слободе Млинка.
 Мирон Нескоров  дружески встретил Ивана в просторном  доме,  где, кроме
него, находились еще несколько стариков  с длинными, как у пророка Моисея на
росписях в храмах, бородами и печальными, чуть грустными глазами. Но они тут
же оставили их наедине, лишь только Мирон намекнул, что ему надо потолковать
по  душам с приезжим человеком. Сам Нескоров больше походил на приказчика из
торговой  лавки:  хитро  поглядывая на собеседника,  он постоянно  облизывал
языком  сухие потрескавшиеся губы, оглаживал  короткими  пальцами белых,  не
знающих  тяжелой  работы  рук  пробор  на  голове  и   постоянно  к  чему-то
прислушивался, умолкая, как только слышал чьи-то шаги под дверью.
 - От графа Гендрикова я к вам, -  доверительно сообщил Иван, как только
они остались одни.
 - Знаю, знаю, милейший, - согласно кивнул Мирон, - но кроме меня, о том
больше никто знать не должен. Понял?
 -  Я  не из болтливых, - дернул плечом Иван. - Граф сказал, что от  вас
узнаю, что нужно делать дальше.
 - То само собой. Только время теперь такое, что придется  тебе пожить у
нас малость, а я пока подготовлю все. Через границу сейчас трудно переходить
стало, крепко стерегут.
 - Через границу? - Ивану показалось, что он ослышался.
 - Именно, через  границу.  Тебе, милейший, нужно  пройти через польские
земли и прибыть в Пруссию.
 - Куда?! - привстал с  лавки Зубарев. - Шутник ты,  дядя,  однако. Чего
мне там делать, в Пруссии твоей?
 - О том особый сказ будет. Но мне велено тебя как раз туда направить, а
инструкции получишь перед самым отъездом.
 -  А  коль я откажусь  от предложенного? Тогда как? Меня  дома ждут  не
дождутся, а я без всяческих документов к черту на кулички переться должен.
 -  Не  стоит  нечистого поминать, - поморщился Нескоров, и  его  острый
лисий  нос чуть дернулся, как  от  неприятного дуновения ветерка, - мы народ
истинной веры и, в отличие от вас, держим себя в должной строгости.
 -  Уже и  сморкнуться  нельзя  скоро  будет,  -  усмехнулся Иван, - так
ответьте мне, что будет, коль откажусь от предложенного?
 - А  ничего  и  не  будет,  - равнодушно сообщил  Нескоров, -  как сюда
добрался, так и отсюда обратно  выберешься. Но ни в один дом наши  люди тебя
уже к себе  не пустят, от властей не спрячут. А тебя, сказывали мне, по всей
России полиция с ног сбилась, ищет давненько.
 - На кой мне в Пруссию  ехать? - мрачно спросил Иван, поняв, что выбора
ему не оставлено, как загнанному в ловушку зверю.
 - С королем прусским познакомиться.
 -  Да мы с ним  далеко не  родня, не  ждет, поди, -  рассмеялся Иван. -
Может, с турецким пашой лучше меня сведешь? Чего тебе стоит?!
 - Ты, как  погляжу,  глуп  еще, - снисходительно произнес  Нескоров,  -
большой  политики не  понимаешь.  Что  ж, придется  тебе  кое-что  пояснить.
Надеюсь, слышал про принца Иоанна Антоновича?
 - Ну, слышал. В ваших селениях только о  нем и говорят,  мол, как он на
престол  взойдет,  то  все  переменится,  веру  старую  возвернут  и  прочее
послабление людям вашей веры будет.
 -  Теперь  ты понимаешь,  как нам  важно, чтоб кто-то помог  освободить
наследника из заточения?
 - Вы что же, получается, - ахнул Зубарев, - против законной государыни,
что ли? Нет, чур меня, не хочу на плаху.
 -  Да какая  же она  законная?  - зашипел на него  Мирон. -  Девка  она
распутная, живет  без святого  венчания  с  полюбовниками своими! Младенца в
острог направила!  Нам житья  не дает!  С  богомерзкими  французиками дружбу
водит! -  Мирон при этом  загибал один  за другим  свои  короткие  пальцы  и
подносил их к  лицу  Ивана, желая указать на  все грехи столь не любимой  им
императрицы. - Понял теперь, почему мы о законном наследнике печемся?
 - Понять-то нетрудно,  но,  зачем  вам к прусскому королю надобно, того
пока не пойму.
 - Король прусский Фридрих помощь нам свою обещал.
 - Коль помощь  обещана,  то в  чем же  дело? Я вам  на  кой  ляд нужен?
Неужели без Ивана Зубарева дела свои решить никак не можете? А?
 - Пробовали мы  до него дойти, да не выходит. Нельзя людям нашей веры с
латинянами общение иметь, против наших правил это.
 -  Хитро придумано!  Ничего не скажешь, ловкачи!  Вам  нельзя,  а  мне,
значит, можно?
 -  Граф меня уведомил, что  ты  именно  тот  человек, который  выполнит
задуманное нами.
 -  Какой  граф?  Иван Симонович  Гендриков?  Чего  вы  меня  за  дурака
принимаете! Да он  двоюродный  брат императрицы, и неужто против  нее  такое
замыслить мог?! Не верю!
 - Я про  другого графа говорю, - едва  слышно прошептал Нескоров, - про
графа Бестужева...
 -  Про канцлера? Он меня велел к Фридриху в  Пруссию отправить? На колу
мочало, начинай сначала. Окончательно запутали меня, чертовы дети.
 - Я бы попросил, - вновь сморщился  Мирон Нескоров, - не надо  поминать
нечистого.
 - Тьфу, забыл! Так повтори, что канцлер про меня сказал, коль не врешь.
 - Я  не  тот  человек,  чтоб говорить  неправду.  Именно граф  Бестужев
рекомендовал  направить тебя  в  Пруссию. Там ты  должен  добиться приема  у
прусского  короля  и  попросить  у  него  помощи  в  освобождении  законного
наследника  российского престола Ивана  Антоновича.  Вот, собственно, и все,
что я  должен  передать. Будет  снаряжен  обоз с товарами, и ты как, русский
купец,  отправишься через границу. За документы можешь не беспокоиться,  все
подготовлено, как должно.
 - Надо думать, коль сам канцлер в том деле участие принимает. Ну, дела!
Кто бы мог подумать! Когда ехать-то надо?
 - Через неделю примерно, а может, чуть раньше. Тебе сообщат.

14

 Как и было  обещано Мироном  Нескоровым, купеческий обоз в  шестнадцать
возов выехал  из Стародуба на  следующей неделе, и в Млинке забрал Зубарева.
Покидал  старообрядческое  селение он  с радостью,  торжествуя  в  душе, что
уезжает  от осторожных, недоверчивых людей, которые, видать,  так до конца и
не поверили ему, и тоже были рады избавиться от навязчивого постояльца.
 Но  меж  тем  именно здесь у Ивана созрела и укрепилась  мысль  о своем
участии  в  освобождении законного  наследника престола. Повидав в  Москве и
Петербурге  произвол сильных  мира  сего, испытав его на собственной  шкуре,
попав без вины  в  острог,  он до конца уверился  в необходимости  наведения
порядка во всех российских городах и весях. Тем более, когда он услышал, что
сам канцлер Бестужев желает того же самого, теперь ему уже всерьез виделось,
как  он  открывает двери темницы,  где  томится  Иоанн Антонович,  и  первым
вручает  ему список  прегрешений и лихоимств разных начальников, начиная  от
тобольского  губернатора   Сухарева  и  заканчивая   сержантом   Замахаевым,
обманувшим его.  Вот тогда  он возрадуется, восторжествует,  видя, как будут
просить пощады все эти презренные людишки, желающие жить  не по правде, а по
собственной кривде.
 Сейчас главное -  заручиться  поддержкой  прусского короля,  о  котором
столь лестно отзывались старообрядцы, называя его  не иначе, как  "заступник
наш". Что из того,  что он другой веры, лишь бы дал войско, а потом он, Иван
Зубарев,  встав во  главе, поднимет тех  же  староверов, а за ними  пойдут и
другие, кому дорога Россия и ненавистны нынешние воры и лихоимцы.
 Ехать пришлось гораздо дольше, нежели вначале представлял себе Зубарев.
Лишь  на шестую  неделю они  въехали  в город  Королевец,  где  он  поспешил
распрощаться с купцами и отправиться в городскую ратушу. О том, что именно в
ней находятся городские власти,  он узнал по дороге, где попросил пропустить
его  к бургомистру.  Но вышел  его  помощник, который  ни  слова не  понимал
по-русски и  лишь  с  удивлением разглядывал здоровенного  русского  мужика,
пытающегочя  что-то  объяснить  ему.  Наконец,  нашли  переводчика,  который
потребовал от Ивана сообщить, зачем ему нужен их любимый король. Не вдаваясь
в подробности, он пояснил, что  приехал из Санкт-Петербурга по делу огромной
государственной важности и ему  непременно  нужно переговорить  о том лишь с
его  величеством.  Бургомистр  поинтересовался, есть  ли  у  него  при  себе
какие-то  верительные  грамоты, но  получил  отрицательный ответ.  Тогда ему
объяснили, что  король  Фридрих  находится в своей  резиденции в  Потсдаме и
лучше всего, если он отправится туда. Иван, понял,  что здесь  он  ничего не
добьется, и ему не оставалось ничего  другого, как сесть на почтовой станции
в карету, которая отправлялась в Потсдам. Там он без труда нашел королевскую
резиденцию,   охраняемую  свирепого  вида  часовыми  в  смешных  коротеньких
мундирчиках и,  с  казавшимися  игрушечными  в их ручищах,  ружьями.  Внутрь
дворца Ивана не пустили, сколько он ни разъяснял, что прибыл из самой России
по важному делу. Он уже потерял всякую  надежду,  когда вдруг  увидел сухого
подтянутого  офицера,  спускающегося  из королевского  дворца  по  мраморным
ступеням. Что-то подсказало, что именно этот человек в состоянии помочь ему,
и,  ни минуты не раздумывая, Иван кинулся наперерез направившемуся к коляске
офицеру.
 - Ваше высокоблагородие,  помогите бедному человеку, - заговорил он, на
ходу протягивая к тому обе руки. Офицер с удивлением посмотрел на Зубарева и
полез в карман, вынул оттуда медную монетку и, не снимая перчатки, брезгливо
кинул ее на землю.
 -  Вы не так меня поняли, -  замотал головой Иван, подбежав  вплотную к
коляске.
 - Что ты  хотел? - с сильным акцентом спросил офицер,  досадуя, что ему
мешают.
 -  До  короля вашего у меня дело, - ничуть  не  удивившись,  что офицер
заговорил с ним по-русски, продолжал Иван,  - касательно наследника престола
российского.
 -  Как  ты  сказал? -  неожиданно  проявил живейший интерес  офицер.  -
Наследника престола? О ком ты говоришь?
 - Про Ивана Антоновича, - не задумываясь, выпалил Зубарев.
 - Что  ты знаешь о  судьбе  бедного  принца? - глаза офицера заблестели
неподдельным интересом, и он пояснил:
 - Я есть Христофор Герман Манштейн и  когда-то служил в России. Я лично
держал на руках маленького принца. Что с ним? Он жив? Умер?
 - Жив, жив, успокоительно махнул рукой Иван.- А вы генералом были у нас
в России?
 - Да, имел  честь носить этот высокий чин, но... К  сожалению, меняются
правители,  и при том  люди также со временем  меняются, и  я  вынужден  был
оставить Россию. Так что ты хотел сообщить о принце? Я слушаю, говори.
 - Мне  бы с королем хотелось поговорить о том, - замялся Иван, не зная,
как начать.
 - О, это не  так легко, молодой человек. Вы еще слишком юны, - Манштейн
быстро перешел  на "вы",  что Зубарев  счел хорошим  признаком,  - но должны
понимать, что у нашего короля множество иных дел и... он не может просто так
встречаться с незнакомыми  людьми. Вот если  вы изложите мне  причину своего
появления  здесь, то обещаю доложить о том его величеству.  А там  пусть  он
решает, как ему поступить. Так с чем вы пожаловали в нашу страну?
 - Помочь хочу  Иоанну Антоновичу  на престол взойти, - честно признался
Иван,  понимая, что скрытничать  перед генералом  бесполезно, иначе приема у
короля ему не добиться. И чем более  неправдоподобные  вещи он выскажет, тем
больше вероятность успеха.
 - Очень  интересно, - сощурился генерал, -  а кто  вы есть сам? Офицер?
Служили при дворе?
 - Так точно, - неожиданно для себя заявил Иван. Терять ему было нечего,
и он решил показаться бывалым, знающим человеком. - Гренадер лейб-кампании.
 - И что же вам при дворе не служилось?
 - Вы ведь пожелали уехать из России, ваше высокопревосходительство. И у
меня сил не стало смотреть на все, что творится там.
 - Интересно, -  внимательно посмотрел на Ивана Манштейн,  - это  меняет
дело.  Мне  думается его величество пожелает  лично встретиться  с  вами. Но
прежде, мой вам совет, представьтесь родному дяде наследного принца, герцогу
Курляндскому  Эрнсту-Людвигу.  Его   родной  брат  Антон-Ульрих  томится   в
заточении  вместе с сыном  и  остальными  членами семьи.  Мне  думается, что
герцог больше других будет в вас заинтересован.
 - А  где я могу с ним встретиться? -осведомился Иван, чувствуя, что его
дело принимает нужный поворот.
 -  Нет ничего проще, - ответил Манштейн, - приходите сегодня вечером ко
мне в дом, - он назвал адрес,- там я вас и представлю герцогу. Придете?
 - Пренепременно, - кивнул Зубарев,-  обязательно буду, если не случится
чего-то непредвиденного.
 -  Эх,-  вздохнул  генерал,  -  узнаю  Россию...  Вечно там  что-нибудь
случается, и обязательно непредвиденное.
 Вечером Иван Зубарев входил  в дом генерала Манштейна, робко поглядывая
по сторонам. Подобного великолепия видеть ему доселе не доводилось: поражали
натертые до зеркального блеска паркетные  полы, составленные из редких пород
дерева,  на стенах  висели гобелены  со  сценами из  рыцарских  подвигов, на
небольших  столиках стояли  вазы из  саксонского фарфора,  а  в  нишах подле
дверей  стояли  мраморные скульптуры, в большинстве своем обнаженные, отчего
Ивану почему-то сделалось стыдно  и он слегка покраснел.  Лакей в  роскошной
ливрее ввел  его в  зал, где к тому  времени собралось уже до двух  десятков
людей в военных  мундирах и  в  штатском,  с дамами в  открытых платьях. Как
только Зубарев вошел в зал,  взоры гостей устремились в его сторону, и, если
бы не генерал, поспешивший к нему на выручку, он не знал бы, куда деваться и
как  себя  вести. Манштейн подхватил  Зубарева под руку  и подвел  к  группе
военных, стоящих возле стола, уставленного напитками.
 -  Имею честь представить  гренадера российской армии...-  тут Манштейн
замолчал,  потому  что  не  счел  нужным  заранее  узнать имя  своего нового
знакомца.
 - Иван Васильев сын Зубарев, - быстро отрапортовал тот.
 - Да, прошу любить и жаловать,- продолжил генерал, - я вам о нем только
что рассказывал, - и добавил несколько слов по-немецки. - А это, - указал он
на сухощавого высокого военного с бледным лицом,  - родной  брат отца вашего
императора, герцог Курляндский Эрнст-Людвиг.
 -  Ошень  карашо, - проговорил тот, и Иван понял,  что  в русском языке
дядя будущего императора явно не силен. Как бы  в подтверждение того, герцог
что-то резко сказал Манштейну, тот тут же перевел его слова Зубареву.
 - Герцог желает знать, тот ли вы человек, за кого себя выдаете.
 -  Это как?  -  растерялся Иван.  -  А кем я  могу еще быть? -  Герцог,
видимо, без перевода понял ответ и спросил еще что-то.
 - Встречались ли вы лично с его бедным братом и несчастным наследником?
- перевел Манштейн.
 - Не приходилось, но очень хотел бы.
 - Что вам известно об их здоровье?
 - Вроде как живы-здоровы.
 - Не слышали ли случайно: императрица Елизавета не собирается отпустить
их из России за границу?
 - Нет,  вряд ли,  - чуть подумав,  отвечал Иван,  - а то бы  давно  уже
отпустила. Может, она сама и хочет, но  вот люди вокруг нее - злые, недобрые
люди, - на всякий случай сообщил он, как бы оправдывая императрицу.
 - Вы верите в то,  что  русский  народ и особенно армия ждут прихода на
царствование  принца  Иоанна?  -  перевел  следующий вопрос генерал,  и Иван
заметил, как напрягся герцог, так и впившись в него глазами.
 -  Совсем   недавно  мне   пришлось  побывать  в  областях,  населенных
старообрядцами,  -  начал он  издалека, - так они все,  как один,  желали бы
видеть на  престоле только  Иоанна Антоновича и никого другого. Мне бы  полк
солдат...- вдруг выпалил он, сам растерявшись от подобной храбрости.
 Генерал Манштейн  добросовестно перевел его ответ, а потом заявил Ивану
от своего имени:
 -  Вы  слишком молоды и вряд  ли  знаете, что  именно  я  способствовал
свержению  ненавистного  всем регента Бирона после смерти  императрицы  Анны
Иоанновны. Но тогда на нашей стороне была гвардия. Она же помогла и нынешней
императрице  Елизавете. А сейчас, по нашим сведениям, гвардия всем довольна.
Не так ли? А старообрядцы не имеют достаточных сил, чтоб возвести на престол
принца Иоанна.
 Иван заметил, что к ним стали подходить и другие гости,  желая услышать
разговор герцога с не знакомым им человеком, прибывшим из  России. Все они с
любопытством  разглядывали  Зубарева,  словно  диковинку какую,  и  о чем-то
перешептывались меж собой, заливаясь при этом смехом.
 - Что они говорят? - резко спросил Иван генерала. - Почему смеются?
 -  Не  обращайте  внимания, -  расплылся тот в  широкой  улыбке, -  эти
господа нашли в вас сходство с русским медведем.
 - А...- успокоился Иван, - скажите, что медведей у нас много водится.
 - Хорошо, хорошо, - рассмеялся Манштейн, - обязательно скажу.  А теперь
пройдемте к столу. Буду откровенен, держитесь вы неплохо, произвели  должное
впечатление на моих гостей и на самого герцога. Так что нашему королю теперь
непременно доложат, что появился некий человек из России, что желает  помочь
Иоанну Антоновичу, к коему их императорское величество весьма расположен.
 - И король примет меня? - с надеждой поинтересовался Иван.
 - Того  нам знать  не дано,  - чмокнул негромко  губами Манштейн,  - но
скажу  вам лишь  одно:  наш король  любит  подобных вам людей,  а потому  не
теряйте надежды.
 Во время обеда Иван держался скованно, и терялся, какой вилкой брать то
или иное из подаваемых блюд. Лакей непрестанно наполнял его бокал необычайно
ароматным и легким вином, и он довольно быстро опьянел, принялся произносить
тосты  за здоровье  наследника Иоанна Антоновича и прусского короля Фридриха
под насмешливые  взгляды гостей.  Когда он чуть не свалил со  стула сидевшую
рядом с  ним даму, лакей  знаками  предложил ему пройти  в соседнюю комнату,
оказавшуюся спальней,  и там едва не насильно стянул с него  одежду и уложил
на кровать. Когда он на другой день проснулся с болью в голове и сухостью во
рту,  слуга внес ему  воду  для  мытья, а  потом поднос с едой, знаками  дав
понять,  что  генерала нет дома.  Появился  Манштейн лишь к вечеру и объявил
изнемогающему  от   безделья  Ивану,  что  королю  о  нем  доложено,  и  тот
заинтересовался русским гренадером и пожелал встретиться с ним  в  ближайшую
субботу.
 - Не может быть! - аж подпрыгнул Зубарев.
 -  Я же вам  говорил,  что  наш король очень любознательный  человек  и
способен на непредсказуемые  поступки. Но для  посещения  его величества вам
необходимо сшить соответствующий наряд и купить парик. Без париков при дворе
появляться не принято.
 - Мне? Парик? - не поверил Иван.- Сроду не нашивал.
 - Придется, молодой человек, вы  вступаете в новую полосу своей жизни,-
несколько  высокопарно  успокоил  его Манштейн,  -  теперь  многому придется
учиться заново.
 Все  оставшиеся  до королевского приема  дни  Ивана  посещали  портные,
парикмахеры, и даже учитель танцев дал ему несколько уроков. Жил он в доме у
генерала  и почти  не выходил в город. Не  сразу, но он  заметил, что за ним
постоянно следует один из  слуг  генерала, старающийся  не попадаться ему на
глаза. Это его несколько насторожило, но  он решил, что так даже лучше, чтоб
избежать непредвиденных случайностей. Сам Манштейн оставался с ним неизменно
обходителен  и подчеркнуто вежлив, и даже сообщил,  что  собирается написать
книгу о своем пребывании в России.
 ... Посещение  королевского дворца Иван запомнил с трудом, и  даже лицо
короля  Фридриха вскоре выветрилось из памяти,  как  случайно  мелькнувший в
толпе  чей-то  невыразительный  облик.  Король  через  Манштейна  задал  ему
несколько ничего не значащих вопросов,  а  потом спросил, не желает ли  Иван
служить у него в армии.
 - Что я должен ответить? - впился глазами Зубарев в Манштейна.
 - Это ваше дело, - улыбнулся тот.
 - Тогда скажите, что я  бы послужил, да  только дома дел много, обратно
надо ехать.
 Его ответ явно понравился  королю,  и он что-то  быстро сказал стоящему
рядом с ним гофмейстеру. Тот поклонился, удалился на короткое время и внес в
тронный зал военный мундир.
 - Король дарует вам  чин полковника и  разрешает носить  этот мундир, -
объявил  генерал Манштейн потерявшему дар речи Ивану. Затем король отвел его
и  Манштейна в  сторону от  собравшихся  и стал  долго  говорить,  показывая
пальцем