чувствовала  никаких  угрызений
совести.  Ее  собственные  рыдания  и крики  заглушили  писк  и шорохи крыс,
окружавших ее со всех сторон.  Шэрон споткнулась обо  что-то,  в  недоумении
подумав, что это  ноги мужчины, хотя он остался где-то позади. Чуть не упав,
она  ударилась  головой  о дверной  косяк, мимоходом  удивившись, что  дверь
открыта.  Ею  владела  одна  мысль,  одно  желание:  поскорее  добраться  до
безопасного зала кинотеатра, где есть люди, которые защитят ее, где Маргарет
наверняка  проснулась и,  быть может,  уже  идет ей  навстречу.  Сейчас  они
обнимут друг друга, и  Маргарет утешит ее, как когда-то делала  мама,  когда
Шэрон была маленькой и беспомощной.
     Наконец она выскочила  в  фойе  и  только  сейчас обратила  внимание на
каких-то ужасных животных, копошащихся у нее под ногами.  Они заполонили все
фойе. Ковра не было видно под черной щетиной их тел.
     -- Господи, что  это? -- в страхе вскрикнула Шэрон, чувствуя дикую боль
в ногах, будто в них одновременно вонзилось несколько острых игл. Неожиданно
Шэрон увидела свет, пробивавшийся из открытых дверей зала кинотеатра. Оттуда
тоже доносились жуткие крики. Наверное,  люди  проснулись, увидев, как в зал
втекает эта зловещая черная живая река.
     Шэрон, спотыкаясь о  путающихся под  ногами  животных, бежала вместе  с
ними  к  залу,  полностью  потеряв  контроль  над собой,  уже совершенно  не
соображая, что надо делать, будто попала в водоворот,  из которого уже никак
нельзя выбраться.
     На верхней ступеньке  лестницы, ведущей в кинотеатр, Шэрон упала, и тут
же  челюсти одной  крысы впились  в  ее  запястье, другая, забравшись  ей на
спину, вонзила зубы в нежную шею девушки. Крысы рвали на куски прекрасное  и
неприкосновенное тело Шэрон, но она уже  ничего не чувствовала:  ни боли, ни
страха, ни сожаления.
     Черный мрак поглотил ее. Это было спасением.
        "Глава 11"
     Калвер  не  привык  носить  оружие,  тем  более  такое тяжелое, поэтому
засунутый  в  кобуру "смит-и-вессон" тридцать  восьмого калибра  мешал  ему.
Выдавая  ему  оружие, Дили  сказал,  что  в отличие  от  предыдущей  модели,
тридцать шестого калибра,  в стволе этого пистолета помещается шесть,  а  не
пять пуль.  Калвер  не сумел  по достоинству  оценить это  преимущество.  Он
вообще  не  понимал,  для  чего  может  пригодиться  оружие.  Всех  крыс  не
перестреляешь, а других врагов, которых надо уничтожать,  не  было. Дили  не
спорил с  ним, но настойчиво рекомендовал взять пистолет, мотивируя это тем,
что любые неожиданные опасности могут подстерегать их в пути.
     Калвер зажег фонарь, и свет золотистыми искрами  отразился во множестве
водяных  брызг,  покрывавших стены туннеля. Брайс,  Фэрбенк  и  Мак-Ивен шли
следом за  ним по  колено  в воде, настороженно вглядываясь в каждую трещину
или  нишу  в  кирпичной  кладке  стены,  где  могли скрываться крысы. Калвер
понимал их состояние. Ему самому  было не по себе. Его спутникам эти монстры
только мерещились, а он уже пережил одну смертельную схватку с ними.
     К счастью,  темная  вода,  затопившая  рельсы,  покрыла и разложившиеся
останки  тех, кто был съеден крысами у самого входа  в  убежище. Белые кости
скелетов, как призраки, торчали из воды,  и мужчины, стараясь идти как можно
осторожнее, чтобы не наступать на трупы, одновременно пытались не думать и о
подлых  созданиях, которые, возможно, притаились где-то  рядом и следили  за
каждым их шагом.
     И  все же,  несмотря на все страхи, которые  преследовали их в туннеле,
каждый испытывал какое-то облегчение от того, что покинул убежище. За четыре
недели  заточения моральное  состояние обитателей станции  резко ухудшилось,
что  несколько  дней  назад  привело  к  неизбежному  срыву,   которого  все
опасались.
     У многих вновь возникло  желание выбраться наверх, особенно после того,
как Брайс под давлением общественности вынужден был признать, что  необычной
силы ливень,  не  прекращавшийся  в течение  многих дней,  должен был  смыть
большую часть радиоактивных осадков.
     Однако Дили запретил  людям покидать  убежище. Он настаивал на том, что
все  должны оставаться на своих  местах,  пока  не прозвучит  сигнал сирены,
означающий  отбой.  Он  утверждал,  что раз  через  вентиляционные  шахты им
удалось  услышать  шум  дождя, то сирены  они непременно  услышат. Но Калвер
чувствовал, что за всеми возражениями и доводами Дили кроется что-то другое,
значительно  более  важное  для  него. Это не просто  нежелание уронить свой
авторитет, но стремление любой ценой сохранить авторитет правительства. Дили
был представителем власти,  и отсутствие власти вообще воспринималось им как
катастрофа, по масштабам не уступающая атомной. На смену  безвластию  придет
хаос, и именно хаос, по представлениям Дили, будет означать полный конец.
     Поначалу  Калвер  не  мог   найти  подходящего  объяснения  навязчивому
стремлению Дили сохранить в убежище какое-то  подобие властной структуры. Но
теперь он понял, что это главная  цель Дили. Причина очень простая: только в
поддержании знакомого и привычного распорядка жизни, пусть даже его подобия,
видел  тот  единственную Для себя возможность спастись  от полного отчаяния.
Кстати, Калвер понимал,  что это касалось не только Дили. Каждый из выживших
чувствовал себя  заложником  происшедшей катастрофы и  невольно стремился  в
своем новом непонятном существовании найти хоть что-то, напоминающее прежний
образ жизни.  Это  нужно  было,  просто  чтобы  не сойти  с  ума,  и у  всех
проявлялось по-своему.
     Доктор  Рейнольдс  с  несколько  болезненным  рвением   исполняла  свой
профессиональный долг, неусыпно следя за состоянием здоровья каждого. Хотя в
ее  отношении к  людям Калвер  все чаще  улавливал нотки почти не прикрытого
цинизма.  Фарадей  с  одержимостью  маньяка  возился  со  своими  приборами,
привлекая к этой бесполезной работе других сотрудников станции. Он настаивал
на том, что они должны  непременно восстановить связь с другими убежищами, и
даже  составил график дежурств  таким  образом,  чтобы  у  всех  сотрудников
оставалось  как можно меньше свободного  времени.  Брайс непрерывно проверял
склады,  пересчитывая  запасы продовольствия, оружия, медикаментов  и  всего
прочего, что там хранилось.  Кроме  того, он  с завидным прилежанием  изучал
документы о чрезвычайном положении и даже карты, будто с их помощью надеялся
установить  экстрасенсорную связь  с  другими  станциями.  А Кэт  умудрялась
помогать всем, не давая себе ни минуты покоя.
     Калверу казалось, что  он  не слишком отягощен думами о прошлом, но все
же порывать связь с прежней жизнью не хотелось и ему.  Может  быть,  даже на
подсознательном  уровне. Иначе чем  объяснить то, что он не  захотел сменить
свои   рваные  джинсы  и  обгоревшую  потертую  кожаную  куртку  на  другую,
нормальную одежду, которой было  полно на складе. Более того,  он думал, что
мысль о разведке  тоже возникла больше из стремления  к разрядке, из желания
сменить обстановку, чем из  действительной необходимости установить контакты
с   внешним  миром.  В   возможность   этих  контактов   сегодня  уже  никто
по-настоящему не верил.
     Калвер  тоже  понимал,  что  даже если наверху  есть  люди,  пережившие
катастрофу, то, скорее всего, они тяжело  больны или изувечены, и ни о каких
деловых  контактах,  разумеется,  речи  быть  не может. Но  все  же  он тоже
обрадовался  возможности  выйти  из  убежища. Наверное,  если  бы  эта  идея
возникла  раньше, он  бы отказался  идти, помня о  том кошмаре, который  они
пережили в туннеле, но сейчас чувствовал себя в убежище, как узник в тюрьме,
который не  в силах  дождаться  окончания  срока.  По-видимому, то же  самое
переживали  многие  на  станции,  потому   что,  когда   было   объявлено  о
предполагаемой разведке, недостатка в добровольцах не было.
     Однако  отбор   был  очень  строгим.   Окончательный   состав   команды
сформировал Дили, проявляя дотошность и привередливость,  противные Калверу.
Дили и здесь постарался не отступить от своих принципов:  в команду  включен
Брайс  как представитель власти, Мак-Ивен  -- от военного ведомства, Фэрбенк
представлял  в  группе рабочих,  и  Кал-вер входил в ее  состав как нейтрал,
может   быть,  как  посредник.  Кал-вер  считал  полной  бессмыслицей  такое
тщательное  соблюдение  квоты  но он уже настолько  осатанел  от  абсолютной
нецелесообразности пребывания на станции, что готов был играть в эту игру по
любым правилам, лишь бы вырваться на свободу хоть на короткое время.
     На  самом  деле  время вылазки было  весьма ограничено -- не более двух
часов, а если дозиметр, за которым поручено было следить  Мак-Ивену, покажет
вредную для здоровья дозу радиации,  они должны были немедленно вернуться на
станцию.
     Однако Дили и его ближайшее окружение напрасно рассчитывали на то,  что
первая вылазка  разведгруппы улучшит атмосферу  в  убежище. Люди отнеслись к
этому мероприятию  достаточно спокойно.  Кал-вер испытал большую неловкость,
глядя  на тех,  кто пришел  проводить их и пожелать удачи. Кроме  Кэт, он не
увидел не  только  ни одного  взволнованного лица,  но и даже сколько-нибудь
заинтересованного. Пожалуй, только затаенную зависть можно  было прочитать в
их глазах. Лишь в глазах Кэт бился страх, но это был страх за него, Калвера.
     Его мысли прервал взволнованный голос Фэрбенка:
     -- Кажется, я вижу платформу!
     Все четверо направили свои фонари вперед.
     -- Вы правы, -- спокойно сказал  Калвер. --  Я тоже  вижу платформу. Не
знаю, что нас там ждет, но, во всяком случае, мы сможем вылезти из воды.
     Они пошли быстрее,  хлюпающий  звук  их шагов эхом разнесся по туннелю.
Стремясь поскорее выскочить из этой темноты, Брайс сделал неосторожный шаг в
сторону  и упал,  с  трудом  удержав  фонарь  над  водой.  Калвер  и Фэрбенк
подождали, пока Мак-Ивен, шедший вслед за Брайсом, помог ему подняться.
     -- Осторожнее,  -- сказал  Калвер. -- Хотелось бы невредимыми выбраться
на дневной свет.
     Они пошли медленнее, друг за другом, стараясь идти между невидимыми под
водой  рельсами.  От воды  поднимался  смрадный  запах,  и каждому  хотелось
избежать  падения в эту  зловонную жижу. Шедший впереди Калвер сделал первый
шаг в сторону, лишь когда они поравнялись с платформой. Он забрался наверх и
посветил фонарем во все стороны. Казалось, что на станции никого не было. Он
повернулся к своим спутникам, стоявшим внизу, на путях, не зная, что сказать
им. Все четверо молчали, словно ожидая какого-то сигнала. Первым не выдержал
Брайс.
     --  Мы должны подняться наверх, -- упрямо  сказал он. Калвер помог всем
взобраться на платформу,  и они быстро, в полном молчании, не останавливаясь
пошли  к  эскалаторам.  Единственный  звук,   который  сопровождал  их,  был
доносящийся  из туннеля,  усиленный эхом шум текущей  воды.  Он отражался от
гладких кафельных стен станции, и казалось, что кругом шумят водопады.  Свет
фонарей выхватывал  из темноты афиши новых фильмов, рекламы виски,  сигарет,
самых красивых в  мире  колготок. Все эти мелочи,  на которые они  прежде не
обращали внимания, вызвали  в каждом  жгучую,  невыносимую  тоску о навсегда
утраченном прошлом.

     Чем  ближе подходили они к эскалаторам, тем яснее вспоминал Калвер все,
что им довелось пережить с  Дили всего  несколько  недель  назад.  Ему  даже
казалось, что он вновь слышит дикие вопли и отчаянные крики. Он почувствовал
такую  боль в груди, будто его придавило сверху какой-то тяжестью. Он не мог
вздохнуть,   какое-то  предчувствие  сковало   его.  Калвер   остановился  и
внимательно  посмотрел  по   сторонам.  Пустая  платформа  пугала   его.  Он
предполагал, что она будет завалена  телами, что,  возможно, даже  среди них
будут живые люди.  Он же видел своими глазами эту массу  народа, стремящуюся
вниз. Что  могло произойти? На несколько мгновений мелькнула слабая надежда,
что, переждав  опасность,  люди поднялись наверх  и что  там, возможно,  уже
началась   какая-то  новая  жизнь.   Но   он   понимал   абсурдность   этого
предположения. Не стали же они выносить на поверхность трупы.
     -- О  Боже! -- раздался душераздирающий возглас. Мак-Ивен раньше других
дошел   до   конца   платформы  и  стоял,  направив  фонарь   на  эскалатор.
Приблизившись  к  нему, они  тоже  подняли фонари. Фэрбенк  громко застонал.
Брайс прислонился к стене, теряя сознание. А Калвер закрыл глаза.
     Лестницы  эскалатора  были  завалены  грудами изуродованных  трупов.  И
трупы, и лестницы  -- все  вокруг  было  покрыто темными  пятнами запекшейся
крови.  Даже издали при первом взгляде в тусклом  свете фонарей  они видели,
что все тела обезображены неестественным разложением: настораживала какая-то
странная закономерность  -- почти у всех людей отсутствовали  конечности, не
было носов, ушей и глаз, а  животы были  словно разодраны взрывом изнутри, и
по телам  были разбросаны  внутренности. Брайс  побелел как полотно,  у него
началась рвота.
     --  Что  с ними случилось? --  не  желая  верить  собственной  догадке,
спросил Фэрбенк. --  От взрыва  бомбы  они не могли  здесь так пострадать, и
вообще это не похоже...  -- Он осекся, по-видимому прочитав ответ  на  лицах
своих спутников. -- Нет, нет, этого не  может быть! Крысы не могут атаковать
такую массу людей.
     Он  дико  уставился  на  Калвера,  будто  тот мог  что-то  изменить,  и
продолжал, убеждая сам себя:
     -- Наверное,  они  уже  были мертвы. Да,  да, именно так  все  и  было.
Сначала люди умерли от радиации, а  уж потом  крысы обглодали трупы.  Калвер
покачал головой:
     -- Нет, здесь везде засохшая кровь.  Брызги крови, лужи. У трупов кровь
не идет.
     -- О  Господи, --  простонал Фэрбенк. У  него подкосились колени, и  он
тоже оперся о стену. -- Нам  надо вернуться в убежище, --  быстро сказал он.
-- Может быть, они еще где-то здесь, рядом.
     Мак-Ивен уже шел назад по платформе к туннелю.
     -- Фэрбенк прав, надо возвращаться, -- на ходу бросил он.
     --  Подождите, -- окликнул  его Калвер, -- я, конечно, не поручусь, но,
судя по виду  этих  трупов, на них напали уже  очень давно. Крысы, наверное,
ушли  отсюда, иначе  бы  они  обглодали эти трупы  до  конца, --  сказал он,
подавив подступившую тошноту. -- Здесь слишком много  осталось пищи,  но они
ушли отсюда, я думаю, в поисках новой, свежей... Я полагаю, теперь у них нет
недостатка...
     -- Вы хотите сказать, что они могут позволить себе выбирать? -- Фэрбенк
с трудом  пересилил  спазм, но все-таки  в его голосе можно  было расслышать
иронию.
     -- Я хочу  сказать, что  нам надо идти  дальше.  Если эти твари  где-то
здесь, то, скорее всего, в туннелях.
     -- О, это  замечательно, --  все  с той же едва уловимой иронией сказал
Фэрбенк, -- значит, на обратном пути нас ждут сюрпризы.
     Брайс, еще не  совсем оправившись  от только что пережитого потрясения,
слабым голосом поддержал Калвера:
     --  Он прав. Надо идти дальше. Эти чудовища так  долго жили под землей,
что мир наверху  все еще  враждебен им. Они будут по-прежнему прятаться там,
где всегда  чувствовали  себя в  безопасности.  И  нападать  будут по старой
привычке только на слабых и беззащитных.
     Брайс  с трудом выпрямился, и Калвер  подумал, что  при свете фонаря он
похож на призрак, таким неестественно бледным было его лицо.
     -- Кроме  того,  у двоих из нас  есть оружие. В случае чего  мы  сможем
защищаться, -- сказал Брайс.
     Калвер единственный из них представлял  всю нелепость заявления Брайса:
их оружие  бессильно против полчищ этих монстров. Просто смешно! Но вслух он
сказал совсем другое:
     -- Я думаю, что глупо было бы возвращаться, раз  мы уже дошли  до этого
места. Если  мы сейчас  вернемся в убежище, то не сможем сообщить  абсолютно
никакой информации.  И  наш рейд будет совершенно бессмысленным. Если  же мы
пересилим  себя и поднимемся  наверх,  то,  по крайней  мере,  получим  хоть
какое-то представление о  том, что  происходит. Кто знает, может  быть,  там
опять  кипит  жизнь? Может быть, на  смену  этому хаосу  пришел уже какой-то
новый порядок?
     -- Да, это здорово придумано. Хотелось бы поверить, но я еще не сошел с
ума, -- сказал Фэрбенк. --  Но я согласен с вами: раз мы  зашли  так далеко,
надо идти вперед. Я хочу видеть дневной свет.
     -- Для этого нам придется пробираться по этим мертвым телам, -- в ужасе
проговорил Мак-Ивен, глядя на своих спутников как на ненормальных.
     -- Старайтесь  не смотреть  на них, --  довольно хладнокровно предложил
Фэрбенк.
     -- А запах? Вы предлагаете не обращать внимание и на запах? -- В  крике
Мак-Ивена звучали истерические нотки.
     Калвер решил, что бесполезно продолжать эту дискуссию,  стоя у подножия
лестниц, и пошел вперед, на ходу бросив Мак-Ивену:
     -- У вас есть выбор: или вы идете с нами, или возвращаетесь назад один.
     Брайс  и  Фэрбенк  пошли  за Калвером. После  короткого  замешательства
Мак-Ивен, по лицу которого было видно, какого нечеловеческого усилия это ему
стоит, тоже направился к лестнице.
     Перешагивая через несколько первых трупов, Калвер поймал  себя  на том,
что не может  отвести от них взгляда. В этом ужасающем скопище изуродованных
человеческих  тел  было  что-то  притягательное.  Внутренне  содрогаясь,  он
смотрел на червей, кишащих в ранах,  глубоких порезах и пустых глазницах. Но
это продолжалось всего несколько  секунд, потом он заставил себя механически
двигаться вверх,  не  глядя  по сторонам,  стараясь,  чтобы  луч  фонаря  не
задерживался  надолго  на одном месте. Калвер  подумал о том, умирали  они в
полной темноте или аварийное освещение в то время еще работало. Он попытался
представить, что  страшнее: умирать  в темноте, не понимая,  что происходит,
чувствуя, как  кто-то  рвет  на куски твое  тело, или  видеть  этих страшных
черных животных,  их челюсти, когти, --  в любом случае, должно  быть, боль,
ужас  и бессилие затмевали  сознание  человека. Калвер поскользнулся и  упал
коленом на грудь какого-то человека, у  которого  вместо лица  была страшная
зияющая дыра.
     Он отшатнулся  в  ужасе, и шедший за ним Брайс упал бы на него, если бы
вовремя  не  ухватился за  перила.  Калвер,  взяв  себя  в  руки,  продолжал
карабкаться  вверх,  но  его  мучил  один  вопрос,  вызывающий  отвращение и
неудержимое любопытство: почему крысы так глубоко въелись в голову человека,
оставив   невредимой  более  мягкую   доступную  плоть?  Невольно  он  снова
остановился и оглядел  груды трупов. Их нужно было бы убрать отсюда, но даже
мысль о том, что к ним придется прикоснуться, привела его в трепет. И тем не
менее он окликнул Фэрбенка, который шел вслед за Брайсом:
     --   Пожалуйста,  помогите  мне:  их  нужно  убрать.   Брайс   поспешно
посторонился, пропуская Фэрбенка, а тот воскликнул в недоумении:
     -- Зачем это? Господи! Разве мы не можем перелезть через них?
     --  Боюсь, что  это  рискованно. Если  кто-то  из  нас  упадет,  мы все
покатимся вниз и окажемся заваленными трупами.
     -- Ну, если так... -- сказал Фэрбенк.
     Первым  они  подняли  труп   женщины,  у  которой   были  выедены   все
внутренности, и  она была легкой как перышко. Мужчины  старались не смотреть
ни на ее тело, ни на обезображенное крысами лицо.
     -- Давайте положим ее между эскалаторами, чтобы она соскользнула вниз.
     Когда  тело женщины исчезло  в  темноте, Фэрбенк  неожиданно  для  себя
пошутил:
     -- Боюсь, что от этого аттракциона она не получит удовольствия.
     Однако,  встретившись  с  испепеляющим  взглядом  Калвера, он внутренне
похолодел и пробормотал:
     -- Простите, Калвер. Это все пустая бравада. Просто я очень боюсь.
     Калвер ничего не ответил и взялся  за  следующий  труп. Это  также была
женщина, но почему-то гораздо тяжелее первой, хотя у нее были съедены груди,
и тоже не было внутренностей. Мужчинам пришлось напрячься, чтобы