орону  платформы. Они без  слов поняли  его и заспешили за ним, не заметив
черных крыс, окруживших Калвера.
     Калвер  одновременно почувствовал  какую-то  тяжесть на плече и  острую
боль, пронзившую все тело. Он понял, что это крыса, прыгнув на него, впилась
в него когтями, а снизу другая, вцепившись в край его кожаной куртки, тянула
его вниз.  Все это произошло  в  считанные  секунды,  Калвер не был готов  к
нападению и, не  сумев  удержаться  на ногах, упал в воду.  Кэт  вскрикнула,
выпустив руку Калвера,  и отшатнулась  назад,  в узкий  проход,  откуда  они
только что вышли. Она с ужасом смотрела, как  Калвер, вздымая пенистую воду,
изо всех сил пытается скинуть с себя крысу, превозмогая боль и сопротивляясь
потоку.
     Фэрбенк  устремился  на  помощь,  позабыв  о  страхе   и  осторожности.
Подскочив  к  барахтающемуся в воде Калверу, он  с  размаху  опустил тяжелый
фонарь на спину  крысы, готовой вот-вот вцепиться  в горло Калверу. Несмотря
на оглушительный шум потока, Фэрбенку  показалось, что он услышал, как крыса
запищала от боли. Во всяком случае, его удар заставил ее ослабить натиск, и,
чтобы не  дать ей опомниться, Фэрбенк еще  раз изо всех  сил стукнул гнусную
тварь. Она  упала в  воду, отцепившись от Калвера, но, подстегиваемая болью,
устремилась к своему обидчику.
     Калвер неожиданно  почувствовал, что боль  вдруг ослабла, и почти сразу
же  с удивлением обнаружил, что крыса вообще  отпустила его. Не в  состоянии
осознать, что происходит, он сделал резкий рывок в сторону, разгребая руками
пенистую  воду, попытался встать  на ноги,  отплевываясь и судорожно  глотая
ртом воздух. Но что-то мешало ему, что-то свинцовым грузом тянуло  его вниз.
Это  была  крыса, вцепившаяся в его  куртку, она  не  желала отпускать  свою
жертву  и  пыталась,  не  разжимая  челюстей, дотянуться  до него когтистыми
лапами.  Почти машинально  Калвер высвободил одну руку  из  рукава куртки  и
только тут подумал, что может  попытаться  задушить крысу, используя толстую
кожаную ткань.
     Он нагнулся так, что вода омывала его плечи  и спину, и сквозь  куртку,
наброшенную на голову крысы, попытался сдавить ее горло.
     Крыса яростно сопротивлялась. Ее сила ошеломила Калвера. Он чувствовал,
как она вертит головой под водой, пытаясь вырваться из его рук и вцепиться в
них своими острыми как бритва смертоносными  клыками. Она сопротивлялась так
ожесточенно, что у  него не  хватало сил удержать ее, еще немного  --  и она
ускользнет. Тогда  Калвер  нырнул, навалившись на крысу  всем телом, пытаясь
задавить  ее  своим  весом.  Но  ему приходилось  бороться  еще  и  с мощным
течением, сносившим его в сторону. Это  была смертельная схватка, в  которой
природа  и хищное животное  стали  союзниками в битве  с человеком, стремясь
уничтожить его.
     Злость придала Калверу силы, он сдавил горло  ненавистной твари, решив,
что скорее  сам  умрет, чем выпустит  ее  живой.  Она  извивалась,  стремясь
вырваться, огромные пенистые  пузыри  воздуха  поднимались  на  поверхность.
Казалось, что вода вокруг них кипит. Но вот он почувствовал, что ее движения
стали слабее, она еще некоторое время билась в его руках, а потом затихла. И
поверхность воды успокоилась -- пузыри исчезли.
     Калвер  выпрямился,   пытаясь  восстановить  дыхание.  Он  почти  терял
сознание от  напряжения. И тут чьи-то руки подхватили его. Это была Кэт. Она
помогла ему подняться, и Калвер увидел голову Фэрбенка, торчащую над водой в
нескольких  шагах  от  них.  По неестественной  позе  Фэрбенка  и  судорожно
дергающимся рукам он  понял,  что тот тоже борется с крысой. Видимо,  это та
крыса,  от которой  Фэрбенку  каким-то образом  удалось освободить  Калвера.
Гнусная тварь решила отомстить ему, и теперь настала очередь Калвера спасать
Фэрбенка.  Ярость и  ненависть  к  этим  чудовищам пересилили страх,  Калвер
набросился  на крысу, рвущую когтями грудь Фэрбенка, изо всех сил потянул ее
на  себя  и  сбросил в  воду.  Фэрбенк тут  же схватил  крысу  за горло. Она
сопротивлялась, обнажая острые зубы, будто хотела их запугать. А в ее желтых
глазах, устремленных  на них, не было и намека на страх, только злорадство и
спокойная  уверенность в своих  силах. От  этого взгляда  становилось  не по
себе, эта тварь не  желала сдаваться,  покоряться  судьбе. Она  была  готова
бороться до последнего вздоха.
     Мужчины со  всей силой,  на  какую были способны, навалились на  крысу.
Калвер  придавил коленом ее  мощные задние  лапы,  взбивающие воду до  белой
пены, а Фэрбенк медленно погружал ее голову под воду, пока не прижал к полу.
Они больше не видели ее взгляда, обладающего какой-то гипнотической силой, и
испытали  облегчение.  Так  им было легче бороться  с  ней. Пузырьки воздуха
поднимались на поверхность, распространяя зловонный запах зла, которое несло
это чудовище.
     Наконец крыса перестала  биться,  они отпустили ее и увидели, как поток
подхватил ее бездыханное тело. Калвер и Фэрбенк с трудом поднялись, дрожа не
только   от  физического  напряжения,  но   и   от  пережитого   потрясения.
Обессиленные, они  прислонились к  приборной  стойке,  но  Кэт  не  дала  им
передохнуть.
     -- Вода прибывает. Нужно поскорее уходить отсюда, -- прокричала она.
     Калвер посмотрел в дальний конец зала,  куда они направлялись. То,  что
там происходило, усиливало его беспокойство. Это была настоящая неразбериха.
Подстегиваемые  страхом  люди  бестолково  метались почти  по  пояс  в воде,
пытаясь спастись от преследовавших их крыс.  Калвер разглядел,  что один  из
мужчин  держит  в руках  автомат,  правда,  Калверу показалось,  что тот  не
слишком умело управляется с  оружием. Во  всяком  случае, крысы уже окружили
его со  всех  сторон, а он так и  не сделал  ни одного выстрела. Одна  крыса
приготовилась  прыгнуть  на  него   сверху,  с  монитора,  куда  она  сумела
взгромоздиться.
     Калвер закричал, чтобы предупредить  мужчину  о грозящей ему опасности,
но тот был слишком далеко и не мог его услышать.
     Крыса зацепилась задними  лапами  за край  монитора и на миг  зависла в
воздухе,  готовясь  к прыжку. Затем  она оттолкнулась, жадно разинув  пасть,
прыгнула и впилась клыками в шейные позвонки мужчины.
     Калвер увидел, как человек закричал  от неожиданно обрушившейся на него
боли, но именно увидел, а не услышал:  его крик потонул в общем шуме. Калвер
ничем  не  мог помочь этому человеку. Он стоял и смотрел, как  тот согнулся,
руки  стиснули  автомат,  и из его ствола  посыпался дождь искр. Но было уже
поздно. Человек корчился от боли, не  выпуская из рук автомат, пули летели в
разные стороны,  кося наповал не крыс, от которых  намеревался отбиться этот
несчастный, а его товарищей, мужчин и женщин, оказавшихся поблизости.
     Наконец мужчина упал в воду, и автомат захлебнулся вместе с ним. Вскоре
над  водой показалась крысиная  морда,  окрашенная кровью, она  бросила свою
добычу из-за  недостатка воздуха.  Покрутив головой,  крыса поплыла  дальше,
выискивая новую жертву. Выбор был большой.
     Снова  начал мигать  свет,  и  на  несколько  долгих,  ужасных  секунд,
показавшихся  вечностью,  в  зале  воцарился мрак.  Из  машинного  отделения
донесся  какой-то  шум,  затем   раздался  взрыв,  блеснула  яркая  вспышка,
потянулся голубоватый дым, а за ним языки пламени.
     Фэрбенк и Калвер в ужасе переглянулись.
     -- Все! --  воскликнул Фэрбенк.  -- Из убежища надо уходить немедленно.
Других вариантов нет!
     Освещение в зале восстановилось, и Калвер тут же заметил крыс, плывущих
к ним по узкому проходу, из которого они недавно вышли.
     -- Быстро на платформу! -- закричал Калвер и потащил за собой Кэт.
     Фэрбенк тоже  заметил  крыс  и  зачем-то  пересчитал  их:  три, четыре,
пять... о Господи, шесть!
     Если  бы кто-нибудь из  них взглянул  наверх,  они увидели бы множество
черных чудовищ, ползущих по сетке с кабелями, по приборным стойкам.
     Фэрбенк побежал за Калвером и Кэт, высоко подбрасывая ноги и раскинув в
стороны руки, чтобы удержать равновесие. Подсадив Кэт  на платформу, Калвер,
прежде чем забраться следом, оглянулся, чтобы убедиться, что Фэрбенк идет за
ними.
     У  него подкосились  ноги, когда  он  увидел  вереницу крыс, неотступно
следующих за Фэрбенком. Уцепившись за перила лестницы, ведущей на платформу,
Калвер протянул руку Фэрбенку и закричал:
     -- Скорее! Скорее!
     Фэрбенк понял,  что это предупреждение, и инстинктивно обернулся. Этого
делать  не следовало, он  тут  же  споткнулся и чуть не потерял сознание  от
страха,  увидев своих преследователей.  Его неожиданно  спас  от  неминуемой
гибели встречный поток  воды. Схватив Фэрбенка за руку до того, как тот ушел
под воду, Калвер потащил его наверх, сам едва удерживаясь на  лестнице. Вода
захлестывала его с головой, у него перехватило дыхание и потемнело в глазах.
     Фэрбенка мотало в водовороте,  который образовали два встречных потока.
И только благодаря усилиям Калвера он удерживался на поверхности.
     Зато  крыс  мощной  встречной  волной смыло  назад,  и  они  беспомощно
барахтались  в  воде,  пища и извиваясь,  а  поток  швырял  их  на  стенды с
оборудованием, на стены коридора, и их безжизненные тела с размаху шлепались
в воду.
     Это  было  как  возмездие  черным  чудовищам  за  все,  что  они  здесь
натворили.
     Калвер  уже  догадался,  что  кто-то,  пытаясь  выйти  из  затопленного
убежища, кишащего  крысами,  открыл дверь, ведущую в  туннель, и оттуда вниз
хлынул этот поток, на сей раз принесший им спасение, а не погибель.
     Кэт  беспомощно  наблюдала  за  Калвером и  Фэрбенком,  сражающимися  с
бешеной стихией. Она не знала,  как помочь им,  и  только молила Бога, чтобы
они выбрались.
     Фэрбенк, выбиваясь  из сил,  старался помочь  Калверу, тащившему  его к
лестнице. Он то пытался плыть, то шел по скользкому кафельному полу, главное
--  удержаться  на поверхности  воды, не захлебнуться. Нащупав рукой  нижнюю
ступеньку лестницы, он  подтянулся  вперед и начал карабкаться вверх. Теперь
он мог  обойтись  без  поддержки Кал-вера.  Его  волосы прилипли  к  голове,
обнажив залысины на лбу, складки  на его  лице, которые заметил сегодня днем
Калвер, стали  еще  глубже. Глаза  были  выпучены от только  что  пережитого
ужаса,  но все же он  попытался изобразить привычную ухмылку и что-то сказал
Кал-веру. Тот не расслышал слов,  но по  тому, как Фэрбенк  смотрел на него,
догадался, что это были слова благодарности.
     Калвер  хлопнул его по плечу и жестом показал,  чтобы Фэрбенк забирался
на платформу.
     -- Поторопитесь! Я -- за вами, -- прокричал он.
     Кэт протянула Фэрбенку  руку, и он  наконец поднялся на  платформу. Тут
силы  оставили  его,  он  лежал, судорожно  глотая ртом  воздух,  как  рыба,
выброшенная на сушу.
     Стоя  на  лестнице,  Калвер  видел,  как  мимо  него  проплывают  люди,
беспомощно  барахтаясь в кипучем потоке.  Но их  несло слишком стремительно,
чтобы  он  мог  ухватить кого-нибудь и вытянуть  наверх.  Поток  еше не  был
слишком  глубоким, вероятнее всего, где-то  на уровне груди, и люди могли бы
спастись. Но многие были без сознания, по-видимому, от ударов о стены или  о
стенды с оборудованием. Калвер надеялся, что  вода немного успокоится, когда
встречные потоки перемешаются друг с другом.
     Весь  вопрос  в  том  -- насколько к  тому времени  окажется  затоплено
убежище. Возможно ли  будет отсюда  выбраться,  если кому-то  из  этих людей
удастся выжить. Калвер думал  об этом, но ни малейшего желания задерживаться
здесь, чтобы  увидеть все собственными  глазами, у него не  было.  Он быстро
вскарабкался  на платформу и остановился, чтобы  перевести дыхание.  Отсюда,
сверху, было хорошо видно, что  вода с  неубывающей силой несется со стороны
выхода в туннель. Поток бесстрастно тащил множество каких-то предметов, крыс
и  людей.  Калвер  надел свою куртку,  которая  все  еще болталась  на одном
рукаве, и потрогал перила платформы. Они  были  тонкими и казались  довольно
ненадежными. Да  и сама узкая платформа дрожала под  их  тяжестью. Идти надо
было гуськом, Друг  за  другом и очень осторожно. Калвер прокричал Фэрбенку,
чтобы  тот  шел  первым, и,  протиснувшись мимо Кэт,  Фэрбенк пошел, все еще
тяжело дыша. Погладив  девушку  по голове,  Калвер подтолкнул ее вперед. Она
ухватилась за перила, ни  на миг не отрывая руки, а он поддерживал ее сзади.
Он понимал,  как страшно  бедной девушке, и  хотел ее  защитить, поэтому все
время  был  начеку, стараясь не пропустить  крыс,  которые  могли  появиться
откуда угодно -- снизу, сверху, сбоку.
     Вскоре он действительно заметил крысу, притаившуюся  на трубопроводе, и
закричал, предупреждая идущего впереди Фэрбенка.  Услышав  его крик,  крыса,
словно по  команде, прыгнула вниз, но  Фэрбенк был  наготове. Он поймал ее в
воздухе  и  отшвырнул в сторону, при  этом  сильно  ударившись  о  панель  с
приборами,  не  понимая,  как у него  хватило  сил  на  лету  отбросить  это
чудовище. Скорее •зсего это вышло от испуга, ведь крысиные  челюсти, ее
обнаженные клыки были в каких-нибудь трех-четырех футах от его лица.
     Еще  несколько  крыс подбирались  к  ним  по  трубопроводам и  кабелям,
проложенным  под потолком. Они решили больше  не  останавливаться и побежали
вперед по предательски прогибающейся от каждого их шага платформе.
     Впереди раздались выстрелы.

     Когда вода хлынула в  столовую, Клер Рейнольдс допила третью чашку кофе
и  выкурила  четвертую  подряд  сигарету,  нарушив  ею  же  самой  для  себя
установленную норму.
     Она  устала убеждать  мятежных сотрудников  станции  не совершать  того
безрассудства, которое лишь приведет их к гибели, но они были непреклонны  в
своем намерении  покинуть убежище. Кроме того, она была обескуражена двойной
игрой Дили и пыталась найти какое-то объяснение этому двуличию. Например, он
при  всех  настойчиво  убеждал  ее,  что она  может без  всяких  ограничений
пользоваться лекарствами, в том числе и наркотиками, в  любой ситуации по ее
собственному усмотрению. Это  была явная ложь,  однако Дили уговаривал ее не
беспокоиться по  этому поводу, потому что  лекарства принадлежат всем, перед
лицом болезни все люди равны.
     Клер снова закурила, подумав о том, что если они в конце концов покинут
убежище,  то   уж  сигарет   в  разрушенном  городе   окажется  больше,  чем
курильщиков. Поэтому  она решила больше  не ограничивать  себя. Конечно, она
понимала, что подает не слишком  хороший  пример окружающим,  особенно  если
принять во  внимание  ее  профессию. Правда, это  не слишком волновало  ее и
раньше,   а  теперь  --  тем  более.  В  нынешней   ситуации  предупреждение
министерства  здравоохранения,  напечатанное на пачках сигарет: "Курение  --
опасно  для здоровья",  -- выглядело  просто  смешно.  Его  мог  бы заменить
плакат: "Радиация опасна для жизни". Но  некому  писать эти  плакаты,  да  и
предупреждать некого.
     Она погасила  окурок  и зажгла новую  сигарету.  Кучка  пепла  в блюдце
казалась ей  символом  того,  что  осталось от  мира.  Она  поворошила пепел
горящим  концом сигареты, и он рассыпался, превратившись  в ничто.  Как  все
вокруг, как ее  собственная жизнь. Клер  подумала о том, что люди отказывают
представителям   многих  профессий  в  праве  на   проявление  эмоций.  Так,
считается, что пилот  во  время катастрофы самолета  должен думать только  о
жизни пассажиров и никогда о себе самом. Священнику вроде бы непозволительно
размышлять о своих личных  проблемах, он обязан  думать о прихожанах. Ну  и,
разумеется, все это относится и к представителям  ее  профессии -- врачам  и
другому медперсоналу.  При  этом  никто не думает  о  том,  что врач -- тоже
человек, а  не робот, и  так же способен  на эмоциональные взрывы, как любой
другой  человек.  Более  того,  по  отношению  к  медикам  действует  вообще
возмутительный  штамп:  дескать,  врач  не  может   заразиться  проказой  от
прокаженного,   никогда   не   заболеет   туберкулезом,   пользуя   больного
туберкулезом, да и никакую другую заразу не подцепит. Считается, что у врача
должен быть  стойкий  иммунитет. А почему, собственно,  должен?  Она  горько
улыбнулась, вспомнив нескольких знакомых врачей, умерших от самых безобидных
болезней, подхваченных у своих пациентов.
     Подавляющее  большинство упорно считает,  что  представители  некоторых
профессий были как бы людьми иной расы, но...
     Сколько психиатров сошло с ума? Не счесть.
     Сколько  священников совершали  грехи, достойные  сожаления? Увы, очень
многие.
     Сколько юристов впадали в отчаяние от свершенных ими судебных ошибок?
     Но все  это  в народе считалось исключением  из правила. Никто не хотел
видеть обычных людей за профессиональной маской. Лишь немногие понимали, что
и у  врачей,  и у юристов,  и  у  пилотов тоже возникают различные проблемы.
Кстати, и здесь, в убежище, лишь одного человека беспокоило состояние  Клер,
ее  переживания, ее потери. Это была Кэт Гарнер. Они не раз  вместе плакали,
давая выход своим  эмоциям, и рассказывали друг другу о  том,  что тревожило
каждую из них. И помогала Клер все это время одна только Кэт. Больше ни один
человек  ни разу  не  спросил  ее,  как  она  себя чувствует,  какое  у  нее
настроение, не нужна ли ей какая-то помощь.
     Она подышала на стекла очков и протерла их  полой халата. Клер была  не
одна в  столовой и вместе с тем  была как бы в одиночестве. Наедине со своей
кофейной чашкой и блюдцем, переполненным пеплом.  Это не  означало, что люди
сторонились  ее. Она сама  старалась сохранить некоторую меру отчужденности.
Это  вошло  в привычку,  наряду с  другими  профессиональными приемами. В ее
манере общения с людьми присутствовала, вместе с некоторой фамильярностью, и
вполне осознанная надменность. Такой стиль поведения способствовал тому, что
все контакты проходили в нужном ей русле. Она уже давно и с легкостью играла
эту роль и так вжилась в  нее, что  это  не  требовало никаких  усилий  с ее
стороны -- полная органика во  всем. Мало кто догадывался, какой она была на
самом деле.
     Но сейчас, когда все привычные устои рушились, она вдруг почувствовала,
что теряет самое себя. Ей с трудом удавалось не выходить  из роли, но больше
всего пугало другое  --  она  осознавала,  что разрушается  как личность.  И
главной причиной были не внешний хаос и безнадежность ситуации, а ее сны.
     Во сне она все  время видела живого Саймона. Он шел ей навстречу  своей
легкой походкой, небрежно раздвигал  руками  разделявшую их туманную дымку и
звал ее с любовью  и легким упреком за то, что  они так долго не виделись...
Он  подходил все ближе и ближе, а она почему-то не могла сдвинуться с места,
лишь тянулась  навстречу  ему,  стремясь  коснуться его  дрожащими кончиками
пальцев.  Она  притягивала его  к себе магнетической энергией  своей  любви,
дрожа от желания обладать им, отдаться ему.
     Когда уже рассеивалась  разделявшая их пелена и  ему оставалось сделать
всего  лишь один шаг, перед  ней вдруг  возникал его изуродованный труп. Она
ясно, как  в фокусе, видела все  его увечья в их ужасающем  уродстве: пустые
глазницы,  в  которых  копошились  ненасытные  черви  и насекомые,  безгубую
усмешку  на  обгоревшем дотла  лице,  обугленную  кожу, мускулы  и опаленные
дочерна кости.  Она  видела большую  шариковую ручку,  торчащую  из  кармана
испепеленного  пиджака,  ошметки от галстука,  петлей болтающегося на шейных
позвонках.  Впечатление было такое, что этот  опаленный  скелет  только  что
сняли с виселицы.
     И еще она все  время видела его руку, которая только что изящным жестом
откидывала  кисею тумана  и тянулась  к ней.  Рука  скелета  тоже стремилась
дотянуться до  нее, и Клер слышала шелест и стук костей. А на  изуродованном
черепе без глаз, без губ, без  носа шевелились  тонкие рыжеватые нити -- это
были  остатки  его  прекрасных волос. Рот его  был  широко откр