ь  детей
морскому  телеграфу,  чтоб  они  передавали  друг  другу  антимилитаристские
воззвания. Много что нужно, но прежде всего нужна база, желание какой-нибудь
низовой  организации принять в этом деле  участие  и провести его под флагом
нашей газеты... Заговорил я вас?
     - Почему?.. Я думаю, мы вам поможем,- сказала Рене.
     - У вас есть и флажки и колышки?
     -  У  нас  есть Жиль, который все может,- отвечала Рене, не  вдаваясь в
подробности: так выглядело убедительнее.
     - Хорошо!  -  ободрился он - хотя  и  не  так живо,  как должен был бы,
учитывая, что исполняется мечта его жизни.- Завтра же поеду в музей - потащу
на  своем горбу  эти  ипритовые палатки. Надеюсь,  они и  в  самом  деле  не
опасны...


17
     Серж конечно же не привез всех палаток: у него не было помощников, и он
с трудом  доволок лишь две из них до дома на улице Мучеников и в изнеможении
свалил  возле подъезда.  Дуке в высшей степени  подозрительно оглядел  груду
брезента и спросил его, стоящего рядом, что сие означает.
     - Антимилитаристская акция,- отвечал тот: он знал Дуке по фотографиям в
"Юманите", в то время как Дуке и не догадывался о его существовании - такова
печальная участь газетных журналистов.- Память об ипритной атаке в Бельгии,-
и показал противогазы,  которые тоже взял  в музее: для наглядной  агитации.
Дуке поджал губы и поспешил пройти мимо.
     - Это к тебе,- сказал он  Рене.- От тебя теперь не знаешь, кого  и чего
ждать.
     - Вы ж сами требовали акций?
     - Так  хватит,  может?  Какой-то  чудак с противогазом спрашивает. Того
гляди, на физиономию себе натянет. Что ему надо?
     - Палаточный городок строить.
     - В таком виде? - Дуке пожал плечами, но не стал вмешиваться в ее дела:
у самого был хлопот  полон  рот. Надо было подать сводку о числе  участников
последней демонстрации, которых никто не считал, да ее, по  правде говоря, и
не было: просто он с ближайшими  товарищами,  повинуясь предписаниям  свыше,
вышли впятером или вшестером на площадь, развернули там  плакат и тут же его
сложили -  со стороны  можно было  подумать,  что  Дуке  хвастает  купленной
материей. Так отметили  годовщину зверского  убийства Розы Люксембург. С тех
пор прошло  больше  месяца,  Дуке  думал, что  все  забыто,- ан нет,  пришел
запоздалый  запрос:   видно,  кому-то   перед   кем-то   надо   было  срочно
отчитываться...
     Позвали  Жиля.  Тот,  видно,  стал  не  с  той  ноги:  у  него,  обычно
дружелюбного и терпеливого, сразу не сложились отношения с Сержем. Серж  был
отчасти  сам  виноват  в  этом: почувствовал  его  превосходство  и держался
поэтому свысока и покровительственно.
     -  Какой первый во времени?! - нетерпеливо  перебил его  Жиль, едва тот
завел  свою канитель про начало  пионерского  движения.-  У  нас в  Сен-Дени
каждое лето лагеря ставят.
     Серж  обескураженно  глянул  на него: для  него это было новостью -  но
гонору у него от этого не убавилось, а только прибавилось:
     -  Но  это,  наверно,  рекреационные  лагеря,  а  тут  политические,  с
антимилитаристской направленностью! - назидательно и внушительно сказал он.
     Жиль  не  знал  слова "рекреационный" (Серж нарочно произнес  его, чтоб
подставить  ему  ножку), но Жиль был не  из  тех, кто  после подобных неудач
бежит в вечернюю школу.
     - Что за реакционные еще? - спросил он, глядя недоверчиво на бородатого
журналиста: он не любил молодых бородачей.
     -   Рекреационные  -   значит  развлекательные.   Слово   такое   есть.
Увеселительные, иначе говоря.
     Жиль пожал плечами: понял, с кем имеет дело.
     - А что еще в лагерях делать? Увеселяться, и все тут. А палатки ваши не
годятся  никуда.- Он ткнул их  ногою.- Жесткие и тяжелые - таких вручную  не
натянешь: трактор  нужен. А потянешь  сильнее,  лопнет,- и  в доказательство
дернул материю палатки своими руками-клещами - та жалобно охнула.
     -  Осторожней!  -  вскричал Серж,  расписавшийся за эти реликвии.-  Это
исторический памятник! Они побывали в газовой атаке!..- С газовой атакой  он
явно перебарщивал,  но  делал  это нарочно: это,  по его  мнению,  усиливало
антимилитаристскую направленность мероприятия.
     Жиль посмотрел на него, потом на добродушную лукавую Рене, которая явно
предпочитала его в этом споре,  смягчился и успокоился.  Он,  кроме прочего,
как  все  деревенские парни, не любил, когда чужие молодые люди приходили со
стороны к его девушкам.
     - Это все надо здесь оставить,- сказал он, обращаясь уже к Рене, а не к
Сержу.- Мы палатки в Сен-Дени возьмем. Все равно никому сейчас не нужны: кто
в эту  пору палатки ставит?..- И пошел назад,  думая  над тем, как разыскать
кладовщика,  как собрать народ,  где  взять  в воскресный  день машину, чтоб
подвезти палатки, и тысячу  других столь  же полезных вещей, включая лопаты,
кувалды, трамбовки  и  средства  для обогрева, необходимые  для  того,  чтоб
разбить в начале марта среди пустыря палаточный лагерь.-  Позову-ка я Николя
и Шарля,- сказал он себе и, свернув, пошел за означенными товарищами.
     - А  колышки у вас есть? -  бросил ему вдогонку Серж. Жиль не соизволил
ответить,  но про себя подумал и  о кольях  тоже.- Занятный  парень,- сказал
Серж Рене.- Я б сказал, напористый.
     - Все будет как положено. Он сделает как надо,- успокоила его Рене.
     -  Правда?  - Серж  глянул  испытующе.-  В таком  случае он полная  моя
противоположность.  Я  вечно делаю  что не  надо,  а что  нужно, забываю. Но
палатки эти я все-таки возьму. Даже если мне одному придется их ставить. Они
уже есть в репортаже,- и взвалил  их себе на плечи - концы палаток, а с ними
и он сам, прогнулись под недюжинным армейским весом...
     Не  было бы  Жиля,  не  было бы  и лагеря.  Удивительно,  сколько может
сделать один человек с двумя помощниками, если у него на плечах ясная голова
и у нее под началом послушные руки. В  Стене жил  его приятель, автолюбитель
из молодых да ранних. У него была  одна из первых  моделей Рено,  которую он
переделал до неузнаваемости.  Пока Жиль  бегал за  машиной,  Шарль и  Николя
оповестили  детей и  родителей Стена: не сделай они этого, люди подумали бы,
что  прибыла военная команда  и начинаются  армейские маневры.  Автолюбитель
приехал с кувалдами, трамбовками и прочим, они с Жилем выбрали лужайку: чтоб
палатки были бы видны  и тем, кто не был  оповещен о происходящем,- и работа
закипела. Политический аспект мероприятия  при этом  совершенно  потерялся и
выпал из общего поля зрения. Серж, оставшийся не у дел, начал волноваться. В
его планах  значилось,  что  во время постройки  лагеря дети  выучат морской
семафор и  передадут  друг  другу флажками  послание, адресованное  пионерам
всего мира. Он  начал  раздавать  флажки,  но никто  не понял  зачем: решили
вначале, что  для  оцепления лагеря,-  прошло немало времени, прежде  чем он
растолковал  им  принцип военно-морского  телеграфа.  Нельзя  сказать,  чтоб
жители  Стена пришли в восторг от  его затеи,  в которой  антимилитаристские
мотивы  слишком  легко  оборачивались своей противоположностью: они не имели
ничего  против армии и флота, но видеть детей занятыми  военными экзерсисами
им  не очень-то  нравилось.  Дети вместе с  родителями, которым нечего  было
делать в воскресный день, вместо изучения семафора ставили палатки и вбивали
столь необходимые  для этого колышки. В палаточных  городках не было  ничего
нового:  в Сен-Дени их  давно ставили на лето - новость была в том, что  все
происходило весной  и в  Стене: для кого-то разница небольшая, а для стенчан
существенная.
     Папаши, не зная подоплеки происходящего, вместо того, чтобы благодарить
организаторов за инициативу, ругали за непредусмотрительность. Серж отошел в
сторону, чтобы не слышать слов вопиющей несправедливости.
     - Что за идиот все это  придумал?! В такую погоду детей холодом морить!
Меня  сегодня у  окна  просквозило -  не  то что здесь, на  ветру! Ты своему
позволил? Флажками  махать? Я считаю, ни к  чему это.  Нечего им привыкать к
таким играм.
     - Пусть машет. Скажет потом: все махали, мне  одному  не  дали. Надо им
железку принести, что ли. Железную печь, я имею в виду.
     - А у тебя есть?
     - Была где-то. Трубу бы не забыть. Ведь все помнить надо. А не так, как
эти.
     - Принеси  тогда.  А то  с этими оболдуями и до  скарлатины недалеко. Я
пойду  грелку железную принесу. Углями  ее  начиню.  У меня есть  одна  - на
случай болезни. А я думаю, тут до нее недалеко.
     - Гляди! И у меня тоже есть - я и забыл  совсем. Но это надо будет всем
дать - не своему только.
     - А ты как думал? Будут по очереди греться. Тут все общее. Коммуна.
     - Насовсем отдать?
     -  Еще  чего?! На день!  До  сегодняшнего  вечера.  Навсегда  - это, не
приведи господь, после их революции.
     -  На день не жалко. Хотя как раз за день и на  целый месяц подзалететь
можно. Заболеть, я имею в виду.
     - Так  о чем я толкую?  - и сосед прикрикнул на  сына, который чересчур
усердствовал в установке палатки:  - Ты куда штырь бьешь? Кто же в холст его
лупит? Для этого  кольца! И что ты держишь ее так? Тебе б палочкой махать, а
не кувалдой! Дай покажу!
     Серж подскочил к  ним: он хоть и отошел в  сторону, но  уши  держал  по
ветру и что надо слышал. Это была как раз та палатка, что побывала на Ипре.
     -  Спасибо,  что  вовремя присмотрели! Кое-кто вам  будет очень  за это
признателен! -  Папаша ничего не понял из таких  объяснений.- Я  имею в виду
холст и кольца.  Я уже вижу на  них точечные отверстия. Дайте помогу!..- и с
размаху двинул молотком - но не  по штырю,  а рядом, по  палатке, так что та
прорвалась косой полумесячной дырой, а не точечной, как при гвоздевом ударе.
     - Знаете что? - сказал папаша.- Больше всего на свете я не люблю, когда
в мое дело путаются умники. Их и понять нельзя, что они говорят, и ничего им
доверить - это уж точно,- и, переняв у него молоток и гвозди, аккуратно вбил
штыри  и укрепил  палатку,  после  чего  отошел  в  сторону и,  как водится,
полюбовался  делом своих  рук.- Ну вот. Совсем другое дело... Теперь надо ее
обогреть, а  как,  это думать надо. Потому что кое у кого  на это мозгов  не
хватило.- И Серж, сокрушенный и раздавленный, отошел в сторону - на этот раз
на такое расстояние, чтоб ничего уже больше не видеть и не слышать.
     Рене вначале тоже не  знала, куда  деть себя  в развернувшейся народной
стройке.  Но если Серж тосковал и  бил тревогу по поводу этого и оттого, что
его  идея рушится на глазах и строящийся палаточный  лагерь с самого  начала
зажил  жизнью,  не  имеющей  ничего общего  с его планами,  то  она  скромно
пристроилась к женщинам, которые резали хлеб, зная наперед, что все кончится
этим,  что их дети  и  мужья будут голодны. Те охотно подвинулись и  дали ей
лишний  ножик, который прихватили  с собой столь  же предусмотрительно,  как
Жиль - кувалды и трамбовки. Жиль подошел к ней. Он никого не упускал из виду
- а уж Рене-то в особенности.
     - Нашла себе место?
     - А почему нет? Дело стоящее.
     - Еда-то? Ничего важнее нету...-  Он  поглядел на нее сбоку.- Так-то на
тебя со стороны посмотреть - ничего особенного. Как все, обычная.
     - Я такая и есть.
     - Да. Скажи кому-нибудь другому. Что я, тебя в деле не  видел? Опасная,
гляжу, тихоня. А где редактор твой?
     - Серж? - Рене оглянулась в поисках: она потеряла его из вида.
     - Ты его по имени зовешь?
     -  В редакции всех так зовут. Даже самого Кашена. Это ничего не значит,
Жиль.- Он почему-то повеселел.- Где-то здесь был. Дырки на палатках считал.
     - Притащил их все-таки?
     - Ну да. Ему надо целыми их отдать.
     -  Мы  ему  другие  дадим, цельные.  Подменим: кладовщик  не заметит  -
свернуты будут...  Только пусть  сам  на себе  их тащит.  Я их  в машине  не
повезу.  Что  ты?  Франсуа  убьет,  если  узнает...  А  вы всех бутербродами
накормить хотите?  -  Это он спросил  у женщин,  которые с  любопытством  их
слушали.- А что-нибудь горяченькое? Супу, я имею в виду -  не подумайте чего
плохого.
     - О супе надо было заранее предупреждать,- сказала одна из них: из тех,
что говорит первой.- В него много что класть надо.
     - Если картофельный, то  и  луку хватит,- сказала ее соседка.-  Им  все
равно - лишь бы погорячее.
     - Баланду варить всем на посмешище? Никогда!
     - Может, яичницу с ветчиною? -  предложила Рене. Жиль усмехнулся: он не
ожидал  от подруги  такой наивности.- Деньги есть,- объяснила Рене и достала
из кошелька средства, взятые из партийной кассы.
     - Деньги?! Что ж ты раньше-то молчала?! Да с деньгами я  горы сворочу -
не то что эти палатки!
     - Есть где купить? - спросила Рене, передавая ему деньги.
     - Рене, ну что ты спрашиваешь? С деньгами-то?! Гляди, и твой Серж идет!
     -  Яичница?  -  Серж при  разговоре  о  еде  вышел из тени:  как всякий
журналист  "Юманите" он был вечно голоден.- Но для этого нужны, как минимум,
ветчина и яйца.
     - Да еще прибавь: дрова и печку,- прибавил Жиль.- Мы все учтем. За яйца
и ветчину платят, а печка и дрова в складчину!
     - А  пока суть да дело, надо ребят  занять,- воодушевился Серж.- Научим
их морскому семафору?..
     Общее молчание было ему ответом.
     - Давайте лучше в футбол сыграем,- примирительно  сказал  автолюбитель,
бывший в  курсе  всех  спортивных и  технических новшеств.- Футбольного поля
нет, но можно разметить.
     - На это флажки  и пойдут,-  сообразил Жиль.- Ими  и ворота и края поля
обозначить можно.
     - Свисток надо найти.
     -  У полицейского возьмем,- нашелся и здесь Жиль.- Все  равно  без дела
стоит.- Действительно, за ними присматривал  полицейский в форме, присланный
для порядка. Он скучал и  не прочь был к ним присоединиться - особенно после
разговора  о яичнице с беконом, который умудрился услышать, хотя и стоял  на
приличном расстоянии.
     - А даст? - Серж питал классовую неприязнь ко всем стражам порядка.
     - А отчего нет? - сказал Жиль.-  Что он - не как все? Это работа у него
такая. Еще играть с нами  будет - не  то  что свистеть.  Ну  все!  Программа
классная! Вина нет, но не тот день сегодня...
     День прошел на славу.  Сначала играли  до упаду дети, потом - родители,
сменявшие их по мере их  выбывания. Азарт игры  был остановлен лишь запахами
яичницы: на английский манер -  под стать игре - с  беконом, то есть  вполне
французской ветчиною.  В  палатках  было  уютно и тепло  от  невесть  откуда
взявшихся печек.  В разгар  пиршества появился сам Дорио,  привлеченный сюда
слухами о необычном мероприятии  на смежной с ним территории. Он приехал  на
автомобиле,  которому  тут  же позавидовал  любитель из  Стена  и пошел  его
осматривать.  Дорио, как  всегда,  был не один, а с Фоше, следившим  за тем,
чтоб  он не  сказал  и  не сделал лишнего, и с  женщиной-активисткой,  яркой
тридцатилетней блондинкой - как  показалось Рене, славянского происхождения:
она говорила  с легким акцентом и не сводила с него глаз - не на французский
манер, а на какой-то из славянских: полька или украинка.
     -  Рене  здесь?!  То-то  все на  высшем  уровне! Так  вы,  пожалуй, нас
обгоните! И Серж? А ты что тут делаешь?
     - Это  моя задумка,- Серж обрел на миг былую  значительность.- Я веду в
"Юманите" отдел для самых маленьких.
     - Аа! - протянул Дорио с хорошо разыгранным почтением.
     - Но это пока эксперимент,- поправился Серж: чтоб не выглядеть наивным.
     - С палатками?! Да мы этими  экспериментами три года занимаемся! -Дорио
не любил, когда забывали Сен-Дени и его первенство в рабочем движении.
     - Я  не это  имею  в  виду...-  и Серж рассказал о проекте  организации
лагерей по всей территории Франции.
     - И  ты думаешь получить  что-нибудь  под это?  - спросил  его  Дорио.-
Доверчивый ты человек, Серж. Обдурят.
     - Как?
     - Увидишь как.- Дорио  не делился опытом с людьми, которых не признавал
своими, но сказал все-таки: - Ты в поездах когда-нибудь ездил?
     - Ездил, конечно.
     - На кого чаще всего деньги просят? На детей, верно? Малых да болящих -
самая  верная приманка:  дают  всего щедрее.А  куда  деньги  потом идут?  Не
спрашивал? Вот  и я тоже... Зачем вообще  просить? Надо  зарабатывать.  Мы в
Сен-Дени  научились  этому и  живем, я считаю,  неплохо. Что нужно рабочему?
Чтоб его уважали. Верно? - он обратился к Жилю, который неотрывно смотрел на
него и переводил взгляд только  на Рене, как бы сверяя по ней впечатление от
руководителя,  которого  не  видел прежде.- Хороший парень,  Рене.  Надо  бы
украсть его у тебя. Он же, небось, все это сделал? Не сами  же собой палатки
развернулись и поле для футбола разметилось?
     -  Палатки  я  частично  привез,- сказал  Серж.-  Теперь  не знаю,  как
возвращать. В трех местах продырявлены, в двух прожжены.
     - Посчитал? Поможем ему? - обратился Дорио к своему помощнику.- Дай ему
новые - у нас есть,  а эти починим в мастерской у Пижона: он у  нас заказ на
три тысячи  получил  -  пусть проценты платит. Так вот,  я говорю,  уважение
нужно рабочему - его  получают силой,  нагоняя страх на буржуев, а добившись
своего, живут себе  в удовольствие. И необязательно кого-то отлучать и гнать
от общей кормушки - все хотят жить, даже полиция. Верно, капитан?  - спросил
он полицейского.
     -  Так  точно, генерал,-  в  тон ему отвечал сержант,  который, играя в
футбол, снял мундир и теперь, в присутствии начальства, надевал его снова.
     - Про меня говорят, я с полицией  вожусь,- продолжал Дорио.- Да я  не с
полицией  -  с самим  чертом дружбу сведу, если это делу полезно. А эти,- он
махнул куда-то в сторону противников из Политбюро  - хуже Людовиков! Те тоже
никому  жить не давали  и во все  нос  совали. А они еще и не от себя,  а по
чужой подсказке! Научились у русских друг друга есть - этих хлебом не корми,
как  они говорят, дай  только  вцепиться зубами в чужую задницу! Что ты меня
дергаешь? - выговорил он Фоше, который уже хватал его за  рукав,  призывая к
сдержанности.- Мы в свободной стране живем - это они нам  сюда свою  охранку
ввозят!  -  Он  был выпивши.- Дай  я еще  с  Рене поговорю: она  мне  всегда
нравилась. Рене, у  тебя  одна беда  есть: ты  жить  боишься.  Что ты сейчас
делаешь? Лицей кончила?
     - Заканчиваю.
     - А потом что?
     - Учиться пойду.  В Сорбонну  на юридический и  в Политическую школу на
дипломатическое отделение.- Рене уже  остановила выбор на  этих двух учебных
заведениях. Дорио скривился как от горькой пилюли.
     -  А жить когда? Римское  право учить? Это еще  полбеды, будешь в судах
очки всем втирать, а дипломатический зачем?
     - Международное право хочу знать.
     - Да  нет никакого  международного права.  Кто  сильней,  тот и прав...
Напрасно  ты. Нельзя долго учиться. Учеба мозги сушит и времени для жизни не
оставляет. Ты лучше поживи немного, потом поучись, потом снова поживи, снова
поучись.  У тебя и без учебы полно  способностей - ты их  только губишь.  Ты
находишь простой  выход из трудных ситуаций - это любых знаний стоит. Тебе б
цены не было, если б ты еще жить любила и среди людей вертеться... Тебя что,
в детстве не баловали?.. - Он поглядел на Рене, она из скрытности смолчала.-
Значит,  так. Но  мы все так  - те, кто  в революцию лезет.  У всех  детство
поломанное.  Но надо свое брать,  нагонять упущенное!  Любовники тебе нужны,
Рене,  а не занятия римским правом. Вон какой парень с тебя глаз  не сводит.
Сойдешься с ним - я тебе его оставлю. А то моя подруга уже навострилась.- Он
оборотился  к  сопровождавшей его блондинке и  широко ей улыбнулся:  - Что я
слишком долго с тобой разговариваю.
     - Что такое "навострилась"? - спросила подруга: остальное ей было ясно.
     - То  самое и значит,- снисходительно объяснил  он.- Успокойся: Рене не
для меня. Я слишком нетерпеливый.  Мне и революции ждать  тоже нет терпения!
Поехали?..- и вся компания унеслась на автомобиле столь же стремительно, как
сюда и приехала...