настоящем случае  то,  что  видн  о,  -  это  летящие  коробки  от
сардинок, разрушенные здания, изуродованные трупы - это видно, но не  важно;
а  то,  чего  не  видно  и  что  есть  единственно  важное,  -  это  будущее
человечество, в котором не будет  уже  никакого  "вмешательства"  и  никакой
"организации" - за истреблением тех лиц, учреждений и классов, которые могли
бы  вмешиваться  и  организовать.  Вы  проповедовали  принцип  анархии,   мы
произведем анархию на деле...
   Бастиа. Жандарм, жандарм! Хватайте его скорее, пока  он  нас  с  вами  не
взорвал. Что же вы? О чем вы размышляете?
   Жандарм. Я размышляю вот о чем. С точки зрения свободного индивидуального
интереса - на которую я тоже стал, прочтя ваши красноречивые доводы,  -  что
для меня выгоднее: взять  ли  этого  молодца  за  шиворот  или  же  поскорее
вступить с ним в естественную гармон ию интересов?
   V
   Вопреки мнимой экономической гармонии  очевидность  заставляет  признать,
что, исходя из частного, материального интереса как цели труда, мы  приходим
не к общему благу, а только к общему раздору и  разрушению.  Напротив,  идея
общего блага в истинном, нравстве нном смысле, т.е. блага всех и каждого,  а
не большинства только, - идея такого блага, поставленного Мак принцип и цель
труда, заключает в себе и удовлетворение всякого  частного  интереса  в  его
должных пределах.
   Если с нравственной точки зрения всякий человек - будь  он  земледельцем,
писателем  или  банкиром  -  должен  трудиться  с   сознанием   и   желанием
общеполезности своего  труда,  если  он  должен  смотреть  на  него  как  на
обязанность исполнения воли Божией  и  служения  все  общему  благосостоянию
ближних, то эта обязанность, именно  как  всеобщая,  предполагает,  что  все
таким же образом должны относиться к этому человеку, т.е. ставить его не как
орудие только, но и как предмет или цель общей  деятельности,  что  общество
имеет  обя   занность   признавать   и   обеспечивать   право   каждого   на
самостоятельное пользование - для себя и для своих - достойным  человеческим
существованием. Достойное существование возможно при добровольной  нищете  -
той, которую проповедывал св. Франциск и в которой
   живут наши странствующие богомольцы;  но  оно  делается  невозможным  при
такой работе, в которой все  значение  человека  сводится  к  роли  простого
орудия  для  производства  или  перемещения  вещественных   богатств.   Вот,
например:
   "Смотрим на работу крючников; несчастные, полуголые татары выбиваются  из
сил; больно смотреть, как сразу оседает согнутая спина под грузом от 8 до 18
пудов  (я  не  преувеличиваю  в  последней  цифре);  этот   каторжный   труд
оплачивается пятью рублями с тысячи пу дов. Крючник может заработать maximum
рубль в сутки, неся работу вола и непременно надрывая свои  силы;  более  10
лет такой  каторги  редко  кто  выдерживает,  и  двуногие  вьючные  животные
делаются калеками, паралитиками..." (Нов[ое], Вр[емя], ?  7356)171.  Кто  не
видал волжских  "крючников",  тот,  наверное,  видел  в  больших  гостиницах
"коридорных", которые, задыхаясь и надрываясь, тащат многопудовые сундуки на
четвертый или пятый этаж. И это в век машин и всяких  утонченностей!  Никого
не поражает наглядная несообраз ность: приезжает  в  гостиницу  постоялец  с
поклажей; хотя ему  самому  взойти  на  лестницу  было  бы  только  полезным
упражнением, но он садится в подъемную машину,  а  вещи  его,  для  которых,
казалось бы, машина именно и предназначена,  взваливаются  на  спину  "корид
орного",  который,  таким  образом,  оказывается  даже  не  орудием  другого
человека, а орудием его вещей, орудием орудия!
   Кроме тех случаев, когда труд несовместим с человеческим достоинством  по
своему исключительно  и  грубо  механическому  характеру  и  по  чрезмерному
напряжению мускульной силы, которого он требует, такая же несовместимость  с
человеческим достоинством или безнр авственность работы должна быть признана
и тогда, когда труд, сам по себе не тяжелый  и  не  унизительный,  по  своей
ежедневной продолжительности поглощает все время и все  силы  рабочего,  так
что  те  немногие  часы,  которые  прерывают  работу,  необходимо   отдаются
физическому отдыху, а для мыслей и забот идеального и духовного  порядка  не
остается времени и сил147. Кроме часов отдыха существуют, конечно, целые дни
отдыха - воскресенье  и  другие  праздники.  Но  истощающий  и  притупляющий
физический труд, которым заняты все будни, вызывает в праздник  естественную
реакцию - потребность разгула и самозабвения, которым и отдаются эти дни.
   "Но не будем долго останавливаться  на  впечатлении,  которое  производят
отдельные, хотя бы и  многочисленные  факты,  доступные  нашему  наблюдению.
Обратимся  к  статистике  и   спросим   ее,   насколько   заработная   плата
удовлетворяет необходимые потребности работника? Оставляя в стороне  размеры
заработной платы в разных видах труда, качество  пищи,  размеры  жилища,  мы
спросим статистику только о продолжительности жизни людей в  зависимости  от
их занятий. На что мы получаем такой ответ: сапожники  живут  в  среднем  49
лет,
   книгопечатники - 48,3, портные - 46,6, столяры - 44,7,  кузнецы  -  41,8,
токари - 41,6, каменотесы - 33. А средняя  жизнь  чиновников,  капиталистов,
духовных, оптовых торговцев составляет 60 -  69  лет148.  Возьмем  данные  о
смертности в зависимости от размеров
   жилищ и высоты квартирной платы по частям города - и  мы  найдем,  что  в
местностях города, населенных бедными,  преимущественно  рабочими  людьми  с
низкой квартирной платой, смертность гораздо выше, нежели в частях города  с
относительно  большим  числом  богатых  обитателей.  Для  Парижа  эту  связь
установил Вилларме еще в 20-х годах настоящего века:  он  вычислил,  что  за
пятилетие 1822 - 26 гг. во II округе Парижа, со средней  годовой  платой  за
квартиру в 605 франков, 1 умерший приходился на 71 жителя, а в  XII,  со  ср
едней квартирной платой в 148 фр., умирал 1 из 44. Однородные  данные  имеем
мы и для многих других городов, в том числе  и  для  Петербурга"149.  Отсюда
выводится следующее  справедливое  заключение:  "Кто  не  считает  работника
орудием производства, а признает в
   нем, как и в каждом человеке, свободную и самоцельную  личность,  тот  не
может считать нормальною среднюю  жизнь  в  40  лет,  если  люди  зажиточных
классов доживают в среднем до 60 - 70. Эту  возможно  долгую  в  современных
общественных условиях жизнь мы считаем н  ормальною.  Всякое  отклонение  от
этого уровня вниз, если оно не может  быть  объяснено  особенностями  данных
занятий, должно быть приписано только  чрезмерному  труду  и  недостаточному
доходу, не позволяющему покрыть самые необходимые потребности, удовлетворить
наименьшие требования гигиены относительно пищи, одежды и жилища"150.
   Безусловное значение человека основано, как мы знаем, на  лежащей  в  его
разуме и воле возможности бесконечного совершенствования, или, по  выражению
отцов церкви, обожествления (q?((((). Эта возможность не переходит у  нас  в
действительность непосредственно , одним  полным  актом,  потому  что  тогда
человек был бы уже  равен  Богу,  что  противно  истине,  -  эта  внутренняя
потенция становится все более и более действительностью, для чего  требуются
определенные реальные условия.  Обыкновенный  человек,  на  многие  годы  ос
тавленный на необитаемом острове или в абсолютно  одиночном  заключении,  не
только  лишен   возможности   улучшаться   умственно   и   нравственно,   но
обнаруживает,  как  известно,  быстрый  прогресс  в  направлении  к   явному
звероподобию.  Так  же,  в  сущности,  и  человек,  все   цело   поглощенный
материальною работою, если не впадает в полное одичание, то во всяком случае
не может уже думать о деятельном осуществлении своего высшего  человеческого
значения. Итак, с нравственной точки зрения требуется, чтобы всякий  человек
имел не
   только обеспеченные средства к существованию (т.е. пищу, одежду и  жилище
с теплом и воздухом) и достаточный физический отдых, но чтобы он  мог  также
пользоваться и досугом для своего духовного совершенствования. Это и  только
это требуется безусловно для в сякого крестьянина и рабочего, лишнее  же  от
лукавого.
   Противники  нравственного  улучшения  социально-экономических   отношений
утверждают,  что  так  как  для  доставления  рабочим  сверх   обеспеченного
материального  существования  еще  досуга  для  возможного  обеспечения   их
умственного и нравственного развития потребуется  ,  не  понижая  заработной
платы, сократить число  рабочих  часов,  то  это  приведет  и  к  сокращению
производства, т.е. к экономическому упадку или регрессу. Допустим пока,  что
сокращение рабочих часов при той же  заработной  плате  действительно  ведет
неизбежно к
   сокращению производства. Но  почему  временное  (однократное)  сокращение
производства есть непременно  упадок  или  регресс?  Ведь  после  приведения
рабочего времени к известной норме  положительные  причины,  обусловливающие
увеличение   производства,   каковы:   технич   еские    усовершенствования,
пространственное сближение областей и стран вследствие новых путей сообщения
и бытовое сближение различных классов - все эти причины, вполне или  отчасти
независимые от заработной платы и рабочего времени, будут продолжать свое  д
ействие, и общее количество производства опять начнет возрастать; даже  и  в
то  время,  когда  это  возрастание  еще  не  достигнет   прежнего   уровня,
производство предметов жизненной необходимости для  отдельных  людей  и  для
государства, очевидно, не сократится, и
   все сокращение падет только на предметы роскоши. Но какая же грозит  беда
обществу от того, что золотые часы, атласные юбки и бархатные  стулья  будут
вдвое или хотя бы втрое дороже? Но, скажут, уменьшение рабочего времени  при
той же плате есть прямой убыто  к  для  предпринимателей.  Без  убытков  для
кого-нибудь нельзя вообще ничего сделать, но можно ли  считать  бедствием  и
обидой  то  обстоятельство,  что  некоторые  капиталисты-фабриканты   вместо
миллиона будут получать полмиллиона, вместо ста тысяч -  пятьдесят?  Раз  ве
этот, без сомнения,  необходимый  и  важный  общественный  класс  непременно
должен  состоять  из  людей  скупых,  жадных   и   своекорыстных?   Я   знаю
капиталистов, совершенно свободных от  такого  порока,  а  те,  которые  ему
подвержены,  имеют  право  на  то,  чтобы  общество   их   пожалело   и   не
потворствовало такому ненормальному и опасному состоянию их душ.
   Ходячие социалистические декламации против богатых,  внушаемые  низменною
завистью, противны до тошноты, требования уравнения имуществ  неосновательны
до нелепости151. Но одно  дело  -  нападать  на  частное  богатство  как  на
какое-то зло само по себе, и другое д ело - требовать, чтобы это  богатство,
как  благо  относительное,  было  согласовано  с  общим  благом   в   смысле
безусловного нравственного начала; одно дело - стремиться к  невозможному  и
ненужному уравнению имуществ, а другое дело - при сохранении  имущественного
превосходства  за  тем,  кто  его  имеет,  признавать  за  всеми  право   на
необходимые средства для достойного человеческого существования.
   Помимо неверных заключений, которые выводятся противниками  нравственного
упорядочения хозяйственных отношений из их основного утверждения,  правы  ли
они в самом этом  утверждении,  то  есть  нормирование  рабочего  времени  и
заработной  платы  непременно  ли  сокра  щает  на  некоторое  время  данное
производство (хотя бы предметов роскоши) и причиняет соответствующий  убыток
фабрикантам? Это было бы так, если бы количество (не говоря уже о  качестве)
производства зависело всецело от числа часов, на него потраченных. Но к акой
же мыслящий и добросовестный  политико-эконом  решится  серьезно  утверждать
такую  чудовищную  нелепость?  Легко  понять,  что  истощенный,  отупелый  и
ожесточенный от непосильного труда работник  может  произвести  в  16  часов
меньше, чем тот же работник произве дет в 8 часов, если  он  будет  работать
бодро,  усердно,  с  сознанием  своего   человеческого   достоинства   и   с
уверенностью  в  своей  нравственной  солидарной  связи  с   обществом   или
государством, которое  не  эксплуатирует  его,  а  заботится  о  нем.  Таким
образом, нравст венное упорядочение экономических отношений было бы вместе с
тем и экономическим прогрессом.
   VI
   Нравственная философия, занимаясь организацией человеческих отношений,  в
настоящем случае экономических, имеет  в  виду  не  те  или  другие  частные
определения и формы, которые будут затребованы самою жизнью  и  осуществлены
деятельностью людей профессиональных и властных, теоретиков и  практиков,  -
нравственная философия имеет в виду только те  непреложные,  из  самой  идеи
добра вытекающие условия, без исполнения которых никакая данная  организация
не может  быть  нравственною.  Для  нас  всякая  общественная  организаци  я
интересна и  желательна,  лишь  поскольку  в  ней  воплощается  нравственное
начало, - поскольку ею оправдывается добро. Прожектерство и  прорицательство
не есть дело философской науки, она  не  может  ни  предлагать  определенных
планов общественного устройства, н и даже знать, захотят ли  вообще  люди  и
народы   устроить   свои   отношения   согласно   требованиям   безусловного
нравственного  начала.  Ее  задача  по  своей  ясности  и  независимости  от
каких-нибудь внешних обстоятельств  равна  задачам  чистой  математики.  При
каких усло виях отрезок трехугольной призмы равен трем пирамидам? При  каких
условиях общественные отношения в  данной  сфере  соответствуют  требованиям
нравственного начала и обеспечивают данному обществу прочное существование и
постоянное совершенствование?
   Мы уже знаем два условия, при которых общественные  отношения  в  области
материального труда становятся нравственными. Первое, общее условие  состоит
в том,  чтобы  область  экономической  деятельности  не  обособлялась  и  не
утверждалась как самостоятельная,  себе  довлеющая.  Второе  условие,  более
специальное, состоит в  том,  чтобы  производство  совершалось  не  на  счет
человеческого достоинства производителей, чтобы ни один из них не становился
только орудием производства, чтобы каждому были обеспечены  материальные  ср
едства к  достойному  существованию  и  развитию.  Первое  требование  имеет
характер религиозный: не  ставить  Маммона  на  место  Бога,  не  признавать
вещественное  богатство  самостоятельным  благом   и   окончательною   целью
человеческой деятельности, хотя бы в сфере хоз  яйственной152;  второе  есть
требование человеколюбия: жалеть труждающихся и обремененных и не ценить  их
ниже бездушных вещей. К  этим  двум  присоединяется  необходимо  еще  третье
условие, на которое, насколько мне известно, еще никто не обращал серьезного
вни  мания  в  этом  порядке  идей.   Разумею   обязанности   человека   как
хозяйственного деятеля относительно той самой материальной природы,  которую
он призван в этой  сфере  обрабатывать.  Эта  обязанность  прямо  указана  в
заповеди труда:  возделывать  землю153.  Возделыват  ь  землю  -  не  значит
злоупотреблять ею, истощать и разрушать ее, а значит улучшать ее, вводить ее
в большую силу  и  полноту  бытия.  Итак,  не  только  наши  ближние,  но  и
материальная природа  не  должна  быть  лишь  страдательным  и  безразличным
орудием экономическо го производства или эксплуатации. Она не есть  сама  по
себе, или отдельно взятая,  цель  нашей  деятельности,  но  она  входит  как
особый,  самостоятельный  член  в  эту  цель.   Ее   подчиненное   положение
относительно Божества и человечества не делает ее  бесправною:  он  а  имеет
право на нашу помощь для ее преобразования и возвышения. Вещи не имеют прав,
но природа или земля не есть только вещь, она есть овеществленная  сущность,
которой мы можем, а потому и должны способствовать в ее одухотворении.  Цель
труда по отношени ю к  материальной  природе  не  есть  пользование  ею  для
добывания вещей и денег, а совершенствование ее  самой  -  оживление  в  ней
мертвого, одухотворение вещественного. Способы этой  деятельности  не  могут
быть здесь указаны, они составляют  задачу  искусства  (в  ш  ироком  смысле
греческой (?((().  Но  прежде  всего  важно  отношение  к  самому  предмету,
внутреннее настроение и вытекающее из  него  направление  деятельности.  Без
любви к природе для нее самой нельзя  осуществить  нравственную  организацию
материальной жизни.
   Возможно троякое отношение  человека  к  внешней  природе:  страдательное
подчинение ей в том виде, как она существует, затем деятельная борьба с нею,
покорение  ее  и  пользование  ею  как  безразличным  орудием  и,   наконец,
утверждение ее идеального состояния - тог о,  чем  она  должна  стать  через
человека. Первое отношение несправедливо вполне и к человеку, и к природе: к
человеку потому, что отнимает у него его  духовное  достоинство,  делая  его
рабом материи; к природе потому, что, преклоняясь перед нею в ее  данном  не
совершенном и извращенном  состоянии,  человек  тем  самым  отнимает  у  нее
надежду совершенства. Второе, отрицательное отношение к природе должно  быть
признано относительно нормальным в смысле временного  или  переходного;  ибо
ясно, что для сообщения природе до лжного вида необходимо прежде отнестись к
ней отрицательно в ее нынешнем, недолжном виде. Но безусловно  нормальным  и
окончательным следует, разумеется,  признать  только  третье,  положительное
отношение, в котором человек пользуется своим превосходством над природою не
для своего только, но и для ее собственного возвышения. Легко заметить,  что
троякое отношение человека к земной природе вне его есть только  расширенное
повторение такого же отношения его к собственной его материальной природе. И
здесь мы нео  бходимо  различаем  отношение  ненормальное  сострадательное),
нормальное  (положительно-деятельное)  и  переход  от  первого  ко   второму
(отрицательно-деятельное): плотский человек  подчиняется  и  отдается  своей
материальной жизни в ее недолжном, извращенном виде;
   аскет борется с плотью, чтобы подавить ее; совершенный праведник,  пройдя
через  такую  борьбу,  достигает  не  уничтожения  своей  телесности,  а  ее
преображения, воскресения и вознесения. Как в  личной  жизни  аскетизм,  или
подавление плоти, так точно в общей жизн и человечества  борьба  с  внешнею,
земною природой и  покорение  ее  есть  только  необходимый  переход,  а  не
окончательная  норма  деятельности:  нормальная  деятельность   здесь   есть
культивирование земли, ухаживание за нею  ввиду  ее  будущего  обновления  и
возрождения .
   VII
   Действующая или производящая причина труда дана в потребностях  человека;
эта  причина  имеет  силу  для  всех   факторов   производства,   являющихся
попеременно то подлежащими, то предметами потребности:  рабочий,  как  живое
существо, имеет потребность в  средствах  к  существованию,  и  он  же,  как
рабочая сила, есть предмет потребности для предпринимателя или  капиталиста,
который в  свою  очередь,  как  наниматель,  есть  предмет  потребности  для
рабочего и в этом смысле ближайшая действующая причина, определяющая  его  к
труду ; в подобном же взаимодействии те же люди, как  производители  вообще,
находятся к потребителям и т.д. - Материальная (и инструментальная)  причина
труда и производства дана в силах природы,  с  одной  стороны,  в  различных
способностях и силах человека - с дру  гой.  Но  эти  экономические  причины
двоякого рода (т.е. действующие и материальные), с разных  сторон  изучаемые
политическою   экономией   и   статистикой,   имеют   свойство    физической
безграничности и нравственной неопределенности. Потребности могут возрастать
и ос ложняться до бесконечности; кроме того, и  потребности,  и  способности
могут  быть  разного  достоинства,  н