удешь?  - полюбопытствовал  извозчик,  полуобернувшись к
нему. - Сразу вижу, из приезжих.
 - Из Сибири я, из Тобольска. Слышал про такой?
 - Как не слышать, - отозвался тот, умело направляя резвую лошадку между
возов  с сеном, поворачивающих на соседнюю улицу, - свояк у  меня годика два
назад как за кражу угодил в ваши края. Тожесь, видать, из ссыльных?
 - Нет, живу я там, из купеческого сословия.
 - А дворец государыни тебе на кой? Из любопытства али ищешь кого?
 - Да так, поглядеть,  -  не стал открываться перед незнакомым человеком
Иван, посчитав за лучшее отмолчаться.
 -  Понятно, многие  из приезжих просят отвезти поглядеть на  него.  Там
сейчас к Рождеству как раз готовятся, украшают все, прибираются. А  вот он и
есть,- указал он кнутовищем, когда въехали на большую площадь. - Тебя к нему
подвезти или здесь выйдешь?
 -  Значит,  здесь государыня и жительствует? - для верности переспросил
Иван извозчика.
 - Когда здесь, а когда в ином месте. На то она и государыня,  чтоб жить
там, где пожелает.
 - А ты ее сам видел хоть разок?
 - Карету  ее сколь раз  на улице встречал, а саму ее  не приходилось, -
сознался тот, - нашему  брату  лучше  подале держаться. С сермяжным  рылом в
калашный ряд негоже лезть. Так как, выходить будешь али дале поедешь?
 -  Вези  обратно, -  потребовал  Иван,  решив,  что  на  сегодня  узнал
достаточно.
 На другой  день, лишь только начало светать, он уже подходил к  Зимнему
дворцу, пытливо  вглядываясь в  замерзшие окна, за  одним из которых  должна
была находиться сама императрица. Никем не остановленный, дошел  до парадной
лестницы,  круто ведущей  вверх  к  двустворчатым  дверям покоев.  Подле них
стояли с ружьями в руках два здоровенных усатых гренадера, выпуская время от
времени из себя клубы морозного пара. Один из них повел глазами и встретился
взглядом с Иваном, но, оглядев его как неодушевленный предмет, стал смотреть
куда-то вдаль, на площадь.
 - Чего встал? Проходи, - услышал он грозный окрик и,  с испугу отскочив
в сторону,  оглянувшись,  увидел полицейского в  черной бараньей  папахе  на
голове и с саблей на боку.  - Иди отсюда, иди по-хорошему, - чуть подтолкнул
он Ивана, - нельзя здесь останавливаться.
 - А  чего я  сделал?  Почему  толкаешься,- огрызнулся,  было,  тот,  но
связываться с полицейским не стал и счел за лучшее отойти подальше от входа,
к начавшим появляться  на площади торговцам,  принесшим свой товар в лотках,
поддерживаемых на плечах толстыми кожаными ремнями.
 - Получил по мордасам? - насмешливо  спросил один из  них. - Тут таких,
как ты, не особо привечают, могли бы и в участок забрать.
 - За что в участок? - поинтересовался Иван.- Я ничего такого не сделал,
поглядеть хотел, где государыня жительствует.
 - Зачем  тебе  знать о  том?  Ежели каждый встречный-поперечный  начнет
интерес выказывать,  то знаешь, сколь народищу соберется - не протолкнуться,
вот и гонят вашего брата, чтоб не толпились.
 - Шибко хочется на государыню поглядеть хоть разок в жизни, - признался
Иван. - Потом дома рассказал бы, какая она...
 - На вид обыкновенная, но неописуемой красоты будет.
 - Неужто приходилось видеть ее величество? - поразился Иван и уставился
на торговца.
 - Да  вот как тебя, - самодовольно расплылся тот в  широкой улыбке. - У
нас  тут  за  место для торга еще батюшкой  моим уплачено. Мне,  мальцом,  и
самого императора Петра Алексеевича доводилось наблюдать.
 - Неужто?!- только и мог произнести Иван.
 - Поживешь  с мое  в  столице, всякого  насмотришься,  - снисходительно
ответил  торговец,-  а тебе  просто  на  государыню  поглядеть  охота или  с
прошением? - заметил он бумагу, выглядывающую из-за пазухи у Зубарева.
 - Точно, с прошением, - согласился тот. - Не накажут за такое?
 -  Многие с прошением пытаются  к  самой государыне  пробиться, да не у
всякого выходит. На то тут и полиция приставлена, чтоб не особо докучали  ее
величеству. О чем прошение? Не на торговлю, случаем? Тогда лучше  не  суйся,
не поможет, то в торговую контору требуется идти. Рассказать, где находится?
 -  Нет,  мне  не  по  торговому делу  надо,  благодарствую.  А  сегодня
государыня, как думаешь, поедет куда?
 -  Сегодня  вряд  ли, - рассудительно заявил  лотошник,  потом окликнул
стоявшего неподалеку такого же, как он сам, торговца, от  лотка которого шел
пряный запах  свежеиспеченных булок,  - слышь,  Григорий,  как  ты  думаешь,
государыня изволит поехать куда сегодня?
 Второй торговец с бабьим лицом без  признаков всякой растительности был
рад  случаю  побеседовать,  пока к ним еще не подошел ни один  покупатель, и
быстрехонько  подскочил, постукивая одной ногой о  другую,  охотно заговорил
писклявым тонким голосом:
 -  Рождество послезавтра никак, а они его завсегда во дворце празднуют,
а вот после могут и поехать по гостям али по иному делу, точно говорю.
 - Точно, до праздника здесь будут, - согласился с ним  первый лотошник,
- у них и церква во дворце, там и служба идет.
 - Что, и в церкву нельзя пройти? - удивился Иван.
 - Тебе нет, а кто из знатных людей, то иное дело.
 -  А я все же пойду, а  вдруг  да  повезет.  Благодарствую за беседу, -
отошел  Зубарев от  торговцев  и  принялся прохаживаться  по площади,  зорко
поглядывая по сторонам, чтоб не попасть под копыта скачущих то с одной, то с
другой стороны бешеных троек.
 Ближе  к полудню  стали прибывать  роскошные крытые возки,  запряженные
четверней, и останавливаться у  самого  дворцового крыльца. Из них  выходили
богато  одетые  господа,  большинство  из  них  были  с  дамами  и  степенно
направлялись к парадному  подъезду,  где к ним выскакивал  в расшитой ливрее
камер-лакей  и, низко кланяясь,  распахивал  высоченные, в  два человеческих
роста,  двери.  Прибавилось на площади и  зевак, толкавшихся на почтительном
расстоянии  от  крыльца, откуда  на них строго поглядывали  уже  не  один, а
четверо  полицейских, успевавших при том низко поклониться проезжавшим  мимо
возкам важных господ и сановников.
 Иван  решил  обойти вокруг дворца, чтоб убедиться,  что  императрица не
может покинуть его  через  иной  выход, пошел вдоль высокого забора, который
вскоре  закончился,  и  увидел  широкие ворота,  ведущие  вглубь двора.  Там
виднелся черный вход во дворец, через  который непрерывно входили и выходили
рабочие люди: кто  с вязанками дров, кто с  коробами, мешками или ведрами на
коромыслах. Иван,  было хотел пройти внутрь двора, но  был тут же остановлен
грозным  окликом   караульного  солдата,  стоявшего  в   будке  под  большой
разлапистой березой. Повернув обратно, он прикинул, что вряд ли  императрица
будет покидать дворец через черный  ход как какая-нибудь кухарка или прачка,
и, чуть успокоившись, вернулся обратно на квартиру Кураева.
 Несмотря  на  заверения  торговцев, что до Рождества государыня вряд ли
покинет  дворец,  он регулярно  каждый  день  отправлялся  на  площадь,  где
толкался меж  торговцами  и иными праздно шатающимися  людьми,  глазевшими с
интересом на  дворцовые  окна.  Наконец,  наступило  долгожданное Рождество,
которое он встретил вместе  со слугой поручика, и,  посидев  недолго, ушел к
себе, желая  пораньше  улечься  спать.  Но сна не  было. Он  снова  и  снова
представлял  себе,  как  увидит государыню, кинется  к ней,  подаст грамоту,
заговорит... Может, она пожелает узнать, кто он и откуда есть? Или предложит
зайти во  дворец?  При этом императрица виделась  ему  необычайно  доброй  и
улыбчивой, почти ласковой, как его собственная мать.
 Вспомнился  дом,  Наталья...  Вряд ли  она  сейчас  думает о  нем,  но,
вернувшись в Тобольск, он  обязательно зайдет к ним вернуть  долг ее отцу, а
значит, увидит и Наталью. Потом в его воображении возникла Антонина, как она
плакала, провожая в дорогу. Но вновь знакомые образы сменились сияющим ликом
императрицы, усыпанной бриллиантами, в золотой короне на голове. С этим он и
уснул...
 Утром,  едва  вскочив с  кровати,  глянул в окно, понял,  что  проспал:
солнце во всю светило в окно, оставляя на полу длинные густые тени. Даже  не
умывшись и не  предупредив слугу,  быстро оделся и  помчался бегом к Зимнему
дворцу, ругая себя на чем свет стоит за опоздание. А там, у парадного входа,
собралась  огромная   толпа  празднично   одетых  людей,   весело  о  чем-то
разговаривающих  меж  собой.  Большинство  из  них  были  навеселе  в  честь
наступившего праздника. Иван  пробрался сквозь толпу, остановился в переднем
ряду и увидел прямо  перед собой золоченые дверцы царского возка с короной и
вензелем императрицы посередине. "Успел, значит",- подумал про себя и тут же
увидел,  как  из  дверей  начала выходить  большая толпа  в дорогих  шубах и
сверкающих золотом  одеждах.  У него даже  в глазах зарябило от необычайного
зрелища.  "Кто же  из  них  императрица будет?"  - лихорадочно  пронеслось в
голове. Но вдруг сзади него послышались радостные крики:
 - Матушка наша! Государыня! Многих лет тебе, заступница наша!
 Он вгляделся и увидел статную женщину, приветливо улыбающуюся  народу и
медленно спускающуюся по ступенькам, бережно  поддерживаемую двумя офицерами
за руки.  Вдруг  из толпы наперерез  императрице метнулся  мужичок  в рваном
полушубке с листом бумаги в руках.  Но ему не дали добежать,  а схватили под
руки  два дюжих полицейских,  потащили куда-то в сторону. Иван увидел, как с
другого  края толпившихся людей вышла  средних  лет  женщина  с ребенком  на
руках. Ведя  за руку  девочку лет пяти,  она  смело направилась  к  крыльцу.
Однако  полицейские  зорко смотрели  за  происходящим,  и  остановили  ее  в
нескольких шагах от нижней ступени крыльца. "Видать, и меня не допустят",  -
обреченно подумал Зубарев, но продолжал стоять, не двигаясь с места.
 Тут императрица,  внимательно  посмотрев на  тянувшую в ее сторону руки
женщину, что-то негромко сказала идущему подле нее офицеру, и тот подбежал к
полицейским, приказал пропустить просительницу. Та  робко сделала  несколько
шагов, опустилась на  колени перед  государыней  и  стала  что-то  говорить,
непрестанно  кланяясь.   Елизавета  Петровна   выслушала   ее,  благосклонно
улыбнулась  и протянула ручку  для поцелуя.  Тогда Иван решился  и, не помня
себя,  метнулся  к заветному  крыльцу, ловко проскочив мимо  прозевавших его
полицейских, упал в двух  шагах от государыни, недовольно нахмурившейся  при
этом, протянул гербовый лист бумаги, свернутый в трубочку:
 - Матушка, государыня наша, вели прошение от меня принять!
 - О чем прошение твое? -  негромко спросила она,  а может, Ивану только
показалось, послышались  ее  слова, поскольку два полицейских уже стояли  по
бокам  рядом  с  ним, готовясь  по  первому знаку схватить  его, а потому он
громко заговорил, вкладывая всю силу в свой голос:
 - Рудники  хочу  открыть на Урале!  Серебро добывать! Образцы в столицу
привез с собой.
 - Вот как? - Елизавета Петровна  твердо поглядела ему в глаза, и  более
радостной  минуты  он  не  мог  припомнить  за  всю  свою  жизнь:  настолько
выразителен  был  взгляд государыни, что Иван словно  в парную попал  -  так
жарко стало внутри.
 - Примите  прошение, - приказала кому-то  императрица и  пошла,  твердо
ступая, к возку.
 - Пошли, молодец, моли Бога, что государыня тебя выслушала,  а то бы...
- взял его за плечо один из полицейских.
 - А ответ где получить? - спросил Иван, поднимаясь с колен.
 - То  мне неведомо,  - отвечал тот, усмехаясь  в  пшеничные  усы,  - по
какому ведомству прошение, туда  и обращайся. А  может, государыня  прикажет
сыскать тебя,  коль нужда на то будет,  тогда и  ходить никуда не надо,-  не
снимая руки  с плеча Ивана, тот довел  его до плотно стоящей людской толпы и
лишь там отпустил, вернулся на свое место.
 -  Чего сказать изволила государыня?- пробился к Ивану какой-то дед  со
слезящимися глазами.- Будет  война  али  как? Я  у нее это  самолично узнать
хотел, да не допустили меня...
 - Будет война, дедусь,  повоюешь еще,- засмеялись сзади него, - тебе-то
чего переживать, отвоевал свое.
 - Мы  с императором  при Нарве  дрались,- повернулся в  ту сторону дед,
пытаясь  что-то  объяснить.  Но  его  уже  никто  не  слушал,  толпа  начала
мало-помалу расходиться,  и  от  дворца  помчались возки с  государыней и ее
приближенными,  поскакали  гайдуки,  громко  свистя,  разгоняя  попадающихся
навстречу людей.
 Иван, ничего не  замечая, медленно шел через площадь напрямик, раза два
чуть  не угодил под копыта несущихся мимо троек с подвыпившими офицерами, но
даже не посторонился, словно пребывал в ином, далеком от реальности, мире.
 ...Гаврила Андреевич Кураев прибыл через несколько дней после Рождества
и застал Ивана  в глубокой  прострации. Он лежал  на  кровати, уставившись в
потолок, и лишь кивнул зашедшему к нему поручику.
 - Не заболел, случаем?  - поинтересовался тот, кладя ладонь  на горячий
лоб  Ивана.-  Может, лекаря пригласить?  Чего молчишь? -  нотки недовольства
послышались в голосе Гаврилы Андреевича.
 - Благодарствую, но не болит у меня ничего,- глухо отозвался Иван.
 - По дому что ли скучаешь? Сходил бы куда, развеялся...
 - Ответа жду, - вздохнул Иван.
 - Какого ответа? - не понял Кураев.
 - От императрицы.
 -Ты, видать, и впрямь болен. Объясни толком, что к чему.
 - Прошение я подал императрице. В Рождество.
 - Ты?! Императрице?! Прошение?! Да кто тебя надоумил на этакое дело?
 - Добрые люди подсказали.
 - Хорошо, пойдем в гостиную, там все и обскажешь.
 Лишь  когда Иван поведал о  своих  приключениях, красноречиво описав, и
саму  государыню,  и  как его держали двое  полицейских,  Гаврила  Андреевич
поверил ему и рассмеялся откровенно и от души.
 - А я, честно признаюсь, и  не думал о  таком  ходе. Ну, как говорится,
победителей  не  судят. Молодец,  что не растерялся, далеко пойдешь. Но я бы
сейчас  на   твоем  месте   не  сидел   дома   понапрасну,  а  отправился  в
Берг-коллегию, куда твое прошение наверняка переслали уже, и узнал, как тебе
поступить в дальнейшем. В мешках, которые отнесли в кладовую, образцы руд?
 - Да, - согласился Иван.
 -  Значит,  тебе  их  надо  куда-то  отнести  на  пробу,  как   я  себе
представляю,  а  уж  потом  решать  все  прочие  дела.  Придется  мне  брать
руководство твоим делом на себя,  а то еще угодишь в  какую-нибудь  историю,
тебя же  и вызволять  придется.  Завтра едем  в  Берг-коллегию,  а там видно
будет.
 Как показалось Ивану Зубареву, у поручика везде в столице были знакомцы
или  друзья,  потому  что,  как  только  они вошли внутрь  большого мрачного
здания,  его тут  же  кто-то  окликнул, спросил, за  каким делом  он  здесь.
Гаврила Андреевич быстро объяснил встреченному ими знакомцу, в чем суть, тот
скрылся в одном  из кабинетов, вскоре  вышел, направился в другой. Не более,
как через четверть часа у Ивана на руках была бумага, из  которой следовало,
что  он  должен   сдать   образцы  руд  в  три   разные  инстанции:  в  саму
Берг-коллегию,  в Монетную канцелярию  и  в Академию наук  лично  профессору
Ломоносову.
 -  Гляди-ка,  самому  Ломоносову  поручено   с  тобой  разобраться,   -
озадаченно пробормотал Кураев,  вчитываясь  в предписание,  которое держал в
руках Зубарев, - вот что значит слово государыни. Ну, поздравляю тебя, Иван,
не зря в столицу приехал.
 - А почему в разные места  руду  сдавать надо? -  поинтересовался тот.-
Один, что ли, кто не может справиться?
 - Не знаю, как и ответить, но, думается, чтоб подлога не было. Это тебе
не  блинами  вразнос торговать, а  рудники, -  уважительно погрозил  пальцем
перед носом у Ивана поручик.
 Опять  же с помощью Гаврилы  Андреевича были  развезены образцы по всем
указанным адресам,  но  при этом Иван захотел непременно познакомиться с тем
самым Ломоносовым, о котором столь уважительно отозвался Кураев. Для него он
приберег  отдельно кусок руды, что  дал  ему на  прощание  старатель Максим,
очень уж верил он тому парню, понимавшему толк в рудознатстве.
 В   Академии  наук  он  поинтересовался,  где  можно  найти   академика
Ломоносова, у сидящего  внизу сторожа с медной  бляхой на  груди. Тот  ткнул
пальцем  в  сторону  какой-то  двери и молча  отвернулся.  Иван нерешительно
направился, куда ему было указано, и легонько постучал в дверь.
 - Входите, открыто, - донесся до него зычный голос.
 - День добрый, - поздоровался он, стягивая с головы шапку.
 - Добрый,  коль  не  шутишь, - ответил  ему высокий здоровяк с  крупной
головой на широких плечах.
 - Мне бы Ломоносова сыскать ...- робко начал Иван
 - Зачем он тебе понадобился, Ломоносов?  Учиться, что ли, собрался? Так
среди года тебя все одно ни один пес не примет.
 - Да нет, другое у меня дело до него имеется...
 - Рассказывай что за дело, а я уж ему передам непременно.
 - Руду испытать  надо, - принялся вытаскивать из заплечного мешка  свой
образец Иван,- серебро в ней быть непременно должно.
 - Да что ты говоришь? Серебро?!  А может,  там и золото имеется?  Сразу
так  и  скажи, а я попрошу  Михайлу  Васильевича найти  для  тебя  все,  что
требуется.
 - Мне  опытный  человек  сказал,  что есть в  руде  этой  серебро,-  не
сдавался Иван, и положил на стол образец.
 -  А сам  ты кто будешь? Рудознатец,  что ли? С  чего  решил,  будто бы
серебро здесь непременно должно быть?
 -  Знающие  люди сказывали. А я из Тобольска  приехал в столицу к  вам,
чтоб прииски на Урале открыть.
 -  Не ты  ли  императрице-матушке нашей  на  Рождество  в ноги  упал  с
прошением?
 - Я... А вам-то откуль известно?
 -  Про тебя, молодец, теперь весь Петербург знает,- засмеялся здоровяк,
беря в руки со стола кусок руды.
 - И Ломоносов, поди, про меня знает? - спросил Иван.
 - Как же, знает, знает. Он такой, что обо всех все знает.
 - Когда его увидеть можно будет?
 - Ломоносова? Да вот  он,  перед тобой. Михайла Васильевич,  - протянул
тот руку опешившему от удивления Ивану. - А тебя как кличут?
 - Зубарев. Иван,- ощутил тот сильное пожатие академика.
 -  Это значит, "зубастый"?  - насмешливо спросил его Ломоносов.-  Тебе,
выходит, палец в рот не клади? Да?
 - Не знаю,- совсем смутился Иван,- не больно я и кусач.
 - Коль в  столицу  за столько  верст приперся, то, надо думать,  парень
бывалый. Правильно говорю? Бывал в переделках?
 - Приходилось...  -  Иван никак не мог  свыкнуться  с  мыслью, что этот
крепкого вида насмешливый и словоохотливый  мужик и  есть академик, который,
как  рассказал  ему Кураев, бывает  во дворце  императрицы,  читает  ей свои
сочинения.
 -  Да ты не робей,- успокоил его  Ломоносов,-  я ведь тоже из простых в
люди выбился, навроде тебя, в  столицу пешком  пришел на учебу определяться.
Это  теперь  меня  академиком назначили,  а  то  помыкался  тут без  гроша в
кармане, натерпелся всякого.
 - От кого?- не поверил его словам Иван.
 - Есть тут разные, которые кого хошь обидеть могут,  но не в этом суть.
Значит, от  меня  требуется дать заключение  по наличию в руде, доставленной
тобой с Урала, серебра или иных металлов? Правильно?
 - Ага, - согласился Иван,- правильно. За тем и приехал.
 - Образцы  твои мне уже  передали, вон они,- кивнул он на руду, лежащую
горкой в глубине комнаты, - дня два-три уйдет, чтоб пробы сделать, а там уже
и результат готов будет.
 -  А мне при опытах ваших  быть можно? - спросил Иван и не узнал своего
голоса, до того сдавленно он звучал.
 -  Большой беды в том не вижу,  коль подле  меня будешь. Начнешь мешать
али  там с беседами приставать, то вышвырну, как кутенка, за шиворот.  Ежели
тебе это дело интересно самолично наблюдать, то завтра  поближе  к  вечеру и
подходи сюда, начнем опыты наши,  благословясь. Согласен?  - и протянул  ему
свою широкую мозолистую, как у крестьянина, ладонь.
 - Непременно приду,- вкладывая все силы в рукопожатие, заулыбался Иван,
но  тут  же  ойкнул,  поскольку  академик  так  стиснул  руку, что ему  даже
послышался хруст в пальцах.

8
 Всю следующую  неделю  Иван  Зубарев приходил  к  академику  Ломоносову
наблюдать за  опытами над привезенной им  рудой. Михайла Васильевич прини