одов и передав наблюдение за Иберией брату своему Гасдрубалу, он
перешел через Пиренейские горы в страну кельтов, ныне называемую
Галатией13, ведя с собой девяносто тысяч пехотинцев, до двенадцати тысяч
всадников и тридцать семь слонов. Из галатов одних подкупив, других
уговорив, иных же принудив силой, он прошел через их страну. Подойдя к
Альпийским горам и не находя ни одной дороги, по которой он мог бы пройти
или подняться на горы (так как они очень отвесны), он все же, исполненный
смелости, взобрался и на них; сильно страдая от глубокого снега и холода,
рубя и поджигая лес, золу же поливая водой или уксусом и ставшие вследствие
этого ломкими скалы разбивая железными колунами, он проложил себе таким
образом дорогу, по которой и теперь ходят через горы и которая называется
проходом Ганнибала. Поскольку у него уже ощущался недостаток в
продовольствии, он стал торопиться, причем ему удавалось скрыть все это от
римлян до тех пор, пока он не прибыл в Италию; с трудом лишь на шестой
месяц, после того как он двинулся из Иберии, потеряв многих, он спустился с
гор на равнину.

II, 5. Передохнув немного, он напал на Таврасию, город кельтов. Взяв его
штурмом, он для устрашения остальных кельтов перебил пленных и, придя к
реке Эридану, ныне называемому Падом, где римляне воевали с кельтами,
именовавшимися бойями14, стал лагерем. Римский консул Публий Корнелий
Сципион15, воевавший с карфагенянами в Иберии, узнав о вторжении Ганнибала
в Италию, тоже16 оставив своего брата Гнея Корнелия Сципиона для устройства
дел в Иберии, переплыл в Тиррению; двинувшись оттуда и собирая по дороге
сколько мог союзников, он успел раньше Ганнибала подойти к Паду17. Он
отправил в Рим Манлия18 и Атилия19, которые воевали с бойями, так как в
присутствии консула им уже не полагалось командовать; сам же, взяв от них
войско, стал выстраивать его для сражения с Ганнибалом. Когда произошел
бой20 легковооруженных и всадников, римляне, окруженные ливийцами, бежали в
лагерь и с наступлением ночи удалились в сильно укрепленную Плаценцию,
перейдя Пад по мостам и разрушив их за собой. В свою очередь и Ганнибал,
перекинув мосты через реку, перешел ее.

6. Это дело, совершившееся почти непосредственно после перехода Альпийских
гор, сразу подняло у живущих там кельтов славу Ганнибала как непобедимого
полководца и человека, пользующегося блестящим счастьем. Так как это были
варвары, а кроме того исполненные к нему благоговейным страхом, Ганнибал,
считая, что их можно обмануть по этим двум причинам, каждый день менял
одеяние и прическу волос, постоянно прибегая все к новым и новым21
выдумкам; когда он проходил среди народов, кельты, видя его то стариком, то
юношей, то человеком средних лет, постоянно меняющим свой облик, удивляясь,
считали, что он причастен божественной природе.

Второй консул Семпроний22, будучи в это время в Сицилии и узнав о
происшествии, прибыл на кораблях к Сципиону и стал лагерем на расстоянии
сорока стадиев23 от него. Они намеревались на следующий день вступить в
сражение. Между противниками протекала река Требия, которую римляне перешли
до рассвета, погрузившись по грудь, а это было время зимнего солнцестояния,
шел дождь и было холодно. Ганнибал же велел войску отдыхать до второго часа
дня24 и только тогда вывел его в сражение.

7. Боевой строй обоих войск был следующий: конница и того и другого
консула25 занимала крылья по обе стороны фаланги пехотинцев. Ганнибал
против всадников поставил слонов, а против фаланги (r{ de f[laggi)26 -
пехотинцев; всадникам же он велел держаться спокойно позади слонов, пока он
сам не даст им какого-либо приказа. Когда все вступили в бой, кони римлян
бросились прочь от слонов, не вынося ни вида их, ни запаха. Пехотинцы же,
хотя они и были измучены и вялы от холода, перехода через реку и
бессонницы, однако смело напали на зверей, стали наносить им раны, а
некоторым даже подрезали жилы и уже заставили вражеских пехотинцев
отступать. Увидев это, Ганнибал дал коннице приказ зайти врагам в тыл. Так
как римские всадники только что были рассеяны слонами и пехотинцы остались
одни, причем попали в тяжелое положение и боялись окружения, отовсюду
началось бегство в лагери. И некоторые римские воины погибли, настигнутые,
как пехотинцы, всадниками, другие - вследствие поднявшихся вод реки: так
как солнце растопило снег, река текла громадным потоком и нельзя было ни
стать вследствие глубины, ни плыть вследствие тяжести оружия. Следуя за
ними и заклиная их остановиться, будучи сам ранен27, Сципион едва не погиб
и с трудом спасся в Кремону, унесенный туда на руках. Недалеко от Плаценции
была небольшая стоянка для кораблей, напав на которую Ганнибал потерял
четыреста воинов и сам был ранен28. С этого времени все стали на зимние
квартиры: Сципион в Кремоне и Плаценции, Ганнибал - около Пада.

8. Римляне, находившиеся в городе, узнав о происшедшем и в третий раз уже
потерпев поражение около Пада (ведь еще до Ганнибала они были побеждены
бойями), стали собирать другое войско из своей среды с тем, чтобы с
находящимися около Пада было тринадцать легионов, и от союзников
потребовали вновь воинов в двойном количестве. Уже тогда легион у них имел
пять тысяч пехотинцев и триста всадников29. Из этих одних они послали в
Иберию, других - в Сардинию, так как и там шла война, третьих - в Сицилию.
Но большинство вели против Ганнибала выбранные после Сципиона и Семпрония
консулами Гней Сервилий и Гай Фламиний30. Из них Сервилий, поспешивший к
Паду, принял командование от Сципиона (Сципион, назначенный проконсулом,
отплыл в Иберию)31, Фламиний же с тридцатью тысячами пехотинцев и тремя
тысячами всадников32 охранял Италию, расположенную внутри Апеннинских гор,
которую одну и следовало бы назвать собственно Италией. Апеннины выходят из
середины Альп по направлению к морю, и все то, что лежит направо от них,
является настоящей Италией, то же, что налево и склоняется к Ионийскому33
морю, теперь и это - Италия, потому что и Тиррения34 стала теперь Италией,
но одни из ее областей, по обе стороны Ионийского полуострова, населены
эллинами, а остальные - кельтами, теми, которые впервые напав на Рим,
сожгли город. Когда же, изгоняя их, Камилл преследовал кельтов до
Апеннинских гор, они, как мне кажется, перевалив через эти горы, вместо
своей родины поселились у Ионийского моря; и эту часть страны еще и теперь
так называют - Галатская Италия35.

9. Итак, римляне разделили значительные свои военные силы на много частей и
вели одновременно войну в разных местах; заметив это, Ганнибал с началом
весны, ускользнув от противников ([lloyw)36, стал опустошать Тиррению и
постепенно приближался к Риму. Когда он стал подходить ближе, римлян
охватил страх, так как у них не было боеспособного войска. Однако из
оставшихся граждан они вооружили восемь тысяч, во главе их поставили
Центения, одного из выдающихся частных лиц, так как никакого начальства не
было налицо, и послали его в страну омбриков37 к Плейстинскому38 озеру,
чтобы он занял узкие проходы, которые представляют собой ближайшую дорогу к
Риму. В то же время и Фламиний, охранявший с тридцатью тысячами войск
внутреннюю Италию, заметив быстроту Ганнибала, быстро, не давая отдыха
войску, переменил свою позицию. Отчасти боясь за город, да и сам будучи
неопытным в военном деле, избранный на эту высокую должность39 благодаря
заискиваниям перед народом, он торопился вступить в сражение с Ганнибалом.

10. Последний, заметив его поспешность и неопытность, укрылся за некоей
горой и озером40 и, скрыв легковооруженных и всадников в горном проходе,
разбил лагерь. Фламиний, увидя его на рассвете, немного приостановился,
давая войску отдохнуть от марша, пока он укрепит лагерь, после же этого
тотчас повел их, страдавших от бессонницы и тяжелого труда, в битву. Но
когда появились из засады враги, Фламиний, оказавшись в середине между
горой, озером и врагами, погиб и сам, и с ним двадцать тысяч воинов.
Остальных в числе десяти тысяч, бежавших вместе в какое-то укрепленное
местечко, помощник Ганнибала Магарбал, тоже имевший величайшую славу как
полководец, не имея возможности легко захватить их силой и не считая нужным
сражаться с отчаявшимися, убедил сложить оружие, обещав отпустить, куда они
хотят. Когда они сложили оружие, он, взяв их, безоружными привел к
Ганнибалу. Тот же, сказав, что Магарбал не был уполномочен без него
заключать такой договор, тех из пленных, которые были из числа союзников,
проявив чрезвычайную доброту, отпустил домой, стремясь таким человеколюбием
привлечь их города, тех же, которые были из римлян, стал содержать в
оковах41. Отдав добычу участвовавшим вместе с ним в походе кельтам, чтобы и
их привлечь этой выгодой, он двинулся дальше, в то время как стоявший в
области Пада полководец Сервилий, узнав уже о произошедшем, с сорока
тысячами поспешил в Тиррению42, а Центений с восемью тысячами занял уже
ущелье.

11. Ганнибал, увидев перед собой Плейстинское озеро и над ним гору и
Центения, овладевшего горным проходом между ними, стал старательно
расспрашивать проводников, нет ли какого-либо обходного пути. Когда они
сказали, что торной дороги никакой нет, но все только кручи и ущелья, он
все же послал этим путем легковооруженных и с ними Магарбала, чтобы ночью
обойти гору. Прикинув, что они могли уже обойти гору, Ганнибал напал на
Центения с фронта43. Когда с обеих сторон начался бой44, Магарбал, проявив
особое рвение (p[ny prou|mvw), показался на вершине горы над ними и поднял
боевой клич. Тотчас же началось бегство римлян и избиение попавших в
окружение: три тысячи пало, восемьсот попало в плен; остальным с трудом
удалось бежать. Бывшие в городе, узнав о случившемся и испугавшись, как бы
Ганнибал немедленно не подошел к городу, стали сносить камни на стену и
вооружать стариков; испытывая же недостаток в оружии, они стали брать из
святилищ взятое как добычу в прежних войнах оружие, висевшее в них как
украшение; и, как это бывало в минуты крайней опасности, они выбрали
диктатором Фабия Максима45.

III, 12. Но Ганнибал, которого бог отвратил от этого намерения, повернул
опять к Ионийскому морю и, идя по побережью, все предавал опустошению,
забирая большую добычу. Консул Сервилий, следуя параллельно за ним, прибыл
в Аримин, находясь на один день пути от Ганнибала; там он задержал свое
войско и ободрил дружественных еще кельтов, пока диктатор Фабий Максим46,
прибыв туда, не отослал Сервилия в Рим, так как по избрании диктатора тот
не был уже ни консулом, ни полководцем, сам же, следуя по пятам за
Ганнибалом, не вступал с ним в сражение, хотя тот часто его вызывал на это,
но не позволял Ганнибалу осаждать какой бы то ни было город, сторожа и
мешая ему. Так как страна была опустошена, то Ганнибал стал испытывать
недостаток в продовольствии, и, опять обходя ее, каждый день выстраивал
войско в боевом порядке, вызывая на бой противника. Но Фабий не вступал с
ним в сражение, хотя Минуций Руф, который был у него начальником конницы,
порицал его и даже писал в Рим друзьям, что Фабий медлит со сражением
вследствие своей трусости. Когда Фабий временно отлучился в Рим ради
каких-то жертвоприношений, Минуций, начальствуя над войском, завязал как-то
битву с Ганнибалом и, считая, что он победил, тем решительнее написал
донесение в Рим сенату, обвиняя Фабия, что он не хочет победить. И сенат
постановил, когда Фабий уже вернулся в лагерь, чтобы начальник конницы имел
с ним одинаковую власть47.

13. И вот они, поделив войско, располагались лагерями близко друг от друга,
причем каждый оставался при своем мнении: Фабий считал, что Ганнибала надо
истощить промедлением и попытаться не испытывать от него никаких поражений,
Минуций - что надо решить дело битвой. Когда Минуций вступил в битву,
Фабий, предвидя, что случится, поставил свое войско неподвижно поблизости и
воинов Минуция, обращенных в бегство, принимал под свою защиту, воинов же
Ганнибала, преследовавших бегущих, оттеснил. Фабий этим облегчил для
Минуция постигшее его несчастье, нисколько не питая на него зла за
клевету48. Минуций же, сознав свою неопытность, сложил власть и свою часть
войска передал Фабию49, который считал, что для вступления в битву с
человеком, который является мастером военного дела, есть одно только
обстоятельство: необходимость. Об этом впоследствии часто вспоминал Август,
который и сам не любил быстро решаться на сражения, предпочитая
пользоваться скорее искусством, чем смелостью. Фабий опять, как и прежде,
сторожил Ганнибала и мешал ему опустошать страну, не вступая с ним в
сражение всем войском, но нападая только на рассеявшихся отдельными
отрядами фуражиров и вполне определенно зная, что скоро Ганнибал будет
испытывать недостаток продовольствия.

14. Когда оба войска приблизились к узкому горному проходу50, которого
Ганнибал не предвидел, Фабий, послав вперед четыре тысячи воинов, занял
его, а сам с остальными стал лагерем на укрепленном холме с другой стороны.
Ганнибал же, когда заметил, что он попал в середину между Фабием и теми,
которые стерегли теснины, почувствовал страх, как никогда раньше: он не
видел никакого другого прохода - все состояло из отвесных и непроходимых
скал, и он не надеялся победить Фабия или стоящих у теснин ввиду
укрепленности их позиций. Находясь в таком безвыходном положении, Ганнибал
перерезал бывших у него числом до пяти тысяч пленных, чтобы они в момент
опасности не подняли восстания, быкам же, которые у него были в лагере (а
их было большое количество), к их рогам он привязал факелы и, с
наступлением ночи зажегши эти факелы, другие огни в лагере потушил и велел
хранить глубокое молчание, самым же смелым из юношей приказал гнать быков
со всей поспешностью вверх на те крутизны, которые были посередине между
лагерем Фабия и ущельем. Быки, подгоняемые гнавшими их, а также из-за огня,
который их жег, обезумев, изо всех сил лезли на крутизны, потом падали и
снова лезли.

15. Римляне и с той и с другой стороны, видя, что в лагере Ганнибала темно
и тихо, а в горах много всяких огней, не могли, как это бывает ночью, точно
понять, что происходит. Фабий подозревал здесь какую-то хитрость Ганнибала,
но не мог разгадать ее, держал войско неподвижно, считая, что ночью все
подозрительно, стоявшие же в теснинах предположили, чего и хотел Ганнибал,
а именно что он, попав в затруднительное положение, бежит, пробиваясь вверх
по кручам; поэтому они покинули свои места и бросились туда, где появлялся
огонь, рассчитывая захватить там Ганнибала, которому приходилось плохо. Как
только Ганнибал увидел, что они спустились из теснин, он быстро бросился в
эти теснины с самыми быстрыми из своих воинов, без света в полном молчании,
чтобы остаться незамеченным; захватив их и укрепившись там, он дал знак
трубой, и лагерь ответил ему громким криком, и внезапно всюду появился
огонь. Только тогда римляне заметили обман; остальное же войско Ганнибала и
те, которые гнали быков, безболезненно прошли к теснинам. Собрав их, он
двинулся дальше. Так, сверх ожидания, Ганнибал тогда уцелел и сам и спас
свое войско, и, двинувшись в Геронию51, находившуюся в Япигии, которая была
полна хлебом, взял ее и, имея всего в изобилии, спокойно зимовал.

16. Фабий, и после этого продолжая придерживаться своей тактики, следовал
за ним и стал лагерем на расстоянии десяти стадий от Геронии, имея между
собой и Ганнибалом реку Ауфид52. Так как окончились шесть месяцев, на
которые римляне выбирают диктаторов, то консулы Сервилий и Атилий53
вернулись к исполнению своих обязанностей и прибыли в лагерь, а Фабий отбыл
в Рим54. В течение этой зимы у Ганнибала и у римлян были постоянные стычки
между легковооруженными; и в них римляне оказывались более счастливыми,
более храбрыми. Ганнибал всегда сообщал карфагенянам о происходящем,
преувеличивая свои успехи, но тогда, так как у него погибло много воинов,
он почувствовал недостаток в людях и просил войска и денег. Но враги,
преследовавшие злыми насмешками все начинания Ганнибала, и тогда язвительно
ответили, что они не понимают, в чем дело, ведь побеждающие не просят
денег, но посылают их на родину, а Ганнибал просит, говоря в то же время,
что побеждает. Под их влиянием карфагеняне не посылали ему ни войска, ни
денег, и Ганнибал, оплакивая это, писал в Иберию своему брату Гасдрубалу,
убеждая его в начале лета с войсками, какие только он может набрать, и
деньгами вторгнуться в Италию и опустошить северные ее части, чтобы вся она
была предана разграблению и римляне были ими поставлены в тяжелое положение
с обеих сторон.

17. В таком положении были дела Ганнибала, римляне же, глубоко уязвленные
размерами поражения Фламиния и Центения55, как претерпевшие нечто
недостойное их и противное разуму и ужасное, и вообще не желая переносить
войну, которая велась на их территории, полные гнева против Ганнибала,
набрали в Риме четыре легиона воинов и отовсюду собирали союзников,
направляя их в Япигию56. Они выбрали консулами за военную славу Луция
Эмилия, перед тем воевавшего с иллирийцами, а за заискивание перед народом
- Теренция Варрона, который с обычным для него тщеславием давал им много
обещаний. А когда консулов провожали на войну, их просили решить войну
битвой и не истощать государство долго затянувшейся войной, непрерывной
военной службой, денежными взносами, голодом и бесплодием опустошенной
земли57. Они, взяв с собой войско, находившееся в Япигии, и имея всего
семьдесят тысяч пехотинцев и шесть тысяч всадников, стали лагерем около
одной деревни, называемой Каннами58. Ганнибал разбил лагерь напротив
римлян59. Будучи по природе воинственным и не вынося бездействия, особенно
в это время, под давлением недостатка во всем, Ганнибал постоянно
выстраивал войско для битвы, боясь, как бы наемники не перебежали из-за
неуплаты жалованья или не разбрелись, добывая продовольствие. Поэтому он
вызывал неприятелей на сражение.

18. Точка зрения консулов была следующей: Эмилий полагал, что надо медлить,
истощая Ганнибала, который не будет в состоянии дальше выдержать вследствие
недостатка продовольствия, и не вступать в сражение с полководцем и
войском, вышколенным войнами и счастьем60, Теренций же, как и полагается
человеку, заискивающему перед народом, полагал, что надо помнить о том, что
наказал им народ, когда они отправлялись на войну, и возможно скорее решить
войну битвой. К мнению Эмилия присоединялся консул прошлого года Сервилий,
еще оставшийся при войске, к Теренцию же - все находившиеся в войске
сенаторы и так называемые всадники61. Они спорили друг с другом, а
Ганнибал, напав на вышедших за сеном или дровами, притворно сделал вид, что
он побежден, и вот во время последней стражи62 двинул всю массу войска, как
будто решил отступить. Видя это, Теренций вывел войско, чтобы преследовать
бегущего Ганнибала, хотя Эмилий и тогда отговаривал его от этого намерения.
Но так как он не послушался, Эмилий сам по себе стал производить
птицегадания63, как это в обычае у римлян, и, послав к находившемуся уже в
пути Теренцию, сказал, что день оказывается неблагоприятным. Тот вернулся,
боясь показать, что он не повинуется птицегаданиям, но на глазах всего
войска рвал на себе волосы и негодовал, как лишенный победы вследствие
зависти своего сотоварища. И все войско негодовало вместе с ним.

IV, 19. Потерпев неудачу в своей попытке, Ганнибал тотчас же вернулся в
лагерь, чем и открыл свой коварный план; однако и это не научило Теренция
относиться с подозрением ко всем действиям Ганнибала, но, как он был в
оружии64, ворвавшись в преторий65, к тому же в присутствии членов сената,
примипилариев (taji[rxvn) и военных трибунов, он обвинял Эмилия, что тот
воспользовался птицегаданиями как предлогом и лишил Рим явной победы,
уклонившись из-за трусости или завидуя ему из-за соперничества. Когда он
так кричал, охваченный гневом, стоявшее вокруг палатки войско слушало и
поносило Эмилия. Последний напрасно приводил разумные доводы находящимся
внутри палатки, но так как на стор