онарик лежал рядом с телом.
     Широко открытые  глаза Фоскинса  смотрели в потолок. Узнать  его  можно
было с  трудом. Нос был съеден, на  щеке зияла глубокая рваная рана,  нижняя
часть  лица была залита кровью.  В  разорванном окровавленном  горле  что-то
копошилось. Черная  крыса  жадно пила  алую кровь. Когда на  крысу упал  луч
фонарика, она подняла голову. Два желтых раскосых глаза светились злобой.
     Харрис  невольно сделал  шаг назад, и  фонарик  осветил остальную часть
изуродованного трупа. Одежда была  изодрана в  клочья, одна рука оторвана от
тела. На  обнаженной груди, против того  места, где находится  сердце, зияла
дыра. Еще одна крыса копошилась на трупе, зарывшись мордой в кишки. Она даже
не  заметила  подошедшего человека. Оставшаяся  рука Фоскинса сжимала топор.
Лезвие его застряло в  голове гигантской  крысы. Неподалеку  лежал  еще один
убитый грызун.
     Жуткая  картина запечатлелась в  мозгу Харриса, как  на  фотопленке. Он
простоял оцепенело не более двух секунд,  но они ему  показались  вечностью,
какой-то черной дырой  во времени, измерить  которую невозможно ни минутами,
ни часами...
     В дальнем углу подвала мелькнуло что-то непонятное, белесое, разбухшее.
     Харрис очнулся. Крыса отпустила горло Фоскинса и прыгнула на свет.
     Харрис  попятился  и,  споткнувшись  о  кости,  упал  на спину. Фонарик
вылетел у  него  из руки и  покатился  по  полу, но, к счастью, не разбился.
Оглушенный падением, Харрис все же сообразил, что остался  без шлема -- шлем
тоже  вылетел   из  руки.  В   это  время  он  почувствовал  на  теле  лапы,
подбирающиеся к лицу. Учителю удалось схватить крысу за горло, когда та  уже
собиралась  вонзить в него  зубы. Смрадное дыхание  из пасти  твари всего  в
нескольких  дюймах от его лица вызвало у  Харриса  новую  волну ужаса. Крыса
была крупнее и  тяжелее других  гигантских крыс и была похожа на ту, которая
недавно запрыгнула на  крышу его машины. Харрис быстро перекатился на живот,
потом  опять на спину,  отчаянно отбиваясь  ногами. Один из  ударов угодил в
голову крысы.
     Прижав голову твари  к полу, Харрис  принялся  колотить крысу свободной
рукой. Но она  вцепилась зубами в перчатку, царапалась и не давала вложить в
удары всю силу. Вдруг что-то прыгнуло Харрису на спину. Харрис  почувствовал
резкую боль.  Вторая гигантская крыса вцепилась ему в волосы. Голова Харриса
дернулась   назад.   Он  вновь   перекатился,   пытаясь   раздавить   крысу,
взгромоздившуюся  ему на спину, но при  этом  выпустил первую. Фокус удался.
Правда, Харрису  показалось, что крыса выдрала  ему  все  волосы на  голове.
Кое-как он поднялся на колено.
     Первая  крыса прыгнула ему в  лицо,  но он  успел  вовремя отвернуться.
Острые, как бритва,  зубы  резанули по щеке.  Но только  резанули -- человек
правой рукой "скорректировал" прыжок твари, сильно пнув ее  под задние лапы.
Крыса перелетела через плечо и врезалась  в  клетку. Харрис на  четвереньках
пополз к топору,  который он раньше заметил в руке мертвого Фоскинса. Сейчас
он сам был похож на тварей, с которыми сражался.
     Харрис  протянул  руку  к  топору,  освещенному  упавшим  фонариком,  и
заметил,  что  перчатки  на  руке нет.  Он  с  трудом  удержался от соблазна
как-нибудь  спрятать ее,  но одной рукой ему  было не справиться.  Он  вновь
потянулся к топору. От топора сейчас зависела его жизнь. В это время  острые
зубы вцепились в его руку и принялись яростно трясти ее.
     Харрис завопил и резко выпрямился, потащив за собой крысу. Крыса упала.
В пасти ее остались два человеческих пальца.
     Как  ни странно, но он не  чувствовал боли. Он просто оцепенел от шока.
Одно он понимал  четко -- надо  уносить  ноги. Шатаясь,  Харрис направился к
двери. Сейчас ему было наплевать на Фоскинса, на крыс... Ему хотелось одного
-- бежать из  этого  кошмара. Одна из крыс кинулась ему на  плечо и сбила  с
ног. Он  врезался в  клетку  и  закатился за нее, сбросив  с  себя при  этом
мерзкую тварь. В его затуманенном мозгу возникло желание съежиться, умереть,
но вместо этого он взревел от ярости, встал, схватил крысу за задние  лапы и
поднял ее в воздух. Другая крыса в это время  прыгнула ему на бедро. По ноге
потекла теплая кровь, и  учитель понял, что зубы прокусили плотный материал.
Ярость придала  ему силы.  Но это не была сила безумного человека.  Мозг его
работал  холодно и ясно. Мысли о смерти  ушли. Человек всем своим  существом
воспротивился тому, что его  кусало низшее существо, мерзкая, отвратительная
тварь. И это придало силу.
     Харрис поднял крысу  над  головой и,  не  обращая внимания  на  ту, что
вцепилась  в  бедро,  ударил ее изо  всех  сил  о  стену.  Оглушенная  крыса
взвизгнула,  как  ребенок, но продолжала извиваться  у него в  руках. Харрис
ударил еще раз. Тонкие кости хрустнули, ударившись  о бетон. Харрис радостно
фыркнул и отбросил крысу как можно дальше, даже не интересуясь, жива она или
нет.  Потом   он  схватил  крысу,  вцепившуюся  ему  в   бедро.  Боль  стала
невыносимой.  Харрис  изо  всех сил поднял  извивающееся  тело  и,  шатаясь,
направился к  трупу  Фоскинса.  Топор,  ему  нужен  был топор! Он рухнул  на
колени, едва  не  лишился  сознания  от напряжения и  боли, но заставил себя
ползти. Последним яростным усилием  Харрис дополз  до трупа и  упал  рядом с
ним. Крыса на минуту отпустила человека, но тут же бросилась в новую  атаку.
Харрис перекатился на  спину и ударил  ее обеими  ногами.  Крыса  отлетела в
сторону, и Харрис успел встать на колени.
     Он схватил  топор,  выдернул его лезвие  из черепа дохлой  крысы, но  с
ужасом  обнаружил, что рука Фоскинса не отпускает топорище. Харрис ухватился
за топорище обеими руками и резко выдернул его.
     Он обернулся вовремя. Огромная крыса, на морде  которой запеклась кровь
и пена, изготовилась  к  прыжку.  Глаза крысы выпучились от  ярости и злобы.
Ударом  топора  Харрис  встретил  крысу  в  воздухе.  Острое  лезвие  надвое
раскололо череп.  Крыса  упала  у его ног. Харрис посмотрел на нее. Чудовище
корчилось в судорогах. Вторым  ударом Харрис  отрубил ей голову  и рухнул на
землю.
     Его насторожил какой-то звук. Подняв голову, учитель увидел, как к нему
подползает первая  крыса, та, которую  он  ударил о стену. Она,  полудохлая,
сгорая от  злобы и ненависти, нашла в себе силы ползти к человеку. За крысой
тянулся кровавый след.
     Харрис пополз ей навстречу. Крыса подняла окровавленную морду, оскалила
зубы.  Из глотки  ее вырвался звук, похожий на рычание. Харрис  понял, что у
твари перебит позвоночник. И все же она продолжала ползти, полная  решимости
уничтожить человека!
     Когда  их  разделяло не больше двух футов, Харрис поднялся  на колени и
обеими  руками  занес топор  над  головой.  Задние лапы  крысы  задрожали от
усилия, словно она хотела прыгнуть,  но такой  подвиг  оказался  не под силу
даже  этому фантастическому существу. Топор опустился на шею  крысы, перебив
позвонки, разорвав артерии.
     Обессиленный Харрис упал замертво.
     Он не знал,  сколько  времени пролежал в  забытьи. Может, пять минут, а
может, и пять часов. Сознание медленно возвращалось.  Харрис снял перчатку и
посмотрел на  часы. Он  мог  бы и не  смотреть -- все равно не вспомнил  бы,
сколько времени длилась  схватка. Нестерпимо болела рука.  Боль  в ней  даже
заглушила  пульсирующую боль в  бедре. Все тело ныло, щека  была  липкой  от
крови. Кровь стекала откуда-то с головы. Харрис поднес здоровую руку к уху и
с ужасом обнаружил, что мочка оторвана.
     -- Господи Иисусе! -- пробормотал он.
     Потом ужас сменился ликованием. Он жив! А  прививки спасут его от любой
болезни. Надо только выбраться из этого проклятого места.
     Он сел  и задел  при этом  мертвого Фоскинса.  Бедняга, подумал Харрис.
Наверное, сражался, как  лев.  Ведь убил же двух  крыс! Да, Фоскинс нашел их
логово.  Здесь они размножались, здесь был их  дом.  Харрис услышал какой-то
звук и напрягся. Сразу  же  нахлынула волна страха. О Господи,  неужели этот
кошмар еще  не закончился? Харрис торопливо огляделся по сторонам  в поисках
топора и выдернул его из дохлой крысы.
     Звук был  похож  и на  визг, и  на  странное мяуканье. Он  доносился из
дальнего угла. Внезапно Харрис вспомнил тот миг, когда увидел Фоскинса. Мозг
услужливо  выдал запечатленную картину:  мертвый  Фоскинс, крысы, а  в  углу
что-то странное, белесое, разбухшее.
     Непонятные звуки доносились именно из того угла.
     Харрис в  страхе пополз к фонарику. Тот, к счастью, продолжал работать,
только  свет  стал слабее.  Хватит  ли сил отбить  еще  одну  атаку?  Харрис
сомневался  в  этом. Разумнее было,  прихватив  фонарик,  как  можно  скорее
выбраться из подвала.
     Харрис  дополз  до  фонарика.  Странно,  но  на  него никто  не  напал.
Любопытство  человека взяло  верх. Харрис  посветил  в угол.  В  углу что-то
копошилось.  Что-то белое  или серое. Свет фонаря отразился в двух маленьких
блестящих глазах. Харрис медленно двинулся в угол.
     Подойдя ближе,  он передернул плечами от отвращения.  Ему представилось
поистине дьявольское видение. Человек вздрогнул, но заставил себя смотреть.
     В  углу,  на  соломе,  в  окружении  человеческих костей  лежало  самое
омерзительное  существо,  какое  он  когда-либо  видел.  Что  наяву,  что  в
кошмарах.  Чем-то оно напоминало тех  черных,  гигантских  крыс, но было еще
больше. Вытянутая голова, длинное жирное туловище, толстый хвост.
     На этом сходство кончалось.
     На  теле  твари  не было  шерсти,  за исключением  нескольких сероватых
клочков. Сквозь белую или серовато-розовую кожу -- в свете фонаря невозможно
было разглядеть -- просвечивали  темные вены. Они пульсировали,  и  ритм  их
движений  сливался с пульсированием всего туловища чудовища. Эти непрерывные
расслабления  и  сокращения  белесого   тела  почему-то  показались  Харрису
особенно  отвратительными. На память пришел налитый  кровью  вырванный глаз.
Учитель судорожно сглотнул, стараясь остановить подкатившую к горлу рвоту.
     Харрис  смотрел в  слепые  глаза без зрачков, в желтые  мерцающие щели.
Голова  твари, принюхиваясь, ходила  из  стороны в сторону. Похоже,  это был
единственный  доступный для  нее способ обнаружить присутствие  человека. От
твари  исходила  ужасная,  почти  ядовитая  вонь.  Сбоку от  большой  головы
выпячивалась  какая-то  шишка.  Харрис, превозмогая  отвращение,  сделал шаг
вперед -- он догадался, что из-за тучности тварь не может двигаться.
     Шишка была почти  такой  же  большой, как и  сама  голова, и  она  тоже
качалась взад-вперед. Харрис поднес фонарик ближе,  пригляделся и увидел  на
шишке... что-то, похожее на рот!
     Господи! Да у этого существа две головы!
     Харрис в ужасе вскрикнул и отшатнулся. У второй головы не было глаз, но
зато был рот с обломками зубов, не было  ушей, но зато имелся длинный острый
нос -- нос все время шевелился, принюхивался.
     Омерзительная  тварь  замяукала  громче. Она  заметалась  в  соломенной
колыбели,  но покинуть  ее  не  могла.  Крыса  чувствовала опасность  и была
бессильной  против нее. Харрис понял, что  это -- матка  гигантских крыс, их
королева. Ее  мозг  управлял  их  поведением,  а  они  кормили  ее, защищали
насмерть. Теперь стражи погибли...
     Всхлипывая  от страха  и отвращения,  Харрис  поднял топор  и, шатаясь,
двинулся к крысе. Нет, он не имеет права оставить ее живой. Харрис знал, что
если об  этом чудовище узнают  власти, ученые,  ей  -- в  интересах науки --
сохранят жизнь. А он, Харрис, не сможет спокойно спать, пока эта тварь будет
жива. И уж если ей суждено погибнуть, пусть палачом будет он.
     Харрис бросился  вперед. Незрячая голая тварь попыталась  отползти,  но
обжорство  и привычка иметь  слуг лишили ее возможности двигаться. Она  была
слишком старой, слишком тяжелой, слишком беспомощной.
     Тело  лопнуло  как  огромный пузырь, наполненный  темно-красной кровью.
Харрис  мигом  насквозь  промок от  густой липкой жидкости,  но в  гневе  он
продолжал и продолжал рубить и рубить чудовище.
     -- За людей, которые погибли из-за тебя! -- крикнул он умирающей твари.
Он еще раз ударил по голове и убил оба мозга, которые командовали остальными
крысами.
     Наконец Харрис нанес последний удар, упал на колени и зарыдал.
     Через несколько минут  он вытер глаза, встал, в  последний раз взглянул
на гору грязного мяса, отвернулся и, шатаясь, пошел из подвала. Проходя мимо
Фоскинса, он  бросил взгляд  на  труп, но  от пережитого не  испытал никаких
эмоций.
     Он устало поднялся по ступеням,  прошел  через кухню  и вышел во  двор.
Несколько секунд  он  стоял на  берегу  канала. В ясном  голубом небе  плыли
облака газа.  Харрис не  сомневался, что газ  выполнит  свое  назначение. Он
несколько  раз глубоко вздохнул,  стараясь  побыстрее  избавиться  от смрада
подвала. Дала о себе знать боль в  руке. Харрис взглянул на обрубки пальцев.
Сердце  его  неожиданно  заныло от  тоски по  Джуди, по людям. Как ему вновь
захотелось очутиться среди людей!
     Харрис  шел по тропинке. Ярко светило солнце. Он согрелся, и постепенно
дрожь,  сотрясавшая  его  тело,  ушла.  Харрис пролез через  дыру в воротах,
устало забрался в машину и поехал прочь от старого дома.
        "Эпилог"
     Крыса просидела  в подвале пять  дней. Она заползла  в темный  угол, за
клетки,  чтобы там спокойно  родить. Но потом услышала призывающий сигнал --
тот, что излучали ультразвуковые  установки. Крыса поползла на  этот призыв,
но  обнаружила,  что  путь  преграждает  тяжелая  железная  дверь. Пять дней
непрерывный монотонный звук сводил с  ума крысу-мать и новорожденных крысят.
Зато  в  подвале они  нашли  море  еды.  Хозяева  не  выполнили распоряжение
правительства  и заперли  дом. Между  тем полагалось  оставить открытыми все
двери,  чтобы  крысы  могли  свободно выбраться  изо  всех  углов. Владельцы
магазина знали, что, когда после короткой  ссылки жители вернутся в  Лондон,
первые  несколько  дней будет  туго с продуктами, и рассчитывали  хорошенько
нажиться  на  этом. Крыса  жрала  до отвала.  Крысята только первые  три дня
сосали  ее. Но уже на четвертый день они жадно набросились на еду. С  каждым
днем  крысята  становились  все больше,  все крепче.  Они  покрылись  черной
щетиной.  Все,  кроме одной! На розовом, почти белом  теле  крысенка выросли
всего несколько  светлых волосков.  Этот крысенок-самочка  повелевала  всеми
остальными крысятами  --  те  носили  ей еду и  согревали своими телами.  На
широком покатом  плече бело-розовой крыски,  рядом с головой,  начала  расти
странная шишка.
     Крысы терпеливо ждали возвращения людей.



        Джеймс Херберт.
        Логово

---------------------------------------------------------------
     "Крысы" #2
     "The Lair" 1979, перевод Л. Володарской
     OCR: Сергей Рудченко
-----------------------------------------------------

     Коли в лес отправитесь сегодня,
     Повстречаетесь вы с чудом чудным...
     Дж.Кеннеди и Дж.У.Браттон
        "Пролог"
     Пять  дней назад крыса попала в  западню. Она  задралась в самый темный
угол подвала  позади последнего  ряда полок, когда ей подоспело  время  дать
жизнь еще одному выводку  крыс, но, когда она пошла  на звук, не дававший ей
покоя, тяжелая железная дверь оказалась закрытой. Этот звук  не утихал ни на
минуту все долгие пять дней, сводя  с  ума и  взрослую крысу, и ее крошечное
потомство. Хозяева проигнорировали распоряжение правительства оставить двери
открытыми, чтобы  очистились все дома  в городе. Они знали,  что когда  люди
вернутся после недолгого отсутствия, запасов еды едва ли хватит на несколько
дней, и они  смогут неплохо  заработать на этом. А  пока до отвала наедалась
крыса, и  ее  малыши тоже,  только  три дня  довольствовавшиеся  материнским
молоком.  День ото  дня они становились все  больше  и  крепче и  уже начали
покрываться  темно-коричневой, почти  черной  шерстью. Все,  за  исключением
одного. На его розовато-белом тельце выросло всего несколько белых волосков.
Но,  как ни странно, именно он повелевал остальными,  приносившими ему еду и
согревавшими его  своим теплом.  А на широком вислом плече у  него росло еще
одно подобие головы.
     Все они терпеливо дожидались возвращения людей.
        "Глава 1"
     -- Сволочи,  --  громко выругался  Кен  Вуллард, задирая голову,  чтобы
получше разглядеть  петляющие жирные  следы в сарае с низким потолком. Такие
следы на  свежепобеленной стене  могли  оставить только  маленькие, покрытые
шерстью существа, проскальзывающие под  балками в  укромный  уголок наверху.
Насколько ему известно, такими  существами могли быть только грызуны. Мыши и
крысы. Для мышей следы явно великоваты.
     -- Чертовы кошки. Даром я их кормлю, что ли? -- пробурчал он.
     Поворачиваясь  и выходя из мрачного помещения, он внимательно  осмотрел
пол. На полу следов не оказалось, но это ровным счетом ничего не доказывало.
Они здесь, это ясно как день. Ладно, отрава сработает сегодня ночью, и вроде
ничего  серьезного не  предвидится.  Нельзя  сидеть  и  ждать, что вредители
обойдут тебя стороной.  Отрава сделает свое дело, и  нечего нюни распускать.
Пока еще ничего не случилось. Насыпать ее побольше, чтоб духу их  тут больше
не было.
     Он сощурился, выходя  из сарая на  яркое октябрьское солнце.  Наверное,
надо сообщить кому следует, чтобы не нарушать закон, принятый правительством
после Нашествия. Тогда  они здорово  потравили всех крыс  газом, но все-таки
как бы это не повторилось опять. Город-то как  был, так и остался, огромный,
гнилой, настоящий рассадник всякой заразы, что звериной, что человеческой. К
несчастью, Эппинг-форест слишком близко к Лондону, и как бы они там опять не
занервничали. А то  еще приедут, будут тут совать во все нос, да еще объявят
карантин, пока не удостоверятся, что это в самом деле проклятые крысы.
     К черту. И так времени не хватает. Сам изведу их, прежде чем поднимется
шум. Куда же все-таки подевались кошки?
     Вуллард шел по двору, с трудом вытаскивая ноги из грязи, и  насвистывал
сквозь зубы, призывая к себе двух кошек, которых держал не для забавы, а как
рабочую  скотину.  До  сих  пор  они  довольно  удачно боролись  с  крысами,
совершенно вывести которых попросту невозможно, а теперь эта зараза проникла
в помещения, и жди от нее беды.
     От  злости на  обветренном лице  Вулларда  появились  глубокие морщины,
когда,  зайдя  за угол сарая, он углядел  в луже  что-то  белое. Поначалу он
подумал было, что это птичье перо, однако красная  полоса по краю  возбудила
его  любопытство.  Он  приближался  к луже,  не  отрывая глаз  от  странного
предмета,  и  в  конце концов  решил, что  это  не  перо  вовсе, а  какое-то
маленькое животное, к тому же давно мертвое. Ему  было не привыкать находить
повсюду мертвых мышей, потому что его кошки обычно трудились на славу. Но на
сей раз это была не мышь.
     Наклонившись, чтобы получше разглядеть зверька, он с трудом перевел дух
от изумления и протянул руку за  тем, что, как теперь он знал точно, не было
дохлой  мышью.  С одного конца мех был весь в крови, с другого -- не хватало
двух когтей. С отвращением он отбросил подальше кошачью лапу.
     Вуллард  выпрямился  и  огляделся в поисках кошачьего  трупа.  Дурацкое
отродье. Наверняка  попало в какую-нибудь  машину из  тех,  что  работают на
ферме, или  запуталось  в проволоке,  вот и осталось  без лапы. А потом она,
должно  быть, заползла куда-нибудь подальше зализывать  рану... или умирать.
Да, это вернее. И тут он увидал кровавые пятна на стене сарая.
     Их было  много, уже почерневших, с  клоками черной и коричневой шерсти,
налипшими  на них. Одна из кошек (он  не был настолько чувствительным, чтобы
давать им имена) была черно-коричневая с белыми  лапами. Кому бы ни попалась
чертова бедняжка и кто бы ни тащил ее  вдоль  стены, беспорядочные  кровавые
следы от когт