внутреннего
преимущества (если же  говорить  об  удобстве,  то,  без  всякого  сомнения,
деспотизм одного гораздо удобнее деспотизма  массы:  ???  ?????  ???????????
??? ???????? ????)[3]
   =================================
   Таким  образом,  социализм  своим  требованием  общественной   правды   и
невозможностью осуществить ее на  конечных  природных  основаниях  логически
приводит к признанию необходимости безусловного начала в жизни,  то  есть  к
признанию  религии.  В  области  знания  к  такому  же  заключению  приводит
позитивизм[4].
   Против  традиционной   теологии   были   провозглашены   так   называемым
просвещением XVIII века права человеческого разума.  Но  разум  есть  только
средство, орудие или  среда  познания,  а  не  содержание  его.  Разум  дает
идеальную  форму,  содержание  же  разума  или   разумного   познания   есть
реальность, и притом, так  как  реальность  сверхприродная,  метафизическая,
отвергнута рассудочным просвещением, то остается только условная  реальность
данных природных явлений. Истина есть данный факт, то, что  совершается  или
бывает. Таков общий принцип позитивизма. В нем нельзя  не  видеть  законного
стремления  реализовать  истину,   осуществить   ее   в   крайних   пределах
действительности, показать как видимый осязательный факт; точно так же,  как
и в социализме нельзя отрицать законного стремления реализовать нравственное
начало,  провести  его  в  крайние  пределы  жизни,  в  сферу   материальных
экономических  отношений.  Но  как  для  того,  чтобы  правда   могла   быть
осуществлена  человеком  в  низшей  сфере   жизни,{041}она   должна   прежде
существовать сама по себе независимо от человека,  точно  так  же  и  истина
прежде, чем стать фактом для человека, должна иметь собственную  независимую
реальность. В самом деле, как отдельная данная воля не представляет сама  по
себе никакого добра, никакой правды,  а  становится  праведной  только  чрез
нормальное отношение или согласие со всеобщей волей - и всеобщей не в смысле
механического соединения воли многих или всех, а в смысле  воли  по  природе
своей всеобщей, то есть воли Того, кто есть все, воли Божией; точно  так  же
отдельный факт, отдельное явление очевидно не представляет  истины  само  по
себе,  в  своей  отдельности,  а  признается  истинным  лишь  в   нормальном
отношении, в логической связи или согласии со всем или с реальностью всего -
и притом всего опять-таки не в механическом смысле, не в смысле совокупности
всех явлений  или  фактов,  ибо,  во-первых,  такая  совокупность  не  может
существовать в нашем познании, так как число фактов или явлений неисчерпаемо
и, следовательно, не может представлять  определенной  суммы,  а  во-вторых,
если бы такая совокупность и существовала, то она все-таки не составляла  бы
сама по себе истины, потому что если каждый отдельный факт не  есть  истина,
то, очевидно, из соединения всех  таких  фактов,  которые  не  суть  истина,
нельзя  получить  истины  (как  множество  нулей  не  произведут  единицу  и
множество негодяев не составят одного праведника); следовательно, реальность
всего, всеобщая или всецелая реальность,  есть  реальность  Того,  кто  есть
все,- реальность Божия. Но эта безусловная реальность доступна сама по  себе
только непосредственному восприятию, внутреннему  откровению,  то  есть  она
составляет предмет религиозного знания.
   Итак, и  социализм,  и  позитивизм,  если  последовательно  развивать  их
принципы, приводят к требованию религиозного начала в жизни и знании.
   Религия есть воссоединение человека  и  мира  с  безусловным  и  всецелым
началом. Это начало, как всецелое или всеобъемлющее, ничего не исключает,  а
потому истинное воссоединение с ним, истинная религия  не  может  исключать,
или подавлять, или насильственно подчинять себе какой бы то ни было элемент,
какую бы то ни было живую силу в человеке и его мире.
   Воссоединение,  или   религия,   состоит   в   приведении   всех   стихий
человеческого бытия, всех частных начал {042}и сил человечества в правильное
отношение к безусловному центральному  началу,  а  через  него  и  в  нем  к
правильному согласному отношению их между собою.
   Так  как  безусловное  начало,   по   существу   своему,   не   допускает
исключительности и насилия, то это  воссоединение  частных  сторон  жизни  и
индивидуальных сил со всецелым началом и между собою должно быть  безусловно
свободным; притом все эти начала и силы, каждое в своих пределах, в пределах
своего назначения или своей идеи, имеют  равное  право  на  существование  и
развитие. Но так как они все соединены в одно  общее  безусловное  целое,  к
которому все они относятся как различные, но одинаково необходимые элементы,
то они представляют между собою полную солидарность, или братство.
   Таким образом, с этой стороны религиозное начало является как единственно
действительное осуществление свободы, равенства и братства.
   Я сказал, что по смыслу религиозной идеи воссоединение отдельных  существ
и частных начал и сил с  безусловным  началом  должно  быть  свободным;  это
значит, что эти отдельные существа и эти частные начала сами от себя или  по
своей воле должны прийти  к  воссоединению  и  безусловному  согласию,  сами
должны отказаться от своей исключительности, от своего  самоутверждения  или
эгоизма.
   Путь к спасению, к осуществлению истинного равенства, истинной свободы  и
братства  лежит  через  самоотрицание.  Но  для   самоотрицания   необходимо
предварительное  самоутверждение:  для  того,  чтобы  отказаться  от   своей
исключительной воли, необходимо сначала иметь ее; для  того,  чтобы  частные
начала и силы свободно воссоединились  с  безусловным  началом,  они  должны
прежде  отделиться  от  него,  должны  стоять   на   своем,   стремиться   к
исключительному господству и  безусловному  значению,  ибо  только  реальный
опыт, изведанное противоречие, испытанная коренная  несостоятельность  этого
самоутверждения  может  привести  к  вольному  отречению   от   него   и   к
сознательному и свободному требованию воссоединения с безусловным началом.
   Отсюда виден великий смысл  отрицательного  западного  развития,  великое
назначение западной цивилизации. Она представляет полное и  последовательное
отпадение  человеческих  природных   сил   от   божественного   {043}начала,
исключительное самоутверждение их, стремление на самих себе основать  здание
вселенской  культуры.  Через  несостоятельность  и  роковой  неуспех   этого
стремления является самоотрицание, самоотрицание же  приводит  к  свободному
воссоединению с божественным началом.
   Коренной поворот, великий кризис в сознании  западного  человечества  уже
начался. Ясным выражением его являются  развитие  и  успех  пессимистических
воззрений, по  которым  существующая  действительность  есть  зло,  обман  и
страдание, источник же этой действительности и,  следовательно,  этого  зла,
обмана и страдания лежит в самоутверждающейся воле, в жизненном  хотении,  и
значит, спасение - в отрицании этой воли, в самоотрицании[5].
   Это пессимистическое воззрение, этот  поворот  к  самоотрицанию  является
пока только в  теории,  в  философской  системе,  но  можно  с  уверенностью
предвидеть,  что  скоро  -  именно  когда  на  Западе  социальная  революция
достигнет победы и,  достигнув  победы,  увидит  бесплодность  этой  победы,
увидит свою собственную несостоятельность, невозможность основать  согласный
и правильный общественный строй, осуществить правду на основаниях  условного
преходящего бытия, когда западное человечество убедится самым  делом,  самою
историческою действительностью в том, что самоутверждение воли, как  бы  оно
ни проявлялось, есть источник зла и страдания,- тогда пессимизм,  поворот  к
самоотрицанию перейдет из теории в жизнь, тогда западное человечество  будет
готово к принятию религиозного начала,  положительного  откровения  истинной
религии.
   Но, по закону разделения исторического труда, один и  тот  же  культурный
тип, одни и те же народы не могут осуществить двух мировых идей, сделать два
исторические дела, и если западная цивилизация имела  своею  задачей,  своим
мировым  назначением  осуществить  отрицательный  переход  от   религиозного
прошлого  к  религиозному  будущему,  то  положить   начало   самому   этому
религиозному будущему суждено другой исторической силе.
   {044}
   ЧТЕНИЕ ВТОРОЕ
   Я сказал, что  назначение  западного  развития,  западной  внерелигиозной
цивилизации - служить необходимым переходом для человечества от религиозного
прошлого к религиозному будущему.
   Мы можем получить некоторое понятие об общем  характере  этого  будущего,
если  рассмотрим,  чем  грешило  религиозное  прошлое,  в  чем  его  главная
неправда, вызвавшая необходимость отрицания и отрицательного перехода к иным
формам.
   Религиозное  прошлое,  о  котором  я   говорю,   представляется   римским
католичеством. Хотя несостоятельность этой формы сознана уже, но до тех пор,
пока не совершится переход от нее к новой  и  лучшей,  и  притом  еще  более
положительной и всеобъемлющей форме, до тех Пор католичество сохранит и свою
условную силу, и свое  условное  право.  Пока  не  осуществятся  в  жизни  и
сознании  цивилизованного   человечества   положительные   зиждущие   начала
будущего, до тех пор положительное прошедшее еще тяготеет над  отрицательным
настоящим.  Оно  может  быть  упразднено,  и  действительно  и  окончательно
упразднится только таким началом, которое даст больше, чем оно, а не  пустым
и немощным отрицанием. Поэтому-то католичество все стоит еще и ведет упорную
борьбу против умственного  и  социального  прогресса  -  прогресса,  который
получит только тогда роковую, неодолимую  силу  над  старым  началом,  когда
Достигнет положительных выводов, когда  получит  такие  основы,  на  которых
возможно будет создание нового мира не только более свободного, но  и  более
богатого духовными силами.
   Но кто же решится сказать, что современная Европа богаче духовными силами
хотя бы католической и рыцарской Европы средних веков?
   В настоящее  время  ведется  у  наших  западных  соседей  так  называемая
культурная борьба против католичества[1]; в этой борьбе для беспристрастного
человека невозможно стать ни на ту, ни на другую сторону.
   Если справедливо защитники культуры упрекают католичество в том, что  оно
употребляло насилие против врагов христианства, как бы следуя примеру своего
патрона  апостола  Петра,  который  вынул  меч  в  защиту  Христа   в   саду
Гефсиманском[2], если справедливо  упрекают  католичество  в  том,  что  оно
стремилось  создать  внешние  {045}земные  формы  и  формулы  для   духовных
божественных предметов, как бы следуя  примеру  того  же  апостола,  который
хотел создать вещественные кущи для Христа, Моисея и Илии на горе  Фаворской
во  время  Преображения[3],  то  защитники  католичества  справедливо  могут
упрекать современную культуру в том, что она, отказавшись от христианства  и
религиозных начал в  пользу  стремления  к  материальному  благосостоянию  и
богатству, имела для себя худший образец  в  том  другом  апостоле,  который
предал Христа за тридцать сребреников.
   По весьма понятным причинам к католичеству редко относятся беспристрастно
не   только   с   протестантской    и    рационалистической,    но    и    с
положительно-религиозной церковной точки зрения. Справедливо порицая его  за
стремление "налагать на правду Божью гнилую тяжесть лат земных"[4], не хотят
видеть в нем саму эту правду  Божию,  хотя  и  в  несоответствующей  одежде.
Вследствие исторических условий католичество являлось всегда злейшим  врагом
нашего народа и нашей церкви, но именно поэтому  нам  следует  быть  к  нему
справедливыми.
   К римской церкви вполне применяются слова поэта:
   Она небес не забывала,
   Но и земное все познала,
   И пыль земли на ней легла[5].
   Обыкновенно эту пыль земли принимают за самую суть, за идею католичества;
между тем на самом деле как общая идея католичества является прежде всего та
истина, что все мирские власти и начала,  все  силы  общества  и  отдельного
человека должны быть  подчинены  началу  религиозному,  что  царство  Божие,
представляемое на земле  духовным  обществом  -  церковью,  должно  обладать
царством мира сего.
   Если Христос сказал: "Царство Мое не от мира сего"[6], то именно  потому,
что оно не от мира сего, а выше мира, мир и должен быть  подчинен  ему,  ибо
Христос же сказал: "Я победил мир"[7].
   Но  так  как  и  после  этой  победы  двойственность  Божия  и   Кесарева
сохранилась, так как светское общество не слилось  с  духовным,  церковь  не
ассимилировала себе государство, то вопрос о правильном, долженствующем быть
отношении двух властей остается открытым. С религиозной точки зрения на этот
вопрос  возможен  только  {046}один   общий   ответ:   если   церковь   есть
действительно царство Божие на земле, то все другие  силы  и  власти  должны
быть ей подчинены, должны быть ее орудиями. Если церковь представляет  собою
божественное безусловное начало, то  все  остальное  должно  быть  условным,
зависимым, служебным. Двух одинаково самостоятельных, двух верховных начал в
жизни человека очевидно быть не может - он не может служить  двум  господам.
Говорят о строгом разделении, разграничении церковном и  гражданской  сферы.
Но ведь вопрос именно в том, может ли гражданская сфера,  могут  ли  мирские
дела   быть   совершенно   независимыми,   иметь   такую   же    безусловную
самостоятельность, какая должна принадлежать делам божественным,-  могут  ли
внешние гражданские  интересы  человека  быть  отделены  от  его  внутренних
духовных  интересов,  не  нарушая  этим  жизненности  тех  и  других?  Такое
отделение внутренних и внешних начал не есть ли  то  самое,  что  называется
смертью и разложением? Если временная жизнь человека служит только средством
и переходом к жизни вечной, то и все интересы и дела  этой  временной  жизни
должны быть только средствами и орудиями для  вечных  духовных  интересов  и
дел, должны быть так или иначе обусловлены вечною жизнью и царством  Божиим,
и раз государство и общество признали себя христианскими, такая точка зрения
должна быть для них обязательна.
   Царство мира должно быть подчинено царству Божию, мирские силы общества и
человека должны быть подчинены силе  духовной,  но  какое  здесь  разумеется
подчинение  и  как,  какими  средствами  и   способами   оно   должно   быть
осуществлено?
   Очевидно, что характер и способ этого подчинения  должен  соответствовать
тому  безусловному  божественному  началу,   во   имя   которого   требуется
подчинение. И если  в  христианстве  Бог  признается  как  любовь,  разум  и
свободный дух, то этим исключается всякое насилие и рабство, всякая слепая и
темная вера: подчинение  мирских  начал  началу  божественному  должно  быть
свободным и достигаться внутреннею силой подчиняющего начала.
   "В дому Отца Моего обителей много",- говорит Христос[8].
   Всему есть место в царстве Божием,  все  может  быть  связано  внутренней
гармонической связью, ничто не должно быть подавлено и уничтожено.  Духовное
общество - {047}церковь - должно подчинить себе общество  мирское,  возвышая
его до  себя,  одухотворяя  его,  делая  мирской  элемент  своим  орудием  и
посредством - своим телом, причем внешнее единство является само  собою  как
естественный результат. В католичестве же внешнее единство является  не  как
результат, а как основание и вместе как цель. Но для внешнего  единства  как
цели только одно средство - внешняя сила, и католичество усвоивает ее себе и
становится  наряду  с  другими  внешними,  то  есть  мирскими,  силами.  Но,
утверждая себя как мирскую внешнюю силу,  католичество  тем  самым  очевидно
оправдывает и самоутверждение тех других внешних сил, которые оно  стремится
себе подчинить, и таким образом само делает невозможным это подчинение.
   Как высшее начало - начало общего - католичество требует себе  подчинения
со стороны частного и  единичного,  подчинения  человеческой  личности.  Но,
становясь внешней силой, оно перестает быть высшим началом  и  теряет  право
господства над человеческой личностью  (как  обладающей  силою  внутреннею),
фактическое  же  господство  является  как  только  насилие  и   подавление,
вызывающее необходимый и справедливый протест личности, в чем и  заключается
существенное значение и оправдание протестантства.
   Начиная с протестантства западная  цивилизация  представляет  постепенное
освобождение человеческой личности, человеческого я от той исторической,  на
предании основанной связи, которая соединяла, но  вместе  с  тем  порабощала
людей во время средневекового периода. Великий смысл исторического процесса,
начавшегося с  религиозной  реформации,  состоит  в  том,  что  он  обособил
человеческую  личность,  предоставил  ее  самой  себе,   чтобы   она   могла
сознательно и свободно обратиться к божественному  началу,  войти  с  ним  в
совершенно сознательную и свободную связь.
   Такая связь была бы невозможна, если бы божественное  начало  было  чисто
внешним для человека,  если  бы  оно  не  коренилось  в  самой  человеческой
личности;  в  таком  случае   человек   мог   бы   находиться   относительно
божественного начала только в невольном, роковом  подчинении.  Свободная  же
внутренняя связь  между  безусловным  божественным  началом  и  человеческой
личностью возможна только потому, что сама эта личность  человеческая  имеет
безусловное значение. Человеческая личность только  потому  может  свободно,
извнутри {048}соединяться с божественным началом, - что она сама в известном
смысле божественна, или - точнее - причастна Божеству.
   Личность человеческая - и не личность человеческая вообще, не отвлеченное
понятие, а действительное, живое лицо,  каждый  отдельный  человек  -  имеет
безусловное,   божественное   значение.-   В   этом   утверждении   сходится
христианство с современной мирской цивилизацией.
   Но в чем же состоит эта безусловность,  эта  божественность  человеческой
личности?
   Безусловность, так  же  как  и  другие  сходные  понятия:  бесконечность,
абсолютность,- имеет два значения: отрицательное и положительное.
   Отрицательная  безусловность,   несомненно   принадлежащая   человеческой
личности, состоит в способности переступать за всякое конечное, ограниченное
содержание, в способности не останавливаться на нем, не удовлетворяться  им,
а требовать большего, в способности, как говорит  поэт,  "искать  блаженств,
которым нет названья и меры нет"[9].
   Не удовлетворяясь никаким конечным условным содержанием, человек на самом
деле заявляет себя свободным от всякого  внутреннего  ограничения,  заявляет
свою отрицательную безусловность, составляющую залог бесконечного  развития.
Но неудовлетворимость всяким конечным  содержанием,  частичною  ограниченною
действительностью, есть  тем  самым  требование  действительности  всецелой,
требование полноты содержания. В обладании  же  всецелою  действительностию,
полнотою жизни заключается  положительная  безусловность.  Без  нее  или  по
крайней  мере  без  возможности  ее  отрицательная  безусловность  не  имеет
никакого  значения  или,  лучше  сказать  -  имеет   значение   безысходного
внутреннего  противоречия.  В  таком  противоречии   находится   современное
сознание.
   Западная цивилизация освободила человеческое  сознание  от  всех  внешних
ограничений, признала  отрицательную  безусловность  человеческой  личности,
провозгласила безусловные права  человека.  Но  вместе  с  тем,  отвергнувши
всякое начало безусловное в положительном смысле, то есть в действительности
и уже по природе обладающее всецелою полнотою  бытия,  ограничивши  жизнь  и
сознание человека кругом условного и преходящего, эта цивилизация  утвердила
зараз и {049}бесконечное стремление, и невозможность его удовлетворения.
   Соврем