а, который, кроме многих своих заслуг, имел еще и звание президента
Сыскного приказа, но сам, судя по всему,  сыском не занимался, в застенок  к
арестантам не  ходил, а лишь  разбирал  жалобы на  полицейских, попадающие к
нему.
 Показали  Ивану  и самого князя, когда тот  садился  в богато  убранную
карету,  запряженную шестерней,  с  двумя  лакеями  на  запятках, в  красных
бархатных камзолах  и  с  перьями  на  шляпах. Был  князь  уже  в преклонном
возрасте с маленьким, словно  сморщенная груша, личиком,  но живыми, умными,
широко  посажеными  глазами. Ивану  даже  показалось,  что князь, глянув  по
сторонам, ненадолго задержал взгляд именно на нем, Иване Каине, словно узнал
или  выделил  чем.  Первым  порывом  Ивана  было  бежать,  скрыться,  но  он
представил  насмешки  Аксиньи,  когда  расскажет  ей  о  своем  поступке,  и
пересилил  себя, остался  и долго смотрел вслед  карете Кропоткина,  которая
прогрохотала коваными колесами по булыжной мостовой.
 - Большой господин, - услышал  он  вдруг голос  сзади себя и вздрогнул,
обернулся. Перед ним  стоял молодой, крепко сбитый  парень, с  черным чубом,
выбивавшемся из-под шапки.  На лице его  блуждала полуусмешка, и кончики губ
загибались  чуть  вверх,  делая его  похожим на человека, желающего  укусить
что-то  твердое.  Серые глаза  парня  смотрели открыто  и  доверчиво,  почти
простодушно, но веселый огонек, живущий в них изнутри, говорил о том, что он
далеко не прост и многое повидал за свои двадцать с небольшим лет.
 - Князь, - отозвался Каин, чтоб поддержать разговор от нечего делать.
 - К  такому и не подступишься, - покачал головой парень. - Который день
хожу тут, подле Сената, не знаю, кому прошение подать.
 - Сам откуда будешь? - спросил его Иван Каин.
 - Да из Сибири мы, из самого Тобольску...
 - По своей воле в Сибирь угодил али как?
 - Родился там, - просто ответил тот.
 -  И  как  же зовут-кликают тебя?  - Каину  был чем-то симпатичен  этот
крепкий, осанистый сибиряк, держащийся довольно независимо и в то же время с
неподдельной простотой и дружелюбием.
 - Обычно ... Иваном, а по прозванию Зубарев, - широко улыбнулся он.
 - Много  Иванов у  нас  на Руси живет,  и  меня мамка  с батькой  также
нарекли, а народ прозвание дал свое - Каином кличут.
 - А почему  Каин? - насторожился Зубарев, и улыбка быстро сбежала с его
чуть простоватого лица, отчего оно сразу сделалось строгим, замкнутым и даже
отчужденным.
 - То у народа и спрашивай, ему  видней. "Каинами" у нас  на Москве  тех
зовут, кто с полицией не в дружбе живет да много озорничает.
 - А-а-а... Понятно, - и лицо Зубарева вновь озарилось добродушием.
 - Чего в Сенат пробиваешься? - осторожно начал выведывать Каин. - Поди,
с челобитной? Барин, что ли, обидел?
 - О чем ты? - сверкнул белизной  зубов  Зубарев. - Сроду у нас в Сибири
бар не бывало, да и сам я купецкого  звания, не приписной  какой-нибудь. Кто
меня обидеть может? У меня, знаешь,  брат двоюродный в Тобольске магистратом
командует,  первый  богатей,  всех в  кулаке держит, -  стиснул  он  крепкую
пятерню.
 -  Тогда  какой черт понес тебя к  нам на Москву?  Тут правду  не скоро
сыщешь, а с кривдой быстро знакомство сведешь.
 Иван Зубарев чуть замялся, оценивающе посмотрел  на  Каина, прикидывая,
стоит ли  открываться перед ним, но потом  решился и  беспечно сообщил все с
той же беззаботной улыбкой:
 -  Да  золотые прииски  разведать  хочу,  а  где  бумагу  под это  дело
выправить, чтоб разрешение дали, того не знаю. Добрые  люди подсказали, мол,
поезжай в Москву, там все и решишь, узнаешь.
 - Золотые, говоришь,  - одобрительно  повторил нараспев Каин  и  как-то
по-новому оглядел  сибиряка, отметив  про себя,  что  не  так он  прост, как
показался на первый взгляд, осторожно спросил:
 - Поди, далеко те прииски?
 - Да как сказать... - пожал плечами  Зубарев, - как раз посередке, если
из Тобольска к вам в Москву ехать, на Урале, где башкирцы живут.
 - Башкирцы,  -  протянул  Каин, -  чего-то не слыхивал  про  таких,  не
приходилось. Ну, нашел кому бумагу подавать?
 - Сказывали, будто князь Щербатов - добрый мужик...
 - И что  с того, что добрый? - рассмеялся Каин. -  Тебе с  ним не детей
крестить. Ты хоть знаешь, чем он занят? По какому ведомству?
 - Не-а, - честно признался Иван. - Думал, они тут всем  сразу и заняты,
к  кому  ни обратись, главное  -  чтоб выслушали, уважили.  Я  ж не для себя
стараюсь,  не  свой  интерес  блюду,  прибыток  людям  и  государыне  станет
великий...
 - Значится, ты о  государыне  нашей беспокойство имеешь,  -  насмешливо
переспросил Каин.
 - Ага, а как иначе...
 - С тебя за товар пошлину берут?
 - Берут, - согласился Зубарев.
 - Подушную, подорожную и другие подати платишь?
 - Само собой, платим.
 -  А чего тебе еще надо? Ты бы еще крест  нательный заложил да в  казну
денежку  снес.  Дурак  ты, брат, оказывается.  Сколь  на  свете  живу,  а не
встречал до сей поры таких.
 - Почему дурак? - обиделся Зубарев.
 - Да  потому, - словно  отрезал Каин, - государевы слуги обдирают  нас,
как  липку  на лыко,  а  ты  -  "прибыток  государыне",  -  оттопырив  губу,
выговаривал он растерявшемуся сибиряку.  - Я бы на твоем месте это золотишко
сам  добыл да  и зажил  бы покруче графа Шувалова,  что у  нас сейчас первым
богатеем прозывается. На кой тебе разрешение от Сената?
 -  Нельзя, надо,  чтоб все по закону было,  - Зубарев хоть и растерялся
слегка под  напором неожиданного знакомца, но сдаваться не собирался. -  Мы,
Зубаревы, не воры какие,  чтоб тайком  золотишко мыть, мы у себя в Тобольске
по закону жили до сих пор, и никто про нас слова  худого  сказать ни разочка
не посмел. Так-то.
 - Дурья у вас башка, оторви - и без нее дале жить станешь. "По закону",
- вновь передразнил он. - Знал бы  я, где то золото лежит, давно  бы занялся
тем делом, не ждал бумагу сенатскую. Да и не добиться тебе, вахлаку этакому,
бумаги той. Хоть цельный год живи здесь, а нужной двери не найдешь.
 - Подсобил бы тогда, - не раздумывая, предложил Иван Зубарев.
 - За бесплатно у нас  на Москве ничего не  делается, -  глубокомысленно
пояснил Каин.
 - А сам  ты здесь по какому  делу? -  поинтересовался у него Зубарев. -
Ты,  как я погляжу, про всех все знаешь, чего же  ходишь тут который день. Я
тебя еще давеча заприметил.
 - Мое дело  особое,  и  каждому  про  него знать  не положено, - жестко
ответил Каин и самодовольно поднял подбородок вверх.
 -  Не хошь говорить,  и  не надо, - Зубарев  и не  думал  обижаться.  -
Только, коль всерьез говоришь, что поможешь  мне бумагу  нужную получить, то
отблагодарю, в долгу не останусь.
 - А сколь дашь? - заинтересованно спросил Каин.
 - Сколь, сколь... - задумался Зубарев, - ну, пяти рублей хватит?
 - Пять  целковых?  -  чуть не захлебнулся от  возмущения  Каин. - Да за
такую цену я тебя сам к себе в денщики найму на полный месяц, сапоги чистить
заставлю. Коль сто рублей пообещаешь, то соглашусь.
 Теперь уже пришла очередь возмутиться Зубареву. Он выпучил от удивления
глаза и даже рот раскрыл, не понимая, шутят ли с ним или правду говорят.
 - Сто рублей? За  бумагу? - изумленно повторил он. - Шиш тебе с маслом,
а не  сто  рублей. Да у меня  всего-то... - начал было  он,  но  спохватился
вовремя и замолчал.
 - Тогда пятьдесят, - сбавил цену наполовину Каин. - Пойдет?
 - Нет, - покрутил головой Зубарев. - Не моя цена.
 - Двадцать пять?
 - Нет, - Зубарев ненадолго задумался и предложил: "Даю десять и  ни  на
копейку больше."
 - По рукам, - тут же согласился Каин. - И половину вперед.
 - Хватит с тебя и  целкового, а то  смоешься, и ищи-свищи тебя потом, -
полез за пазуху Зубарев. Каин  поморщился,  но  принял  протянутый целковый,
небрежно сунул его в карман.
 - Пошли, что ли, в кабак,  обмоем  сговор?  -  предложил он.  - Ты  где
остановился?
 - На Пресне, - ответил  Зубарев и тут же пожалел о сказанном, опасаясь,
что новый Каин увяжется за ним.
 - Ой, далече. Ну, идешь в кабак?
 - Нет, - отказался Зубарев, - мне еще в  одно место наведаться надобно.
Завтра тут и увидимся. Не обманешь?
 -  Да чтоб  мне  на том  свете в  аду  гореть,  - побожился  Каин и для
верности укусил ноготь большого пальца.
 - Смотри,  а то... - не договорил Зубарев, что будет, если Каин обманет
его, и неторопливо пошел в сторону Китай-города.
 Дома Ванька Каин рассказал  о встрече с сибиряком Аксинье. Та выслушала
его и неопределенно обронила:
 - Много дураков по Москве шляется.
 - Он, вроде как, на дурака не больно похож, - заступился Каин.
 -  А мне до  него  какое  дело?  Ты  взялся  помогать ему,  вот  сам  и
разбирайся. - Аксинья была явно не в духе, ждала возвращения мужа и время от
времени выглядывала в окно, прислушивалась к шагам на лестнице.
 Иван не  стал  спорить  с  ней  и завалился  спать.  На  другой день он
отправился на площадь к Сенату пораньше - с твердым намерением перехватить у
входа в присутствие князя Кропоткина и вручить ему свое прошение. На площади
еще не было  обычных  просителей, и  лишь  тощая  фигура одного из сенатских
служителей двигалась по направлению к небольшой двери черного хода в здание.
Иван решил попытать счастья и окликнул его, и тут же протянул приготовленный
заранее серебряный полтинник.
 -  Скажи, мил человек, а если разрешение на разработку золотых приисков
подать надо, то куда обращаться.
 - Ты, что ль, собрался  золото искать?  -  спросил его служитель, пряча
деньги в широкий карман кафтана и чуть приостановившись.
 - Да нет, человек один узнать хотел.
 - Пущай Петра Воробьева  спросит, меня то есть,  все ему  и  объясню, -
ответил тот и быстро зашагал дальше.
 Вскоре   небольшая   площадь   стала   наполняться   народом,   и  Каин
заволновался, как бы  ему  не  пропустить приезд  кареты князя,  выскочил на
проезжую часть и весьма вовремя, поскольку из-за угла показалась запряженная
шестериком знакомая карета и вскоре въехала на площадь, оба лакея  соскочили
на  землю,  откинули подножку  и  склонились в  поклоне, торжественно открыв
дверцу.  Яков  Иванович  Кропоткин  ловко выбрался  из  кареты, опираясь  на
толстую  резную трость, и чуть не наткнулся на Ваньку Каина, что подскочил к
нему.
 -  Чего  надобно? -  неприязненно  спросил он.-  Пошел  прочь! -  Лакеи
кинулись было оттаскивать Ивана в сторону, но он увернулся  от них и, припав
на одно колено, подал князю свое прошение.
 -  Не откажите прочесть, ваша светлость, - лишь  и успел он произнести,
как лакеи схватили  его  под руки и оттащили прочь. Но князь таки принял его
грамоту и засунул ее за обшлаг кафтана, важной поступью направился в Сенат.
 - Смотри, боле не попадайся, а то поколотим, - лакеи  отпустили  Каина,
но он лишь рассмеялся им в лицо и пошел с площади.
 - Эй,  ты куда?! - услышал он сзади знакомый  голос. Обернулся и увидел
пробирающегося  сквозь  толпу  собравшихся к  этому  часу  просителей  Ивана
Зубарева. - Сбежать решил? А дело мое как? - схватил он Каина.
 - Дело сделано, -  ответил  он, чуть отстранясь  и  освобождая  руку. -
Плати остальную деньгу, и мигом сведу тебя с кем надо.
 - Нет, ты сначала сведи, а уж расчет потом, - не соглашался тот.
 -- С тобой спорить - себе дороже выйдет, - пробурчал Каин, - пошли.
 Он повел  его к  черному  ходу  здания  Сената  и  попросил  одного  из
служителей вызвать из присутствия Петра Воробьева. Тот  вскоре вышел, высоко
задрав начинающую лысеть голову, и надменно осведомился:
 - Слушаю вас, судари.
 - Прошение с собой? - спросил Каин у Ивана Зубарева.
 - Ага, - кивнул тот, - где ж ему еще быть, со мной.
 - Подавай этому господину.
 Иван вытащил свое  прошение  и  робко  протянул Воробьеву,  раздумывая,
нужно ли кланяться ему или так сойдет.
 - Почему обычным порядком не подал? - сурово спросил тот.
 - Ждать мне некогда, - развел руками Зубарев.
 - Придется дать на расходы, чтоб дело твое ускорить.
 - А сколько? - растерянно спросил Иван.
 -  Зависит от того, как скоро  хочешь ответ получить, -  снисходительно
пояснил Воробьев, развернув прошение и быстро пробежав глазами написанное. -
Тут дело серьезное, золотые прииски... Больших денег стоит.
 - Десяти рублев хватит? - наморщил лоб Зубарев.
 - Возьми обратно свою бумагу, - скривился Воробьев.
 -  Двадцать? -  Воробьев  продолжал  морщиться. - Тридцать?  -  тот  же
результат. Наконец, когда Иван добрался до пятидесяти, тот  вздохнул и, едва
разжав губы, произнес:
 - Ладно, давай, попробую за такую малость продвинуть твое прошение.
 Иван вытащил  кожаный кошель, отсчитал деньги и сунул в руку Воробьеву,
тот, даже не поблагодарив, повернулся и ушел.
 -  Видел, сколь за такое дело берут? - спросил  Каин. - Я  с тебя как с
родного попросил. Ладно, давай остальные деньги.
 - Не пойдет, - погрозил  пальцем Зубарев, - когда  прошение мое обратно
вернется, тогда и получишь.
 - Мы  так не сговаривались! -  закричал на  него Каин, но из  помещения
показалось озабоченное лицо драгуна, стоящего на карауле, и он замолчал.
 Зубарев  все же выдал  ему пять рублей, но большее дать отказался. Каин
обругал  его  и,  не  останавливаясь,  пошел  в знакомый кабак,  находящийся
неподалеку от здания Сената. Там он просидел  до того часа, когда  заседание
закончилось  и почтенные сенаторы  стали  разъезжаться,  опромью  кинулся  к
карете князя  Кропоткина, но лакеи и близко не подпустили его к хозяину. Еще
несколько раз приходил он на площадь, но все было бесполезно: князь проходил
мимо, не останавливаясь,  словно на  Иване  была шапка-невидимка.  Тогда, не
желая более  терпеть  подобного  унижения, он решил прибегнуть к хитрости и,
проследив за княжеской каретой, узнал, где находится дом князя Кропоткина.
 Вечером он зашел  с парадного хода в княжеский  дом и попросил доложить
князю,  что  прибыл по  важному  делу.  Но  его  даже слушать  не  стали,  а
быстренько  выставили  вон. Но Каин твердо  решил  добиться своего  и тут же
зашел  в  ближайший кабак, заказал себе штоф вина и выпил его почти весь.  У
него прибавилось решимости, и он опять направился в  дом Кропоткина, а когда
навстречу вышел лакей, то изо всех сил врезал ему  в  ухо. На крик сбежалась
остальная челядь,  и все  принялись тузить  Каина в  полную силу.  Но  он не
поддавался,  раздавал  удары направо  и  налево.  Тут со  стороны  лестницы,
ведущей в покои, послышался властный голос:
 - Что за шум? Кто таков?
 Челядь отошла от дверей, и князь узнал в Иване просителя, что несколько
дней назад подходил к нему на площади.
 - По важному делу до вас, ваше сиятельство, - крикнул тот, отирая кровь
с разбитого лица.
 - Никуда от  вас не денешься, - сморщил  небольшой нос  князь, -  пусть
проходит.
 Очутившись в  кабинете, Ванька принялся расписывать свои похождения, не
говоря,  однако,  что был атаманом шайки,  а  изображая  из  себя обманутого
товарищами  человека. При этом он  подробно называл имена всех известных ему
атаманов, что и у кого  те покрали, кого ограбили  на  улицах  Москвы. Князь
слушал  все с  большим интересом,  а потом  чуть поднял  вверх  правую руку,
спросил:
 - И всех их ты выдать собираешься?
 - Всех до одного, ваше сиятельство.
 - Интересно,  интересно, - пробормотал Кропоткин, поглядывая на  Каина,
как на некую заморскую  диковинку. - Ни разу не  слыхивал, что такое бывает.
Значит, в сыщики просишься?
 - В сыщики, - повторил за ним Иван.
 - Хорошо, хорошо,  - покрутил  тонкими  пальцами локон парика князь,  -
приходи в это же время ко мне завтра, дам тебе ответ.
 Радостный Иван выскочил на улицу и побежал быстрее к дому Аксиньи, чтоб
сообщить ей  о случившемся.  Но,  еще  не дойдя до знакомого  поворота,  где
находилась лавка аптекаря, увидел Аксинью, спешащую навстречу к нему.
 - Ко мне нельзя, муж вернулся, - пояснила она, -  пойдем, определю тебя
к  одной знакомой. - Особой радости после рассказа Каина о свидании с князем
она не выказала  и,  приведя его на  квартиру  какой-то своей  то ли дальней
родственницы, то ли просто старой знакомой, холодно простившись, ушла.
 На другой день  в назначенный час Каин входил в дом князя  и был принят
как важный  посетитель. Однако сам князь долго разговаривать  с ним не стал,
а, сунув грамоту с красной сургучной печатью, проговорил:
 -  Завтра явишься в Сыскной приказ и отдашь полковнику Ключареву, - дав
понять, что на этом разговор окончен.
 Так Ванька Каин добился своего  и  с тех пор стал  числиться московским
сыщиком, наводя ужас на бывших товарищей и остальных московских воров.

13.
 Иван Зубарев сидел в небольшом уютном кабачке в пяти  минутах ходьбы от
здания  Сената.  Пошел  уже  второй месяц, как  он жил  в Москве в  ожидании
разрешения на разработку  золотых приисков,  которые он  непременно надеялся
найти на Урале.  Он уже  начал подумывать, что, если только через пять-шесть
дней не  получит  проклятого  разрешения,  то  вернется обратно в Тобольск и
следующим летом на  свой  страх  и  риск  займется  приисками, как  говорили
старатели  на  Урале,  "диким  способом".  Будь что будет!  Надоело  обивать
пороги,  кланяться каждому маломальскому ярыжке и подьячему, сорить деньгами
направо и налево, а денег, денег  осталось ровно на обратную дорогу, да и то
призанять придется у знакомых купцов, с которыми  ведут дела в Москве братья
Корнильевы.
 Он остановился  в  самом  дешевом московском околотке, на  Пресне,  жил
впроголодь  все это  время, но деньги  непрерывно таяли, уходили на сторону,
словно из дырявого кармана орехи сыпались. Сенатский служитель Петр Воробьев
каждый  день обещал Ивану скорое  решение, а  сам все косился  по  сторонам,
делал испуганное  лицо, всем видом показывая,  как он рискует, и еще  просил
денег на  непредвиденные расходы.  Но Ивану Зубареву просто нечего было дать
ему,  и,  может,  поэтому дело застряло  в  сенатских  кабинетах,  а  может,
прошение  его  не ушло дальше стола вороватого и  заносчивого Воробьева. Как
знать.
 Иван  оторвался от своих  печальных раздумий,  поднял  глаза от  стола,
глянул на дверь  и с  удивлением увидел,  как в кабак ввалился его  недавний
знакомец, назвавшийся Иваном Каином. На  нем был новенький суконный  кафтан,
черная кожаная шляпа с медной пряжкой, шпага на поясе и большая  полицейская
бляха на  груди. Вслед за ним вошли еще двое с такими же бляхами на кафтанах
и при шпагах.  Каин  остановился на  пороге, обвел взглядом прищуренных глаз
полутемный кабак и увидел Ивана Зубарева.
 - Кого я вижу! - закричал он и направился к его столу, хлопнул по плечу
и  уселся, не спросив разрешения, напротив,  махнул рукой  своим  спутникам,
приглашая и их, - айда сюда, ребята.
 Следом  за Каином  подошли  два худых с испитыми лицами мужика  средних
лет.  Роднили  их  бегающие  глаза  и  то,  как  пришибленно  держались они,
беспрекословно слушаясь во всем Каина, почитая того за главного.
 - Кувай, - ткнул он пальцем в сторону одного, - а это -  Легат, оба под
моим началом, слухают меня, как батьку родного.
 Иван Зубарев подавленно молчал, не испытывая особой радости от встречи,
но это ничуть не смущало Каина. Он  поманил к столу полового, велел принести
четверть пшеничного  вина  и  закуски,  упер руки  в  колени и, уставясь  на
Зубарева, спросил насмешливо:
 - Надолго, видать, в  Москве замешкался? Не  дают ходу твоему прошению,
а? Сибиряк?
 -  Я своего  непременно  дождусь,  - насупясь, ответил  тот, - терпения
моего на десятерых хватит.
 - То по-нашенски, - добродушно захохотал Каин, -  без терпения  и блоху
не споймаешь, печку не  разожжешь.  Может, помочь тебе  чем? Я теперича  при
чинах, в полиции служу.
 - Да уж вижу,  не слепой, - не очень дружелюбно отозвался Зубарев. - Ты
уж  и так помог  мне, направил к ярыжке,  которому  только  деньги давай,  а
резону никакого.
 - Могу прижучить того ярыжку. Как его там кликают? - наморщил Каин лоб,
- Галкин? Гусев? По-птичьи как-то...
 - Воробьев, - подсказал Зубарев.
 - Во-во, - обрадовался Каин. - Я  ему перышки-то повыщипываю,  подсыплю
перцу,  куда следует.  Могем мы  это  сделать? - обратился  к молчащи