пившейся  Уиллу  в ногу,  и пронзил ее.  Но  кол соскользнул с ее  спины,
оставляя на  черной шерсти глубокую кровавую полосу, и  тогда она  отпустила
Уилла, повернувшись  с  грозным рычанием к Пендеру,  обнажив  длинные  зубы,
подняв переднюю  лапу и растопырив когти. Пендер  еще  раз ударил  ее колом,
метя  в глаз, но крыса увернулась, хотя сбежать не смогла, потому что Пендер
мгновенно среагировал  на ее движение. Он  еще  раз ударил, метя в голову, и
опять промахнулся.  Тем  не менее  крыса отступила, а Пендер,  не  давая  ей
перехватить инициативу, шел и шел на нее с колом.
     Тогда она  поднялась  на задние лапы,  и  зрелище было  устрашающим, но
Пендер не думал об этом,  он хотел  попасть ей в брюхо, крыса  же неожиданно
перекувырнулась  и  опять  встала  лицом  к   лицу  со   своим  врагом.  Она
приготовилась разорвать его в клочья своими страшными зубами, между которыми
текла розовая слюна, но Пендер сделал рывок и попал колом ей прямо в пасть.
     Она еще раз коротко взвизгнула, напрасно стараясь вырваться. Пендер  не
выпускал из рук кол, но крыса вдруг задергалась и завертелась с такой силой,
что  ей  удалось  освободиться.  Пендер ударил ее  опять и ранил  в  зад, но
неглубоко. Крыса вывернулась и бросилась к двери между пришпиленной  к  полу
товаркой и безжизненным телом девушки.
     -- Лук, я больше не могу, -- отчаянно закричал Уилл.  Пендер бросился к
учителю,  который,  несмотря  на раненую ногу, не  выпускал из рук  парты, и
ударил по  когтистой  лапе,  шарившей  по дереву. Когда она исчезла, он стал
помогать Уиллу держать парту.
     -- Уилл, вы можете дойти до Джен? Вытащите ее в коридор.
     -- А вы что будете делать? Не можете же вы вечно держать их тут?
     -- Довольно скоро они  сообразят,  что можно разбить другое окно.  Ведь
один раз они это уже проделали. Тогда конец. Они заполонят тут все.
     Он тяжело  задышал, когда с другой стороны навалились  на парту  и  она
подалась немного, но ненадолго.
     -- Уилл,  вытащите  девушку и  стоите  у  двери.  Я  постараюсь  быстро
пробежать, а вы захлопнете ее за мной.
     -- Хорошо. Готовы? Я отпускаю.
     Пендеру пришлось  удвоить усилия,  когда с  другой  стороны  навалились
опять. Он слышал, как когти скребут дерево по всей поверхности парты.
     -- Уилл, ради Бога, быстрее!
     Молодой  учитель, хромая и крепко сжимая  зубы, чтобы  не застонать  от
боли, белый как  мел,  склонился  над  девушкой  и  чуть не  заплакал, когда
повернул ее и увидел,  что сделало с ее лицом  стеклянное  крошево, однако у
него  не было времени для грустных размышлений. Он подхватил ее  под  руки и
поволок за дверь.
     -- Осторожнее, там тоже крыса, -- напомнил ему Пендер.
     На парту уже давили  так,  что  у него  не  хватало  сил. Он  попытался
приспособить кол, думая,  что так ему будет легче сдержать напор,  к тому же
это даст ему время добежать до двери. И тут случилось невозможное.
     Все  окна  разбились сразу.  Звон стекла стоял оглушительный, а зрелище
множества черных крыс, спрыгивающих с подоконников, дрожащих  от нетерпения,
визжащих от ярости, вполне могло бы довести любого человека до инфаркта.
     Пендер побежал.
     Крысы так удивились, что не сразу бросились за  ним, а он, оказавшись в
футе от  двери,  нырнул в нее,  выкатился в коридор  и  больно  стукнулся  о
противоположную стену.
     -- Дверь!  --  успел-таки  крикнуть он, и  Уилл оправдал  его ожидания.
Дверь едва держалась,  когда крысы  навалились  на  нее всей  своей  массой.
Мужчины слышали, как они скреблись, как царапались,  как отколупывали от нее
щепки.
     Пендер помотал головой, чтобы немного прийти в себя.
     -- С  вами  все в порядке?  -- озабоченно спросил учитель,  держась  за
ручку двери и словно боясь отпустить ее.
     -- Да, просто я ударился головой. -- Он встал на одно колено, склонился
над  Джен  и  пощупал  ей  пульс, который  едва прослушивался. -- Ее надо  в
больницу. Иначе, боюсь, ей не справиться. -- Он взглянул на Уилла. -- Думаю,
вы можете отпустить дверь... Вряд ли они настолько умны.
     Уилл покорно опустил руку.
     -- Господи, вы только послушайте. Они скоро разнесут ее в щепки.
     -- Да, и нам лучше убраться отсюда, пока этого не случилось.
     -- Лук, я вызвала полицию. -- Это  сказала Дженни. Она стояла в дальнем
темном конце  коридора  возле  приемной. -- Еще  я  позвонила Надзирателю по
внутреннему телефону и предупредила  его, чтобы  никто не выходил до приезда
полиции.
     -- Умница. Оставайся там. Сейчас мы принесем Джен...
     Он  замолчал, увидев  черную  тень  в коридоре,  которая, скорчившись и
стараясь держаться поближе к стене, двигалась к Дженни. К Дженни!
     -- Беги, Дженни! Быстрее!
     Он уже  вскочил  на  ноги и  сам  бежал  по  коридору,  а Дженни словно
приросла к полу, не в силах сдвинуться с места от ужаса.
     Крыса мчалась с невероятной скоростью,  подстегнутая криками Пендера, и
уже  не  скрывалась в тени. Дженни только  и  смогла, что  отступить на шаг,
когда  она пронеслась  мимо, задев ее  ноги покрытым шерстью боком. Она  как
сумасшедшая металась по приемной в поисках выхода, и в глазах  у  нее  горел
огонь  безумия.  Дженни  прижалась спиной  к  дальней стене  и  не  отрывала
испуганных глаз  от  зверя. Пендер подбежал к  ней и  закрыл ее своим телом,
когда увидел неистовые прыжки раненой крысы.
     Возле стеклянной двери  было окно во всю стену, создававшее впечатление
стеклянной  стены.  Крыса  подбежала  к  нему  и ударилась  в  него.  Оно не
поддалось. Тогда она вложила в свой удар все  оставшиеся у нее  силы. Пендер
уже слышал сирену, этот ни с  чем не сравнимый звук,  который становился все
громче с  каждой секундой. Крыса отвернулась  от окна  и  бросилась  к  ним.
Пендер  готов был сразиться с ней. но она остановилась  на полдороге и вновь
рванулась  к окну.  На этот  раз  окно разлетелось,  и она исчезла  в  ночи,
оставив на стекле клочья шерсти и пятна крови.
     -- Господи, Лук. Она такая страшная! Такая страшная! Дженни привалилась
к его  спине, а он боялся  оторвать взгляд от дыры в окне: как бы в  нее  не
полезли другие крысы.
     -- Лук, сюда, быстрее!
     Это Уилл звал его из тьмы коридора.
     Пендер взял Дженни за руку и повел ее за собой.
     -- Что? -- спросил он, подойдя вплотную к скорчившейся у двери фигуре.
     -- Послушайте!
     Пендер ничего  не услышал.  И  не  сразу до него  дошло, что хотел  ему
сказать молодой учитель.
     -- Крысы, -- сказал он. -- Они ушли.
        "Глава 12"
     Собаки  нарушили   покой  в  тренировочном  лагере  для  полицейских  в
Липпитс-хилл, и те, кто сумел выжить, никогда не забудут ту ночь, не изгонят
ее из памяти и ночных кошмаров еще много лет. Еще не совсем проснувшись и не
одевшись,  курсанты и  офицеры  вышли,  шатаясь,  во  двор,  во  весь  голос
проклиная собак и их нерадивых воспитателей, хотя они уже поняли, что собаки
чем-то  напуганы, потому что они не столько брехали и лаяли, сколько  выли в
непроглядной тьме, и от этого вся кровь стыла в жилах.
     -- Какая сволочь не дает нам покоя? -- спросил один юный кадет, когда в
лагере, по-видимому, уже не осталось ни одного спящего.
     -- Куда подевались  чертовы тренеры?  -- крикнул  другой.  Все не очень
охотно двинулись  в сторону псарни,  но  сержант,  торопливо натягивающий на
себя шинель, приказал стоять на месте.
     -- Слушай! --  скомандовал он, и все как один затаили дыхание. Дрожа от
непонятного страха, они стояли во дворе и вслушивались в ночные звуки.
     -- Что  это?  --  наконец  спросил  один, не  в  силах понять,  что  же
происходит.
     --  Кричат, --  отозвался другой.  -- Где-то кричат. Если бы  проклятые
собаки не выли, а то не поймешь где.
     --  Нет. Это не кричат, -- сказал  кто-то.  --  Это утки. Это на утиной
ферме. Издалека всегда кажется, будто люди кричат.
     Они опять прислушались, а к  собакам уже бежали люди, ответственные  за
перепуганных животных. Недалеко от тренировочного центра, в миле, не больше,
на безлесном участке за проволочным ограждением располагалась большая утиная
ферма с прудом. Там выращивали  уток,  некоторых  на мясо, но в основном для
продажи яиц, и содержали одновременно  несколько сотен  птиц.  Постепенно  и
полицейские и курсанты освоились в ночи, начали распознавать звуки и в конце
концов признали, что кричат не люди, а утки на птичьем дворе. Во двор  вышел
начальник лагеря, легко  пряча в темноте искаженное от страха лицо.  Ему уже
звонили вечером, так что он был в курсе происходящего в районе.
     Подозвав  к себе офицеров и инструкторов,  он  объяснил  им сложившуюся
ситуацию,  и через  десять  минут  все  офицеры  и  наиболее  подготовленные
курсанты получили оружие. Они решили идти на  ферму прямо через поле, потому
что  по дороге  было  намного дольше.  Мощные фонари пробивали  ночную тьму,
собаки, жаждавшие помериться силой с заклятым  врагом,  натягивали  поводки,
лаяли и визжали в предчувствии схватки. В лагере осталось немного  людей и с
ними начальник, пытавшийся связаться с другим начальником, чтобы он поставил
в известность третьего  начальника, а тот оповестил  четвертого. Приказ всем
оставаться в  лагере пришел  слишком  поздно. Полицейские  уже  подходили  к
ферме.
     -- Стойте! Стойте!
     Никто ничего  не  понял,  но  все  остановились и  принялись беспокойно
оглядываться по сторонам.
     -- Да заткните вы собак! -- крикнул тот же голос, и тут в свете фонарей
все  увидели  отделившуюся  от  основной  группы  высокую  и плотную  фигуру
сержанта. -- Слушайте!
     Инструкторы  попытались  угомонить  своих питомцев,  руками зажимали им
пасти, но те  не желали  стоять тихо. Они  тянули людей вперед, из их глоток
вырывалось  глухое  рычание.  Утки  словно  спятили, так они кричали и  били
крыльями. Но сквозь этот шум они услышали другой и не  сразу сообразили, что
это люди. Где-то кричали люди.
     -- Это там, где времянки! -- крикнул сержант. -- На другой стороне!
     Он  бросился  бежать, остальные за  ним  вдоль проволочного ограждения,
вниз  по холму  к расположенному в  стороне  временному городку.  В  большом
частном доме напротив свет горел во всех  окнах, и во всех  окнах были люди,
они  махали  им руками,  кричали.  Однако окно раскрылось, из него высунулся
мужчина и тоже что-то крикнул, но что разберешь в таком шуме!
     Всего домиков  было тридцать --  деревянных, с  нормальными окнами,  на
бетонном фундаменте. Временными их назвали  потому, что  они были  привезены
сюда уже  готовыми, а тут  их только поставили на  фундамент, и, пожалуйста,
заселяйтесь! Громадные игрушки, да и только. Жили в  них  в основном молодые
пары, не имевшие денег на  более солидное жилье, и старики, которым не нужны
были хоромы, зато  нужен  был  свежий воздух и  природа.  Все они радовались
общинному духу, объединявшему жителей  крошечной  улочки, и все считали, что
деревянные  дома  ничуть не хуже  кирпичных.  Эта ночь  показала им, как они
ошибались.
     Не сразу полицейские обратили внимание на черные  тени в траве, бегущие
от  домиков  и  просачивающиеся  между  ними.  Собаки,   шедшие  впереди,  с
остервенением  накинулись на них,  пока люди, ничего не понимая,  стояли как
вкопанные. Наконец кто-то догадался посветить вниз.
     -- Крысы! Черные крысы!
     Полицейские принялись бить их ногами,  охваченные ужасом и отвращением.
Те же,  у кого  было оружие,  начали  палить в них, опасаясь попасть в своих
товарищей, но  и  страшась  прикосновений гнусных  тварей. Офицеры  пытались
навести хоть какой-то порядок,  но им тоже было страшно. Пуля попала в  ногу
молоденькому курсантику, и он  упал. Товарищи подхватили его с обеих сторон,
но  в  него  уже  вцепились  крысы. Тогда  они  попытались  оторвать  их  от
несчастного,  но  вскоре  им  самим пришлось защищаться от  чудовищ. Раненый
курсант упал на землю, присоединив свои крики к крикам других раненых.
     Офицеры приказывали курсантам пробиваться вперед, не нападая на крыс, а
тесня  их к времянкам. Но для курсантов, почти мальчиков, это было  слишком.
Они  бежали  куда глаза глядят,  лишь бы избавиться  от  свалившегося на них
кошмара, и  привлекали к себе внимание крыс больше, чем остававшиеся  вместе
со  всеми.  Крысы догоняли парней, и  со всех сторон  из  темноты доносились
крики их жертв.
     Большинство добралось  до  времянок.  Крысы просочились  между  людьми,
следуя  выбранному  направлению, потому  что  люди  изо  всех  сил старались
обходить их, уступать  им дорогу,  не желая  провоцировать  бойню в  надежде
добраться до  человеческого жилья. Собачьи  инструкторы оставались со своими
подопечными, обезумевшими от драки. Они хватали крыс, поднимали их в воздух,
трясли, как тряпичных кукол.  Но даже  у  сильных и  храбрых  собак не  было
шансов одолеть  кишмя кишевших крыс, которые  впивались в  них  острыми, как
ножи, зубами и наваливались целой  кучей, чтобы сбить их  с ног и  тогда  уж
растерзать  в  клочья.  Инструкторы  хотели  помочь  псам, однако  им  самим
пришлось обороняться от  крыс, и они  тоже звали на  помощь, падая и  умирая
рядом   с  собаками.  Несколько  вооруженных  полицейских  не   выдержали  и
вернулись. Они стреляли в извивающиеся клубки, даже не стараясь разобраться,
в кого попадают их пули.
     При   свете  двух  ламп,  освещавших  единственную  улицу,  полицейским
открылась такая бойня, что они  просто-напросто застыли  на  месте.  Дыры  в
деревянных  фасадах  домов  с  совершенной  точностью  указывали  на   путь,
освоенный   крысами,   жаждавшими  добраться  до  людей.  Разбитые  же  окна
свидетельствовали о том,  что крысы  не довольствовались  только им. Во всех
домах  рыскали черные  чудовища, входили, выходили, забирались  на крыши  ив
маленькие  садики. Полицейские  увидели  крыс, дерущихся, как  они с  ужасом
поняли,  из-за  человеческих  останков.  Голый,  изнуренный  борьбой  старик
вывалился  через стеклянную  дверь  в  сад  и  принялся кататься по  клумбе,
стараясь сбросить с себя вцепившихся ему в плечо и зад крыс. В одном из окон
появилась  вопящая женщина, пытавшаяся освободиться  от крысы, ухватившей ее
за  волосы.  Она наклонилась  и  пробила  головой стекло,  осколки  которого
впились ей  в тело, и она  стихла. На одной из крыш  стоял одетый мужчина  с
маленьким  свертком  в  руках, скорее всего, младенцем,  и ногами  отпихивал
карабкавшихся к нему по  стене крыс.  Тут же  в саду лежала,  свернувшись  в
клубок, женщина, и крысы рвали в клочья ее тело, пока другие крысы прилагали
все усилия добраться до мужчины. Пожилая чета, оба в ночных одеяниях, шла по
улице, мужчина  отбивался  от  крыс тяжелой палкой, а  женщина прикрывала их
обоих, как щитом, металлической крышкой от мусорного ящика. Когда же мужчина
упал, она попыталась защитить его своим телом, а крышкой защитить свою и его
головы, но крысы все равно добрались до них. Мужчина в одной пижамной куртке
сидел на  ступенях своего дома и, не веря своим  глазам, смотрел, как  крысы
рвут мясо с  его  ног. Мальчик лет четырнадцати  кромсал  ножом уже  изрядно
пораненную крысу. Он  стоял на коленях, держа  крысу между ног, а три другие
крысы вгрызались  ему  в спину.  Тучная женщина  в заляпанной кровью розовой
рубашке, не помня себя, била крысу об стену, держа ее обеими руками за горло
и понося ее на чем свет стоит.
     Один  из  домов загорелся,  и  пляшущие  языки  пламени  напоминали сон
сумасшедшего. Какая-то  фигура -- то ли мужская, то ли женская --  появилась
на  пороге и с воплем бросилась  по лестнице,  вся охваченная огнем. За  нею
черные крысы с горящей шерстью попрыгали вниз и забегали-закричали  вне себя
от страха.
     Крики, стоны, мольбы, треск дерева и визг крыс. Мольбы о помощи. Грохот
разрушающейся  мебели.  Выстрелы.  Включенное на  всю  катушку  радио  орало
сентиментальные баллады, в  перерывах  между  которыми  что-то вещал  глупый
голос диктора.
     Куда  бы ни взглянули застывшие  на месте полицейские, всюду был один и
тот же кошмар. В конце концов их мозг отказался воспринимать реальность, все
смешалось в  кровавом тумане, и они пошли  в атаку,  стреляя и  не испытывая
недостатка  в  целях.  Это  был  один  гигантский  клубок,  в  котором  были
перемешаны все -- и убийцы, и их жертвы. Сотни. Сотни. Сотни. Те, у кого  не
было  оружия, хватали  что попадалось под  руку -- колья от ограды, доски  с
крыльца,  все,  что  можно  было использовать  как  дубинки.  Они  старались
держаться  большими   группами,  но  так   много  их   падало  под  натиском
бесчисленных крыс, что группы становились все меньше и меньше.
     Потом  мутанты ушли, но не потому что  услыхали  вдалеке  вой сирены, а
потому что их голод был утолен  и животы набиты.  Они исчезли  одновременно,
все как один, и  многие были нагружены мясом,  содранным с убитых людей. Они
шли  через  поле к лесу, не издавая ни единого звука,  так  что  слышно было
только царапанье когтей о землю. Тогда похолодели от ужаса сердца обитателей
леса в предчувствии  черного потока,  который  должен был  пролиться на них.
Вскоре лес затих. Только  глухой  стон стоял над  полем,  да и его заглушили
сирены пожарных.
        "Логово"
     Крыса со странным белым шрамом на морде прокладывала путь среди камней,
почти не ощущая тяжести  груза. Остальные  следовали за нею с точно такой же
поклажей.  Все они, набив себе брюхо,  несли еду для своих  хозяев.  Главные
силы возвращались  в свое убежище  возле  леса,  пребывая  в  возбуждении от
одержанной победы.
     Главная  крыса  отделилась  от  остальных,  криками  приказав  немногим
избранным  не отставать, ибо у них  еще есть дела, и  они со своей  поклажей
послушно приблизились  к  ней, которая, в  свою очередь, тоже  была  движима
послушанием.
     Стояла почти беспросветная тьма,  даже луны  почти не было видно, разве
лишь кое-где серебрились лужи, когда крысы начали спуск в подземелье. Однако
они привыкли  к  темноте, а уж  те, что  не вылезали наружу,  и  вовсе легко
обходились без света. Спрыгнув с последнего уступа  на самый нижний уровень,
крыса сразу ощутила движение вокруг себя. Она разомкнула челюсти и угрожающе
зашипела  на тех, кто решил было покуситься на ее добычу.  Потом опять взяла
ее  в зубы и  направилась в дальний угол, где  лежал  хозяин,  властелин над
всеми  крысами. Подземелье  жило, в нем ходили,  бегали с  места  на  место,
издавали взволнованные мяукающие звуки.
     Когда же  крыса приблизилась к жирной туше,  ее остановили другие крысы
ее же породы, но она  приняла  их вызов и, положив на пол добычу, зашипела в
ответ,  обнажив клыки.  Те попятились и пригнулись,  готовые  к немедленному
нападению.  Но  тут  зашипела и заворочалась на куче  соломы и  сырой земли,
проявляя нетерпение, тварь из тварей.
     Крыса  подняла тяжелый кусок.  Страшась  и  любопытствуя,  сделала  еще
несколько шагов  по  направлению  к  ложу, почти лишившись  собственной воли
из-за  одной лишь близости к  святыне.  Вряд  ли она помнила то время, когда
всевластная крыса еще была сильна и  ее когти остры и она до кости оцарапала
ей голову,  требуя послушания. До сих пор она держала в страхе черных  крыс.
Боевая крыса положила добычу на солому, и жирная туша поползла к ней, ее две
головы  закачались  из  стороны  в  сторону,  носы  задвигались,  обнажились
загнутые назад,  непомерно разросшиеся  от  отсутствия работы  клыки. Четыре
челюсти впились в окровавленный кусок мяса, шумно выдавливая из него остатки
крови.
     Крыса сделала еще несколько робких шагов вперед, желая получить награду
и  в  то  же  время страшась владыки,  не  зная,  как  бы  ей выразить  свое
главенство  над  боевыми крысами.  Однако самая главная  крыса заверещала  в
ярости,  и  ее  обнаглевшая подданная  отступила.  Черные  крысы  из  охраны
выпустили  когти.   Схватка  была   короткой.  Перешедшая  черту  безгласной
покорности  крыса кувырком полетела прочь, не забывая покорн