и  обращается к  своему двоюродному брату  Роланду с
просьбой дать ему на время меч Дюрандаль {4},  но Роланд не соглашается,  а
вместо  этого  изъявляет желание  разделить с  доном  Гайферосом тяжесть
этого предприятия,  однако ж смельчак с негодованием отказывается от его
услуг:  он,  мол,  один сумеет вызволить свою супругу,  даже если б  она
находилась глубоко под  землею,  и  тут  он  вооружается и  сей  же  час
пускается в путь.  Теперь,  ваши милости,  обратите свои взоры вон на ту
башню;  предполагается,  что это одна из башен Сарагосского замка,  ныне
известного под  названием Альхаферии,  а  дама  в  мавританском одеянии,
которая стоит на  балконе,  -  это и  есть несравненная Мелисендра;  она
часто смотрит отсюда на  дорогу,  ведущую во Францию,  вспоминает Париж,
своего супруга и  тем утешается в  своем заточении.  А теперь перед вами
новое дело,  пожалуй что и неслыханное.  Вы видите этого мавра?  Вот он,
крадучись,  втихомолку,  приложив палец  к  губам,  приближается сзади к
Мелисендре.  Ну,  а теперь смотрите, как он целует ее прямо в губы и как
она сейчас же начинает отплевываться,  вытирает губы рукавом белой своей
сорочки,  сетует и с горя рвет на себе прекрасные свои волосы, как будто
это они повинны в злодеянии. Теперь поглядите вон на того важного мавра,
что стоит на галерее:  это король Сансуэньи Марсилий;  он был свидетелем
дерзости мавра,  и хотя мавр - его родственник и приближенный, он сей же
час велит его схватить, дать ему двести палок и провести по многолюдным
улицам города {5}

   С приставами впереди {6}
   И со стражниками сзади.

   Смотрите:  вот уже идут приводить приговор в исполнение,  а между тем
преступление было совершено только что. Это объясняется тем, что мавры в
отличие от  нас не  знают ни  содержания под стражей впредь до окончания
следствия, ни вручения копии обвинительного акта.
   - Малыш,  малыш!  -  вскричал тут Дон Кихот.  -  Веди свою историю по
прямой линии и оставь кривые и поперечные. Для того чтобы вывести истину
на свет божий, существует множество следствий и расследствий.
   А из-за сцены послышался голос маэсе Педро:
   - Мальчик!  Не  суйся,  куда  тебя не  спрашивают,  и  слушайся этого
сеньора,  -  так-то будет дело лучше. Знай свою мелодию, а контрапунктом
не увлекайся, помни: где тонко, там и рвется.
   - Ладно,  -  сказал  мальчуган и  продолжал:  -  Вон  тот  всадник  в
гасконском плаще  -  это  и  есть  дон  Гайферос,  а  вон  его  супруга;
отомщенная за дерзость влюбленного в  нее мавра,  она с  прояснившимся и
более  спокойным выражением лица  выходит  на  балкон,  переговаривается
оттуда со своим супругом,  полагая, что это некий странник, и обращается
к  нему с  теми самыми словами и речами,  которые приводятся в известном
романсе, например:

   Будете в стране французской,
   Про Гайфероса узнайте,

   и  которые  я  не  собираюсь  приводить  полностью,  ибо  многословие
обыкновенно вызывает скуку.  Достаточно видеть, как Гайферос распахивает
плащ,  и по тому,  какие радостные движения делает Мелисендра, мы сейчас
догадываемся,  что она его узнала,  еще мгновение -  и  она спускается с
балкона,  чтобы сесть на коня и умчаться с милым своим супругом.  Но - о
ужас! - подол ее юбки зацепился за железный выступ балкона, и Мелисендра
повисла в  воздухе.  Но  смотрите,  как  милосердное небо выручает нас в
самых опасных положениях:  дон Гайферос бросается к  ней и,  не  обращая
внимания на  то,  что ее роскошная юбка может порваться,  схватывает ее,
одним  махом опускает на  землю,  затем,  не  медля ни  секунды,  сажает
верхом,  по-мужски,  на  коня и  велит ей  держаться крепче и,  чтобы не
упасть, обеими руками обхватить его стан, а то ведь сеньора Мелисендра к
такому роду  верховой езды  не  привыкла.  Но  чу!  Это  конь  заржал от
радости,  что у него такая благородная и прекрасная ноша: его господин и
его госпожа.  Вот они поворачивают,  выезжают из города и,  счастливые и
ликующие,  направляют путь в Париж. В добрый час, о истинно любящая чета
- не  чета  всем  влюбленным  на  свете!  Возвращайтесь  благополучно  в
желанную вашу отчизну и да не преградит Фортуна счастливого вашего пути!
В  мире  и  тишине  проводите,   на  радость  друзьям  и  родственникам,
положенные вам дни,  и пусть этих дней будет у вас столько же, сколько у
Нестора {7}!
   Тут снова подал голос маэсе Педро:
   - Проще, малыш, не пари так высоко, напыщенность всегда неприятна.
   Толкователь ничего ему не ответил и продолжал:
   - От взора любопытных, которые обыкновенно все замечают, не укрылось,
как Мелисендра спускалась с  балкона и  садилась на  коня,  о  чем они и
донесли королю  Марсилию,  и  король велел  сей  же  час  бить  тревогу.
Глядите,  как все это у  них быстро:  вот уже на  всех мечетях ударили в
колокола, и город дрожит от звона.
   - Ну,  уж это положим!  -  вмешался тут Дон Кихот. - Насчет колоколов
маэсе Педро оплошал:  у  мавров не  бывает колоколов,  а  есть литавры и
нечто вроде наших гобоев,  а  чтобы в  Сансуэнье звонили колокола -  это
явный и невообразимый вздор.
   После таких слов маэсе Педро перестал звонить и сказал:
   - Не  придирайтесь,  сеньор  Дон  Кихот,  к  мелочам  и  не  требуйте
совершенства, - все равно вы его нигде не найдете. Разве у нас сплошь да
рядом не играют комедий,  где все - сплошная нелепость и бессмыслица? И,
однако ж,  успехом они пользуются чрезвычайным,  и зрители в совершенном
восторге им рукоплещут.  Продолжай, мальчик, и никого не слушай, пусть в
этом  моем  представлении окажется столько же  несообразностей,  сколько
песчинок на дне морском, - у меня одна забота: набить кошелек.
   - Ваша правда, - согласился Дон Кихот.
   А мальчуган продолжал:
   - Смотрите,   сколько  блестящей  конницы  выступает  из   города   и
устремляется в погоню за христианскою четою,  а трубы трубят,  а литавры
гремят, а барабаны бьют. Я боюсь, что мавры настигнут беглецов, привяжут
к хвосту коня и приведут обратно, - ужасное зрелище!
   А  Дон Кихот,  увидев перед собой всю эту мавританщину и услышав этот
грохот,  рассудил за  благо  помочь беглецам;  и,  вскочив с  места,  он
заговорил громким голосом:
   - Пока я  жив,  я  не допущу,  чтобы в моем присутствии столь коварно
обходились с таким славным рыцарем и неустрашимым любовником,  каков дон
Гайферос. Стойте, низкие твари! Не смейте за ним гнаться, не то я вызову
вас на бой!
   И,  перейдя от слов к  делу,  он обнажил меч,  одним прыжком очутился
возле балагана и  с  невиданною быстротою и яростью стал осыпать ударами
кукольных мавров:  одних сбрасывал наземь,  другим отсекал головы,  этих
калечил,  тех  рубил  на  куски  и  в  самый разгар сражения так  хватил
наотмашь,  что  когда бы  маэсе Педро не  пригнулся,  не  съежился и  не
притаился, Дон Кихот снес бы ему голову с такою же легкостью, как если б
она у него была из марципана. Маэсе Педро кричал:
   - Остановитесь,  сеньор Дон  Кихот!  Примите в  рассуждение,  что  вы
опрокидываете,  рубите  и  убиваете  не  настоящих мавров,  а  картонные
фигурки!  Вот грех тяжкий!  Ведь из-за него все мое имущество погибнет и
пойдет прахом.
   А  Дон Кихот по-прежнему щедро расточал удары и  наносил их то обеими
руками, то плашмя, то наискось. Коротко говоря, он в два счета опрокинул
раек и  искромсал и  искрошил все  куклы и  все  приспособления,  король
Марсилий был  тяжко  ранен,  а  у  императора Карла Великого и  корона и
голова  рассечены надвое.  Почтеннейшая публика всполошилась,  обезьянка
удрала на крышу,  студент перепугался,  юный слуга струхнул,  даже Санчо
Пансу объял превеликий страх,  ибо,  - как он сам уверял, когда буря уже
утихла,  -  он еще ни разу не видел,  чтобы его господин так буйствовал.
Разбив весь раек наголову, Дон Кихот несколько успокоился и сказал:
   - Хотел бы я  сейчас посмотреть на тех,  которые не верят и не желают
верить,  что  странствующие рыцари  приносят людям  громадную пользу,  -
подумайте,   что  было  бы  с   добрым  доном  Гайферосом  и  прекрасной
Мелисендрой,  если б  меня здесь не оказалось:  можно ручаться,  что эти
собаки  теперь  уже  настигли  бы  их  и  причинили  им  зло.  Итак,  да
здравствует странствующее рыцарство,  и да вознесется оно превыше всего,
ныне здравствующего на земле!
   - Пусть  себе  здравствует,  -  дрожащим голосом отозвался тут  маэсе
Педро,  -  а  мне пора умирать,  -  я так несчастен,  что мог бы сказать
вместе с королем Родриго:

   Я вчера был властелином {8}
   Всей Испании, а ныне
   Не владею даже башней.

   Еще  полчаса,  еще полминуты назад я  почитал себя владыкою королей и
императоров,  в  моих конюшнях,  сундуках и  мешках было видимо-невидимо
коней и нарядов,  а теперь я разорен и унижен,  нищ и убог, а главное, у
меня больше нет обезьянки,  и пока я ее поймаю,  у меня,  честное слово,
глаза на  лоб  вылезут.  И  все  это  из-за  безрассудной ярости сеньора
рыцаря,  а  ведь про него говорят,  что он  ограждает сирот,  выпрямляет
кривду и  творит всякие другие добрые дела,  -  только на меня одного не
распространилось его великодушие,  да будет благословен и  препрославлен
господь  бог,   сидящий  на  престоле  славы  своей.  Знать  уж,  Рыцарю
Печального Образа  на  роду  было  написано  обезобразить моих  кукол  и
опечалить меня самого.
   Слова маэсе Педро тронули Санчо Пансу, и он сказал:
   - Не  плачь,  маэсе Педро,  и  не  сокрушайся,  а  то  у  меня сердце
надрывается.  Было  бы  тебе  известно,  что  мой  господин Дон  Кихот -
христианин ревностный и  добросовестный,  и  если только он поймет,  что
нанес  тебе  урон,  то  непременно пожелает  и  сумеет  уплатить тебе  и
возместить убытки с лихвою.
   - Если  б  сеньор Дон  Кихот уплатил хотя  бы  за  часть перебитых им
кукол,  то и  я  остался бы доволен и совесть его милости была бы