ону Теренция, кроме Сервилия, стали все
остальные, он уступил. И на следующий день он сам выстроил войска,
предводительствуя ими, ибо Теренций уступил ему это право. Ганнибал это
заметил, но тогда не вышел против них (так как еще не сделал надлежащих
распоряжений для битвы), на следующий же день оба войска спустились в
равнину. Римляне были построены в три ряда, отстоящих друг от друга на
небольшое расстояние, причем каждая часть их имела пеших в центре, а
легковооруженных и всадников - с обеих сторон. Полководцы же стояли так: в
центре Эмилий, на левом фланге Сервилий, Теренций же - с теми, которые
стояли на правом фланге, каждый имел при себе по тысяче отборных всадников,
чтобы они помогали попавшим в затруднительное положение. Так построились
римляне.

20. Ганнибал, зная прежде всего, что в этой местности регулярно около
полудня начинал дуть юго-восточный ветер, подымавший тучи пыли, занял такое
место, где ветер дул бы им в спину; затем он заранее поместил в засаду на
холм, поросший кустарником и изрезанный оврагами, всадников и
легковооруженных, которым приказал, когда фаланги66 столкнутся и завяжется
горячее дело и когда начнет дуть ветер, оказаться в тылу у неприятелей. А
пятистам кельтиберам он велел вдобавок к длинным мечам надеть под одежду
другие, более короткие мечи, сказав, что он сам, когда нужно, даст знак,
что им делать. Все войско и он разделил на три части и всадников поставил
на флангах широко растянутым строем, чтобы, если будет возможность,
окружить врагов. На правом крыле он поставил брата своего Магона, на другом
- племянника Ганнона; середину же он занял сам, так как ему была известна
опытность Эмилия. С ним было две тысячи отборных всадников, а Магарбал,
имея тысячу других, остался в резерве, чтобы помочь, если увидит, что свои
попали где-нибудь в затруднительное положение. Действуя так, он затягивал
время до второй половины дня (]w deyt]ran par]teinen _ran)67, ожидая, чтобы
поскорее начался ветер.

21. Когда и на той и на другой стороне все было приведено в надлежащий
порядок, полководцы объезжали ряды, воодушевляя своих, и напоминали: о
родителях, детях и женах, о бывших раньше поражениях, и говоря, что в этой
битве будет решаться вопрос об их спасении; Ганнибал же напоминал о прежних
победах над этими же людьми, говоря, что позорно позволить побежденным
победить своих победителей. Когда же зазвучали трубы и фаланги подняли
крик, сперва легковооруженные стрелки, пращники и камнеметатели с обеих
сторон, выбежав на середину, начали между собой сражение, после же них
двинулись в бой и фаланги. Много тут было и крови и поту, так как с обеих
сторон сражались с воодушевлением. В это время Ганнибал дает знак всадникам
окружить вражеские фаланги, но римские всадники, хотя их было меньше, чем
врагов, храбро сопротивлялись им и, растянув свой строй так, что он стал
очень тонким, тем не менее бились очень решительно, и особенно те, которые
стояли на левом фланге по направлению к морю. Поэтому Ганнибал и Магарбал
вместе пустили на них тех всадников, которых имели вокруг себя, считая, что
они своим ужасным варварским криком устрашат противников. Но те и этих
встретили твердо и без страха.

22. Поскольку и эта попытка потерпела неудачу, Ганнибал дал знак пятистам
кельтиберам68. Они, выбежав из строя, бросились к римлянам и протягивали им
щиты, копья и мечи, которые были у них на виду, как будто они были
перебежчиками. Сервилий, похвалив их, тотчас взял у них оружие и поставил
их назад в одной, как он думал, одежде; он не считал целесообразным
связывать перебежчиков на глазах врагов и не подозревал их, видя их в одних
хитонах, да и времени подходящего не было среди такого напряжения боя.
Другие отряды ливийцев, подняв сильный крик, сделали вид, что они бегут к
горам. Этот крик был знаком для скрывавшихся в оврагах, чтобы они бросились
на преследующих. И тотчас же легковооруженные и всадники показались из
засады; одновременно поднялся сильный и удушливый ветер, с тучей пыли, дуя
в лицо римлян; и это мешало им более всего видеть, что делается впереди у
врагов. И удары копий и стрел у римлян во всех отношениях были слабее из-за
противного ветра, у врагов же удары были более меткими, так как ветер
подталкивал бросаемое ими оружие. Римские же солдаты, не видя ничего перед
собой, не могли ни уклоняться от ударов, ни сами как следует бросать,
сталкиваясь друг с другом; их ряды приходили в полное замешательство.

23. Тогда, видя, что наступил указанный им момент, те пятьсот кельтиберов,
вытащив из-за пазух короткие мечи, убили первыми тех, позади кого они
стояли; затем, схватив их более длинные мечи, щиты и копья, они напали по
всей линии, устремляясь от одних на других, не щадя себя; и они-то и
произвели главным образом наибольшее избиение, так как стояли позади всех.
Большие и ужасные беды поразили тогда римлян: с фронта их теснили враги, с
флангов они были окружены бывшими в засаде и избивались неприятелями,
перемешивавшимися с ними. Они не могли повернуться против последних из-за
наступавших на них с фронта, да и узнать их было не легко, так как у них
были римские щиты. Сверх всего прочего римлянам особенно мешала пыль, так
что они даже не могли понять, что происходит, но, как бывает при
замешательстве и страхе, им все представлялось в больших размерах: им
казалось, что и бывших в засаде было гораздо больше, также и относительно
пятисот: хотя они знали, что их пятьсот, но им казалось, что все римское
войско окружено всадниками и перебежчиками; и вот, повернув тыл, они
беспорядочно побежали; первыми те, которые были на правом фланге, причем
Теренций сам показал им пример к бегству; после же них - стоявшие на левом
фланге, начальник которых Сервилий бросился к Эмилию, и около них собрались
все лучшие из всадников и пехотинцев, около десяти тысяч.

24. Полководцы, а за ними все, которые были на конях, соскочив с коней,
стали сражаться пешими, окруженные всадниками Ганнибала. И много блестящих
подвигов совершили они, будучи опытными и храбрыми и, находясь в
безнадежном положении, нападая на врагов, исполненные гнева; их истребляли
отовсюду, и, разъезжая верхом вокруг них, Ганнибал то подстрекал своих,
призывая покончить с этим остатком, чтобы довершить свою победу, то стыдил
и упрекал, что, победив такое множество, они не могут одолеть немногих.
Римляне же, пока с ними были Эмилий и Сервилий, и нанося сами удары и терпя
большой урон, все же оставались в строю; когда же пали их полководцы, они,
сильным натиском пробившись через середину врагов, стали разбегаться в
разные стороны, одни - в лагери, которых было два, куда уже собрались
бежавшие до них; и всех их оказалось около пятнадцати тысяч: Ганнибал,
окружив лагерь, приставил к ним стражу; другие - около двух тысяч - бежали
в Канны. Эти две тысячи сдались Ганнибалу. Немногие бежали в Канусий, а
остальные в одиночку рассыпались по лесам.

25. Таков был конец битвы Ганнибала и римлян при Каннах, начавшейся немного
позднее второго часа69, закончившейся же незадолго до двух часов ночи70;
она еще и ныне известна у римлян как великое бедствие, так как в эти часы у
них погибло пятьдесят тысяч71, большое число было взято в плен живыми,
погибли многие и из сенаторов и с ними все военные трибуны и центурионы, а
из самих полководцев два лучших. Самый же худший, бывший виновником этого
несчастия, как только началось бегство, сам первый скрылся. Римляне, воюя
уже два года с Ганнибалом в Италии, потеряли из своих граждан и из
союзников до ста тысяч человек.

26. Ганнибал, одержав столь блестящую и редкую победу, применив в один день
четыре стратегические хитрости: силу ветра, притворный переход
перебежчиков, притворное бегство и скрытую в оврагах засаду, тотчас же
после боя отправился осматривать убитых и, видя убитыми лучших из своих
друзей, застонал и, заплакав, сказал, что ему не нужно другой такой победы.
Говорят, что и до него такие же слова сказал Пирр, царь Эпира, который тоже
одолел римлян в Италии с подобными же потерями72. Из бежавших с поля битвы
те, которые собрались в большем лагере, вечером, выбрав себе предводителем
Публия Семпрония, прорвались силой через охрану, поставленную Ганнибалом,
но заснувшую от усталости, и около полуночи быстро дошли до Канусия в числе
около десяти тысяч; пять тысяч же собравшиеся в меньшем лагере, на
следующий день были взяты в плен Ганнибалом. Теренций, собрав остатки
войска, попытался подбодрить убитых отчаянием и, поставив им начальником
Сципиона, одного из военных трибунов, быстро уехал в Рим.

V, 27. В Риме же, когда пришло известие о несчастий, некоторые на улицах
оплакивали своих близких, называя их по именам, и с воплями ожидали, что
они сами вот-вот будут взяты в плен, женщины с детьми молились в храмах,
чтобы наконец прекратились эти несчастия для государства, магистраты
жертвоприношениями и обетами старались умилостивить богов, умоляя их, если
над государством за что-нибудь тяготеет их гнев, чтобы они удовлетворились
происшедшим. Сенат послал в Дельфы Квинта Фабия, историка этих событий73,
чтобы вопросить о настоящем положении дел; с разрешения хозяев сенат
освободил до восьми тысяч рабов74 и велел всем находящимся в городе
готовить оружие и луки; даже при таком положении дел сенату удалось собрать
некоторое количество воинов из союзников. Клавдия Марцелла, который должен
был плыть в Сицилию, сенат, переменив решение, направил на войну с
Ганнибалом. Марцелл дал часть флота своему сотоварищу Фурию75 и послал его
в Сицилию; сам же, ведя рабов и тех, кого и сколько он мог собрать из
граждан или союзников, всего до десяти тысяч пехотинцев и две тысячи
всадников, двинулся в Теан и следил, что собирается делать Ганнибал.

28. Когда Ганнибал дал пленным позволение отправить в Рим послов
относительно их участи: не захотят ли находящиеся в городе выкупить их за
деньги. Выбранных пленными трех послов во главе с Гнеем Семпронием заставил
поклясться в случае отказа римлян вернуться к нему. Родственники взятых в
плен, обступив здание сената, заявляли, что каждый из них выкупит родных за
свои деньги, и умоляли сенат разрешить им это, и народ вместе с ними плакал
и просил; из сенаторов одни не считали правильным при столь больших
несчастиях вредить государству потерей еще стольких граждан, освобождать
рабов и пренебрегать возможностью освободить свободных76, другие же
полагали, что не следует такой жалостью приучать солдат к бегству, но
заставлять или, сражаясь, побеждать, или умирать, чтобы не могло сложиться
убеждение, что беглец может заслужить жалость даже со стороны своих
близких. Было приведено много примеров из прошлого для доказательства обоих
мнений, и сенат не разрешил родственникам выкупить пленных, полагая, что
при многих предстоящих еще опасностях не принесет пользы на будущее
проявленное в настоящее время человеколюбие; жестокость же, пусть бы она
казалась и печальной, будет полезна для будущего, а в настоящее время
смелостью решения поразит Ганнибала. Итак, Семпроний и бывшие с ним двое из
пленных вернулись к Ганнибалу. Некоторых из пленных Ганнибал тогда продал,
некоторых же, охваченный гневом, велел убить, запрудил их телами реку и по
такому мосту перешел через нее. Всех же тех, кто принадлежал к сенаторам
или вообще к знатным, он заставил вступить друг с другом в единоборство,
отцов с сыновьями, братьев с братьями, не упуская ни одного случая проявить
презрительную жестокость, причем ливийцы были зрителями этого зрелища.

29. После этого, придя в область, подвластную римлянам, он опустошил ее и
пододвинул осадные машины к Петелии77. Петелинов было немного, но они смело
вместе с женами выступили против Ганнибала и совершили много славных
подвигов. Они постоянно сжигали его машины, причем их жены сражались не
менее мужественно, чем они. Становясь после каждого боя все малочисленнее,
они больше всего страдали от голода. Заметив это, Ганнибал окружил их
линией укреплений и поставил Ганнона78 во главе осады. Осажденные,
поскольку их бедственное положение стало затягиваться, сначала выгнали
бесполезных для сражений людей в пространство за своими укреплениями и
смотрели на них, избиваемых Ганноном, без печали, считая, что, умирая, они
получают лучшую долю. На этом же основании и остальные, доведенные до
полного истощения, сделали вылазку против врагов, причем они и тогда
совершили много славных подвигов, но, не будучи в силах из-за отсутствия
пищи и слабости даже вернуться в город, они все были истреблены ливийцами.
Ганнон взял город, причем из него бежали при этих обстоятельствах те
немногие, которые могли бежать. Римляне, восхищенные их расположением к
себе и невероятной решимостью, старательно собрали их, рассеявшихся по
разным местам, и в количестве около восьмисот человек вернули и поселили
после этой войны вновь на их родине.

3079. Так как всадники-кельтиберы, которые служили наемниками у Ганнибала,
блестяще сражались, то римские полководцы в Иберии, попросив у городов,
бывших под их властью, столько же (toso|sde)80 других всадников, послали их
в Италию в противовес тем, которые были там у Ганнибала; они, встречаясь с
соплеменниками, поскольку они стали лагерем близко от Ганнибала, привлекали
их на свою сторону. Когда многие из них перешли к римлянам, как
перебежчики, или просто бежали, то и оставшиеся не были верны Ганнибалу,
подозреваемые им и сами подозревая его. Вот с этого-то времени дела у
Ганнибала и пошли хуже.

31. Есть город в Давнии - Аргириппы ('Arg|rippa)81, который, как говорят,
основал Диомед Аргосский. Некто Дасий, считавшийся потомком Диомеда,
человек неустойчивый в своих убеждениях и недостойный Диомеда, после того
как римляне потерпели около Канн большое поражение, побудил отечество
отложиться от римлян к ливийцам82. Тогда же, когда у Ганнибала дела пошли
плохо, он тайно верхом съездил в Рим и, введенный в сенат, сказал, что
может83 исправить ошибку и вновь привлечь город на сторону римлян. Сенаторы
же чуть его не убили и тотчас же выгнали из города. Он же, боясь и их и
Ганнибала, скитался по стране, а его жену и детей Ганнибал сжег живыми, а
Аргириппы, так как нашлись другие, сдавшие их, Фабий Максим84 взял ночью и,
перебив всех ливийцев, которых нашел там, поставил в городе гарнизон.

VI, 3285. А Тарент, в котором римляне держали гарнизон, вот каким образом
предал Кононей86. Кононей привык заниматься охотой и, всегда принося
что-либо начальнику римского гарнизона Ливию87, сделался поэтому его
приятелем. Так как в стране шла война, он сказал, что должно охотиться
ночью и ночью приносить добычу. Поэтому, так как ночью ему отпирали ворота,
он, условившись с Ганнибалом и взяв у него воинов, одних скрыл в какой-то
заросли, вблизи города, другим велел следовать за собой на небольшом
расстоянии, а третьим, одетым охотниками, - подойти вместе с ним, надев
панцири и мечи под одежду. Дав им нести на шестах кабана, ночью он подошел
к воротам. Когда сторожа, как обычно, открыли ему ворота, вошедшие вместе с
ним тотчас же убили открывших ворота, а следовавшие за Кононеем спешно
ворвались с ними, приняли тех, которые вышли из заросли, и открыли ворота
Ганнибалу. Он, войдя внутрь, быстро овладел остальным городом и, привлекши
на свою сторону тарентинцев, осадил акрополь, еще охраняемый римским
гарнизоном.

33. Вот каким образом Кононей предал Тарент; римлян, которые занимали
акрополь, было до пяти тысяч, и к ним присоединились некоторые из
тарентинцев; также начальник гарнизона в Метапонте88 прибыл сюда с
половиной своего гарнизона; у них был большой запас стрел и орудий, так что
они могли легко со стен отражать Ганнибала. Но и у Ганнибала всего этого
было в большом количестве. Итак, подведя башни, катапульты и черепахи, он
раскачал некоторые из стен, серпами, привязанными к канатам, сорвал зубцы и
обнажил стену. Римляне, пуская камни в машины, многие из них уничтожили,
петлями отводили серпы, и, часто и внезапно делая вылазки, они всегда
возвращались после того, как вносили какой-либо беспорядок в ряды врагов и
из них многих убивали. Однажды, заметив, что поднялся сильный ветер, одни
стали бросать со стены зажженные факелы, паклю и смолу на машины, а другие,
сверх того сделав вылазку, подожгли их. Отказавшись от этой попытки,
Ганнибал обложил город укреплениями, кроме той части, которая подходила к
морю, так как это было невозможно. И, передав Ганнону89 руководство осадой,
он удалился в область япигов.

34. У тарентинцев есть гавани, обращенные к северу, если въезжать с моря
через пролив90, причем пролив этот запирался мостами91; тогда они были в
руках римского гарнизона, который сам получал продовольствие с моря, а
тарентинцам препятствовал снабжаться таким образом. Поэтому тарентинцы
испытывали недостаток в продовольствии, пока, придя к ним, Ганнибал не
научил их, перекопав проезжую дорогу, которая шла по середине города от
гаваней к южному морю, сделать, таким образом, другой проход. Сделав это,
они стали получать продовольствие, и, так как римский гарнизон не имел
кораблей, тарентинцы своими триэрами, подплывая92 под стену, особенно когда
не было сильного ветра, вредили римлянам: подвозившееся им продовольствие
они отнимали, и римляне стали испытывать в нем недостаток. И когда
фурийцы93 послали им на кораблях хлеб и триэры для охраны кораблей,
тарентинцы и бывшие с ними ливийцы, узнав об этом и устроив засаду,
захватили все корабли и с этим хлебом, и с самими людьми. Когда фурийцы
стали часто посылать посольства и просили освободить захваченных в плен,
тарентинцы старались приходивших к ним привлечь на сторону Ганнибала. И
Ганнибал всех фурийцев, которых он имел пленниками, тотчас освободил. Они
же силой заставили своих сограждан открыть ворота Ганнону. И вот фурийцы,
желая сохранить Тарент для римлян, незаметно сами оказались под властью
карфагенян; бывший же в городе римский гарнизон тайно уплыл в Брентесий94.

3595. Метапонтцы же, когда их начальник гарнизона ушел в Тарент, уведя
половину своих воинов, перебили остальных, уже малочисленных, и
присоединились к Ганнибалу. Присоединилась и Гераклея96, лежавшая между
метапонтцами и фурийцами97, скорее от страха, чем сознательно. Дела
Ганнибала вновь стали лучше. В следующем году и некоторые из луканов отпали
от римлян; проконсул Семпроний Гракх98, двинувшись против них, воевал с
ними. Некий лукан, из тех, которые еще оставались под властью римлян, по
имени Флавий (Fl[oyiow)99, считавшийся другом и гостем Гракха, решив
предать его, убедил его прийти в какое-то местечко, чтобы заключить договор
с полководцами луканов якобы они раскаялись и хотят дать и получить
обещания в верности. Ничего не подозревая, Гракх последовал за ним с
тридцатью всадниками. Когда же его окружило большое число номадов,
появившихся из засады, и Флавий ускакал к ним, Гракх, поняв его
предательство, спешившись и совершив много подвигов, был изрублен со всеми
своими спутниками, кроме троих: их одних взял в плен Ганнибал, хотя он
приложил много усилий, чтобы взять живым римского проконсула. Хотя он так
недостойно попал в засаду, но все же, восхищенный доблестью его кончины,
Ганнибал похоронил (]uace) его100, а кости послал римлянам. После этого сам
он провел лето в области япигов и старался собрать побольше хлеба

36. Когда же римляне решили напасть на капуанцев, Ганнибал послал
Ганнона101 с тысячью пехотинцев и тысячью всадников, чтобы он ночью вошел в
Капую. Он и вошел незаметно для римлян, и они с наступлением дня, как
только увидали на стенах более многочисленных защитников, поняли
происшедшее и тотчас отошли от города, но сперва собрали еще не сжатый хлеб
капуанцев и других кампанцев. Когда кампанцы стали на это плакаться,
Ганнибал сказал, что он имеет много хлеба в Япигии, и велел, послав за ним,
брать, сколько они хотят. Они же послали не только вьючных животных и
мужчин, но и женщин и детей, чтобы носить хлеб, не боясь уже ничего во
время пути, так как в их область перешел из области япигов