рижимаясь спинами  к стене, они пробирались по  краю  пролома. Страшно
было, что выступ под ногами может  обрушиться. Струи пыли скользили в пролом
и исчезали во мраке. Кэт перешагнула одной ногой через  доски двери и  лучом
своего фонаря помогала им искать путь.
     -- Отлично, вот здесь  мы и спустимся, -- остановился Калвер. Они дошли
до угла, полоска уцелевшего пола здесь была шире и выглядела более  прочной.
Калвер различил в темноте пролома железную балку, уходящую вниз.
     -- Возьми фонарь на минуту, -- сказал он и присел.
     Он  улегся  на  живот, спустил  ноги в пролом и стал нащупывать  балку.
Потом  стал  спускаться  по ней,  притормаживая  ботинками.  Спуск  оказался
недолгим. Калвер встал на кучу щебня. Выпрямившись, он посмотрел наверх.
     -- Брось мне фонарь, а  потом пулемет. Выполнив  просьбу, Фэрбенк  тоже
стал спускаться. Вскоре они уже стояли рядом.
     --  Несложно, -- заключил механик, забирая назад пулемет.  Калвер обвел
фонарем стены комнаты.
     -- Здесь ничего нет, -- сказал он. -- Ничего.
     Он  шагнул вперед,  и тут что-то провалилось под ним. Фэрбенк попытался
схватить Калвера, но ему помешал пулемет.  Калвер рухнул вниз, скатившись на
груду каких-то обломков. Топорик  на  ремне  больно  ткнул  его в  бок.  Шум
падающих камней  эхом отозвался в сырых стенах. Фэрбенк двинулся за Калвером
и, чертыхаясь, тоже свалился вниз.
     А  плач  начался  снова, пронзительный и  страшный --  голосок насмерть
перепуганного ребенка. Мужчины  посмотрели туда, откуда доносился  крик. Они
увидели  темный  дверной  проем,  еще  одну комнату.  Из  нее  шло  знакомое
тошнотворное зловоние.
     Пыль вокруг них улеглась. Сверху донесся голос Кэт:
     -- С вами все в порядке?
     --  Да,   мы  в   порядке,  не   волнуйтесь.  Мужчины  поднялись.  Плач
прекратился.
     --  Эй, малышка, -- заорал Фэрбенк, -- где  ты, черт тебя подери?!  Они
услышали что-то похожее на хныканье.
     -- Она  там, в комнате, -- твердо заключил  Калвер, хотя оба они  и так
это знали.
     -- Но этот запах... -- сказал Фэрбенк.
     -- Мы должны забрать ее.
     -- Не знаю, -- покачал головой Фэрбенк. -- Что-то здесь...
     -- Мы должны.
     Калвер  двинулся первым, скользя  по грязи  и щебню.  После  секундного
колебания Фэрбенк последовал за ним.
     Комната  за  следующей  дверью  была  широкой  и  длинной,   с  низким,
обвалившимся во многих  местах потолком. Стены  кое-где тоже обвалились, и в
них образовались глубокие, недоступные ниши.
     Где-то    невдалеке   слышалось    слабое   назойливое   журчанье    --
канализационная музыка. Отовсюду  свешивалась длинная  паутина, напоминавшая
покрытое копотью кружево. Перед ними по всему полу  были разбросаны какие-то
бугристые  предметы, в  темноте казавшиеся  желто-серыми.  И  что-то  белое,
размером поменьше,  сверкало отовсюду почти фосфоресцирующим светом. Темные,
едва различимые щетинистые тела валялись тут и там.
     Мужчины отступили  на шаг. Фэрбенк поднял пулемет, а Калвер потянулся к
поясу за топором. Желание бежать, удирать  со всех ног да  этого зловонного,
источавшего ужас подвала,  было почти непреодолимым. И все же в этом зрелище
было что-то гипнотическое. Да и от этого жалобного хныканья не отмахнешься.
     -- Они не шевелятся, -- со значением  прошептал Калвер.  -- Они мертвы.
Их,  как и  остальных в этом  убежище,  сожрала чума.  Они, видно, приползли
сюда, в свое логово, чтобы тут умереть.
     -- А эти черепа? Откуда здесь эти черепа?
     -- А ты взгляни на них. Они же все продырявились.  Или через  глазницы,
или через рот. Посмотри туда: дыры проделаны прямо на макушке черепа. Ты что
же, не понимаешь? Они жрут мозги. Вот почему нам попадалось так много трупов
без голов. Эти ублюдки волокли их сюда на прокорм!
     -- Тут есть еще кое-что...
     Калвер    всмотрелся.    В   углу    виднелось   что-то    раздувшееся,
желтовато-белое, что-то расплывшееся и непонятное.
     -- Это еще что за чертовщина?
     Калвер не знал, что ответить.  Вопреки  своему желанию, он  придвинулся
ближе -- словно завороженный.
     -- О Боже милости...  -- Слова так  и замерли на его губах. Раздувшаяся
тварь была почти не похожа на крысу. Ее  голова едва ли не целиком утопала в
тучном  теле. Изо рта высовывались длинные, страшные зубы. Под мощным  лучом
фонаря они различили  розоватость  тонкой, натянувшейся кожи,  едва покрытой
редкими  белыми  волосками.  Темные вены,  испещрявшие тело твари,  рельефно
выступали  над  кожей. Изогнутая  спина возвышалась  над задними  лапами,  а
твердый  чешуйчатый хвост  плетью  изгибался вниз. На теле твари были и  еще
кое-какие  выступы,  напоминавшие  уродливые  конечности,  явно  излишние  и
совершенно  отвратительные  по  форме.   Под   ослепительным  светом  фонаря
посверкивали косящие глаза, но в них не было никакой жизни.
     -- Что это? -- спросил Фэрбенк, едва дыша.
     --  Крыса-мутант, -- ответил Калвер. -- Той же  породы,  что и  черная,
но... необычная.
     Он  вспомнил  слова  Дили. Тот  говорил,  что в результате генетической
трансформации  появился новый вид крыс. "Гротеск", так  назвал это  Дили.  О
Боже! Выходит, вот это и есть результат!
     Неподалеку послышалось какое-то шуршание. Нервы, и  без  того натянутые
до  предела,  не  выдержали,  и  мужчины  в  смятении  стали  осматриваться,
пронизывая темноту лучом фонаря.
     -- Вон там! -- показал Фэрбенк.
     Темные  тела  на  полу  зашевелились,  и все, как  один, повернулись на
странный звук, раздавшийся из угла слева.  Звук был похож  на  мяуканье. А в
самых дальних углах еще что-то зашевелилось, зашаркало.
     --  Совсем  как и там, --  с тревогой сказал Фэрбенк. -- Они тут не все
подохли.
     Калвер обвел фонарем эти медленно поднимавшиеся с пола черные тела.
     -- Они нам  ничего  не  смогут сделать.  Смотри! Они  слабы  и  вот-вот
издохнут. И они нас испугались!
     Темное  тело отделилось от кучи. Шипя, оно попыталось ползти к ним.  Но
видно было,  что  животное оставляли силы -- двигалось оно  еле-еле. Фэрбенк
поднял пулемет и прицелился.
     Но  прежде,  чем   он  успел  выстрелить,  из   дальнего  угла  донесся
пронзительный визг. Мужчины изумленно переглянулись, потом  вытаращили глаза
в угол, откуда донесся визг.
     -- Ребенок! -- воскликнул Фэрбенк.
     Луч  фонаря   достиг  дальнего  угла,  но  ничего  толком  нельзя  было
разглядеть: множество каких-то других тел.
     -- Забираем ее, а  потом  уматываем!  -- твердил Калвер, держа наготове
топор. -- Стреляй во все, что двигается, попробуй расчистить дорогу!
     Мужчины двинулись вперед, стараясь унять страх. Они уже  приближались к
углу, когда оттуда снова донесся жалобный плач.
     Только  теперь он стал другим,  более резким... и...  менее похожим  на
детский... Он больше походил...
     Очередь  выстрелов заглушила все  прочие  звуки --  это Фэрбенк  открыл
огонь по омерзительным, раздувшимся телам. Он, правда, не вполне был уверен,
что  они  двигались,  но рисковать не желал. Казалось,  что  твари лопаются,
издавая при этом звуки, похожие на не сильные взрывы.
     Вдруг прямо перед Калвером выросла черная крыса.  Она  встала на задние
лапы  и  поэтому  казалась непомерно огромной.  Крыса рычала, шипела, хлопья
кровавой пены падали с ее оскаленной морды. Но Кал-вер  хорошо видел,  что у
нее  уже  нет  сил,  и  только  инстинктивная ненависть к  человеку гнала ее
вперед. Калвер обрушил топор на тонкий череп. На его руку брызнула кровь.
     Прокладывая  дорогу  к  плачущему  ребенку,  Калвер  и  Фэрбенк  ногами
отшвыривали  прочь валявшиеся повсюду  кости.  Из-под ног у  них  вздымалась
белая  пыль,  они  старались не  наступать  на человеческие  останки.  Когда
Фэрбенк наступил  на  какое-то,  казалось, безжизненное розовое тело,  тварь
подняла зловещую острую морду и попыталась беззубыми  челюстями  цапнуть его
за лодыжку. Фэрбенк с  силой наступил на нее  ногой и сквозь  подошву ощутил
хруст костей.
     А  плач,  дойдя до  высшей  ноты,  превратился  в нарастающий  визг,  в
беспомощное завывание... младенческие причитания...
     Детский плач...
     Прозрение пронзило Калвера подобно кинжалу. Он едва не споткнулся, едва
не  рухнул  среди  этих  ужасных  корчащихся  тел.  Он пытался дотянуться до
Фэрбенка, заставить его  остановиться, но  было уже  слишком поздно. Они уже
вошли туда.  Они  уже  добрались до  дальнего угла. Они добрались до  гнезда
Матушки-Крысы.
     -- О...  Боже...  мой... НЕТ! -- Фэрбенк зарыдал, когда  они посмотрели
вниз, на  трепещущую, пульсирующую плоть и  ее ужасное  отродье. -- Этого не
может быть, -- простонал Фэрбенк. -- Этого... просто... не может... быть...
     Из соседнего  отсека, не  так уж и далеко  от них, донеслось  шарканье,
торопливый топот когтистых лап.
        "Глава 30"
     Кэт,  Дили и  Эллисон вздрогнули, услышав выстрелы. Кэт, стоя в опасной
близости от  края  провала,  пыталась  осветить  фонарем  проем,  в  котором
скрылись Калвер и Фэрбенк.
     -- Стив! -- позвала она, но  в ответ услышала лишь  новые, чуть слышные
выстрелы. А в промежутках между  ними -- ужасающий вой, резкий пронзительный
визг. Кэт повернулась к остальным.
     -- Мы должны помочь им!
     -- Мы ничего не сможем сделать, -- ответил ей Дили. У него пересохло  в
горле, он едва мог  говорить, рука его, сжимавшая  браунинг, тряслась. -- Не
своди... не  своди света... с дверей, чтобы... чтобы... у них  был ориентир,
-- запинаясь, выговорил он.
     Эллисон,  оставшийся  по  другую  сторону  разломанной  обшивки, внутри
темной комнаты, со страхом  прислушивался. Ноги у него тряслись так, что  он
едва не падал. Он  царапал лицо руками, глаза  его  таращились в темноту. Но
ничего не было видно.
     "Они -- психи, -- думал он, -- психи, что остались здесь, психи, что не
удрали, не выбрались  отсюда, когда еще  был шанс,  психи, что думали, будто
смогут отбиться он таких полчищ! С Калвером  и Фэрбенком все кончено. Их уже
ничто не спасет! Крысы  разорвут их на куски, а потом придут искать девушку,
Дили  и  его  самого! Почему они его  не  послушали?  Безмозглые,  проклятые
кретины!"
     Он   посмотрел  туда,  откуда   шел   свет,   и  увидел  силуэт   Дили,
наклонившегося  над  отверстием с пистолетом  в руке.  Пистолет!  Он  должен
отобрать пистолет! И еще фонарь. Ему ведь понадобится фонарь!
     Эллисон двинулся быстро и бесшумно.
     Он вырвал  браунинг  из  руки Дили.  Тот, обернувшись, попытался что-то
сказать, но Эллисон отшвырнул его к дверям, да так, что щепки вонзились Дили
в спину. Наставив пистолет на Кэт, Эллисон быстро схватил фонарь.
     -- Отдай его мне! -- завопил он на Кэт. Та тянула фонарь к себе.
     Он  схватил  девушку  за  руку  и  дернул  ее.  Кэт  упала,  попыталась
от-брыкнуться ногами,  но  Эллисон  что  есть силы залепил ей пощечину.  Кэт
упала на спину и закричала. Фонарь остался в руках у Эллисона.
     Дили попробовал было вмешаться, но Эллисон снова  отшвырнул его прочь и
навел на него пистолет.
     -- Я ухожу! -- выкрикнул он. --  Можешь пойти со мной, можешь остаться.
Но я ухожу. Сию же минуту!
     -- А остальные... -- начал было Дили.
     -- Мы не сумеем им помочь! С ними все кончено!
     Эллисон попятился назад,  направив пистолет  и  фонарь  на  Дили и Кэт.
Фонарь ослепил их. Эллисон повернулся,  пролез через лаз и пустился бежать к
двери  в другом конце комнаты -- прочь от  этой  бойни внизу, прочь от своих
спутников. И, как он по глупости считал, прочь от этих ужасных крыс.
        "Глава 31"
     Фэрбенк  кричал  от ненависти  и  отвращения, вопил  от страха, паля  в
гигантскую  раздувшуюся  тушу.  А  тварь  хрипло  верещала голосом избитого,
запуганного  ребенка,  пытаясь  приподнять  свое  тучное  тело,  защититься.
Челюсти   ее  бесполезно   щелкали,  лапы  беспомощно  скребли   землю.  Она
раскачивалась  туда  и  сюда,  давя и  разбрасывая  вокруг  своих  крошечных
детенышей, сосавших ее груди.
     Пули  вонзались в нее, кровь из ран  хлестала темными струями,  обливая
Калвера и Фэрбенка, орошая землю вокруг, заливая копошащихся под ней слепых,
визжащих существ. В агонии она приподнялась, открыв выстрелам свое  мясистое
брюхо.  Несколько  детенышей   все   еще   цеплялись  за  ее   бесчисленные,
раскачивающиеся груди. Неистовый град пуль буквально разворотил ее,  водопад
крови хлынул  наружу,  вынеся  с  собой  и  внутренности. От  них в холодном
воздухе повалил пар.  И все-таки эта тварь еще двигалась, все-таки  она  еще
корчилась от  боли  и,  без конца  падая,  непостижимым  образом  продолжала
тащиться к людям.
     Вой и  крики Фэрбенка  смешались с приглушенным треском выстрелов, лицо
его  освещали яркие  вспышки, а глаза обезумели  от ненависти,  отвращения к
надвигавшемуся  на  них чудищу.  Огромное пульсирующее  тело  стало  наконец
разваливаться на  части. Вдребезги  разлетелся хребет, шрапнелью  вырвавшись
наружу,  на   куски  разрывалась  плоть,  и   все   эти  куски  вздрагивали,
пульсировали,  когда  в  них  впивались   пули.  Были  разнесены  в  клочья,
превратились  в  бесформенное  месиво  челюсти. И  все-таки тварь продолжала
ползти!
     На ее  острой морде резцы напоминали изогнутые  бивни,  прямо  над ними
вращались белые, невидящие  глаза. Из плеча твари,  рядом  с головой, торчал
какой-то  странный обрубок,  из отверстия в  котором  -- ничем, кроме второй
пасти, это быть не могло -- брызгала перемешанная с кровью слюна.
     Калвер опустился  на колени: ноги его  уже  не  держали. Он в изумлении
смотрел на это омерзение, на это уродство, на этого фантастического ублюдка.
Калвер был  в  ужасе, мышцы его свело. Но когда зловонное дыхание твари и ее
слюна  коснулись  его щеки,  шок как  рукой сняло. Поставив фонарь  у колен,
Калвер обеими руками  поднял топорик и с ревом, всей своей силой обрушил его
вниз.
     Остроконечный   череп  аккуратно   раскроился   надвое,   освобожденная
серо-розовая масса хлынула изнутри, а из горла струей ударила кровь. В ту же
минуту  обрубок рядом с  раскроенной  головой издал  пронзительный визг.  От
боли, содрогнувшей тело твари,  раскрылись и ее беззубые челюсти, чешуйчатый
пурпурный язычок неистово затрепетал в воздухе.
     Калвер  ударил снова, прорубив  насквозь и  этот  второй череп.  Топор,
прорубив плечо, ушел глубоко в тело. Чудовище вдруг стало затихать и замерло
совсем. Но  лишь на несколько мгновений. Потом медленно, мучительно медленно
тварь  начала оседать, ее изрубленное, изодранное, обрюзгшее  тело сотрясала
мелкая дрожь.
     Но  и Калвер  еще не закончил. В глазах у него помутилось, слезы залили
лицо, когда он набросился на порожденных монстром ублюдков. Они были  меньше
и безобразнее,  гораздо безобразнее  своей  матери. Он  рубил  и  кромсал их
розоватую  плоть,  не обращая  внимания  на  их  вялые крики, молотя,  давя,
сокрушая  их  хрупкие косточки, чтобы  наверняка быть уверенным:  ни один не
уцелел. Заметив даже слабое движение,  он снова бил, по частям выбивая их из
жизни, расчленяя их так, что не оставалось никакого намека на форму.
     Чья-то  рука  потянула  летчика  за  плечо. Она  сжимала  его твердо  и
настойчиво.  Калвер увидел  над  собой  лицо  Фэрбенка.  Оно  было  искажено
напряжением и, кажется, страхом.
     -- Здесь появились  другие  крысы,  -- сквозь стиснутые  зубы  процедил
Фэрбенк.
     Он помог Калверу  подняться. В сознании летчика  все еще царил  сумбур,
только что завершившаяся бойня ошеломила его. И ради  чего же он устроил эту
резню?  Калвер мгновенно сообразил, что означают эти черные тени, метавшиеся
среди обломков камней.
     Крысы  в какой-то суматохе выпрыгивали из пролома  в кирпичной стене, с
визгом и шипением торопливо спускались по склону завала. Бешено озираясь  по
сторонам, они  набрасывались друг на друга, скрежетали  зубами,  кусались до
крови. Одна черная волна в проломе сменяла  другую.  Комната уже была  полна
крыс, но  они почему-то  не  обращали  никакого  внимания  на  людей. Черные
крысы-мутанты  дрались между  собой. Без  всякой видимой причины  они  целой
группой вдруг  набрасывались на  какую-нибудь одну  и  раздирали  жертву  на
куски, вгрызаясь в ее тело.
     Калвер и Фэрбенк никак не могли понять, почему крысы не обращают на них
внимания.  Между тем  крысы метались по комнате, на бегу отхватывая куски от
своих  соплеменниц. Воздух был  наполнен пронзительным  визгом, напоминавшим
гомон  сотен  потревоженных  птиц.  Визг усиливался и,  достигнув  какого-то
наивысшего предела, стал невыносимым.
     И вдруг крысы затихли.
     Они лежали грудами в темноте. По черным  шкурам  пробегала дрожь. Время
от времени какая-нибудь из крыс, шипя и рыча,  поднималась на дыбы, но почти
сразу же снова  впадала в апатию и падала  в кучу своих сородичей. Казалось,
сам воздух сотрясается от их дрожи.
     Залитые кровью, вымазанные в грязи, Калвер и Фэрбенк замерли, сдерживая
дыхание.
     Ничто не шевелилось вокруг.
     Медленно, без единого слова  Фэрбенк  коснулся  рукава  Калвера. Легким
кивком головы  он показал на дверь. Освещая  фонарем  пол  перед собой, люди
начали осторожно, потихоньку пробираться через кучи тварей, стараясь ни одну
не потревожить, огибая слишком большие группы, через которые невозможно было
переступить.
     И все же одна из  крыс зашипела, оскалившись, бросилась на  них,  когда
они проходили мимо. Но зубы ее лишь царапнули сквозь джинсы лодыжку Калвера,
и крыса снова затихла.  В одном месте Фэрбенк споткнулся и тут же налетел на
кучку крыс,  рухнув на  колени прямо посреди них. Необъяснимым  образом  они
попросту бросились врассыпную, недовольно ворча.
     Калвер  и  Фэрбенк  были уже  всего  ярдах  в  тридцати от  дверей,  но
почему-то они до сих пор не видели света  от фонаря Кэт. Они забеспокоились.
И тут раздалось какое-то странное, сверхъестественное причитание.
     Сначала это  был  одинокий, едва слышный, низкий  жалобный  вой.  Потом
стали подтягивать  и  другие  крысы. Причитания  нарастали,  ширились. Потом
оборвались испуганным  слитным визгом.  После  этого оцепеневшие  было крысы
ожили  снова.  Они вихрем  ринулись...  но не  на людей,  а к  окровавленной
бесформенной  туше  монстра,  только  что  уничтоженного  Калвером,  к  этой
уродливой твари,  выносившей и вскормившей  еще более омерзительный приплод.
Крысы набросились на ее останки, отчаянно сражаясь  друг с  другом за каждый
кусочек. Черные тела заполнили гнездо чудовища.
     И когда уже  ничего не осталось  от этой уродливой твари и ее  выводка,
крысы,  как  по  команде,  переключились  на  ее  близких  сородичей  --  на
раздувшихся тварей той  же породы. Черные крысы безжалостно терзали их, пока
и от них тоже не осталось ничего, кроме окровавленных клочьев.
     Мужчины  бросились  бежать  прямо  к двери,  ногами  отшвыривая все еще
попадавшихся  им по пути  крыс.  Когда одна  из них прыгнула на Калвера,  он
размахнулся топором, ударив ее  пониже горла.  Пронзительно завизжав,  крыса
мешком  шлепнулась  на  пол.  Другая, подпрыгнув, вцепилась ему  в рукав, но
кожаная куртка распоролась, и крыса сорвалась. Калвер изо всех сил ударил по
ней  обухом, с треском проломив кости. Фэрбенк тем временем разогнал  других
-- их было четыре или пять, -- столпившихся прямо в дверном проеме.
     Они проскочили дверь,  но так и не  увидели никакого  света вверху.  Но
услышали, как Кэт громко кричит, зовя Калвера. Фэрбенк повернулся к дверному
проему  и плечом  что есть силы  уперся в косяк, направив  пулемет назад,  в
комнату, из которой они только что выскочили.
     -- Калвер, посвети мне! -- крикнул он.
     Летчик направил луч фонаря в комнату. Крысы толпой шли за ними, Фэрбенк
открыл  огонь.  Пулемет быстро раскалился в его  руках,  палец на  спусковом
крючке  онемел  от  напряжения. Крысы  в первых рядах взлетели  в  воздух  и
дергались, как марионетки на веревочках.
     -- Лезь наверх!  -- крикнул