и ссуду. Но, боюсь, на то у  тебя не один  год ожидания уйдет. Уж
поверь мне, знаю, как оно делается нынче.
 - И ускорить никак нельзя? - почти жалобно спросил Зубарев.
 - Ускорить  всегда можно, да только деньги немалые нужны, а у  тебя их,
судя по всему, не особо и много. Так говорю?
 -  Именно так. Мало денег,  - потупя глаза, отозвался Иван.  - Откудова
им, деньгам, взяться-то? Батюшка у меня помер... - неожиданно закончил он.
 -  Прими  мое соболезнование,  -  кашлянул  Кураев,  -  значит,  теперь
хозяином единоличным стал?
 - Стать-то стал,  да после отца долгов много оказалось, пришлось срочно
из Тобольска  уехать.  Летом на Урале руду искал,  а  потом  вот  в  столицу
подался. Обратно в Тобольск не вернусь, пока не разбогатею.
 - Только так, и не иначе? -  усмехнулся Гаврила Андреевич, - нет, Иван,
ты  положительно  начинаешь  мне  нравиться.  Редкий  ты  человек!  Пока  не
разбогатеешь,  говоришь, домой не вернешься. Я думал, теперь таких  людей  и
вовсе нет, ан нет, ошибся, встречаются еще.
 -  Опять  вы смеетесь надо мной, - обиделся Зубарев, - я к  вам со всей
душой и сердцем, а вы ха-ха, и только.
 -  Извини, друг, но без смеха слушать подобные  речи ни один нормальный
человек  не сможет.  Уж не обижайся на  меня. Но вот так приехать в столицу,
без денег... -  поручик развел широко руками, выражая крайнюю степень своего
удивления. - У меня как-то и в голове не укладывается.
 -  Очутились  бы  на  моем  месте, глядишь,  уложилось  бы,  -  сердито
огрызнулся Зубарев, - если я вам в тягость буду, то только скажите, пойду на
постоялый двор, - ставя на стол пустую кофейную чашечку, заявил он.
 - Не надо обижаться, когда тебе правду в глаза говорят, - ответил резко
Кураев. - Чего тебе  на  постоялом дворе делать? Хочешь ограбленным до нитки
быть или стать похожим на этого, как его... - попробовал вспомнить он.
 - Ванька Каин, - услужливо подсказал Зубарев, догадавшись, о  ком хочет
сказать ему поручик.
 - Вот именно, Ванька Каин. Кстати, схвачен он, в застенке сидит.
 - Так ему и надо, - согласно поддакнул Зубарев.
 -  Так что, думаю  за лучшее будет  пожить  тебе  у меня  пока, а я тем
временем подумаю, как помочь,  - задумчиво проговорил Кураев, теребя тонкими
пальцами кисть пояса, которым был затянут его халат.
 -  Премного благодарен, - обрадовался Иван, -  за стол я готов  платить
вам, сколько скажете. Кой-какие деньги у меня имеются.
 -  Поглядим,  -  Кураев вновь  позвонил  в  колокольчик и велел  слуге,
бесшумно появившемуся перед ним, - проводи нашего гостя в комнату наверху.
 Через  час Гаврила Андреевич подъезжал  к дому  графа Бестужева-Рюмина,
плохо представляя, о чем он станет докладывать канцлеру, но твердо уверенный
в том, что ему  надобно  сообщить о появлении в  столице купеческого сына из
Тобольска, поскольку граф в свое время проявил интерес к личности того.
 Алексей Петрович принял его  не  сразу, пришлось  ждать в приемной, где
поручик расхаживал  вдоль  стен, увешенных  картинами  с сюжетами из древней
истории, время  от времени рассеянно поглядывая на  них. За дверью слышались
негромкие голоса, и он догадался, что приехал не ко времени,  поскольку граф
не  любил, когда  посетители встречались у него в  приемной. Через  какое-то
время дверь  открылась, и мимо Кураева быстро  прошли два человека, одетые в
штатское,  держа в  руках плотные  листы бумаги.  Он  догадался,  что это не
иначе, как секретари, служащие у канцлера, через  руки которых проходили все
донесения зарубежных агентов и дипломатов.
 Граф вскоре сам выглянул в приемную,  сухо  кивнул поручику и пригласил
войти.
 - Извините, что  не доложил о своем визите заранее, ваше сиятельство, -
наклонил голову и щелкнул каблуками Кураев.
 - Хорошо, что сам о  том понимаешь,  -  ответил граф,- срочное что-то у
тебя, коль явился без предупреждения?
 -  Именно, ваша  светлость, -  сообщил Кураев,  оставаясь  стоять возле
двери, поскольку ему не было  предложено садиться он  понимал,  граф желает
побыстрее закончить с ним, - явился ко мне тот купеческий сын,  о  котором я
вам как-то докладывал.
 -  Что за  купеческий сын? Откуда? - удивленно вскинул брови канцлер. -
Не помню о таком.
 - Из Тобольска  он. Руды на Урале ищет. Год назад имел честь доложить о
нем,  и  вы  изволили заметить,  чтоб  не  упускал его  из  вида, мол, может
понадобиться для приватных дел.
 Канцлер явно не был  готов  к  разговору  и  долго  морщил лоб, пытаясь
припомнить, в связи с чем он приказал поручику держать того купеческого сына
в поле зрения. Но так и не вспомнив, уклончиво ответил:
 - Пусть будет  так. Коль приказывал, то правильно сделал, что  сообщил.
Все на этом? А то мне во дворец поспешить надо.
 - Были мы несколько дней назад с  графом Чернышевым  при  малом  дворе,
имели честь беседовать с наследником престола.
 -  Вот  как?  - воззрился на  него Бестужев.  -  И  как он,  наследник,
поживает?
 -  Слава Богу, ваше сиятельство, но только люди вокруг него непотребные
собраны, дерзят, оскорбляют.
 - То не ко мне, то к матушке государыне обращайся, она к нему людей тех
по собственному  разумению  приставляет.  Моей  вины в  том  нет,  -  желчно
хихикнул канцлер.
 -  Граф Чернышев говорил, что вашей светлости  есть резон подружиться с
наследником,  -  выпалил  Гаврила  Андреевич, и даже глаза зажмурил,  хорошо
понимая, какую дерзость сморозил сейчас.
 - Надо же! - хохотнул Бестужев.  - Твой Чернышев еще и советы бесплатно
дает. Спасибо ему за это от меня передай.
 - То не только его совет, но и людей, которые входят в тайное общество,
где мне выпало быть по поручению вашей светлости.
 -  Даже так? - канцлер  с интересом  принялся  разглядывать его.  - Ну,
спасибо им на добром  слове передай при случае. Рад, что помнят обо  мне. Не
премину воспользоваться советом.
 - Могу  быть свободным? -  спросил поручик,  поняв,  что  разговора  не
получилось.
 - Подожди минутку, голубчик, - остановил  его граф,-  есть у  меня  для
тебя  для  тебя  поручение  весьма деликатного  свойства. Требуется тебе  до
Архангельска съездить срочно и  передать пакет губернатору. Готов к подобной
поездке? Не болен, случаем?
 - Никак  нет, ваше сиятельство.  Могу выехать хоть завтра. Где получить
пакет?
 - Пакет получишь, но есть у меня к тебе еще одна  просьбочка, - канцлер
протянул к камину  руки,  подержал  их близ пламени  некоторое время,  зябко
поежился  и  продолжил,  - в  Холмогорах,  что  неподалеку  от  Архангельска
находятся,  острог есть. Кто в нем содержится, сказывать не стану, ни к чему
тебе  о том знать.  От  тебя  лишь требуется узнать, не появлялись ли вблизи
Холмогор какие-нибудь подозрительные люди в последнее  время.  Все  понял? И
чтоб никому ни гу-гу. Это главное, а иначе...
 - Понял, ваше сиятельство. Никаких разговоров о моей поездке.
 -  Ну,  и молодец, коль понял. Люблю таких молодцов, как ты. За пакетом
завтра  ближе к вечеру к секретарю моему  заедешь, он же тебе и  прогонные и
подорожные выдаст, послезавтра и выедешь. Ну,  с  Богом. И запомни: ни с кем
ни гу-гу.
 Кураев  еще  раз щелкнул  каблуками, поклонился и вышел, прикидывая про
себя,  что  поездка  выпала  ему  как  раз  на  Рождество, которое  наступит
буквально  через  несколько дней, а так бы хотелось встретить его в тепле, в
гостях  у родных или  друзей. Можно было сказаться  и  больным, но  с графом
лучше не лукавить. Это он знал хорошо.
 Вернувшись домой,  он  сообщил  Ивану Зубареву, что срочно  выезжает по
делам службы  и оставляет его на  попечение слуги, и посоветовал без него не
предпринимать никаких шагов по своим делам, чтоб в очередной раз не  попасть
впросак. Иван клятвенно пообещал ему вести себя осторожно.

6.
 Но, высидев два дня в доме  Кураева, мучаясь от безделья,  Иван решился
все же нарушить данное им обещание и сообщив слуге, что ворчливо открыл  ему
двери, мол, идет по делу,  к вечеру вернется, и выскользнул на улицу. Пройдя
несколько кварталов, Иван  беспрестанно крутил головой, разглядывая  богатые
дворцы,  высившиеся вокруг  него. Некоторые были каменные,  но встречались и
деревянные, изукрашенные причудливой резьбой, с крышами, крытыми железом. Он
плохо себе представлял, куда идет, влившись в людской поток шумной столичной
улицы. Мимо  него то и дело  проносились крытые  повозки, а то и  кареты  со
стеклянными оконцами, плотно прикрытыми цветными занавесками, с вензелями на
дверцах и форейторами, беспрестанно щелкающими длинными бичами. Наконец,  он
увидел  в  небольшом  проулочке вывеску  трактира  и  направился  туда, чтоб
немного  посидеть,  оглядеться,  прийти в  себя.  Половой  быстро принес ему
пузатый графинчик с  вином, два растягая,  и умчался куда-то, оставив  Ивана
одного. Но не  успел он выпить и двух  рюмок,  присматриваясь к разномастным
посетителям, большинство из  которых были одеты, как и  он, в тулупы  и иную
простенькую  одежду,  торопливо ели, расплачивались и уходили  из  трактира,
уступая  место  другим, вваливающимся озябшим гостям, как к  нему неожиданно
подсел тощий мужичонка и спросил:
 - Откуда будешь, мил человек?
 - А  тебе чего?  -  недружелюбно  ответил  Иван, боязливо щупая глубоко
запрятанные деньги и вспомнив предостережения Кураева.
 -  Да вижу, один  сидишь, думаю, дай  подсяду, может, нужда какая есть?
Меня Федькой зовут, из подьячих я буду.
 - Мне до тебя и дела нет, - сумрачно отозвался Иван, пододвигая поближе
к себе графинчик.
 - Зря ты так, паря, - добродушно хмыкнул Федор, -  тебе  моя помощь как
раз и  нужна, по глазам  вижу. Ты  послушай,  чего скажу,  послушай. Коль  в
Петербург человек  приехал,  -  а то, что  ты  не местный  будешь, за версту
каждый  поймет, - то, знать, нужда у него какая. За просто так сюда никто не
ездит. Значит,  тебе бумагу какую составить  надо, коль не грамотный, а даже
если и грамотный, то все одно, слог надо особый иметь, а я как раз тому делу
обучен,  давненько  занимаюсь. Ко мне и иные господа не брезгуют обращаться,
слышишь?  Может, в острог кто из  родных  угодил  или  там  на барина своего
жалобу написать надо, то все могу.
 -  И   в  Берг-коллегию  прошение   составить  можешь?  -   недоверчиво
поинтересовался Иван,  понимая,  что  лучше  обратиться  к  этому подьячему,
который наверняка знает все ходы и выходы, чем блуждать одному от учреждения
к учреждению и без толку обивать пороги, тратить понапрасну время.
 -  Плево  дело,  -  сморкнулся в  рукав  простуженным  носом  Федька, -
расскажи о своем деле. Может, тебе и не  в Берг-коллегию вовсе надо прошение
писать. Мигом определю. А пока, для разговора, плесни винца немного, коль не
жалко.
 Иван  налил  ему,   не  забыл   и  про  себя,  и  неторопливо  принялся
рассказывать, с  чем он прибыл  в столицу,  терпеливо  слушающему и время от
времени шмыгающему носом Федьке.  Постепенно освоившись,  его собеседник уже
сам подливал себе вино,  а когда  графинчик опустел, то  кликнул полового  и
велел  наполнить  его вновь. У Ивана  вдруг неожиданно  стало тепло на душе,
поскольку  он мог наконец-то все выложить без  утайки, рассказал попутно и о
тобольском  губернаторе Сухареве, и о  поездке к митрополиту,  и о  том, что
привез с  собой  образцы руд  на  всякий  случай,  если потребуется выяснить
наличие в них серебра. Когда он закончил, то Федька, не проронивший за время
его рассказа  ни  слова  и,  хоть  выпили  они  уже  достаточно,  ничуть  не
захмелевший, а все так же внимательно смотрящий на него,  глубоко вздохнул и
сообщил:
 - Полтинник будет твое прошение стоить. Но гербовую бумагу купишь сам в
лавке напротив и мне принесешь.
 - Прямо здесь и писать будешь? - изумился Иван.
 -  Зачем здесь  -  дома  напишу,  а завтра  поутру  придешь  и получишь
прошение честь по чести. Только  знаешь,  чего я тебе скажу, в Берг-коллегию
писать я бы не советовал.
 - Это почему вдруг? Знающие люди говорили: именно туда и надо.
 -  Вот коль бы твой губернатор написал туда, тогда другое дело. Он лицо
должностное, его бы бумагу без промедления рассмотрели. А тебе, мил человек,
не меньше годика ждать придется.
 - Неужто целый год? - поразился Иван.
 - Ладно,  коль год, а  бывает и больше. Может случиться,  потеряют твою
бумагу  или  направят  куда  еще.  Могут  тому  же  губернатору  в  Тобольск
отправить.
 - Почему ему вдруг?
 - А  кто их знает, о том у них и  спроси. Но я  без малого  десять  лет
такими  делами  занимаюсь,  насмотрелся всякого. Мое дело тебе  добрый совет
дать, а там уж сам решай.
 - Куда же писать, коль не в Берг-коллегию? - обречено спросил Иван.
 -  Могу  дать  совет,  - хитро прищурившись,  ответил Федька,  - только
выпить чего-то хочется. Закажешь еще?  За меня не сумлевайся, я хоть человек
зело пьющий, но голову при том сроду не терял. Так возьмем еще  графинчик? -
Ивану ничего не оставалось, как  заказать  еще, при  этом  он прикинул,  что
подьячий  уже  обошелся ему  в копеечку,  очень уж заманчивым было выслушать
советы тертого человека.
 - Говори теперь, - когда они  наполовину опорожнили  и новый графинчик,
потребовал Зубарев.- Надобно  еще гербовую бумагу сходить купить, пока лавку
не закрыли.
 - За то не переживай, у меня приказчик  в лавке старый знакомец  будет,
продаст хоть за полночь.
 - Куда же обратиться присоветуешь? - вновь спросил Иван, заметив, что у
него самого начал заплетаться язык, зато  Федька выглядел  молодец молодцом,
видно сказывалась  давняя  привычка к употреблению крепких напитков. Он даже
перестал носом шмыгать, а  торопливо  подбирал принесенную  половым закуску,
будто был полновластным хозяином за столом.
 - Скажу, скажу, мил человек, -  он до сих  пор не  поинтересовался, как
зовут  его собеседника, - только ты не пужайся,  когда мой совет услышишь. А
по  моему разумению,  надобно тебе  прямо к  государыне нашей,  императрице,
прошение писать.
 - Императрице? - раскрыл рот от удивления Иван.- Думай, чего  говоришь,
образина,  -  разозлился он,  сообразив, что зря потратил  время и деньги на
этого пьянчужку. Может, никакой он и не подьячий, а лишь  прикидывается  им,
сидит, выдумывает на ходу всяческую ерунду.
 -  Мое дело предложить,  а твое, мил человек, решать. Но знавал  я  про
такие  случаи,  когда  иной отчаявшийся человек,  чтоб  по  канцеляриям,  по
приказам  не  ходить,  дожидался  возле дворца,  когда  государыня  к народу
выйдет,  бросится к ней в ноги и вручит грамотку свою. Вот тогда  уже  точно
дело сделается, - пьяно икнул он.
 - А  в острог меня за  это  не  поволокут?- спросил о первом,  что  его
тревожило, Иван.
 -  Могут  и в  острог, ежели у тебя грамотка та окажется крамольной или
оскорбительной  для государыни.  Но  я тебе  ее так  составлю, комар носа не
подточит, все честь по чести будет.
 -  Возле  какого  дворца  лучше  ждать  государыню? - шепотком  спросил
Зубарев подьячего, озираясь на всякий случай по сторонам.
 -  Нынче  зима на  дворе? Зима, - тряхнул  головой  Федька, -  а потому
государыня  в  это время  в  Зимнем  дворце быть изволит. Опять же Рождество
скоро,  а на  Рождество они завсегда  в  Царское  село  едут,  то  мне точно
известно. У  меня  истопник знакомый, что при дворце служит, рассказывал мне
не раз про это. Вот и дождись ее  напротив, а потом выжди момент,  прошмыгни
меж караульных и кинься в ножки к государыне нашей.
 - Может, и прав ты,  - неожиданно согласился Иван,- коль прошение мое к
государыне попадет, то мурыжить его долго  не  станут, а отпишут, как  есть,
сразу.
 - Вот и я о том же толкую тебе битый час, - широко зевнул Федька, - дуй
в лавку за  гербовой бумагой,  а я тебя тут  подожду. Может,  еще закажем по
такому случаю?
 - Нет, хватит с  тебя,  а то не напишешь ни фига, - слегка пошатываясь,
встал из-за стола Иван. - Я счас, жди...- и направился на поиски лавки.
 Когда он через  четверть часа вернулся обратно в  трактир, Федька мирно
спал,  опустив  голову с большой  плешью на  затылке  прямо  на стол. Иван с
трудом растолкал его, тот открыл глаза и трезвым голосом спросил:
 - Принес? Давай сюда, да имя свое скажи  и прозвание, а то не от своего
же имени мне прошение писать. А еще лучше, проводи меня до  дому,  там все и
обскажешь.
 Иван решил, что это будет самое лучшее,  когда он узнает дом, где живет
Федор,  и  пошел  вслед  за  ним,  рассчитавшись с  половым,  который тут же
подскочил к столу, как только они собрались уходить.
 На другое утро, едва проснувшись,  Иван вспомнил о вчерашнем разговоре,
и у него мурашки поползли по телу, когда представил, за какое дело он  решил
взяться. Однажды, уже побывав в остроге, он  понял, как легко туда попасть и
как  трудно  выбраться затем на  свободу.  Но  что-то  подсказывало ему, что
подьячий прав,  и самое лучшее в  его положении, действительно, обратиться к
самой государыне. Он быстро  оделся и,  стараясь не  встречаться взглядом  с
неодобрительно  поглядывающим на  него слугой поручика Кураева, отправился к
дому, куда он вчера проводил Федора.
 Едва он постучал в  обитую мешковиной дверь, как голос изнутри крикнул,
что открыто.  За столом  у подслеповатого оконца  сидел  в исподнем Федор со
всклокоченной головой и,  низко склонившись над белым листом  бумаги, что-то
писал.
 - Посиди покуда, - кивнул, не здороваясь, он Ивану, - не закончил еще.
 -  Ладно, подожду, - покорно согласился  тот  и  присел  на лавку подле
теплой еще  печи. Из соседней половины дома выглянула  старуха, укутанная  в
темный платок,  закрывающий ее до  самого пояса, недружелюбно оглядела его и
скрылась обратно.
 - Не обращай внимания, то  мать моя, - успокоил Федор, не  отрываясь от
написания, - сердится, когда пьяный прихожу.
 - Жены-то нет, что ли? - поинтересовался у него Зубарев.
 -  Была,  да сбежала с одним солдатиком,  - равнодушно  сообщил он, - и
правильно сделала, а то бы  сам выгнал. У меня ведь дело такое: сегодня есть
заработок, а  завтра может и не быть. А я,  когда  напьюсь шибко, то  могу и
побить нечаянно, не стану скрывать. Вот она и умотала.
 Иван неприязненно оглядел убогую  обстановку  комнаты, которая мало чем
отличалась от таких  же домов у них в Сибири, где хозяин перебивался с хлеба
на  воду без постоянного заработка. Наконец,  Федор закончил писать прошение
и, ссыпав  с  него  песок,  несколько раз встряхнул за  столом,  полюбовался
работой.
 - Готово,  Иван Зубарев, прошение твое, прими, - и протянул через стол,
- а с тебя полтинник, как и сговаривались. Лишнего не беру...

7
 Когда  Иван  вышел  с  прошением в  руках  после  затхлого, полутемного
помещения, где  жил со своей матерью  подьячий,  солнечный  свет моментально
ослепил его, заставил полуприкрыть глаза, зажмуриться. Он блаженно улыбнулся
и посмотрел на гербовую бумагу с черным двуглавым орлом наверху и причмокнул
языком, затем нашел видневшийся неподалеку позолоченный крест  колокольни  и
широко перекрестился, стянув шапку с головы,  подумал про себя: "Ну, теперь,
или  пан,  или  пропал! Коль Господь на моей стороне, то должно все решиться
благополучно..."
 - Эй, паря, одень шапку, а то уши  отморозишь, - услышал он голос сзади
себя.  Оглянулся  и  увидел  широколицего  извозчика,  сидящего  на  облучке
выкрашенных охрой саней.
 - Ничего, не впервой,- ответил он, улыбаясь, но шапку натянул на голову
и начал неспешно скручивать в трубку лист бумаги.
 -  Тебе куда  ехать?  - не отставал извозчик, который,  судя  по всему,
заприметил
 в Иване выгодного пассажира.
 - Пока сам не знаю, - ответил тот, но потом, чуть подумав, спросил:
 - А далеко будет до дворца, где государыня живет?
 - До Зимнего, что ли? - спросил тот. - Садись, мигом домчу.
 Иван  чуть потоптался  на  месте,  а  потом, решив, что, коль  день так
успешно начался,  то не стоит откладывать,  все одно придется идти к дворцу,
чтоб застать государыню, вряд ли он сам без  посторонней помощи сможет найти
дорогу.
 -  А -а -а...  Была не  была,  поехали,  - и легко опустился  в  санки,
почувствовав себя чуть ли не барином, довольно поглядывая по сторонам.
 - Сам  откуда б