асимметричного  носа  и,  когда  разговаривал,
глядел в пол. Саруханян тоже не смотрел на Никитина. Он ничего не  стес-
нялся, просто ему было неинтересно. Если бы Никитин и Саруханян встрети-
лись в нерабочее время где-нибудь на Бородинской панораме  или  в  Музее
восточных культур, они просто не узнали бы один другого, потому что  ни-
когда толком не видели друг друга в лицо.
   - Я не прав? - переспросил Шлепа.
   Никитин снова промолчал, испытывая противоречия, как в переулке. Ска-
зать Шлепе "нет" - тот на него обидится, и тогда настанет  такая  тоска,
что жить неохота. А если Саруханян скажет "нет", Шлепа обидится на Сару-
ханяна, а тот даже не заметит, потому что его друзья и соседи работают в
разных местах. Шлепа не имеет к ним никакого отношения.
   - Иди к нему со своими углами, - решил Никитин.
   - А ты? - наивно спросил Шлепа, не подозревая о противоречиях.
   - Это же твои углы, а не мои.
   Шлепа взял эскиз и пошел к Саруханяну, а Никитин  принялся  тщательно
прибирать свой стол. Он не мог работать, если на столе был беспорядок.
   Никитин успел только сложить в стакан карандаши, когда вернулся  Шле-
па.
   - Ну? - поинтересовался Никитин, составляя карандаши острием вверх.
   - Выгнал, - коротко сказал Шлепа.
   - Из кабинета или вообще?
   - Из кабинета и вообще.
   Никитин молчал. Он ожидал, что это  когда-нибудь  произойдет,  но  не
ожидал, что это случится сегодня.
   - Слушай... - растерянно проговорил Никитин, - а ты не можешь по  ка-
мешкам... как все?
   Шлепа подумал, глядя перед собой, потом покачал головой.
   - Нет, - сказал он, - не могу.
   В воскресенье Никитин взял дочь Наташу, которая жила у тещи, и поехал
с ней в зоопарк. Они каждое воскресенье проводили вместе и  рассказывали
друг другу о прожитой неделе. Никитин сообщал о своих делах, а Наташа  о
своих, и когда она говорила или задавала вопросы, то забегала  вперед  и
смотрела на Никитина снизу вверх его собственными глазами.  У  них  были
совершенно одинаковые глаза - зеленые, как крыжовины, в  светлых  ресни-
цах.
   - Что это у тебя? - спросил Никитин, дотрагиваясь пальцами до ее  ще-
ки. Возле уха на щеке была бледная сыпь.
   - Диатез, - объяснила Наташа. - Меня бабушка яйцами перекармливает.
   - А ты не ешь.
   - Из яйца целый цыпленок получается с клювом и перьями, значит, в нем
много витаминов. А витамины необходимы растущему организму.
   Никитин слушал Наташу и думал о том, что, видимо постарел. Вот весна,
вот солнце, вот дикие звери - все это должно восприниматься как чудо.  А
он воспринимал иначе: ну весна, ну солнце, ну дикие звери. Ну и что?
   - Кто это? - спросила Наташа, глядя на Никитине снизу вверх.
   - Гималайский медведь.
   - А откуда ты знаешь, что он гималайский?
   - Написано.
   - А ты мог бы его погладить?
   - Зачем?
   - Ни за чем. Просто так.
   Никитин подумал: а мог бы он действительно ни за чем, просто так вой-
ти в клетку и погладить гималайского медведя? С одной стороны, это  пос-
тупок совершенно бессмысленный, а с другой стороны, - в нем вызов  чело-
веческим привычкам. Никитин мог бы вернуться домой и  сказать  жене:  ты
там с каким-то ничтожеством репетируешь, а я действительно настоящий му-
жик, гималайского медведя погладил. Мог бы пройти мимо хулиганов не  вы-
сокомерно, как раньше, а спокойно. Пройти - и все.
   - Трус! - крикнет вдогонку Шлепа.
   - Можешь думать, что хочешь, - ответит Никитин.
   И ему действительно будет безразлично, что подумают о нем друзья, со-
седи и сослуживцы, потому что сам Никитин будет знать себе истинную  це-
ну.
   Медведь лежал черный, огромный, безразличный, положив как собака мор-
ду на лапы и, по всей вероятности, скучал. Никитин подумал, что здесь, в
клетке, медведь утратил всю свою медвежью индивидуальность и все ему бы-
ло безразлично, даже собственные привычки.
   - Можешь? - допытывалась Наташа.
   - Сейчас, - сказал Никитин. - Подожди меня здесь, я быстро поглажу  и
вернусь.
   Клетка оказалась незапертой, а просто задвинутой на тяжелую  железную
щеколду. Когда Никитин отодвинул щеколду и вошел, медведь  не  обернулся
и, казалось, не обратил на это никакого внимания.
   Шерсть у медведя была черная, слипшаяся, возле брюха висела сосулька-
ми. Никитин с отвращением дотянулся до высокой медвежьей холки и заторо-
пился обратно. Медведь быстро поднялся с пола,  обошел  Никитина  и  лег
возле двери. Никитин, в свою очередь, хотел обойти медведя, но тот  под-
нял морду и посмотрел на него мелкими замороженными глазками. Медведь не
утратил свою медвежью индивидуальность. Никитин понял это, во рту у него
сделалось сухо, а пульс застучал в висках с такой силой,  что  казалось,
будто уродовал лицо.
   - Наташа! - позвал Никитин.
   Дочь, радостная, подбежала к клетке.
   - Поди позови кого-нибудь. Я не могу выйти.
   - Тебе уже надоело? - разочарованно спросила Наташа.
   - Позови...
   Наташа побежала куда-то, а через несколько минут вернулась и  привела
сторожа зоопарка в ватнике и в кепке.
   - Никитин, - представился Никитин и протянул сквозь прутья руку с вы-
тянутыми пальцами.
   - Пьяный, что ли? - брезгливо поинтересовался сторож.
   - Нет.
   - Поспорил?
   - Нет, не спорил.
   - А зачем влез?
   - Просто так.
   - Вот и сиди теперь. Гималайский медведь никого не выпускает.
   - Почему?
   - У него такая манера.
   Сторож имел дело с хищниками и знал манеру каждого. Не верить ему  не
имело никакого смысла.
   - А что же теперь делать? - упавшим голосом спросил Никитин.
   - Убить.
   - Кого? - испугался Никитин.
   - Это уж я не знаю. Медведь уникальный, а таких, как ты, полный  зоо-
парк.
   Сторож не учитывал ни конкретного состояния Никитина, ни его  принци-
пов относительно свободы личности.
   - Позови кого-нибудь из начальства, - попросил Никитин.
   - Зачем? - Сторож не любил ходить по начальству. Может быть, стеснял-
ся своего ватника и кепки.
   - Посоветоваться, - сказал Никитин.
   - А что начальство? Оно вместо тебя в клетку не полезет Ты  теперь  с
медведем советуйся Нам его заграничное государство подарило. Убить  мед-
ведя - значит идти на конфликт. Из-за тебя никто на конфликт не пойдет.
   Сторож повернулся и зашагал от клетки. В его обязанности входило кор-
мить зверей, следить, чтобы люди не совали в клетки острые  предметы,  а
решать конфликты на уровне внешней политики в его обязанности не входило
Это было не его дело, а сторож не в свои дела не вмешивался.
   Перед клеткой тем временем собрался народ. Медведь привык, что на не-
го смотрят, привык быть на виду и не обращал на это никакого внимания. А
Никитин нервничал и удивлялся человеческой бестактности, хотя с  позиций
свободы личности все было правильно. Хочешь остановиться - можешь  оста-
новиться. Хочешь посмотреть - можешь посмотреть.
   В центре толпы стояла Наташа и давала интервью.  Она  объясняла,  что
медведь гималайский, а человек - ее папа. Папа у нее - художник, мама  -
жонглер, а сама она живет у бабушки и учится в третьем классе.
   - Наташа! - окликнул Никитин. - Иди домой...
   - А можно, я еще здесь побуду? - Она, как и мать, любила успех и вни-
мание к себе зрителей.
   - Хватит, - запретил Никитин, - иди домой.
   - А куда? К маме или к бабушке?
   Никитин подумал, что жены дома нет, и сказал:
   - Иди к бабушке.
   Вечером пришел сторож и просунул медведю плоский ящик с сырым  обвет-
ренным мясом. Потом достал из кармана табличку и повесил ее на клетку.
   - Что это? - спросил Никитин.
   - Твои данные.
   - Зачем? - смутился Никитин.
   - Завтра посетитель повалит, интересоваться начнет.
   - А вы что написали?
   - А тебе не все равно?
   Никитину было далеко не безразлично, что о нем пишут, но он не решал-
ся пререкаться со сторожем.
   - Трудно работать с хищниками? - заискивающе спросил  Никитин,  чтобы
задержать сторожа вопросом. Он боялся оставаться один.
   - Если обращаться по-человечески, то не трудно.
   - А если не по-человечески? - Никитин уточнял свои перспективы
   - Сожрет
   - А меня медведь не сожрет?
   - Не должен. Он сытый.
   Сторож ушел. Никитин и гималайский медведь остались  вдвоем.  Медведь
лежал по-прежнему, уложив морду на лапы и, казалось, не замечал  Никити-
на.
   На дощатом полу темнели клочки сена, валялся круглый бублик.  Никитин
хотел есть, но боялся пошевелиться.
   Он сидел в углу, страдая от холода и от неопределенности своего поло-
жения: с одной стороны, медведь действительно уникальный, а  таких,  как
Никитин, действительно полный зоопарк. Медведь имеет познавательное зна-
чение и укрепляет дружбу между народами, а Никитин никакого значения  не
имеет Он руководит Шлепой, а это занятие бесполезное, потому  что  Шлепа
неуправляем. Что касается жены, то жена его отсутствия не  заметит.  Так
что получалось, заменить Никитина легко, а заменить медведя сложно.
   Никитин незаметно заснул и продолжал мерзнуть во  сне,  а  потом  ему
стало вдруг тепло и даже душно. Проснувшись, он увидел, что лежит посре-
ди клетки, прижавшись к гималайскому медведю. Должно быть, перебрался  к
нему ночью от страха и от холода.
   Первым посетителем зоопарка была жена Никитина.
   Она явилась задолго до открытия, перелезла через ограду и теперь  бе-
гала от одной клетки к другой - разыскивала мужа.
   Никитин увидел ее раньше, чем она его, и отметил, что незамужний  об-
раз жизни наложил на нее свой отпечаток.
   Жена имела совершенно незамужний девический вид.
   Она подбежала к клетке и придвинула лицо к прутьям.
   Глаза у нее были яркие, а губы бледные - она их не красила. Губы были
бледные, большие и нежные. Никитин с удивлением смотрел на лицо  жены  и
находил в нем черты дочери.
   - Господи! - оторопело проговорила жена, оглядывая клетку. -  Никаких
удобств!
   - Смотря что принимать за удобства, - неопределенно сказал Никитин.
   - Идем домой! Что бы ни было, ты должен ночевать дома.
   - А тебе не все равно, где я буду ночевать? По-моему,  для  тебя  это
самый удобный вариант.
   - Хочешь, я рожу второго ребенка, заберу Наташу от матери и пойду ра-
ботать в ясли? Я буду зарабатывать на хлеб, присматривать за  детьми,  и
мы начнем новую жизнь?
   - Жена заплакала, прикусив губу, неотрывно глядя на Никитина. - Я  не
знала, что ты переживаешь. Я думала - тебе все равно. А раз ты протесту-
ешь, значит, ты меня любишь. Значит, все можно  поправить...  Почему  ты
молчишь?
   - А что я должен говорить? У меня ведь нет репетиций.
   Я не жонглер.
   - Ты должен меня понять, мне  хотелось  внимания,  поклонения.  Жизнь
уходит.
   - У тебя было достаточно внимания - каждый вечер зрительный зал.
   - А мне не нужен зал. Мне нужен один человек, который мог бы  умереть
за меня. Я не думала, что ты можешь умереть за меня. А больше мне ничего
не надо.
   Я все брошу, и мы начнем новую жизнь.
   - Тебя в ясли не возьмут.
   - Почему? - растерялась жена.
   - Потому что ты окончила цирковое училище, а  не  дошкольно-педагоги-
ческое. У тебя другая специальность.
   - Что это за специальность? - пренебрежительно сказала жена. - Подки-
дывать мячики на воздух, а потом ловить обратно. Какой смысл?
   - Редкий вид работы...
   - А какой в нем смысл?
   Никитин с удивлением отметил, что у жены свои сомнения.
   - Ну... а какой смысл в альпинизме? Люди сначала лезут на гору, а по-
том спускаются обратно.
   - Тоже никакого смысла, - сказала жена. - Искусственная  цель  и  ис-
кусственные трудности. Мне уже надоело все искусственное. Я устала. Я не
хочу больше жонглировать, я хочу жить.
   Жена снова заплакала.
   Гималайский медведь приподнял морду и внимательно посмотрел на  Ники-
тина, на жену, потом снова на Никитина.  Никитин  отчего-то  смутился  и
сказал жене:
   - Ну ладно, ты иди...
   - Я первая пойду, - согласилась жена. - Я куплю проигрыватель с плас-
тинками, и у нас будет полный дом музыки.
   Она пошла от клетки - сначала медленно, потом побежала. Жена  бежала,
сунув руки в карманы, перебирая длинными тонковатыми ногами в белых чул-
ках, и походила на свою выросшую дочь.
   Никитин смотрел ей вслед и думал о том, что ничего не знает о жене, и
это представилось, как спасение, ибо чего не знаешь, того нет. А раз ни-
чего нет, то, может, действительно можно все поправить, и для  этого  не
надо совершать никаких поступков. Просто объединить свои привычки с при-
вычками жены.
   День выдался неспокойный. Приходили родные, близкие, не очень близкие
и вовсе незнакомые.
   Явились даже несколько человек, с которыми Никитин вместе  отдыхал  в
пионерском лагере в Ватутинках - не то в первую, не то во вторую  смену.
Бывшие пионеры рассказывали Никитину, как они  вместе  потихоньку  рвали
клубнику, и из рассказа получалось, что Никитин еще  в  те  времена  был
смелый и необыкновенный человек.
   Он слушал и думал: для того чтобы обратить на себя внимание, ему надо
было либо умереть, либо забраться в клетку с гималайским медведем.
   Никитин сначала выходил к людям, принимал их внимание скромно,  но  с
достоинством. Потом ему надоело и их внимание и собственное  достоинство
От внимания устаешь так же, как от невнимания.
   Никитин забился за медведя, прислонился к медвежьему  боку  и,  чтобы
скоротать время, стал решать в уме форму мясорубки.
   Поразительно, как переменилась жизнь за последнее время. Переменилось
все, кроме мясорубки Она осталась такой же, как была, - громоздкая, неу-
добная, с массой деталей. Динозавр, а не мясорубка.
   Никитин сидел, вытянув ноги, прикрыв глаза, и ему представлялся  дом,
полный музыки, с необычной мясорубкой на кухне -  электрической,  пласт-
массовой - голубой в красный горошек.
   В обеденный перерыв в зоопарк приехал Саруханян Он пробился  к  самой
клетке, но Никитина не увидел.
   - Борис Николаевич! - громко окликнул Саруханян.
   Никитин выглянул из-за медвежьего хребта и, узнав своего  начальника,
подошел к прутьям.
   Они стояли по обе стороны решетки и  с  интересом  разглядывали  друг
друга. Саруханян заметил, что глаза у Никитина зеленые в светлых  ресни-
цах, а нос длинный и асимметричный. А Никитин обратил  внимание  на  то,
что Саруханян сутулый, с большой квадратной  головой,  чем-то  неуловимо
напоминает гималайского медведя.
   - Пожалуйста, - сказал Саруханян, - я  могу  восстановить  Шлепянова,
если для вас это так принципиально. Но ведь вы могли прийти ко мне в ка-
бинет и сказать об этом? Зачем же лезть в клетку?
   Никитин промолчал.
   - Я не спорю, - продолжал Саруханян. - Шлепянов  способный  художник,
интересно мыслит. Но то, что он предлагает, невозможно применить. У  нас
прикладное искусство, а не искусство вообще.
   Никитин снова промолчал.
   - Вы не согласны? - забеспокоился Саруханян.
   - Нет, - сказал Никитин, - я не  согласен.  Всякое  искусство  должно
нести в себе элемент иррационального развития. Тогда это искусство.
   - Но у нас маленький штат и большой план. Шлепянов занимается ирраци-
ональным развитием, а другие должны выполнять его работу.
   - Во все времена кто-то сеял хлеб, а кто-то смотрел в небо. И те, кто
сеял хлеб, кормили того, кто смотрел в небо. Надо мыслить шире, чем штат
и план.
   Саруханян задумался, глядя за плечо Никитина. Может быть, в этот  мо-
мент он пытался мыслить шире. Потом вдруг очнулся и увидел медведя.
   - Фу! Какой противный! - негромко искренно поделился Саруханян.
   - Почему противный? - заступился Никитин. - Обыкновенный  гималайский
медведь.
   Подошел сторож и отогнал Саруханяна от клетки.
   - Близко подходить не разрешается, - строго предупредил он. Потом по-
вернулся к Никитину и приказал: - А ты тут своих порядков не заводи!
   Саруханян испугался сторожа и ушел, оставив  Никитину  передачу:  ар-
мянский коньяк и кулек конфет "Памир". Конфеты Никитин отдал медведю,  а
коньяк оставил себе.
   Он выпил половину бутылки, положил голову на колени и закрыл глаза. А
когда открыл их - стояла ночь.
   Стояла ночь. Звери спали и бредили во сне. Где-то далеко  плакал  ма-
ленький лисенок.
   В небе висел крепкий молодой месяц. Сосны  возле  площадки  молодняка
стояли черные, тяжелые, и казалось, будто написаны маслом.
   Никитин смотрел перед собой и удивлялся:  как  это  красиво  -  ночь.
Обычно он спал в это время суток и ничего не видел. Надо было  оказаться
в клетке с гималайским медведем, чтобы понять ночь, увидеть  Саруханяна,
посмотреть, как бегает жена. Вспомнить, как воровал в детстве  клубнику:
тогда, в тот день, шел теплый яростный дождь, и лужи вскипали  пузырями.
Он бежал по лужам и так устал, что нечем было  дышать.  Звеньевой  Семка
сказал, что не надо обращать на это внимания, скоро придет второе  дыха-
ние, и оно действительно пришло. Пришло, потому что нельзя было  остано-
виться. Надо было бежать дальше.
   За спиной подергали дверцу. Никитин обернулся и увидел  двоих  людей,
одного - побольше, другого - поменьше.
   Никитин подошел к дверце и узнал Шлепу с подружкой женатого хулигана.
В темноте просматривался ее нежный профиль.
   - Здравствуйте, - вежливо поздоровалась она, узнав Никитина.
   - Извините, я вас не приглашаю, - сказал Никитин.
   - Ничего, - разрешила девочка.
   - Мы пришли тебя сменить, - сказал Шлепа.
   - Не надо.
   - Почему?
   - Таких, как ты, больше нет. А таких, как я, полный зоопарк.
   Девочка с восхищением посмотрела на Шлепу. Она тоже  предчувствовала,
что таких больше нет, и Никитин подтвердил ее предчувствия.
   - Зачем ты сюда залез? - спросил Шлепа.
   - Так... - сказал Никитин.
   - Но какая-то сверхзадача у тебя была?
   - Была. Погладить гималайского медведя.
   - И все?
   - Все.
   - Эгоизм, - сказал Шлепа.
   - Почему? - не понял Никитин.
   - Ты залез в клетку, вместо того чтобы выполнять свои обязанности.
   - О каких обязанностях ты говоришь?
   - Об обязанностях каждого человека перед другими людьми.
   - Но почему эгоизм? Я залез в клетку - кому от этого плохо?
   - А кому от этого хорошо? Это никому не надо - ни тебе, ни другим.
   - Медведю, - сказал Никитин. - Ему со мной веселее.
   - А перед медведем у тебя нет обязательств.  Его  интересы  можно  не
учитывать.
   Медведь приподнял морду и глухо заворчал.
   - Ой! - сказала девочка.
   - Вы идите, - предложил Никитин.
   - Мы тебя рядом покараулим, - пообещал Шлепа.
   Они отошли к площадке молодняка, сели на качалку и стали качаться.
   - А я музыкальную мясорубку придумал! - крикнул Шлепа. - По  принципу
шарманки: можно будет крутить ручку и слушать музыку.
   Шлепа учитывал интересы домохозяйки и совершенно не учитывал  интере-
сов Саруханяна.
   Никитин вернулся на место - в угол и стал думать о своих обязанностях
перед другими людьми. У каждого человека есть несколько  кругов  обязан-
ностей - малых и больших, главных и второстепенных. Жена  у  Никитина  в
слезах, дочь - в диатезе, значит, он не выполняет своих прямых  и  конк-
ретных обязанностей перед самыми близкими людьми. Другие, незнакомые лю-
ди пользуются мясорубками-динозаврами -  значит,  Никитин  не  выполняет
обязанностей и перед более широким кругом людей.
   А еще существуют обязательства, которые человек принимаете рождением,
потому что он родился человеком, а не гималайским медведем, например.
   Конечно, гималайский медведь имеет познавательное  значение,  но  эту
роль может выполнить любой другой гималайский медведь. Не этот, так сле-
дующий. А обязанности Никитина может выполнить только он один.  Так  что
получается: заменить медведя легко, а заменить Никитина невозможно.
   - Медведь... - тихо позвал Никитин. - Отпусти меня...
   Он подошел к гималайскому медведю, присел возле него  на  корточки  и
стал гладить его по холке, по длинной черной морде. Медведь медленно ми-
гал, голова у него была большая и теплая.
   Никитин гладил медведя - делал то, зачем пришел в клетку. Он  пришел,
чтобы взорвать свои и человеческие привычки, но сейчас уже не помнил  об
этой своей изначальной цели.
   Они про