из Гиеры с половиной флота, имея в виду
сражение с одним Папием. Когда он увидел суда Апполлофана и еще 70 других,
он тотчас известил Цезаря о том, что Помпей с большей частью флота
находится в Милах; сам же стал во главе флота, поместив тяжелые суда в
середине и поспешно вызвав остальной флот из Гиеры. Снаряжение обеих сторон
было блестящее: на носовой и кормовой частях кораблей имелись башни. После
обычных призывных речей и поднятия сигналов на судах они устремились друг
на друга, одни прямо с фронта, другие в обход, с криком, с шумом,
производимым судами, чтобы этим навести страх. Суда Помпея были меньше,
более легкие и быстрые при нападении и обходе, суда Цезаря более крупные и
тяжелые, вследствие этого более медленные на ходу, но зато обладавшие
большей силой при нападении и менее чувствительные к повреждениям. Экипаж
на судах Цезаря был опытнее в морских делах, на судах же Помпея - сильнее.
Превосходство судов Помпея проявлялось не в нападении, но при обходе - они
или отгибали назад концы и лопатки весел, или ломали их рукоятки у более
крупных судов, или отделяли суда от других, нанося тем не меньший вред, чем
прямым нападением. Суда Цезаря нападали на более короткие суда Помпея,
отталкивали их, потрясали или пробивали. При сцеплении же они нападали на
эти более низкие суда с высоты, причем им было легче сбрасывать железные
"вороны" и крючки. Одолеваемые всем этим, люди бросались в море, и их
подбирали плававшие вокруг вспомогательные суда Помпея.

107. Агриппа устремился прямо на корабль Папия, ударив его в защитные
брусья, потряс и расколол его до самого низа; люди, находившиеся на башнях,
были сброшены, и вода разом устремилась на корабль; из гребцов все нижние
оказались запертыми, другие, проломив палубу, спаслись вплавь. Папий,
принятый на ближайший корабль, вновь устремился против врагов. Помпей, видя
с мыса, что его суда мало приносят пользы, что при сцеплении врукопашную
они лишаются своих военных сил, что к Агриппе из Гиеры плывет еще другой
флот, поднял сигнал к отступлению с соблюдением порядка. Они отступали,
нападая, и медленно шли назад, при натиске же со стороны Агриппы они
спасались, но не к берегу, а в илистые места, образуемые реками при
впадении в море.

108. Агриппе его кормчие не советовали с большими судами заходить на мелкие
места; поэтому он оставался в море на якорях, чтобы подстеречь врагов и
сразиться с ними, если понадобится, ночью. Но друзья уговаривали его не
вступать в сражение, осторожно указывали, что не следует ни утомлять войск
бессонницей и новыми усилиями, ни доверяться многобурному морю. Поэтому он
только к вечеру отплыл. Помпеянцы также отплыли в свои заливы, потеряв
тридцать кораблей и потопив пять неприятельских, нанеся достаточный вред
другим судам, но и сами потерпев не меньшие повреждения. Хваля их за то,
что они устояли против таких мощных судов, Помпей говорил, что это был
скорее штурм крепости, чем морская битва. Он одарил своих солдат как
победителей и подавал им надежду, что в проливе, пользуясь силой течения,
их более легкие суда возьмут верх, сам же со своей стороны обещал увеличить
высоту кораблей. Таков был исход битвы при Милах между Агриппой и Папием.

109. Предполагая, как это и было в действительности, что Цезарь отправился
в лагерь Тавра с тем, чтобы напасть на Тавромений, Помпей после обеда прямо
отплыл в Мессену, оставив часть флота в Милах, чтобы Агриппа думал, что
Помпей еще здесь. Агриппа же, дав отдохнуть, сколько необходимо, своим
людям, отплыл в сдававшуюся ему Тиндариду. Он вошел туда, но снова был
вытеснен мужественно сражавшимся гарнизоном. Зато к нему присоединились
другие города и приняли его гарнизоны. Сам он вновь вернулся в Гиеру.
     Цезарь, получив более точные сведения о том, что Помпей отплыл из
Мессены в Милы из-за Агриппы, переплыл из Скилакия в Левкопетру, откуда он
намеревался ночью через пролив достигнуть Тавромения. Узнав о происшедшей
морской битве, он изменил свое намерение и решил плыть после одержанной
победы уже не тайком, а при дневном свете, во главе бодро настроенного
войска: он был вполне убежден, что Помпей еще находится у Агриппы.
Обозревая днем море с гор и найдя его свободным от неприятелей, Цезарь
отплыл с таким количеством войск, какое только могли вместить суда, оставив
Мессалу с остальными войсками до тех пор, пока корабли не возвратятся к
нему. Приблизившись к Тавромению, Цезарь хотел склонить город к сдаче, но,
так как гарнизон не принял его предложения, проплыл мимо реки Онобалы и
храма Венеры и пристал у статуи Архегета - божества наксосцев - с тем,
чтобы, разбив там лагерь, сделать попытку овладеть Тавромением. Архегет -
это статуя Аполлона, поставленная первоначально выселившимися в Сицилии
наксосцами.

110. При сходе на берег Цезарь поскользнулся и упал, но поднялся сам. Пока
он устраивал лагерь, приплыл Помпей с многочисленным флотом, совершенно
неожиданно для Цезаря, который думал, что Помпей сражается с Агриппой.
Помпея сопровождала по берегу конница, продвигавшаяся наравне с флотом; с
другой стороны показалась пехота, так что все на стороне Цезаря были
охвачены страхом, оказавшись посреди трех неприятельских отрядов, Цезарь же
опасался, что он уже не будет иметь возможности послать за Мессалой.
Всадники Помпея начали тотчас беспокоить людей Цезаря, занятых сооружением
лагеря. Если бы вслед за всадниками были двинуты пехота и флот, Помпею
легко удалось бы добиться еще больших успехов. Но неопытные в военном деле
помпеянцы не знали о происшедшем смятении в войске Цезаря и не решались в
то же время начать битву в вечернее время; одни из них стали на якорь у
Коккинского мыса, пехота же, признавая неудобным устраиваться лагерем
вблизи неприятеля, удалилась в город Фенику. Таким образом, ночью они
бездействовали, а солдаты Цезаря заканчивали устройство лагеря, однако
вследствие утомления и бессонницы не были способны к бою. Было всего 3
легиона, 500 всадников без лошадей, 1000 легковооруженных, 2000 ветеранов,
примкнувших добровольно к Цезарю, сверх того отряд флотского экипажа.

111. Поручив начальство над всей пехотой Корнифицию, Цезарь предписал ему
отражать сухопутные неприятельские силы и действовать сообразно с
обстоятельствами. Сам он на судах, еще до наступления дня вышел в море,
чтобы и оттуда не быть запертым врагами. Правое крыло он поручил Титинию,
левое Каризию, сам же взошел на либурнское судно и объезжал все суда со
словами ободрения. После увещания он снял с корабля полководческий значок,
как во время величайшей опасности. Помпей также вывел свои суда, и они
дважды сталкивались с неприятельскими. Битва закончилась только ночью. Суда
Цезаря были захвачены и сожжены. Некоторые, распустив малые паруса, отплыли
в Италию, не ожидая приказаний. Суда Помпея после кратковременного
преследования их обратились против остальных и часть из них захватили,
часть сожгли. Кто спасался вплавь на берег, тех убивали или захватывали
всадники Помпея. Кто же убегал в лагерь Корнифиция, тем при их приближении
он оказывал помощь, высылая, однако к ним только легковооруженных, двинуть
же упавшие духом отряды против самоуверенной, благодаря победе, как это
можно было ожидать, неприятельской пехоты он считал неуместным.

112. Пока Цезарь промедлил среди вспомогательных судов большую часть ночи,
колеблясь - возвращаться ли ему к Корнифицию через море, покрытое столькими
обломками судов, или же спасаться бегством к Мессале, божество привело его
в Абальский залив с одним только оруженосцем, без друзей, телохранителей,
рабов. Здесь его, ослабевшего и телом и духом, нашли люди, спустившиеся с
гор на разведку, и они, чтобы лучше скрыть его, стали передавать его с
одной лодки на другую и таким образом переправили к находившемуся недалеко
Мессале. Тотчас, еще не оправившись, Цезарь послал либурнское судно к
Корнифицию и, разослав повсюду по горам известие о своем спасении,
приказывал всем идти на помощь Корнифицию, которому в собственноручном
письме обещал немедленную помощь. Приведя себя в порядок и немного
отдохнув, Цезарь ночью отправился в Стилиду, в сопровождении Мессалы, к
Каррине, имевшему при себе три готовых к отплытию легиона. Ему он приказал
плыть к Липаре, куда и сам намеревался отправиться. В письме к Агриппе
Цезарь просил спешно послать Ларония с войском на помощь находившемуся в
опасном положении Корнифицию. Мецената же он снова отправил в Рим из-за
происходивших там волнений, причем некоторые из главарей были наказаны.
Мессала был отправлен в Дикеархию привести оттуда в Гиппоний так называемый
первый легион.

113. Этого Мессалу триумвиры в свое время объявили проскрибированным,
обещав тому, кто его убьет, деньги и свободу. Он бежал к Кассию и Бруту, по
смерти же их по договору сдал войско Антонию. Я счел нужным упомянуть об
этом как об образе великодушия римлян: имея в своих руках человека,
включившего его в проскрипционный список, теперь одинокого и в тяжелых
обстоятельствах, Мессала обращался с ним как с верховным повелителем и спас
его. Корнифиций легко мог отражать неприятелей из-за укреплений, но, чтобы
избежать опасности голода, построил войска в боевой порядок и призывал их к
битве. Помпей не считал нужным вступать в бой с людьми, для которых в одной
этой битве заключалась надежда, и предпочитал взять их голодом. Тогда
Корнифиций, имея посредине безоружных, спасшихся с судов, выступил из
лагеря в тяжелых условиях, подвергаясь обстрелам в ровных местах со стороны
всадников, в скалистой местности со стороны стрелков и легковооруженных
нумидийцев, которые, как настоящие африканцы, бросали в них копья и
убегали, лишь только обращались против них.

114. На четвертый день они с трудом достигли безводной местности, о которой
рассказывали, что ее заполнял огненный поток, доходивший до самого моря и
иссушивший всю протекавшую воду. Соседние жители проходили через эту
местность только ночью, так как днем она отличается удушливой жарой и
обилием золы и пепельной пыли. Солдаты Корнифиция не решались идти здесь
ночью, тем более, что не знали пути и опасались засад; но они не могли идти
здесь и днем, так как задыхались и обжигали себе ступни, как в летнюю жару,
особенно же те, кто были босы. Не будучи в состоянии медлить на месте из-за
мучившей их жажды, они в то же время не могли опередить обстреливавших их
копьями врагов и получали раны, не имея возможности обороняться. А так как
выходы из этой сожженной местности были заняты другими неприятельскими
отрядами, то, не заботясь более ни о наиболее слабых, ни о безоружных, те,
кто были еще в силах, со смелостью отчаянья бросились в проходы, тесня,
насколько могли, неприятеля. Так как внешние выходы оставались занятыми
врагами, они уже отчаивались в своем спасении и теряли силы от жажды, жары
и утомления. После убеждений Корнифиция, указывавшего на близость
источника, они, вновь потеряв много своих, потеснили неприятеля; источник,
однако, был захвачен другим неприятельским отрядом. Тогда люди Корнифиция
потеряли всякое мужество и пришли в полное изнеможение.

115. В то время как они находились в таком положении, вдали показался
Лароний, посланный Агриппой с тремя легионами. Еще не было ясно, друг ли
он. Движимые всегда надеждой, они ждали, что он будет таковым, и снова
ободрились. Увидя же, что неприятель покидает источник, чтобы не очутиться
между двух враждебных войск, они со всей силой закричали от радости, и,
когда Лароний крикнул им в ответ, они бегом овладели источником. Начальники
запрещали им пить воду сразу и помногу. Те, кто не обращали внимания, пили,
тут же умирая. Так Корнифиций и уцелевшая часть его войска неожиданно были
спасены и прибыли в Милы к Агриппе.

116. Агриппа овладел Тиндаридой, местечком, изобиловавшим съестными
припасами и удобно расположенным для ведения войны на море. После этого и
Цезарь переправил туда пехоту и конницу. Было у него всего в Сицилии
тяжеловооруженных до 21 легиона, 20.000 всадников и свыше 5.000
легковооруженных. Милы, равно как и вся территория от Мил до Навлоха и
Пелориады, и весь берег все еще были заняты гарнизонами Помпея. Из страха,
особенно перед Агриппой, они поддерживали постоянный огонь, чтобы зажигать
приближающиеся суда. Помпей владел также и ущельями с обеих сторон. Он
укрепил горные обходные пути в окрестностях Тавромения и близ Мил и
беспокоил Цезаря, лишь только тот стал двигаться вперед из Тиндариды, не
вступая, однако, в открытый бой. Предполагая, что Агриппа сделает высадку в
Пелориаде, он, оставив проходы близ Мил, отправился туда. Цезарь завладел
как ими, так и Милами и Артемисием, небольшим городом, где некогда, как
говорят, жили быки Гелиоса, а Одиссей видел свой сон.

117. Слухи относительно Агриппы оказались ложными. Тогда Помпей, узнав о
потере проходов, призвал к себе Тисиена с войском. Выступив против Тисиена,
Цезарь сбился с пути близ горы Микония и провел там ночь не в палатке. Так
как шел сильный дождь, обычный поздней осенью, солдаты всю ночь держали над
ним галльский щит. От Этны исходил глухой шум, далеко слышен был рев и
виден свет, освещавший войско, так что германцы от страха выбегали из
лагеря. Но и другие, слыхавшие рассказы об Этне, опасались, как бы при
таком неожиданном стечении обстоятельств огненный поток не устремился на
них. После этого Цезарь стал опустошать область палестенов, причем с ним
встретился занимавшийся фуражировкой Лепид, и они оба расположились лагерем
близ Мессены.

118. До сих пор по всей Сицилии происходили мелкие стычки; более же
крупного дела не было ни одного.
     Цезарь послал Тавра отрезать подвоз продовольствия к Помпею и
захватить города, откуда доставлялся провиант. Сильнейшим образом страдая
от этого, Помпей решил дать большое сражение, которое определило бы исход
борьбы. Пехоты Цезаря он опасался, но, гордясь своими кораблями, он послал
спросить Цезаря, согласен ли он решить их борьбу морской битвой. Хотя
Цезарь и страшился всего связанного с морем, так как до сих пор не имел
успеха на нем, однако, стыдясь отказаться, принял вызов. Назначен был день,
к которому обе стороны снарядят по триста кораблей, снабженных
всевозможными башнями и машинами, какие только могли придумать. Агриппа
придумал так называемый гарпакс - пятифутовое бревно, обитое железом и
снабженное с обоих концов кольцами. На одном из колец висел гарпакс,
железный крюк, к другому же было прикреплено множество мелких канатов,
которые при помощи машин тянули гарпакс, когда он, будучи брошен
катапультой, зацеплял вражеский корабль.

119. Когда назначенный день наступил, при громких криках бой начался с
состязания гребцов, бросавших как машинами, так и руками камни,
зажигательные снаряды, стрелы. Затем и сами суда стали разбивать друг
друга, ударяя или в бока, или в эпотиды - выдававшиеся спереди брусья, -
или в носовую часть, где удар был сильнее всего и где он, сбрасывая экипаж,
делал корабль неспособным к действию. Некоторые суда, проплывая мимо,
осыпали друг друга снарядами и копьями. Вспомогательные суда подбирали
упавших. Тут происходили рукопашные схватки, проявлялась сила моряков и
ловкость кормчих, слышались крики, увещанья начальников, действовали
машины. Но более всего отличался гарпакс, сбрасывавшийся на корабли
благодаря своей легкости с большого расстояния и зацеплявшийся всякий раз,
когда канаты с силой тянули его назад. Обрубить его для подвергшихся
нападению было трудно, так как он был окован железом; длина же его делала и
канаты недоступными для того, чтобы их обрубить.
     Ввиду того что орудие введено было в действие впервые, то не придумали
еще таких мер против него, как серпы, насаженные на древки. Единственное
средство, какое могли придумать против гарпакса, ввиду неожиданности его
появления, - двигаться в противоположном направлении, давая задний ход. Но
так как то же самое делали и противники, силы же гребцов были равны,
гарпакс продолжал делать свое дело.

120. Сблизившиеся корабли сражались всеми способами, экипажи их
перескакивали на неприятельские суда, причем с обеих сторон одинаково
нелегко уже было отличать неприятелей, так как и оружие было у всех одно и
то же, и говорили почти все на италийском языке. Условленный пароль в этой
обоюдной свалке делался известен всем - обстоятельство, послужившее для
множества разнообразных обманов с обеих сторон; друг друга не узнавали как
в бою, так и в море, наполнившемся телами убитых, оружием, обломками
кораблей. Все средства борьбы были испробованы, кроме лишь огня, от
которого после первого набега кораблей отказались вследствие тесного
сплетения судов. Сухопутные войска обеих сторон со страхом и вниманием
следили с берега за происходившим на море, связывая с исходом боя все свои
надежды. Однако ничего не могли они различить и разобрать, как ни напрягали
зрение, так как 600 кораблей выстроились в длинную цепь по линии, а
жалобные вопли попеременно раздавались то с той, то с другой стороны.

121. Наконец, Агриппа, заметив по цвету башен, которыми корабли только и
различались между собою, что кораблей Помпея гибло больше, ободрил
окружавших его, указывая, что успех на их стороне. Затем, снова напав на
неприятелей, он начал непрерывно теснить их до тех пор, пока наиболее
теснимые не сбросили башен и, повернув суда, начали спасаться бегством в
проливе, причем успело спастись только 17 кораблей. Остальным путь к
бегству был отрезан Агриппой, и они, преследуемые им, разбивались о берег,
причем случалось, что в стремительном преследовании и преследователи
терпели ту же участь, или же, если они становились на якорь, их захватывали
или сжигали. После этого и те, кто еще продолжал сражаться, видя
происходившее вокруг, также стали сдаваться неприятелям. Войска Цезаря на
море испускали победные крики; им вторила пехота на берегу. На стороне
Помпея раздавались вопли отчаяния. Сам он поспешно бежал из Навлоха в
Мессену, в растерянности оставив пехотные войска на произвол судьбы.
Вследствие этого Тисиен, по соглашению, сдал их Цезарю, а вслед за тем
сдалась и конница. Во время боя потоплено было у Цезаря 3 корабля, у Помпея
28. Остальные были или сожжены, или захвачены, или погибли, разбившись о
берег. Спаслось только 17.

122. Получив в пути известие о сдаче войск, Помпей сменил полководческие
одежды на частное платье и послал в Мессену распоряжение погрузить на
корабли что только возможно; к этому же все уже было задолго подготовлено.
В то же время он спешно вызвал из Лилибея Плиния с бывшими при нем 8
легионами для сопровождения его во время бегства. Плиний поспешил к нему.
Но остальные сторонники Помпея, и друзья, и гарнизоны, и войска, перешли на
сторону противника, так как он проник уже в пролив. Тогда Помпей, не
дожидаясь долее Плиния и несмотря на надежные укрепления города, бежал из
Мессены на 17 судах к Антонию, мать которого он выручил в подобных же
обстоятельствах. Не встретясь с ним, Плиний прибыл в Мессену и занял ее.
Цезарь, оставшись сам в лагере при Навлохе, дал распоряжение Агриппе
осадить Мессену, которая и была осаждена при участии Лепида. Плиний через
послов предложил начать переговоры. Агриппа просил до утра подождать
Цезаря, Лепид же заключил от себя соглашение, причем, чтобы склонить на
свою сторону войска Плиния, согласился на то, чтобы они вместе с остальными
войсками участвовали в разграблении города. Вместо спасения жизни, о
которой они только и просили, они неожиданно получили возможность
поживиться и в течение всей ночи вместе с людьми Лепида предавались
грабежу, после чего перешли на сторону Лепида.

123. Располагая вместе с ними 22 легионами пехоты и многими всадниками,
Лепид возомнил о себе и вознамеревался овладеть Сицилией под тем предлогом,
что он первый высадился на остров и привлек на свою сторону большое число
городов. Разослав всем гарнизонам предписание в случае приближения войск
Цезаря не впускать их, он занял все проходы. Цезарь явился на следующий
день и через друзей упрекал Лепида, причем они г