пионовъ. Для заводского комитета заводское производство
-- это  неприятная, но неизбежная проза жизни, футбольная же  команда -- это
предметъ гордости, объектъ нежнаго ухода, поэтическая полоска на серомъ фоне
жизни... Такъ приблизительно  баринъ {304}  начала  прошлаго  века  въ  свою
псарню  вкладывалъ гораздо больше эмоций, чемъ  въ урожайность своихъ полей;
хорошая  борзая  стоила   гораздо   дороже  самаго  работящаго   мужика,   а
квалифицированный псарь  шелъ,  вероятно,  совсемъ  на весъ золота. Вотъ  на
амплуа   этого  квалифицированнаго  псаря   попадаю  и  я.  "Вставить  перо"
Ленинграду  Радецкому  очень  хочется.  Для  такого торжества онъ,  конечно,
закроетъ глаза на любыя мои статьи...
     -- Тов. Радецкий, я все-таки  хочу  по честному  предупредить  васъ  --
непосильныхъ вещей я вамъ обещать не могу...
     -- Почему непосильныхъ?
     -- Какимъ образомъ Медгора съ  ея 15.000 населения можетъ конкурировать
съ Ленинградомъ?
     -- Ахъ, вы объ этомъ? Медгора  здесь не причемъ. Мы вовсе не собираемся
использовать васъ въ масштабе Медгоры. Вы у насъ будете работать въ масштабе
ББК. Объедете все отделения, подберете людей... Выборъ у васъ будетъ, выборъ
изъ приблизительно трехсотъ тысячъ людей...
     Трехсотъ тысячъ! Я въ Подпорожьи пытался  подсчитать "население" ББК, и
у меня выходило гораздо меньше... Неужели же триста тысячъ? О, Господи... Но
подобрать  команду,  конечно,   можно   будетъ...   Сколько   здесь   однихъ
инструкторовъ сидитъ?
     --  Такъ вотъ  --  начните  съ  Медгорскаго  отделения.  Осмотрите  все
лагпункты,  подберите  команды...  Если  у васъ выйдутъ какия-нибудь деловыя
недоразумения съ Медоваромъ или Гольманомъ -- обращайтесь прямо ко мне.
     -- Меня тов. Гольманъ предупреждалъ, чтобы я работалъ "безъ прений".
     -- Здесь хозяинъ не  Гольманъ, а  я.  Да, я  знаю, у васъ съ Гольманомъ
были  въ  Москве  не  очень блестящия  отношения, оттого  онъ...  Я понимаю,
портить  дальше   эти   отношения   вамъ  нетъ  смысла...   Если  возникнуть
какия-нибудь недоразумения  -- вы обращайтесь  ко мне, такъ сказать, заднимъ
ходомъ... Мы  это  обсудимъ, и  Гольманъ  съ  Медоваромъ  будутъ  иметь  мои
приказания, и вы здесь будете не причемъ... Да, что касается вашихъ бытовыхъ
нуждъ -- мы ихъ обезпечимъ, мы  заинтересованы въ томъ, чтобы  вы  работали,
какъ следуетъ... Для вашего сына вы придумайте что-нибудь подходящее. Мы его
пока тоже зачислимъ инструкторомъ...
     -- Я хотелъ въ техникумъ поступить...
     --  Въ техникумъ?  Ну что-жъ, валяйте  въ техникумъ. Правда,  съ вашими
статьями васъ туда нельзя бы пускать, но я надеюсь, -- Радецкий добродушно и
иронически ухмыляется, -- надеюсь -- вы перекуетесь?
     --  Я  ужъ, гражданинъ начальникъ,  почти  на половину  перековался, --
подхватываетъ шутку Юра...
     --  Ну  вотъ,  осталось, значитъ, пустяки.  Ну-съ, будемъ  считать наше
совещание  законченнымъ,   а  резолюцию  принятой   единогласно.  Кстати  --
обращается Радецкий ко мне, -- вы, кажется, хороший игрокъ въ теннисъ? {305}
     -- Нетъ, весьма посредственный.
     -- Позвольте, мне  Батюшковъ говорилъ, что  вы вели  целую кампанию  въ
пользу, такъ  сказать, реабилитации  тенниса.  Доказывали,  что  это  вполне
пролетарский видъ спорта... Ну,  словомъ,  мы  съ вами какъ-нибудь сразимся.
Идетъ? Ну, пока... Желаю вамъ успеха...
     Мы вышли отъ Радецкаго.
     -- Нужно будетъ устроить  еще одно заседание, -- сказалъ Юра, -- а то я
ничегошеньки не понимаю...
     Мы завернули въ тотъ дворъ, на которомъ такъ еще  недавно мы складывали
доски,  уселись  на нашемъ собственноручномъ сооружении,  и  я  прочелъ  Юре
маленькую лекцию  о  спорте и о динамовскомъ спортивномъ  честолюбии. Юра не
очень  былъ  въ курсе  моихъ  физкультурныхъ деяний,  они  оставили  во  мне
слишкомъ  горький осадокъ. Сколько было вложено мозговъ, нервовъ и денегъ и,
въ  сущности,  почти  безрезультатно...  Отъ тридцати  двухъ водныхъ станций
остались рожки да ножки,  ибо  тамъ распоряжались  все, кому  не  лень, а на
спортивное  самоуправление,  даже въ чисто  хозяйственныхъ делахъ, смотрели,
какъ на контръ-революцию, спортивные парки попали въ руки ГПУ, а въ теннисъ,
подъ который я  такъ  старательно  подводилъ "идеологическую  базу", играютъ
Радецкие и иже съ  ними...  И больше почти  никого... Какой тамъ  спортъ для
"массы", когда массе, помимо всего прочаго, есть нечего... Зря было ухлопано
шесть  летъ  работы  и   риска,  а  о   такихъ   вещахъ  не   очень  хочется
разсказывать...  Но, конечно, съ точки  зрения побега мое новое амплуа даетъ
такия возможности, о какихъ я и мечтать не могъ...
     На  другой же  день  я получилъ  пропускъ,  предоставлявший  мне  право
свободнаго  передвижения  на территории всего  медгоровскаго отделения, т.е.
верстъ  пятидесяти по меридиану и  верстъ десяти  къ западу и въ любое время
дня и ночи. Это было великое приобретение. Фактически оно давало мне большую
свободу  передвижения,  чемъ  та,  какою   пользовалось  окрестное  "вольное
население". Планы побега стали становиться конкретными...

        ВЕЛИКиЙ КОМБИНАТОРЪ

     Въ "Динамо"  было пусто. Только Батюшковъ со скучающимъ видомъ самъ  съ
собой игралъ на биллиарде. Мое появление несколько оживило его.
     -- Вотъ хорошо, партнеръ есть, хотите пирамидку?
     Я пирамидки не хотелъ, было не до того.
     --  Въ пирамидку мы какъ-нибудь потомъ, а вотъ вы мне пока скажите, кто
собственно такой этотъ Медоваръ?
     Батюшковъ уселся на край биллиарда.
     -- Медоваръ по основной профессии -- одесситъ.
     Это определение меня не удовлетворяло.
     -- Видите  ли, --  пояснилъ Батюшковъ,  --  одесситъ  --  это человекъ,
который  живетъ  съ воздуха. Ничего толкомъ  не знаетъ,  за  все  берется и,
представьте себе, кое-что у него выходитъ... {306}
     Въ  Москве  онъ  былъ  какимъ-то  спекулянтомъ,  потомъ  примазался  къ
"Динамо", ездилъ отъ нихъ представителемъ московскихъ командъ, знаете, такъ,
чтобы  выторговать и  суточными обеды и все такое. Потомъ какъ-то пролезъ въ
партию... Но  жить съ нимъ можно, самъ  живетъ и другимъ даетъ жить. Жуликъ,
но очень порядочный человекъ, -- довольно неожиданно закончилъ Батюшковъ.
     -- Откуда онъ меня знаетъ?
     --  Послушайте,  И.  Л.,  васъ  же  каждая  спортивная  собака  знаетъ.
Приблизительно въ три раза больше, чемъ вы этого  заслуживаете... Почему  въ
три раза? Вы выступали въ спорте и двое вашихъ братьевъ: кто тамъ разберетъ,
который изъ  нихъ Солоневичъ первый и который  третий.  Кстати, а  где  вашъ
средний братъ?
     Мой  средний братъ погибъ  въ  армии Врангеля, но объ этомъ говорить не
следовало.  Я  сказалъ  что-то  подходящее  къ  данному   случаю.  Батюшковъ
посмотрелъ на меня понимающе.
     --  М-да, немного  старыхъ  спортсменовъ уцелело.  Вотъ  я  думалъ, что
уцелею, въ белыхъ армияхъ не былъ, политикой не занимался, а вотъ  сижу... А
съ  Медоваромъ вы споетесь, съ  нимъ  дело можно  иметь.  Кстати, вотъ онъ и
шествуетъ.
     Медоваръ, впрочемъ,  не  шествовалъ  никогда,  онъ  леталъ. И  сейчасъ,
влетевъ въ комнату, онъ сразу накинулся на меня съ вопросами:
     -- Ну, что у васъ съ Радецкимъ? Чего  васъ Радецкий  вызывалъ? И откуда
онъ васъ знаетъ? И что вы, Федоръ Николаевичъ, сидите,  какъ ворона на этомъ
паршивомъ биллиарде,  когда  работа  же есть. Сегодня  съ  меня  спрашиваютъ
сводки мартовской работы "Динамо", такъ что я имъ дамъ, какъ вы думаете, что
я имъ дамъ?
     -- Ничего я не думаю. Я и безъ думанья знаю.
     Медоваръ бросилъ на биллиардъ свой портфель.
     -- Ну вотъ, вы сами видите, И. Л., онъ даже вида не хочетъ  делать, что
работа  есть...  Послалъ,  вы  понимаете,  въ   Ленинградъ  сводку  о  нашей
февральской работе и даже копии не оставилъ. И  вы думаете, онъ помнить, что
тамъ въ этой сводке  было? Такъ теперь, что мы будемъ писать за мартъ? Нужно
же намъ ростъ показать. А какой ростъ? А изъ чего мы будемъ исходить?
     -- Не кирпичитесь, Яковъ Самойловичъ, ерунда все это.
     -- Хорошенькая ерунда!
     --  Ерунда! Въ феврале былъ  зимний сезонъ, сейчасъ весенний. Не могутъ
же  у  насъ въ  марте  лыжныя команды расти.  На весну  нужно совсемъ другое
выдумывать... -- Батюшковъ попытался засунуть окурокъ въ лузу, но одумался и
сунулъ его въ медоваровский портфель...
     -- Знаете что, Ф. Н., вы хороший парень, но  за такия одесския штучки я
вамъ морду набью.
     --  Морды  вы  не набьете, а въ  пирамидку  я вамъ дамъ тридцать очковъ
впередъ и обставлю, какъ миленькаго.
     --  Ну,  это  вы  разсказывайте  вашей бабушке.  Онъ меня обставитъ? Вы
такого нахала видали? А вы сами пятнадцать очковъ не хотите? {307}
     Разговоръ  начиналъ  приобретать  ведомственный   характеръ.  Батюшковъ
началъ  ставить пирамидку.  Медоваръ засунулъ свой портфель подъ биллиардъ и
вооружился киемъ. Я, ввиду всего этого, повернулся уходить.
     -- Позвольте,  И. Л., куда же вы это? Я  же съ вами  хотелъ о Радецкомъ
поговорить. Такая масса  работы, прямо голова кругомъ идетъ...  Знаете  что,
Батюшковъ, --  съ сожалениемъ посмотрелъ Медоваръ на уже  готовую пирамидку,
-- смывайтесь  вы пока къ  чортовой матери,  приходите  черезъ часъ,  я вамъ
покажу, где раки зимуютъ.
     -- Завтра покажете. Я пока пошелъ спать.
     -- Ну вотъ, видите, опять пьянъ, какъ великомученица. Тьфу. -- Медоваръ
полезъ подъ биллиардъ, досталъ свой портфель. -- Идемте въ кабинетъ. -- Лицо
Медовара выражало искреннее возмущение. -- Вотъ видите сами, работнички... Я
на васъ, И.  Л., буду крепко  расчитывать, вы  человекъ  солидный.  Вы  себе
представьте,  приедетъ  инспекция изъ центра, такъ какие мы красавцы будемъ.
Закопаемся къ чертямъ. И Батюшкову не поздоровится. Этого еще  мало, что онъ
съ  Радецкимъ  въ  теннисъ  играетъ и со  всей  головкой  пьянствуетъ.  Если
инспекция изъ центра...
     -- Я  вижу, что  вы,  Я. С., человекъ  на  этомъ деле новый и несколько
излишне нервничаете. Я самъ "изъ центра" инспектировалъ разъ двести. Все это
ерунда, халоймесъ.
     Медоваръ посмотрелъ на меня бокомъ, какъ курица. Терминъ "халоймесъ" на
одесскомъ жаргоне обозначаетъ халтуру, взятую, такъ сказать, въ кубе.
     -- А вы въ Одессе жили? -- спросилъ онъ осторожно.
     -- Былъ грехъ, шесть летъ...
     -- Знаете что, И. Л., давайте говорить прямо, какъ деловые люди, только
чтобы, понимаете, абсолютно между нами и никакихъ испанцевъ.
     -- Ладно, никакихъ испанцевъ.
     -- Вы же понимаете, что  мне вамъ  объяснять?  Я на такой ответственной
работе первый  разъ, мне  нужно классъ показать.  Это  же для  меня  вопросъ
карьеры. Да, такъ что же у васъ съ Радецкимъ?
     Я сообщилъ о своемъ разговоре съ Радецкимъ.
     -- Вотъ это  замечательно. Что Якименко васъ поддержалъ съ этимъ деломъ
--  это хорошо, но разъ Радецкий васъ  знаетъ, обошлись  бы и безъ Якименки,
хотя вы знаете, Гольманъ очень не хотелъ васъ принимать. Знаете что, давайте
работать на пару.  У меня, знаете, есть проектъ, только  между нами... Здесь
въ  управлении есть культурно-воспитательный  отделъ, это же въ общемъ вроде
профсоюзнаго  культпросвета.  Теперь  каждый  культпросветъ  имеетъ   своего
инструктора. Это  же неотъемлемая часть культработы,  это  же свинство,  что
нашъ КВО не имеетъ инструктора, это недооценка политической и воспитательной
роли физкультуры. Что, не правду я говорю?
     -- Конечно, недооценка, -- согласился я. {308}
     -- Вы же понимаете, имъ нуженъ работникъ. И не какой-нибудь, а крупнаго
масштаба, вотъ вроде васъ. Но, если я васъ спрашиваю, вы пойдете въ КВО...
     -- Ходилъ -- не приняли.
     --  Не  приняли,  --  обрадовался  Медоваръ,  --  ну  вотъ,  что я вамъ
говорилъ. А если бы и приняли, такъ дали бы вамъ тридцать рублей  жалованья,
какой  вамъ расчетъ?  Никакого расчета. Знаете, И.  Л., мы люди свои, зачемъ
намъ дурака валять, я же знаю, что вы по сравнению со мной мирового масштаба
специалистъ. Но вы заключенный, а  я членъ  партии.  Теперь допустите: что я
получилъ бы место инспектора  физкультуры  при КВО, они бы мне дали пятьсотъ
рублей... Нетъ, пожалуй,  пятисотъ, сволочи, не дадутъ:  скажутъ, работаю по
совместительству съ "Динамо"...  Ну,  триста  рублей  дадутъ, триста  дадутъ
обязательно.  Теперь  такъ:  вы  писали  бы  мне   всякия   тамъ  директивы,
методически  указания, инструкции и  все такое, я бы  бегалъ и оформлялъ все
это, а жалованье,  понимаете, пополамъ. Вы же  понимаете, И.  Л., я вовсе не
хочу васъ грабить, но вамъ же, какъ заключенному, за ту же самую работу дали
бы копейки. И я тоже не даромъ буду эти полтораста рублей получать, мне тоже
нужно будетъ бегать...
     Медоваръ смотрелъ на меня съ такимъ видомъ, словно я подозревалъ его въ
эксплоатационныхъ  тенденцияхъ. Я смотрелъ  на Медовара, какъ на благодетеля
рода человеческаго. Полтораста рублей въ месяцъ!  Это для насъ -- меня и Юры
--  по кило  хлеба и литру  молока въ день. Это  значитъ, что  въ побегъ  мы
пойдемъ не истощенными, какъ почти все,  кто покушается бежать,  у кого силъ
хватаетъ на пять дней и -- потомъ гибель.
     -- Знаете  что, Яковъ Самойловичъ, въ моемъ положении  вы  могли бы мне
предложить не полтораста, а пятнадцать рублей, и я бы ихъ взялъ. А за то что
вы  предложили  мне полтораста, да  еще  и  съ  извиняющимся видомъ,  я вамъ
предлагаю, такъ сказать, встречный промфинпланъ.
     -- Какой промфинпланъ, -- слегка забезпокоился Медоваръ.
     -- Попробуйте заключить съ ГУЛАГомъ договоръ на книгу. Ну, вотъ, вроде:
"Руководство по  физкультурной  работе  въ  исправительно-трудовыхъ лагеряхъ
ОГПУ". Писать буду я. Гонораръ -- пополамъ. Идетъ?
     -- Идетъ,  --  восторженно сказалъ Медоваръ,  --  вы, я вижу, не даромъ
жили въ Одессе. Честное мое слово -- это же вовсе великолепно.  Мы,  я  вамъ
говорю,  мы  таки сделаемъ себе имя. То-есть, конечно,  сделаю  я, -- зачемъ
вамъ имя въ ГУЛАГе, у васъ  и безъ  ГУЛАГа  имя  есть. Пишите планъ книги  и
планъ работы въ КВО. Я сейчасъ побегу въ КВО Корзуна обрабатывать. Или нетъ,
лучше  не  Корзуна, Корзунъ  по  части  физкультуры совсемъ  идиотъ,  онъ же
горбатый.  Нетъ, я  сделаю такъ --  я пойду къ Успенскому -- это голова. Ну,
конечно же, къ Успенскому, какъ  я, идиотъ, сразу этого не сообразилъ? Ну, а
вы, конечно, сидите безъ денегъ?
     Безъ денегъ я, къ сожалению, сиделъ уже давно.
     --  Такъ  я  вамъ завтра  авансъ  выпишу. Мы вамъ  будемъ {309} платить
шестьдесятъ рублей  въ месяцъ. Больше не можемъ,  ей Богу, больше не можемъ,
мы же за васъ  еще и  лагерю должны 180  рублей  платить... Ну, и  сыну тоже
что-нибудь назначимъ... Я васъ завтра еще на столовку ИТР устрою11.

        БЕЗПЕЧАЛЬНОЕ ЖИТЬЕ

     Весна 1934 года, дружная и жаркая, застала насъ  съ Юрой въ  совершенно
фантастическомъ  положении.  Медоваръ  реализовалъ свой  проектъ:  устроился
"инспекторомъ" физкультуры въ КВО и мои  150  рублей выплачивалъ мне честно.
Кроме того, я получалъ съ "Динамо еще 60 рублей и давалъ уроки физкультуры и
литературы въ техникуме. Уроки эти, впрочемъ, оплачивались уже  по лагернымъ
расценкамъ: пятьдесятъ  копеекъ за  академический часъ. Полтинникъ  равнялся
цене 30 граммъ сахарнаго песку. Питались мы въ столовой ИТР, въ которую насъ
устроилъ  тотъ же Медоваръ --  при  поддержке  Радецкаго.  Медоваръ далъ мне
бумажку начальнику отдела снабжения ББК, тов. Неймайеру.
     Въ  бумажке было написано: "инструкторъ физкультуры не можетъ работать,
когда  голодный"...  Почему,  "когда  голодный,  можетъ  работать лесорубъ и
землекопъ  -- я, конечно,  выяснять  не сталъ. Кроме того, въ бумажке была и
ссылка: "по распоряжению тов. Радецкаго"...
     Неймайеръ встретилъ меня свирепо:
     --  Мы только  что сняли со столовой  ИТР сто сорокъ два человека. Такъ
что же, изъ-за васъ мы будемъ снимать сто сорокъ третьяго.
     -- И сто сорокъ четвертаго, -- наставительно поправилъ я, -- здесь речь
идетъ о двухъ человекахъ.
     Неймайеръ посмотрелъ на одинаковыя фамилии и понялъ, что вопросъ стоитъ
не объ "ударнике", а о протекции.
     -- Хорошо, я позвоню Радецкому, -- несколько мягче сказалъ онъ.
     Въ столовую ИТР попасть было труднее,  чемъ на воле -- въ партию. Но мы
попали.  Было  неприятно  то,  что эти карточки  были отобраны  у  какихъ-то
инженеровъ,  но  мы утешались  темъ, что  это  --  не надолго, и  темъ,  что
этимъ-то инженерамъ все равно сидеть, а  намъ придется бежать, и силы нужны.
Впрочемъ, съ Юриной карточкой получилась чепуха: для него  карточку отобрали
у  его   же   непосредственнаго   начальства,   директора  техникума,   инж.
Сташевскаго, и мы решили ее вернуть -- конечно, нелегально,  просто изъ рукъ
въ  руки,  иначе  бы  Сташевский  этой  карточки  уже  не  получилъ  бы,  ее
перехватили бы по  дороге. Но Юрина карточка къ тому  времени  не  очень ужъ
была  и  нужна.  Я околачивался  по разнымъ лагернымъ  пунктамъ,  меня  тамъ
кормили и безъ карточки, а Юра обедалъ за меня. {310}

     11    Столовая    "инженерно-техническихъ    работниковъ"    --   самая
привиллегированная лагерная столовка,  где  кормятъ  лучшихъ  ударниковъ изъ
числа инженеровъ и техниковъ.

     Въ столовой ИТР  давали завтракъ -- такъ,  примерно,  тарелку чечевицы,
обедъ  -- более или менее съедобныя  щи съ отдаленными  следами  присутствия
мяса,  какую-нибудь кашу или рыбу и кисель. На  ужинъ  -- ту же чечевицу или
кашу. Въ общемъ  очень  не  густо, но  мы  не голодали. Было два неудобства:
комнатой  "Динамо"  мы решили не воспользоваться, чтобы не подводить  своимъ
побегомъ некоторыхъ милыхъ людей, о которыхъ я въ этихъ очеркахъ предпочитаю
не говорить  вовсе. Мы  остались  въ  бараке, побегомъ  откуда  мы подводили
только  местный "активъ", къ судьбамъ  котораго  мы были  вполне равнодушны.
Впрочемъ, впоследствии вышло  такъ, что самую существенную  помощь въ нашемъ
побеге  намъ  оказалъ...  начальникъ  лагеря, тов. Успенский,  съ  какового,
конечно,  взятки  гладки.   Единственное,  что   ему  после  нашего   побега
оставалось,  это  посмотреть на себя  въ  зеркало  и  обратиться  къ  своему
отражению съ парой сочувственныхъ словъ.  Кроме него, ни  одинъ  человекъ въ
лагере и ни въ какой степени за нашъ побегъ отвечать не могъ...
     И еще  последнее  неудобство  --  я  такъ и не  ухитрился  добыть  себе
"постельныхъ принадлежностей", набитаго морской  травой  тюфяка  и  такой же
подушки: такъ  все наше  лагерное житье мы и проспали на голыхъ доскахъ. Юра
несколько разъ нажималъ  на меня, и  эти "постельныя принадлежности" не такъ
ужъ и трудно было  получить. Я только позже сообразилъ, почему я  ихъ такъ и
не получилъ: инстинктивно не хотелось тратить ни капли нервовъ ни для  чего,
не имевшаго  прямого  и  непосредственнаго  отношения къ побегу. Постели  къ
побегу никакого отношения и не имели: въ лесу придется спать похуже, чемъ на
нарахъ...
     ...Въ части писемъ, полученныхъ мною отъ читателей, были легкие  намеки
на, такъ сказать, некоторую неправдоподобность нашей лагерной  эпопеи. Не въ
порядке литературнаго  приема  (какъ  это  делается  въ  начале утопическихъ
романовъ), а совсемъ  всерьезъ я хочу сказать следующее: во всей этой эпопее
нетъ ни одного  выдуманнаго лица и  ни одного выдуманнаго положения. Фамилии
действующихъ лицъ за  исключениямъ особо  оговоренныхъ -- настоящия фамилии.
Изъ  моихъ  лагерныхъ встречъ я  вынужденъ  былъ выкинуть  некоторые  весьма
небезынтересные эпизоды (какъ, напримеръ, всю свирьлаговскую интеллигенцию),
чтобы никого не подвести: по следамъ моего пребывании въ лагере ГПУ не  такъ
ужъ трудно было бы установить, кто скрывается за  любой вымышленной фамилий.
Материалъ, данный въ этихъ очеркахъ, расчитанъ, въ частности, и на то, чтобы
никого изъ людей,  оставшихся въ  лагере, не подвести. Я не думаю,  чтобы въ
этихъ расчетахъ  могла быть какая-нибудь  ошибка... А оговорку  о реальности
даже  и неправдоподобныхъ вещей мне приходится делат