и тыла прежде, они сами никогда не обратились бы в
бегство. Когда Цезарь, и на это не соглашаясь, наказал лишь немногих, то
всеми, благодаря его снисходительности, овладело такое воодушевление, что
они потребовали, чтобы их тотчас повели на врагов. Они настаивали на этом
весьма ревностно, призывая друг друга и обещая искупить свою вину блестящей
победой. Цепью отряды обращались друг к другу по очереди, они клялись в
присутствии Цезаря, что придут с поля битвы не иначе, как победителями.

64. Поэтому друзья Цезаря увещевали его использовать эту перемену в
настроении и воодушевление войска. Но он сказал войску, что поведет его на
врагов при более благоприятных условиях, и призывал их не забывать своей
готовности, а друзьям он добавил, что прежде надо избавить войско от
великого страха, порожденного поражением, а врагов лишить сознания, что их
дела находятся в цветущем состоянии. Он признался, что раскаивается в том,
что расположился лагерем у Диррахия, где у Помпея все припасы под рукой, и
что необходимо было отвлечь его в какое-либо другое место, где враги были
бы в равном с ними затруднительном положении. Так сказав, он немедленно
направился в Аполлонию, а оттуда ночью стал скрытно отступать в Фессалию.
Он в гневе взял и предал своим воинам на разграбление небольшой город
Гомфы, который его не принял. Воины вследствие голода разом наполнили свои
утробы всякой снедью и непристойно опьянели, и наиболее из них забавными в
пьяном состоянии оказались германцы, так что, казалось, явись Помпей в это
время, он мог бы совершить нечто решающее, если бы только он из гордости
совершенно не пренебрег их преследовать. Между тем Цезарь, в течение семи
дней усиленно передвигаясь, расположился лагерем у Фарсала. Говорят,
бедствия в Гомфах были необычны и что в лечебнице были обнаружены трупы
знатных стариков без всяких ран, но с кубками, лежащими с ними рядом.
Двадцать из них, как бы в опьянении, валялись на полу, а один восседал на
стуле, без сомнения врач, который им всем дал яд.

65. После того как Цезарь снялся с лагеря, Помпей назначил заседание
совета. Афраний высказал на нем мнение, что морские силы, которыми он
далеко превосходит Цезаря, следует послать против Цезаря и, владея морем,
тревожить его, блуждающего по разным путям и находящегося в затруднительном
положении, сухопутные же силы поспешно повести самому Помпею в Италию, к
нему благорасположенную и лишенную врагов, чтобы, овладев Италией, Галлией
и Испанией, из родной и главенствующей земли вновь напасть на Цезаря. Но
этими советами, которые были бы для него наилучшими, Помпей пренебрег и
послушался тех, которые говорили, что войско Цезаря из-за голода перейдет
на его сторону немедленно или что вообще немного останется делать после
одержанной у Диррахия победы. Наоборот, было бы позором оставить бегущего
Цезаря и, будучи победителем, бежать наравне с побежденным. Помпей
присоединился к этому мнению, побуждаемый больше всего стыдом перед
восточными народами, не спускавшими с него глаз, а также заботой о Луции
Сципионе, как бы он чего не претерпел в Македонии, и в особенности тем, что
хотел использовать в борьбе с Цезарем храбрость своего войска. Поэтому он
продолжал поход и расположился лагерем у Фарсала против Цезаря. Друг от
друга оба лагеря отстояли на 30 стадий.

66. Провиант Помпею доставлялся отовсюду, ибо у него были в такой степени
заготовлены дороги, гавани и посты, что и с суши ему постоянно все
доставлялось и при любом ветре через море. Цезарь, напротив, имел только
то, что с трудом отыскивал и добывал, испытывая при этом сильные
затруднения. Однако и при таких обстоятельствах ни один из его воинов его
не покинул, а все с каким-то демоническим рвением стремились вступить в бой
с врагами, полагая, что, закаленные уже в течение 10 лет, они в битве будут
во многих отношениях превосходить новобранцев, между тем как в рытье рвов,
сооружении стен и наборе припасов они, вследствие своей старости, более
слабы, и вообще, терпя страдания, они предпочитали что-нибудь делать, чем
погибнуть без всякого дела от голода. Сознавая все это и зная, что ему
противостоят люди, закаленные и доведенные до отчаяния, а также блестящее
счастье, обычно сопровождающее Цезаря, Помпей полагал, что было бы
рискованно подвергнуть опасности все предприятие из-за исхода одного
сражения; более подходящим и безопасным будет нуждой истощать врагов,
сидевших на бедной территории, не владеющих морем и не имеющих кораблей
даже для того, чтобы быстро убежать. Так, полагаясь на самый верный расчет,
Помпей решил всячески затягивать войну, доводя войска Цезаря в результате
голода до болезни.

67. Вокруг Помпея находилось множество сенаторов, равных ему по сану,
наиболее знаменитые из так называемых всадников и много царей и династов;
все они, одни по неопытности, другие вследствие того, что чрезмерно
расценивали успехи, добытые при Диррахии, а некоторые и потому, что
количественно превосходили силы врагов, - были и такие, которые, утомленные
вообще войной, стремились не столько к достойному, сколько к скорейшему ее
исходу, - все эти люди побуждали Помпея к битве, постоянно указывая на то,
что Цезарь готовится к бою и ведет себя вызывающе. Помпей, исходя как раз
из этого, указывал им, что Цезарь в своем безвыходном положении нуждался в
бое, им же именно потому более уместно сохранять спокойствие, и что Цезарь
спешит под давлением необходимости. Однако, докучаемый со стороны всего
войска, чрезмерно возгордившегося успехом, одержанным у Диррахия, а также
подстрекаемый насмешками, затрагивавшими его достоинство, что он будто бы
нарочно медлит, будучи одержим властолюбием начальствовать над таким
количеством сенаторов, называемый за это "царем царей" и "Агамемноном",
потому что и тот благодаря войне владел царской властью, - вот всем этим
докучаемый, Помпей отказался от своих собственных расчетов и уступил,
поврежденный в разуме божеством, и на сей раз, как и в других случаях в
течение всей войны. Став вопреки своей природе вялым и медлительным во всех
делах, он, против своего желания, склонился к сражению на горе самому себе
и тем, которые его к этому бою склоняли.

68. В ту ночь Цезарь послал три легиона для набора съестных припасов.
Одобряя Помпея за медлительность и полагая, что тот ни в коем случае не
переменит своего решения, он послал в окрестности за фуражом. А узнав о
приготовлениях Помпея, Цезарь обрадовался, догадавшись, что к этому Помпей
был вынужден войском, и, быстро созвав всех своих, стал сам готовиться к
битве. Принося в полночь жертву Марсу, он взывал и к своей прародительнице
Венере (весь род Юлиев, полагал он, происходит от Энея и его сына Ила,
слегка изменив его наименование) и дал обет в случае успеха построить в
Риме в благодарность храм Венере-победительнице. Когда на небе сверкнул
свет со стороны лагеря Цезаря и погас в месте расположения лагеря Помпея,
те, которые находились при последнем, говорили, что им предстоит совершить
нечто блестящее над врагом. Цезарь же толковал это знамение так: напав на
Помпея, он затмит дела Помпея. У Помпея в эту ночь некоторые из убежавших
жертвенных животных не были пойманы, а на алтаре расселся рой пчел, эмблема
робости. Незадолго до рассвета на лагерь Помпея напало паническое
состояние, и после того как Помпей обежал кругом весь лагерь и устранил
панику, он впал в глубокий сон.

69. Когда приближенные его разбудили, он сказал, что только что видел во
сне, как посвящали в Риме храм Венере-победительнице. И этому-то, не зная
обета Цезаря, обрадовались, когда узнали, друзья Помпея и все его войско;
они в этом, как и во всем прочем, необдуманно, восторженно и
пренебрежительно усматривали предстоящее дело, как уже свершившееся. Многие
из них уже и палатки стали увенчивать лаврами, символом победы, а рабы
готовили для них великолепные обеды. Были и такие, которые спорили между
собой о понтификате Цезаря. Помпей, опытный в делах военных, не любил этих
споров; но он скрывал свое негодование и вместе с тем молчал от
нерешительности и страха, как будто бы уже был не начальником, а
подчиненным и делал все по необходимости, а не по собственному решению. На
человека великого, во всяком предприятии до этого дня бывшего
наиудачливейшим, напало такое уныние, или потому, что, верно наметив
полезное, он в этом не сумел убедить других, а как бы на игральную кость
поставил и жизнь стольких людей и свою собственную славу, славу человека до
сих пор непобедимого, или же при приближении бедствия его устрашало
какое-то пророческое чувство, его, которому в настоящий день предстояло
внезапно лишиться столь великой власти. Сказав своим друзьям, что этот
день, кто бы из двух ни победил, послужит для римлян навсегда началом
великих бедствий, он приготовился к бою. Некоторые, полагая, что от страха
у Помпея вырвалось его тайное намерение, считали, что если бы Помпей тогда
одержал победу, он не отрекся бы от единовластия.

70. Войско находилось в таком состоянии: многие писатели дают об этом
сомнительные сообщения, я же предпочитаю следовать за теми римскими
писателями, которые дают наиболее достоверные сведения об италийцах, с
которыми они больше всего считались; что касается союзных войск, то о них
римские писатели сообщают сведения недостоверные и не учитывают их как силу
чужеземную, присоединение которой мало имело значения. Цезарь имел до
22.000 человек, из них около тысячи конницы; у Помпея войска было больше в
два раза, в том числе около 7.000 конницы. Таковы мнения тех, чьи сообщения
наиболее правдоподобны, а именно, что в битве столкнулись друг с другом
70.000 италийцев. Другие авторы считают, что их было меньше 60.000, а
другие, чрезмерно преувеличивая, насчитывают 400.000. Из этого количества
одни авторы считают, что у Помпея было в полтора раза больше войска, чем у
Цезаря, другие считают, что у Помпея было около двух третей всего
количества - в такой степени колеблются сведения относительно точного
количества. Во всяком случае несомненно, что тот и другой вождь больше
всего полагались на италийцев. Отряд союзников у Цезаря состоял из конницы
из цизальпийских галлов...18 и из некоторого количества трансальпийских. Из
эллинов служили у него в качестве легковооруженных долопы, акарнаны,
этолийцы. Таковы были военные союзники Цезаря. На стороне Помпея были
представлены в громадном количестве все восточные народы: одни на конях,
другие - пешими, а из Эллады - лаконцы, предводительствуемые своими
собственными царями, и остальная часть Пелопоннеса, а с ними и беотийцы.
Принимали участие в битве и афиняне, причем глашатаями обеих сторон было
возвещено, чтобы войско не чинило афинянам никаких обид как лицам,
посвященным культу богинь Фесмофор и принимающим только ради славы участие
в битве, долженствующей решить судьбу римской гегемонии.

71. Кроме эллинов, в числе союзников были почти все народы, обитающие по
морскому берегу в восточном направлении: фракийцы, геллеспонтийцы, вифинцы,
фригийцы, ионяне, лидийцы, памфилийцы, писидийцы, пафлагонцы, киликийцы,
сирийцы, финикийцы, еврейское племя и с ними соседящие арабы, киприйцы,
родосцы, критские пращники и другие островитяне. Были и цари и династы,
приведшие свои войска: Дейотар, тетрарх восточных галатов, Ариарат, царь
каппадокийцев, стратег Таксил, который привел армян, живших по сю сторону
Евфрата, Мегабат, наместник царя Артапата, который привел армян, живших по
ту сторону Евфрата. Принимали участие в военных тяготах и другие
незначительные династы. Говорят, и из Египта было прислано Помпею 60
кораблей от царствовавших тогда в Египте Клеопатры и ее брата, бывшего
тогда еще ребенком, но эти корабли, как, впрочем, и весь остальной морской
флот, в битве участия не принимали и остались в бездействии у острова
Коркиры. И то обстоятельство, что Помпей пренебрег флотом, следует считать
величайшей необдуманностью, ибо при помощи морских сил, которыми он намного
превосходил противника, он имел возможность повсюду лишать врага привозимых
для него провиантов, вступив же в бой на суше, ему пришлось сражаться с
людьми, которые от долгих военных трудов были в себе уверены и в битве
становились словно звери. Но, видно, Помпея, который остерегался их у
Диррахия, прельстило божественное наваждение, как нельзя более во время
послужившее на пользу Цезаря. Ибо благодаря этому войско Помпея весьма
легкомысленно зазналось и, одержав верх над мнением своего военачальника,
вступило в бой, не имея опыта в военном деле. Но так распорядилось
божество, чтобы установить ту власть, которая теперь охватывает все.

72. Каждый из обоих вождей, собрав войско, возбуждал его речью. Помпей при
этом сказал следующее: "О, содружинники, вы сейчас скорее военачальники,
чем воины. Ведь меня, желающего все больше и больше истощать Цезаря, вы
призвали на этот бой. Поэтому и будьте распорядителями на этом состязании,
обходитесь с врагами, как обычно обходятся гораздо более многочисленные с
малочисленными, взирайте на них с презрением, как победители на
побежденных, как молодые на стариков, как люди со свежими силами на сильно
утомленных, сражайтесь как люди, у которых столь много сил и снаряжения и
которые к тому еще сознают причины войны. Ибо мы сражаемся за свободу и
отечество, опираясь на законы и добрую славу, имея стольких знатных мужей,
сенаторов и всадников против всего одного человека, который желает
присвоить себе верховную власть. Идите же, как вы о том и просили, с доброй
надеждой, имея перед глазами то бегство врагов, которое произошло при
Диррахии, то огромное количество знамен, которое мы, одержав победу, отняли
в течение одного дня".

73. Так говорил Помпей. Цезарь своим воинам сказал следующее: "О, друзья,
наиболее трудное мы уже одолели: вместо голода и нужды мы состязаемся
теперь с людьми. Этот день решает все. Вспомните, что вы обещали мне при
Диррахии и как вы на моих глазах клялись друг другу не возвращаться без
победы. Это те самые люди, на которых мы идем от Геркулесовых столпов,
которые убежали от нас из Италии, те самые, которые нас распустили без
вознаграждения, триумфа и даров, нас, сражавшихся в течение десяти лет,
нас, совершивших столько войн и одержавших бесчисленное множество побед,
нас, приобретших для отечества 400 племен иберов, галлов и британцев. Хотя
я их призывал к справедливости, они меня не послушались. И щедрость моя на
них не подействовала. Вы знаете, что я некоторых отпустил, не причинив им
никакого вреда, надеясь, что ими все же будет оказана нам хотя бы некоторая
справедливость. За все это в совокупности вы мне сегодня воздайте, за все о
вас, если вы это сознаете, попечение, верность и щедрость в вознаграждении.

74. К тому же вам, войскам, во многих трудах испытанным, одержать верх над
новобранцами тем более легко, что они склонны, как мальчишки, еще к
недисциплинированности и непослушанию своему военачальнику, о котором я
узнал, что он со страхом и вопреки своей воле выступает в бой, так как
счастье его уже склонилось и он во всем стал вял и медлителен и не столько
повелевает, сколько подчиняется. Все это я говорю только об италийцах; что
же касается их союзников, то о них не думайте вовсе, не принимайте их в
расчет и не сражайтесь с ними совершенно, ибо сирийцы, фригийцы и лидийцы -
рабы и всегда готовы к бегству и рабству. Им, я это твердо знаю, и вы это
сами скоро увидите, даже сам Помпей не поручит сражаться в боевых рядах.
Следите только за италийцами, не обращая внимания на то, что союзники,
наподобие собак, будут бежать вокруг вас и поднимать шум. Но обратив врага
в бегство, италийцев как своих единоплеменников щадите, а союзников
истребляйте, чтобы навести ужас на тех. Но прежде всего нужно, чтобы я
видел, что вы помните свое обещание победить или умереть; поэтому
разрушьте, выступая в бой, возведенные вами укрепления, засыпьте ров, чтобы
у нас ничего не оставалось, если мы не победим, чтобы враги видели, что вы
не имеете своего лагеря, и сознавали, что у вас нет иного выхода, как
занять их лагерь".

75. Так сказал Цезарь и при этом послал все же для охраны палаток две
тысячи совершенно престарелых людей. Остальные, выйдя в глубоком молчании,
разрушили укрепления и свалили их в ров. Помпей, увидя это - некоторые
полагали, что это подготовка к бегству, - осознал всю смелость противника и
со стоном сказал себе, что им приходится тягаться со зверьми и что верное
средство против зверей - это голод. Но теперь уже было поздно, положение же
было критическое. Поэтому он, оставив 4.000 италийцев для охраны лагеря,
сам выстроил остальных между городом Фарсалом и рекой Энипеем, там, где и
Цезарь расположился напротив него. И тот и другой вождь выстроили италийцев
во фронт, разделив их на три части, отстоящие одна от другой на небольшом
расстоянии, а конницу расположили на своих флангах, рассеяв повсюду между
ними стрелков и пращников. Так выстроили они италийское войско, ибо каждый
из вождей больше всего полагался на эти силы. Союзников они выстроили
отдельно, ведя их как бы только для показа. Особенно у Помпея это союзное
войско было многошумное и многоязычное. И из них македонцев, пелопоннесцев,
беотийцев и афинян, молчаливость и дисциплину которых Помпей одобрял, он
выстроил на фланге италийцев, а всех остальных, как Цезарь и предполагал,
оставил вне боевого строя по племенам, чтобы они, когда битва пойдет
врукопашную, окружили врагов и преследовали их, нанося им как можно больше
вреда, и разграбили лагерь Цезаря, больше уже не защищенный рвом.

76. Предводителями у Помпея были; в центре фаланги - его шурин Сципион, на
левом крыле - Домиций, на правом - Лентул; Афраний и Помпей охраняли
лагерь. У Цезаря предводительствовали Сулла, Антоний и Домиций; сам он
заблаговременно выстроился с десятым легионом, как это у него было в
обычае. Увидев это, враги направили сюда лучших своих всадников, чтобы они,
имея перевес в количестве, если смогут, окружили его. Поняв это, Цезарь
устроил засаду из 3.000 наиболее смелых пехотинцев, которым приказал, когда
они заметят, что враги бегут вокруг них, выскочить из засады и прямо метать
свои копья в лоб всадникам, которые, будучи неопытными и молодыми, дорожа
своей наружностью, не вынесут опасности, направленной им прямо в лицо. Так
замышляли вожди друг против друга, и каждый из них обходил своих, делал
необходимые распоряжения, призывая к храбрости и назначая пароли: Цезарь -
"Афродита Победоносная", а Помпей - "Геракл Непобедимый".

77. Когда уже все было готово, противники еще долгое время оставались
неподвижно в глубоком молчании, все еще только собираясь и медля, и глядели
друг на друга, которая из двух сторон первая начнет битву. Большинство было
преисполнено жалости, ибо никогда еще до сих пор италийское войско в таком
количестве не сталкивалось друг с другом, подвергаясь одной опасности, и,
будучи избранными храбрецами обоих лагерей, они жалели друг друга, в
особенности потому, что видели, что италийцы идут против италийцев. При
приближении бедствия честолюбие, воспламеняющее и ослепляющее всех, погасло
и перешло в страх; размышление очистило их от тщеславия, взвешивало
опасность и вину, по которой два мужа спорили друг с другом из-за
первенства и подвергали опасности свое счастье; два мужа, которые при
поражении не смогут быть даже последними, подвергают опасности такое
количество благородных мужей. Им пришло на ум, что они были до сих пор
друзьями и родственниками и много друг другу содействовали в славе и силе,
а теперь несут они мечи один против другого и ввергают подчиненные им
войска в подобное же беззаконие, ведя друг на друга единоплеменников и
граждан, соплеменников и сородичей, иногда даже и братьев. И это имело
место в этой битве, ибо много противоестественного случилось, когда
неожиданно столько тысяч из одного народа пришли в столкновение друг с
другом. Каждый из вождей при этой мысли преисполнился раскаянием, которое,
однако, при настоящем положении дела было бессильно; и, созн