под".
  Германские полчища разгромили Римскую Империю и уселись
на ее развалинах. Для нас, русских, Римская Империя давно стала
пустым звуком - и это напрасно. Сейчас мы должны честно
сказать, что с момента падения Рима и до сегодняшнего дня, то
есть лет тысячи полторы - наша культурная Европа, никогда за
всю свою историю не сумела создать ничего, даже и отдаленно
похожего на римский культурный мир.
  Само собою разумеется, что и за эти полторы тысячи лет
люди рождались, думали, писали и изобретали, так что наши
отдельные "культурные достижения", вот вроде бомбардировочной
авиации, стоят неизмеримо выше римских достижений. Однако,
также совершенно несомненно, что общий уровень порядка,
сытости, безопасности в современной Европе также неизмеримо
ниже римского. В римские времена вы могли проехать - без оружия
и даже без паспорта - из Англии до берегов Красного моря. По всему
этому пространству были проложены великолепные шоссе,
остатками которых просвещенная Европа пользуется и до сих пор, а
они не ремонтировались полторы тысячи лет. В городах были и
канализация, и водопроводы, и ночное освещение. Древний Рим
потреблял на голову населения в семь раз больше воды, чем довоенный
Берлин, а современный Рим снабжается водой из оставшихся от
древнего Рима трех акведуков, - остальные восемь заброшены по
излишеству... В самой Италии было введено всеобщее обязательное
обучение, а римская система раздачи хлеба - была, в сущности,
своеобразным видом социального страхования. Да, было рабство. Но
современная Европа ликвидировала его всего только сто-полтораста
лет тому назад, - так что и тут хвастаться особенно нечем.
  Разгром Римской Империи был началом германских
государственных порядков, которые мы расхлебываем и до сих пор.
  Эти порядки, в самом обобщенном выражении, можно назвать
феодализмом - о психологическом происхождении феодализма я буду
говорить несколько ниже. Великая Империя была разодрана на сотни
и тысячи мелких феодальных владений, которые сейчас же вступили
между собою в кровавую братоубийственную резню - эта резня не
прекратилась и сейчас.
  Узко внутри германские войны кончились только после
Бисмарка (прусско-австрийская и прусско-баварская) а обращение
Германии с ее нордическими сестрами по расе - во время Второй
мировой войны, да еще и со старшими и совсем чистокровными
сестрами - не слишком сильно отличается от, скажем,
магдебургской резни в Тридцатилетнюю войну. Пятнадцать веков
после захвата Европы германскими племенами - в этой Европе
кипит кровавая каша феодальных войн.
  Славянские племена, осевшие по Волхову, Двине, Припяти и
Днепру, - на поверхности мировой истории появляются сразу, как
законченная государственная организация. Так называемая "Империя
Олега" существует и до сего времени - и все попытки ее
раздроблений кончились крахом. Ее сверстница - империя Карла
Великого - лопнула на другой день после его смерти, если она вообще
существовала при его жизни - и все попытки ее восстановления
кончились таким же провалом, как и попытки раздробления России.
  И Карл Великий, и император "священной Римской Империи
Германской нации", и Наполеон, и Гитлер - все это неизменно
кончалось кровавыми и безрезультатными катастрофами.
  Объясняя возникновение нашей Империи - наши историки
нам говорили; это действовал пример Византии Не могу себе
представить, каким путем он мог бы действовать на суздальских
смердов, поддерживавших Боголюбского. Византия была далеко и об
ее Империи суздальский смерд, само собою разумеется, и понятия не
имел. Германский же "варвар" (варваром был конечно и суздалец),
пришедший на территорию Римской Империи, уселся на развалинах
римских храмов и дворцов, библиотек и терм, водопроводов и цирков.
  Он маршировал по римским шоссе и пил воду из римских акведуков.
  Пример Рима лежал тут же под носом. Так - почему же на
германца этот пример не подействовал никак? Для того, чтобы
перенять римский пример и римскую культуру, достаточно было
нагнуться и поднять с земли остатки такого великого и такого
недавнего прошлого. Однако, германцы даже и этого не сделали.
  Империя была разорвана в клочки, а ее культура была совершенно
забыта. Германцы на развалинах Рима очень напоминают мне то
обезьянье племя - Бан-дар-Лог, - которое в очаровательной сказке
Киплинга ("Джунгли") расселилось в развалинах индийского храма:
  они были самым умным, самым интересным, самым талантливым
племенем на земле и занимались они - драками. То же делали и
германцы. Остатки римской культуры пришли обратно в ту же
Италию совершение фантастическим путем: через Александрию,
арабов, через мавританскую культуру в Испании. Но это было почти
чрез 1000 лет после завоевания Италии германцами. Тысячу лет
сидели люди на развалинах империи и культуры и даже не
поинтересовались ни тем, ни другим. И после этого наши
доблестные историки говорят о византийском примере, создавшем
Империю Российскую...
  Но идея Римской Империи была в Европе все-таки жива.
  Покоренные и порабощенные, но все-таки более культурные массы
римского и романизированного населения остались. Недавнего
прошлого они забыть не могли. Трудно сказать, чем объясняется
попытка Карла Великого. Французы считают его французом - то
есть галлом и называют Шарлеманом - в одно слово: Charlemagne.
  Немцы, когда надо было доказывать французский империализм -
считали его тоже французом. Когда надо было доказывать
государственные таланты немцев - считали его немцем. Во всяком
случае, попытка Карла родилась в сильно романизированных
областях Европы - и против нее восстали прежде всего наиболее
чистые германские племена: саксы и готы. Карл долго и упорно резал
и тех и других; эта резня не кончилась и до его смерти, так что
Империя Карла Великого, собственно говоря, не существовала
никогда: была только попытка и попытка неудачная. Потом
возникла пресловутая Священная Римская Империя Германской
Нации, о которой кто-то из немцев - кажется Гете - сказал, что
она не была священной, ни римской, ни германской и вообще вовсе не
была империей. Это был кровавый феодальный кабак, очень близко
напоминающий современный нам "новый европейский порядок".
  Термин - был. Но "порядка" не было ровным счетом никакого. В тех
же географических, климатических, торговых и прочих условиях и на
той же территории, на которой уже веками существовала великая и
организованная государственность, - воссоздать эту
государственность оказалось невозможным. Судьбами послеримской
Европы руководил совсем другой этнографический элемент, имевший
совсем другую психологическую доминанту.
  Священная Римская Империя стоила массу крови. Вдобавок к
обычным феодальным войнам, прибавились войны между
императорами и папами, между гвельфами и гибеллинами,
германские князьки и корольки таскались в Италию только для того,
чтобы возложить на тевтонские свои головы призрачную корону
призрачной империи. Карл IV получил эту корону от папы под
условием ни одного дня не оставаться в Риме и, получив корону,
убрался восвояси. Императоры побирались по более богатым городам
Германии, закладывали свои короны ростовщикам, разорили и
Германию, и Италию - и только в 1806 году австрийский
император Франц II отказался, наконец, от этого призрачного
титула: в соседстве с Наполеоном этот титул удержать было бы
трудновато.
  Германские племена разрушили величайшую в мире
государственную организацию и за полторы тысячи лет не создали
ничего, годного ей хотя бы в подметки. Очередным ударом они
разбили восточную наследницу этой Империи - Византию. Во
времена очередного крестового похода - в 1211 году европейские
рыцари заняли Константинополь, разграбили его дотла, и наиболее
удачливые из победителей растащили территорию Империи по
своим феодам, - точно так же, как лет шестьсот тому назад их
предки растащили римскую. Впоследствии из этого страшного
разгрома кое-что все-таки удалось спасти - но силы Византии были
подорваны под корень, и бороться с турками она уже не смогла. В
истории с Византией, как раньше в истории с Римом, - как позже в
истории с мировой войной или - в промежутке между этими
событиями - в истории с завоеванием Прибалтики, прозаические
инстинкты грабежа были завуалированы поэтическими лозунгами
идеи. "Гроб Господень" был поэтической вывеской. Дело шло не о
Гробе, а о грабеже. И до Иерусалима дошли только самые что ни на
есть неудачники: те, кто был по-удачливее, застрял по дороге,
перехватив себе более жирные куски, чем палестинская пустыня.
  Наиболее занятная история случилась, однако, с "крестовым
походом детей", - самым идиотским предприятием, какое только
знает многострадальная мировая история. Те остатки от десятков
тысяч детворы, которые не перемерли по дороге от голода и прочего
и которых некуда было девать - геноссы крестоносцы, с папского
благословения, продали в рабство в Египет - в мусульманский
Египет. В учебниках истории средних веков нам об этом не
рассказали, - а один этот штришок объясняет все крестовые
походы лучше, чем все идеологические вывески над ними.
  На другом конце тогдашнего цивилизованного мира - и в
тот же отрезок времени - под поэтическим лозунгом
христианизации Прибалтики, шел такой же грабеж, как и в
"Священной Империи", в Риме, в Византии "Гроба Господня" и в
Новой Европе национал-социализма.
  Пример Прибалтики очень интересен, - хотя бы уже по
одному тому, что он очень близок нам. И еще потому, что очередной
государственный эксперимент был проделан на совершенно иной
почве, чем в Риме, Европе и Византии. Здесь в Прибалтике, почва
была совершенно девственной, не отягощенной никакими
воспоминаниями и тормозами прошлого. Здесь немцы нашли
племена, стоявшие почти на уровне каменного века, и здесь
колонизационные возможности и способности немцев могли бы
расправиться во всю свою ширь. Расправились. Что получилось?
  Тевтонский орден, обосновавшийся в нынешней Прибалтике,
имел чудовищные возможности. За ним была вся тогдашняя
европейская техника, за ним была всегдашняя поддержка всего
католицизма, за ним стояло средневековое рыцарство и дворянство.
  Его военная организация, вынесенная из феодальных войн и из
крестовых походов, безмерно превосходила военные возможности его
ближайших конкурентов. Непосредственное, суверенное владычество
немцев над покоренной Прибалтикой длилось около пятисот лет, со
дня основания Риги (1201) до завоевания Прибалтики Петром. Но и
после Петра, - до Александра III, прибалтийские бароны оставались
административными и экономическими властителями страны:
  Россия в ее внутренние дела почти не вмешивалась. За четверть века
между 1918 и 1943 годом от этой семисотлетней колонизационной
работы не осталось ровным счетом ничего: все было сметено
поражением в Первой мировой войне, ликвидацией немецкого
землевладения, переселением балтийских немцев heim ins Reich,
Второй мировой войной. В результате от семисотлетней работы
осталось только одно: ненависть к немецкому имени была сильнее
даже и страха перед большевизмом.
  Почти одновременно с немецкой колонизацией Балтики шла
русская колонизация финских земель в районе нынешней Москвы.
  Русский пахарь, зверолов, бортник и прочие как-то продвигались все
дальше и дальше на север, как-то оседали рядом с туземными
финскими племенами - со всякой Мерью, Чудью, Весью - уживались
с ними, по-видимому, самым мирным образом, сливались и - из
отрезанных от всего мира болот волжско-окского междуречья стали
строить Империю - и построили. Немцы, придя в Прибалтику,
сразу же начали свою стройку с беспощадного угнетения местных
племен - такого беспощадного, какое даже и в те кровавые времена
казалось невыносимым. И вместо соседей и помощников, немцы
получили внутреннего врага, который семьсот лет спустя - в эпоху
независимости балтийских племен - ликвидировал "немецкое
влияние" под корень. За семьсот лет немцы не смогли ни
ассимилировать эти племена, ни даже установить с ними мало-
мальски приемлемых отношений - точно так же, как они не сумели
сделать этого ни в Италии, ни в Галлии, ни в Византии, ни в
Палестине, ни в России - нигде.
  Сидя на раскаленной почве народной ненависти -
завоеватели не нашли ничего более умного, как поделиться на те же
феоды, на какие были поделены и Европа, и Византия, и даже
Палестина. Страна была утыкана замками, в которых каждый
барон отсиживался не только от побежденных, но и от других
баронов, своих соседей, от друзей и даже родственников. Феодальные
войны в каждом уезде нашли себе совершенно адекватное выражение
в организации правительственной власти вообще. Правящий
немецкий слой был разделен между четырьмя основными силами:
орденом, который считал себя вассалом священного римского
императора, епископом, который был подчинен Ватикану,
купечеством, которое было связано с Ганзой и рядовым дворянством,
которое просто сидело на крестьянской шее. Эти четыре силы вели
между собою пятисотлетнюю кровавую борьбу. И в трудные
минуты этой борьбы звали на помощь иностранцев: кто шведов, кто
датчан, поляков, а кто и русских.
  Кровь внутренней феодальной войны смешивалась с кровью
иностранных интервенций, страна становилась театром военных
действий не только между отдельными баронами, орденом,
епископом и прочими - но и между иностранными армиями.
  Дело кончилось гибелью ордена и присоединением
Прибалтики к России.
  Даже немецкие историки признают тот факт, что нормальная жизнь этой
окраины началась только с момента включения ее в состав Российской Империи.
  История Тевтонского ордена - это только уменьшенная история Германии
вообще. В ней - схематически, упрощенно и поэтому особенно наглядно,
отразились те психологические (а никак не экономические) предпосылки,
которые создают социальный строй феодализма. Здесь, на тогда еще не
тронутой никакою культурой почве тогдашней Прибалтики, эти психологические
предпосылки действовали по всей своей вольной-воле - и привели к гибели
одну из колонизационных затей Германии. Экономических предпосылок, повторяю
еще раз, не было ровно никаких: тут же рядом с орденом, вела свою
колонизационную работу и Россия. Русские колонизаторы, засельщики,
землепроходцы и прочее - никаких феодов не организовывали, никаких замков
не строили, никакой высшей расы из себя не разыгрывали. Это было одинаково:
и в Сибири, и на Кавказе, и в Прибалтике, и в Финляндии, и даже в Польше с
которой мы имели совсем особые тысячелетние счеты. И, вот, построили
Империю. И, к крайнему сожалению, даже и мы до сего времени считаем эту
стройку, так сказать, само собою разумеющейся, ничего особенного, ну, вот,
взяли и растеклись. Немцы, как видите, - тоже растеклись. Но другими
методами и с другими результатами.
  Наши методы и наши результаты - есть наше отличие от
других наций - отличие, о котором наши историки, к крайнему
нашему сожалению, не потрудились ни подумать сами, ни
рассказать нам.

  РУССКИЙ СФИНКС

  Усилиями отечественной и иностранной литературы перед
взорами отечественного и еще более иностранного читателя возник
образ русского сфинкса, который то ли любит страдания, то ли не
любит страданий, то ли претендует на право на бесчестье, то ли
считает воинскую честь, может быть выше чем где бы то ни было в
мире: "таинственная славянская душа", ничего не разобрать. И
только в очень немногих книгах, написанных деловыми людьми, вдруг
оказывается, что никакой таинственности и вовсе нет.
  Я не знаю биографии м-ра Буллита, бывшего посла САСШ в
Москве и автора книги о Советской России. Судя по этой книге м-р
Буллит по своему социальному и прочему положению является
деловым человеком. Так - из несколько другой области - самые
умные книги о русской революции написаны несколькими русскими
деловыми людьми - бароном Врангелем - отцом
Главнокомандующего Белой Армией, инженером Фединым,
работником донецкого угольного бассейна и некоторыми другими
литературно неопытными людьми. Нужно сказать откровенно: они
написаны скучно. Но они говорят дело, и они не говорят вздора. Так,
Врангель, барон и миллионер, крупный помещик и предприниматель,
рисуя быт дореволюционной России, дает общую картину и общий
диагноз, стоящие выше, чем все мемуары и манифесты, объяснения и
воспоминания, исторические труды и философические упражнения.
  Основные корни революции он видит в полном гниении правящего
слоя России - к которому принадлежал и он сам, и самые глубинные
корни всей русской неурядицы он видит в крепостном праве, которое
искалечило все:
  "Я родился в кругу знатных, в кругу вершителей судеб народа,
я близко знал и крепостных... И на всех крепостной режим наложил
свою печать, извратил их душу... Довольных между ними было мало,
неискалеченных - никого".
  Вся русская история последних двухсот лет была искалечена
крепостным правом. Крепостное право есть основной факт русской
новейшей истории. И основная причина революции. Но вовсе не от
того, что оно "вызывало возмущение масс", а от того, что именно
оно вырыло пресловутую "пропасть между интеллигенцией и
народом". "Крепостной режим развратил русское общество" -
пишет барон Врангель. Революцию устроило именно это
развращенное общество. Не угнетенные массы пролетариата и
крестьянства организовали великий погром русского народа, - а
развращенные верхи дворянства или, что почти то же, -
интеллигенции. Граф Уваров, министр Николая Первого говорил
нашему историку Погодину:
  "Наши революционеры произойдут не из низшего сословия,
они будут в красных и голубых лентах". - Так они и произошли.
  Русская революция сейчас заняла классическое место, великой
французской революции. Так называемый, русский сфинкс сейчас
навис над Европой - может быть, и над всем миром, он ставит
перед этим миром такую загадку, какую его сказочный
предшественник ставил всякого рода Эдипам. Неудачный отгадчик
рискует быть проглоченным. Последним незадачливым Эдипом был
Гитлер. Будут ли другие? Все Эдипы до сих пор проглоченные Россией
  - никакого счастья русскому народу не принесли. Победные парады в
Берлине и в Париже, в Вене и в Варшаве никак не компенсируют тех
страданий. которые принесли русскому народу Гитлеры, Наполеоны,
Пилсудские, Карлы и прочие. Победные знамена над парижскими и
берлинскими триумфальными арками не восстановили ни одной
сожженной избы. Проглоченные Эдипы оказались тяжкой, и
неудобоваримой и очень тощей пищей. Лучше бы обойтись - России
- без Эдипов, Эдипам - без России и обоим вместе без дальнейшей
игры в загадки. Тем более, что если вы откинете в сторону и Гегеля и
Достоевского, и Розенберга и Ленина, то окажется, что за русским
сфинксом не скрывается вовсе никакой загадки. Русская история
является самой трагической историей мира, но она является и
самой простой - за исключением истории САСШ. Так же проста и
загадочная психология "таинственной славянской души".
  Крепостной режим искалечил Россию. Расцвет русской
литературы совпадает с апогеем крепостного права: Пушкин и
Гоголь принадлежат крепостному праву целиком. Тургенев,
Достоевский и Толстой начали писать в пору этого апогея. Чехов и
Бунин - оба по-разному - свидетельствовали с гибели
общественного быта, построенного на крепостных спинах. Чехов
чахоточно плакал над срубленным "Вишневым садом", а Бунин
насквозь пропитан ненавистью к мужику, скупавшему дворянские
вишневые сады и разорявшиеся дворянские гнезда. Русская
литература была великолепным отражением великого барского
безделья. Русский же мужик, при всех его прочих недостатках был и
остался деловым человеком.
  Вероятно, именно поэтому мне, например, так близки книги
написанные деловыми людьми.
  Русский мужик есть деловой человек. И кроме того он
трезвый человек: по душевному потреблению алкоголя
дореволюционная Россия стояла на одиннадцатом месте в мире. Так
что если "веселие Руси есть пити", то другие народы веселились
гораздо больше. И Мартин Лютер писал, что немецкий народ есть
народ пьяниц, что его истинным богом должен был бы быть бурдюк
с вином. Дело русск