прадеды  и  правнуки  -  не  представляют  уже  никакой   особой
самостоятельной стороны в  идее  семейного  взаимоотношения.  Высшая  задача
состоит  в  том,  чтобы  относительную  природную   связь   трех   поколений
одухотворить и превратить в безусловно-нравственную. Это достигается с  трех
сторон - через семейную религию, брак и воспитание.
   II
   Семейная религия  -  самое  древнее,  коренное  и  прочное  учреждение  в
человечестве, она пережила родовой быт, пережила и переживает все  перемены,
религиозные и политические. Предмет семейной религии есть старшее поколение,
отшедшие отцы или деды. Сообразно  д  ревнейшим  понятиям,  деды  непременно
должны быть умершие; это настолько необходимо, что по  естественому  обороту
мысли  все  умершие,  независимо  от  возраста  и  пола,  назывались  дедами
(литовско-польские dziady - остаток или пережиток глубоко архаический).  Есл
и натуральные деды случайно заживались, то это было бесчинством,  нарушением
религиозно-нравственной нормы, которое, однако, легко восстановлялось  через
добровольное жертвоприношение старика. Под этим диким фактом была  верная  в
сущности мысль или, точнее, две мысли -  о  том,  во-первых,  что  подлинным
предметом благоговения и почитания для  человека  не  может  быть  существо,
находящееся в  одинаковом  с  ним  состоянии,  с  теми  же  потребностями  и
способностями, а во-вторых, что для того могучего благотворного дейст вия  в
земной области, которое свойственно высшему существу, оно должно само отойти
от этой области, отрешиться от непосредственной,  физической  связи  с  нею.
Чтобы   семейное   почитание,   воздаваемое   старшему   поколению,    могло
поддерживаться в эпоху господствую щей силы, нельзя было допустить, чтоб оно
связывалось с зрелищем дряхлости и бессилия. Сами старики это понимали  и  с
благодарной мудростью заблаговременно расставались с ослабевшею  жизнью  для
другого, могучего и вещего существования.
   К закату, начал конунг, мой день пришел,
   Мне мед уже не вкусен, мне шлем тяжел.
   ...
   Насыпьте два кургана вы нам, сыны,
   На двух брегах залива, вблизи волны.
   ...
   Когда на скалы месяц свой блеск прольет
   И на могильный камень роса падет,
   Мы из холмов, о Торстен, из вод воспрянем
   И о грядущем в полночь шептаться станем171.
   Уже  в   языческом   почитании   предков   естественная   связь   родовой
преемственности  стремится  получить  духовно-нравственное  значение.   Чрез
откровение безусловного смысла жизни в христианстве  получается  возможность
полного осуществления и для этой  религиозной  св  язи  с  предками.  Вместо
материального жертвенного кормления "дедов", помогающих со своей  стороны  в
делах внешних, установляется духовное взаимодействие в молитвах и  таинстве;
обе стороны имеют друг в друге своих молитвенников, обе помогают друг  другу
в до стижении вечного блага. Дело идет о  безусловном  интересе  -  спасении
души. Вечная память, успокоение со святыми, всеобщее воскресение жизни - вот
чего желает, вот в чем помогает настоящее поколение отшедшему - для него и в
том же самом ожидает от  него  пом  ощи  -  для  себя;  взаимное  отношение,
переходя  в  область  абсолютного  блага,  перестает  быть  своекорыстным  и
становится чисто нравственным, понимается и осуществляется  как  совершенное
Добро.
   Вечная память - это не значит, конечно, что люди  на  земле  будут  вечно
помнить об умершем как о чем-то, что было и чего нет: это,  во-первых,  было
бы для него не так уже важно, а во-вторых, это и невозможно,  так  как  само
земное человечество на вечное продо лжение своего  временного  существования
никак не должно рассчитывать, если только есть какой-нибудь  смысл  в  мире.
Вечная память, за которою мы обращаемся к  Богу,  а  не  к  людям,  означает
пребывание в вечном уме Божием; сотворить кому-нибудь вечную память -
   значит создать его сообразным его вечной идее - вечной мысли Божией о нем
и утвердить его в области безусловного и неизменного бытия. По  отношению  к
тревоге житейской это есть вечное успокоение. Смерть сама по  себе  не  есть
покой, и умершие в натуральном
   человечестве  скорее   могут   называться   беспокойниками   (французские
revenants, немецкие Poltergeister), нежели  покойниками.  То  успокоение,  о
котором мы молимся для своих отшедших, зависит от  вечной  памяти  Божией  о
них. Утвержденные в  своей  безусловной  идее,  они  имеют  в  ней  твердое,
непреложное ручательство предстоящей окончательной  реализации  совершенного
добра в мире и потому не могут беспокоиться, хотя различие между настоящим и
будущим еще существует для них, но в этом будущем нет ничего сомнительного и
тревожного, оно отделено от них только  необходимою  отсрочкой,  и  они  уже
могут смотреть на  все  "под  видом  вечности",  тогда  как  для  умерших  в
натуральном человечестве будущее, хотя и становится  их  главным  интересом,
все-таки остается грозною загадкой и та йною.
   Мы из холмов, о Торстен, из вод воспрянем
   И о грядущем в полночь шептаться станем.
   Вечное  успокоение  не  есть  бездействие.  Деятельность  остается  и   у
отшедших, только характер ее существенно изменяется, она уже  не  происходит
из тревожного стремления  к  цели  далекой  и  неверной,  а  совершается  на
основании и в силу достигнутой и неизменно пр ебывающей связи с  безусловным
Добром, и потому здесь действие  совместимо  с  безмятежным  и  беспечальным
успокоением.  И  как  в  благотворном  действии  отшедшего  выражается   его
нравственная связь с ближними  по  природе,  с  живущим  потомством,  так  в
блаженном поко е он неотделим от своих ближних по Богу и вечности - это есть
успокоение со святыми.
   Такова норма для всех, и если не все ее достигают, если  не  все  умершие
суть  действительные  покойники  и  не  все,  кому  поется  вечная   память,
оказываются ее достойными перед Богом, то от этого религиозное  отношение  к
"дедам", основание семейной, а чрез нее и всякой  нравственности,  нисколько
не  изменяется.  Ибо,  во-первых,  действительная  судьба  каждого  умершего
все-таки остается для нас  только  гадательною;  во-вторых,  и  при  большей
вероятности неблагоприятного предположения религиозное  отношение  к  фак-ту
прини мает только другой оттенок,  а  привходящее  в  таком  случае  чувство
жалости побуждает к усиленному воздействию; и, наконец, в-третьих, у каждого
человека если не  большинство,  то  уже,  наверное,  хотя  некоторые  "деды"
соответствуют требованиям "вечной памяти"
   и "успокоения со святыми", и, следовательно, всякий человек  помимо  всех
прочих связей непременно имеет и родовую, кровную  связь  с  миром  вечности
Божией,  -  для  каждого  семья  и  с  этой  основной  стороны  может  иметь
безусловное  значение,  быть  истинным  восполн  ением   (чрез   пребывающее
прошедшее) его нравственной личности.
   Но, с другой стороны, полнота жизни предков, даже вечно поминаемых Богом,
даже со святыми покоющихся, обусловлена  действием  потомков,  создающих  те
земные условия, при которых  может  наступить  конец  мирового  процесса,  а
следовательно, и телесное воскресени  е  отшедших,  причем  каждый  отшедший
естественно связывается с будущим  окончательным  человечеством  посредством
преемственной линии кровного родства172. Действуя на свою  телесность  и  на
внешнюю вещественную природу  в  смысле  ее  действительного  одухотворения,
каждый исполняет обязанность по отношению к своим предкам,  платит  им  свой
нравственный долг: получив от них физическое существование  и  все  наследие
предыдущей истории, новое поколение ведет дальше  работу,  в  конце  которой
создаются условия жизненной полн оты и для отшедших. Значит, и с этой  новой
точки зрения естественная связь с прежними поколениями, или семейная религия
прошедшего,   получает   безусловное   значение,    становится    выражением
совершенного Добра.
   Одухотворяющая  работа  человека  над  своею  телесностью  и  над  земною
природой вообще окажет свое благотворное  воздействие  назад,  в  прошедшее,
лишь тогда, когда цель будет достигнута:  прошедшее  получит  полноту  своей
действительности только в будущем. Но пока дело не кончено и  не  достигнуто
еще то совершение  жизни,  в  котором  духовное  и  телесное  бытие  всецело
проникнут друг друга, бездна между видимым и невидимым  миром  будет  вполне
упразднена и смерть станет невозможностью не только для живущих,  но  и  для
умер ших, - необходимым условием для самого этого  будущего  совершенства  и
нравственною задачей настоящего должна быть принята борьба  духа  с  плотью,
его  сосредоточение  и  укрепление.   Настоящее   средство   для   телесного
воскресения есть покорение плоти, непременное условие жизненной полноты есть
подавление жизненной безмерности,  или  аскетизм.  Истинный  аскетизм,  т.е.
духовное обладание плотью, ведущее к  воскресению  жизни,  имеет  два  пути:
монашество и брак. О первом, преимущественном и исключительном, мы  говорили
в
   другом   месте173,   объяснение   второго   принадлежит   к   теперешнему
рассуждению.
   III
   Такое  простое,  по-видимому,  отношение,  физическая   основа   которого
является уже в  животном  и  даже  растительном  царстве,  недаром,  однако,
называется "великою тайной" и  принимается  как  постоянный,  словом  Божиим
освященный образ, обозначающий союз Господа Из  раилева  с  народом,  Христа
распятого  -  с  земною  церковью  и  Христа  -  царя  славы   -   с   Новым
Иерусалимом200. Если почитание предков и религиозное взаимодействие  с  ними
связывает человека с совершенным Добром через прошедшее,  то  истинный  брак
имеет такое же зн ачение для настоящего, срединного момента жизни. Это  есть
осуществление  безусловной  нравственной  нормы   в   самом   действительном
средоточии человеческого существования. Половая противуположность, которая в
мире  организмов  дочеловеческих  выражает  только  обще  е   взаимодействие
образующей и образуемой жизни, начала деятельного и страдательного, получает
для человека более  определенное  и  глубокое  значение.  Женщина  не  есть,
подобно животным самкам, только воплощение одной страдательно-воспринимающей
стороны приро  дного  бытия,  -  она  есть  сосредоточенная  сущность  целой
природы,  окончательное  выражение  материального  мира  в  его   внутренней
страдательности, как готового  к  переходу  в  новое,  высшее  царство  -  к
нравственному одухотворению. И мужчина здесь не представляет
   только деятельное начало вообще, а есть носитель деятельности  собственно
человеческой, определяемой безусловным смыслом жизни,  которому  через  него
приобщается  и  женщина.  А  он  в  свою  очередь  обязан  ей   возможностью
непосредственной ближайшей реализации это го смысла, или абсолютного добра.
   Высшая, от безусловного начала идущая и  им  определяемая  нравственность
(то, что в богословии называется благодатью) есть не уничтожение природы,  а
сообщение ей  действительного  совершенства.  Естественное  отношение  между
мужчиною  и  женщиной  представляет  тр  и  стороны:  1)  материальную  -  в
физическом влечении, обусловленном природою организма; 2) идеальную - в  той
экзальтации душевного чувства, которая называется влюбленностью; и, наконец,
3) естественное половое  отношение  определяется  со  стороны  своей  целесо
образности, или своего окончательного результата, т.е. деторождения.
   В  истинном  браке  естественная  половая  связь   не   уничтожается,   а
пресуществляется; но пока это пресуществление еще не стало фактом, оно  есть
нравственная задача, и элементы естественного полового отношения суть данные
этой задачи.  Главное  значение  принадле  жит  в  этом  отношении  среднему
элементу  -  любовной  экзальтации,  или  пафосу   любви.   Свое   природное
дополнение, свое материальное другое - женщину человек видит  ведь  не  так,
как она является внешнему наблюдению и как ее видят другие,  посторонние,  а
прозревае т в ее истинную сущность или идею, в  то,  чем  она  первоначально
назначена быть, чем ее от века видел  Бог  и  чем  она  окончательно  должна
стать. Тут и за материальною природой в ее высшем индивидуальном выражении -
женщине признается на деле безусловное знач ение,  и  она  утверждается  как
нравственное лицо, как самоцель, или как существо, способное к одухотворению
и  "обожению".  Из  такого  признания  вытекает   нравственная   обязанность
действовать в смысле реализации в этой действительной  женщине  и  ее  жизни
того, ч ем она должна быть.  Этому  соответствует  особый  характер  высшего
любовного чувства и у женщины, видящей в  своем  избраннике  действительного
спасителя, который должен открыть ей и осуществить смысл ее жизни.
   Брак  остается  удовлетворением  половой  потребности,  только  сама  эта
потребность относится уже не к внешней  природе  животного  организма,  а  к
природе очеловеченной и ждущей  обожествления.  Выступает  огромная  задача,
разрешаемая только постоянным подвигом,  ко  торый  в  борьбе  с  враждебною
действительностью может победить, лишь пройдя чрез мученичество174.  С  этой
точки зрения  полнота  жизненного  удовлетворения,  обнимающего  и  телесную
чувственность, связана не с похотью предваряющею, а с  последующею  радостью
дости гнутого совершенства.
   Само  собою  понятно,  что  а  совершенном  браке,  в  котором  до  конца
осуществляется внутренняя полнота человеческого существа чрез  всецелое  его
соединение с одухотворенною  материальною  сущностью,  внешнее  деторождение
делается и ненужным, и невозможным - ненуж ным  потому,  что  высшая  задача
исполнена, окончательная цель  достигнута;  невозможным  -  как  невозможно,
чтобы при наложении  двух  равных  геометрических  фигур  получался  остаток
несовпадения. Совершенный брак есть начало нового процесса, не  повторяющего
жизнь во времени, а восстановляющего ее для вечности.  Но  нельзя  забывать,
что совершенный брак не есть  по  необходимости  первоначальное  условие,  а
только окончательное следствие нравственного союза мужчины и женщины. Нельзя
это высшее предполагать заранее и на  чинать  постройку  с  крыши,  и  также
нельзя утверждать, что настоящий дом есть такая крыша. Истинный человеческий
брак есть тот, который сознательно направляется  к  совершенному  соединению
мужчины и женщины, к созданию  целого  человека.  Но  пока  он  только  напр
авляется и  еще  не  осуществил  в  себе  идею,  как  реальную  полноту,  не
освободился еще от  двойственности  между  ею  и  материальною  эмпирическою
действительностью, ей противоположною,  -  до  тех  пор  внешнее  физическое
деторождение является и как естественное  посл  едствие  не  достигнутого  в
настоящем совершенства, и как необходимый путь для его будущего  достижения.
Ясно, что, пока соединение мужчины и женщины не одухотворилось вполне,  пока
его полнота остается только в идее и в субъективном чувстве, а в предметной
   реальности оно продолжает по-прежнему быть  внешним  и  поверхностным  по
образу животных,  и  результат  этого  соединения  не  может  иметь  другого
характера. Но так же ясна и высшая  целесообразность  этого  результата  при
данном несовершенстве; ибо то, чего не сов ершили  родители,  будет  сделано
детьми. Внешняя, временная преемственность поколений существует потому,  что
брак не достиг своего совершенства, что соединение индивидуальных мужчины  и
женщины недостаточно духовно и полно, чтобы  внутренно  возродить  в  них  ц
елого человека по образу и подобию Божию; но это потому оказывается вместе и
для того - именно для того,  чтобы  задача,  оказавшаяся  непосильною  этому
индивидуальному человеку (мужчине и женщине), была им все-таки  осуществлена
косвенно, чрез идущий от нега  же  ряд  будущих  поколений.  Таким  образом,
восстановляется внутренняя полнота и самоцельность семьи, за человеком, хотя
бы и несовершенным, остается безусловное значение, и  пребывает  непрерывною
солидарная связь между временными  членами  идущего  в  вечность  жизненного
ряда.
   Как для нравственной организации  человечества  недостаточен  со  стороны
прошедшего один факт наследственности, т.е. происхождения  от  данного  ряда
предков, а требуется установление пребывающей  нравственной  связи  с  этими
предками, что и исполняется в семейно й религии;  как,  далее,  недостаточно
для той же организации в настоящем  естественного  факта  половой  связи,  а
требуется  возведение  этой  связи  на  степень  духовного  подвига,  что  и
происходит в истинном браке, так точно и со  стороны  будущего  нравственная
орга низация собирательного человека, не ограничиваясь значением  детей  как
нового  поколения,  которому  принадлежит  неизвестная   будущность,   сверх
фактической,  внешней  преемственности  требует   внутренней,   нравственной
преемственности - не довольствуется тем, что
   родители произвели детей для будущего, а налагает  обязанность  воспитать
этих   носителей    и    двигателей    будущего    для    их    определенной
всемирно-исторической задачи.
   IV
   Природное нравственное чувство жалости, не позволяющее нам обижать  наших
ближних и заставляющее помогать им, естественно,  сосредоточивается  на  тех
ближних, которые всех теснее с нами связаны  и  вместе  с  тем  всего  более
нуждаются  в  нашей  помощи,  т.е.  на  де  тях.  Эта  связь,  имеющая   уже
нравственный характер в  семье  как  элементе  природно-человеческой  жизни,
получает  безусловное  значение  в  семье  как   первичной   основе   новой,
духовно-организованной жизни.
   Нравственное значение брака состоит в том,  что  женщина  перестает  быть
орудием естественных влечений, а признается как  существо  абсолютно  ценное
само по себе, как необходимое восполнение индивидуального  человека  до  его
истинной целости. Неудача или недост аточный  успех  брака  в  осуществлении
этого  безусловного  значения   человеческой   индивидуальности   заставляет
перенести задачу вперед -  на  детей  как  представителей  будущего.  Тут  с
простою, естественною  жалостью  к  этому  слабому  и  страдающему  близкому
существу
   связывается мировая скорбь о зле и бедствиях жизни,  затем  надежда,  что
этим  новым  существам  удастся  облегчить  всеобщую  тяжесть,  и,  наконец,
обязанность уберечь их для этого дела и приготовить к нему.
   В семье духовно-организованной отношение родителей к детям имеет  главным
образом в  виду  безусловное  назначение  человека,  цель  воспитания  здесь
состоит в том, чтобы связать временную  жизнь  этого  будущего  поколения  с
верховным и вечным благом, которое есть общее для всех поколений, в  котором
деды, отцы и дети нераздельно единосущны  между  собою;  ибо  Царство  Божие
может  стать  явным  и  воскресение  жизни  может  совершиться  только  чрез
упразднение временного распадения человека на исключающие друг  друга,  одно
др  угое  из  жизни  вытесняющие  поколения.  А  пока,  на  пути   к   этому
совершенству, нравственная связь  поколений  и  безусловное,  сверхвременное
единство человека поддерживается чрез почитание предков  в  одну  сторону  и
чрез воспитание детей - в другую.
   Великий спор идет между временем  и  вечностью  в  человеке  о  том,  кто
сильнее: Добро или смерть? - Твои отцы, - говорит человеку Князь мира, - те,
чрез кого ты получил все, что имеешь, они были, их нет и не будет вовеки,  а
если так, то где же Добро? Ты прим иряешься со смертью отцов, утверждаешь ее
своим согласием, ты живешь и наслаждаешься,  а  те,  кому  ты  этим  обязан,
исчезли навсегда201. Где же тогда добро, где  самый  начаток  благочестия  -
благодарность, где  жалость,  где  стыд?  Не  побеждены  ли  они  совершенно
себялюбием, своекорыстием, чувственностью? Но не приходи  в  отчаяние:  ведь
такое осуждение твоей жизни имеет смысл только с точки зрения Добра,  только
при предположении, что Добро существует, а  это-то  именно  предположение  и
составляет коренную ошибку: им енно Добра-то и нет