усеян
цветочками - золотистыми с синим  и  зелеными  с  ярко-красным;  драгоценные
цепочки с брелоками блистали на его груди; пальцы,  отягощенные  сверкающими
перстнями, шевелились с трудом, будто летние мухи, только что вытащенные  из
горшка с медом. Дневной свет отражался в его блестящей шляпе и сапогах,  как
в зеркале. И все же, несмотря на то, что изменилось его  имя,  изменилась  и
самая внешность, - это был Тигг.  Вывернутый  наизнанку  и  поставленный  на
голову, что, как известно, случается иногда с великими людьми, он был уже не
Монтегю Тиггом, но Тиггом Монтегю, - и все же  это  был  Тигг,  все  тот  же
демонический,  галантный  Тигг  с  повадками  отставного   военного.   Грязь
поскребли, покрыли лаком, придали ей новую форму, - и тем не менее это  была
все та же грязь - подлинный материал, из которого лепят Тиггов.
     Рядом с ним сидел улыбающийся  джентльмен,  более  скромно  одетый,  по
всему видно - делец, которого Тигг называл Дэвидом. Неужели тот самый  Дэвид
из - как бы это выразиться? - из триумвирата золотых шаров?
     Неужели Дэвид, оценщик из ссудной кассы? Да, он самый!
     - Жалованья секретарю, Дэвид, - говорил  мистер  Монтегю,  -  поскольку
контора уже открыта, полагается восемьсот фунтов в год,  квартира,  уголь  и
свечи бесплатно. Свои двадцать пять акций он получает, разумеется.  Довольно
этого?
     Дэвид улыбнулся, кивнул и кашлянул, прячась  за  маленький  портфель  с
таким выражением, которое ясно говорило, что он  и  есть  тот  секретарь,  о
котором идет речь.
     - Если довольно, - сказал Монтегю, - то я, как председатель, сегодня же
поставлю этот вопрос на обсуждение.
     Секретарь опять улыбнулся, даже  рассмеялся  на  этот  раз,  и  сказал,
лукаво почесывая нос уголком портфеля:
     - Превосходная была идея, не правда ли?
     - Что именно вы  считаете  превосходной  идеей,  Дэвид?  -  осведомился
мистер Монтегю.
     - Англо-Бенгальскую, - сквозь смех ответил секретарь.
     - Англо-Бенгальская компания беспроцентных  ссуд  и  страхования  жизни
действительно превосходное учреждение, Дэвид, - сказал Монтегю.
     -  В  самом  деле   превосходное,   -   воскликнул   секретарь,   опять
рассмеявшись, - но только в известном смысле!
     - В единственно важном, Дэвид! - заметил председатель.
     - А каков будет, - спросил секретарь, снова разражаясь смехом, -  каков
будет основной капитал согласно последнему проспекту?
     - Цифра два со столькими нулями, сколько  наборщик  может  уместить  на
одной строчке, - ответил его друг. - Ха-ха-ха!
     Тут оба они расхохотались, секретарь  -  так  неудержимо,  что,  брыкая
ногами, сорвал  фартук  и  чуть  не  загнал  брата  Каприфолия  в  устричный
погребок; не говоря уж о том, что мистер Бейли, получив неожиданный  толчок,
целую минуту парил в воздухе наподобие юной Славы, держась на одном ремне.
     - Ну и молодчина же вы! - восхищенно сказал Дэвид, когда эта  маленькая
тревога улеглась.
     - Скажите - гений, Дэвид, гений!
     - Честное слово! Ну конечно вы гений! - сказал  Дэвид.  -  Я  и  раньше
знал, что вы бойки на язык, но  все-таки  и  понятия  не  имел,  на  что  вы
способны. Да и откуда же мне было знать?
     - Я всегда на высоте положения. Это само по себе - черта гениальная,  -
сказал Тигг. - Если бы вы проиграли мне сию минуту пари в сто фунтов, Дэвид,
и заплатили деньги (что совершенно невероятно), я бы и тут не  растерялся  и
оказался бы на высоте положения.
     Следует отдать должное мистеру Тиггу: начав присваивать чужие деньги  в
более обширных размерах, он и в самом деле поднялся на высоту и стал  важным
лицом.
     - Ха-ха! - засмеялся секретарь, фамильярно похлопывая  председателя  по
плечу. - Как погляжу на вас  и  вспомню  про  ваши  владения  в  Бенгалии...
Ха-ха-ха!
     Эта незаконченная мысль показалась мистеру Тиггу такой же смешной,  как
и его приятелю, и он тоже расхохотался.
     - ...что они, - продолжал Дэвид, - что ваши владения в Бенгалии  служат
обеспечением для всех возможных претензий к обществу! Как погляжу на вас  да
вспомню про это, такой смех  разбирает,  что  меня  просто  пальцем  свалить
можно. Честное слово, можно!
     - Прекрасное имение, черт возьми, - ответил Тигг Монтегю,  -  для  того
чтобы  удовлетворить  всех,  имеющих  претензии.  Один  тигровый  заповедник
составит целый капитал.
     Дэвид мог отвечать только в промежутках между  взрывами  смеха:  "Ну  и
молодчина же вы!" - и довольно долго не говорил  ничего  другого,  а  только
хохотал, держась за бока и утирая слезы.
     - Так превосходная идея? - спросил Тигг, опять  возвращаясь  к  первому
замечанию своего спутника. - Еще бы не превосходная! Ведь это была моя идея.
     - Нет, нет, это была моя идея, - сказал Дэвид. - Оставьте же и мне хоть
какую-нибудь заслугу, черт возьми! Разве  я  не  говорил  вам,  что  у  меня
скоплено несколько фунтов...
     - Вы говорили! А разве я не говорил вам, - прервал его Тигг, - что  мне
удалось сорвать в одном месте несколько фунтов?
     - Конечно, говорили, - отозвался Дэвид, -  но  это  же  не  то.  А  кто
сказал, что, если б нам сложиться, мы могли бы обставить контору  и  пустить
публике пыль в глаза?
     - А кто сказал, - возразил мистер Тигг, - что если  поставить  дело  на
широкую ногу, то можно бы завести контору и пустить пыль в глаза даже и  без
денег? Будьте рассудительны и справедливы, успокойтесь и  скажите  мне,  чья
это была идея?
     - Ну, да, - принужден был сознаться Дэвид, - в этом вы меня  превзошли.
Да ведь я и не ставлю себя на одну доску с вами, мне хочется только, чтобы и
мои заслуги были признаны.
     - Все ваши заслуги признаны, сколько их есть, - ответил  Тигг.  -  Все,
что попроще, Дэвид, - подсчеты, книги, циркуляры, объявления, перья, чернила
и бумага, сургуч и облатки - все это вы отлично наладили. Прислуживаться  вы
мастер, я с этим не  спорю.  Но  часть  поэтическая,  Дэвид,  где  требуется
выдумка, полет воображенья...
     - Всецело предоставляется вам, - сказал  его  приятель,  -  о  чем  тут
толковать. Но при таком щегольском выезде, при всей той  роскоши,  какой  вы
себя  окружили,  и  при  вашем  образе  жизни,  -  мне  кажется,   что   это
довольно-таки завидная часть.
     - Однако цель этим достигнута? Англо-Бенгальская компания учреждена?  -
спросил Тигг.
     - Да, - ответил Дэвид.
     - Вы бы могли вести ее сами? - настаивал Тигг.
     - Нет, - ответил Дэвид.
     - Ха-ха! - засмеялся Тигг. - Тогда будьте довольны вашим  положением  и
вашими прибылями, любезный мой Дэвид, и благословляйте тот день, когда мы  с
вами познакомились через прилавок нашего общего дядюшки, потому что для  вас
это был счастливый день!
     Из разговора двух почтенных джентльменов можно вывести заключение,  что
они затеяли предприятие довольно широкого размаха и обращались к  публике  с
неуязвимой позиции: они ничего не теряли, зато многое могли выиграть, и дела
их, основанные на этом великом принципе, шли как нельзя лучше.
     Англо-Бенгальская  компания  беспроцентных  ссуд  и  страхования  жизни
возникла из небытия в одно прекрасное утро не желторотой фирмой,  но  вполне
солидным предприятием на полном ходу, заключавшим сделки направо и налево, с
"отделением" в Вест-Энде - во втором этаже, над  мастерской  портного,  -  и
главной  конторой  на  одной  из  новых  улиц  Сити  -   в   верхнем   этаже
поместительного дома, блиставшем зеркальными стеклами и лепными украшениями,
с проволочными сетками на всех окнах и узорной надписью  "Англо-Бенгальская"
на каждой из них. На дверном косяке опять-таки красовалось крупными буквами:
"Контора Англо-Бенгальской компании беспроцентных ссуд и страхования жизни",
а на дверях была большая  медная  доска  с  той  же  надписью;  всегда  ярко
начищенная, она поневоле бросалась в глаза, вводя в  соблазн  весь  город  -
после занятий в будние дни и с утра до вечера по воскресеньям, - и  казалась
надежнее Английского банка  *.  Внутри  контора  была  заново  оштукатурена,
заново окрашена, оклеена новыми обоями, устлана новыми  коврами,  обставлена
новыми столами и новыми стульями - вообще во всех смыслах оборудована заново
самыми солидными и дорогими вещами, рассчитанными (так же как и компания) на
долгие годы. Деловитость! Взгляните на зеленые конторские книги  с  красными
корешками, похожие  на  расплюснутые  крикетные  шары,  на  адрес-календари,
справочники, журналы, на просто календари, почтовые ящики, весы  для  писем,
ряды пожарных ведер, готовых затушить первую искру пожара и спасти  огромные
богатства в ценных бумагах, принадлежащие Компании;  взгляните  на  денежные
сундуки, на часы, на конторскую печать - таких размеров, что она  одна  сама
по себе может гарантировать что угодно. Солидность! Взгляните  на  массивные
глыбы мрамора, украшающие камины, на великолепный  парапет  на  крыше  дома.
Реклама! Даже  на  угольных  ящиках  красуется  надпись:  "Англо-Бенгальская
компания беспроцентных ссуд и страхования жизни". Она повторяется на  каждом
шагу, так что начинает рябить в глазах и кружиться голова. Она  отштампована
на каждом бланке  для  письма,  вьется  лентой  вокруг  печати,  блестит  на
пуговицах швейцара и повторяется  по  двадцати  раз  в  каждом  циркуляре  и
извещении, где некий Дэвид Кримпл, эсквайр, управляющий делами и  секретарь,
позволяет себе  обратить  внимание  публики  на  преимущества,  предлагаемые
Англо-Бенгальской  компанией  беспроцентных  ссуди  страхования   жизни,   и
убедительно доказывает, что, завязав дела с этой фирмой, вы  будете  круглый
год получать нечто  вроде  рождественских  подарков  и  непрерывно  растущие
дивиденды, причем такая сделка не представляет  риска  ни  для  кого,  кроме
самой компании, которая, по своей беспримерной щедрости, наверняка останется
в убытке. Последнее же, как почтительно указывает вам Дэвид Кримпл,  эсквайр
(и, вероятно, вы ему поверите), есть лучшая гарантия надежности и солидности
компании, какую может вам предложить правление.
     Фамилия этого джентльмена,  кстати  сказать,  была  раньше  Кримп,  что
значит "вербовщик", но так как она могла быть дурно понята и подать повод  к
неудобным толкованиям, то он изменил ее на Кримпл.
     Чтобы  ни  у  кого  не  возникло  подозрений  насчет  Англо-Бенгальской
компании  беспроцентных  ссуд  и  страхования  жизни,  вопреки   всем   этим
утверждениям и увещаниям; чтобы никто  не  усомнился  в  тиграх,  экипаже  и
личности самого Тигга Монтегю, эсквайра (адрес: Пэлл-Мэлл и  Бенгалия),  или
еще в ком-нибудь из мнимого списка директоров, у  компании  имелся  швейцар,
удивительное существо в необъятном красном  жилете  и  кургузой  темно-серой
ливрее,  которое  вселяло  больше  уверенности  в  умы  скептиков,  чем  все
остальное вместе взятое.  Между  ним  и  правлением  не  замечалось  никакой
короткости; никто не знал, где он служил прежде;  он  не  предъявил  никаких
рекомендаций и справок, - да их и не требовали. Ни та, ни другая сторона  ни
о чем не спрашивала. Это загадочное существо, полагаясь единственно на  свою
представительность, пришло наниматься на должность швейцара и  было  принято
на предложенных им условиях. Цена была высокая, но он отлично знал, что ни у
кого другого не может быть такого необъятного жилета,  и  понимал,  что  для
такого учреждения его  услуги  совершенно  незаменимы.  Когда  он  сидел  на
табурете, воздвигнутом для него в углу конторы, и лакированная шляпа  висела
на гвозде у него над головой, невозможно было  сомневаться  в  солидности  и
респектабельности  предприятия.  С  каждым  квадратным  дюймом  жилета   его
респектабельность все умножалась и умножалась, так что итог в  конце  концов
получался колоссальный, как в известной задаче о гвоздях в  конской  подкове
*. Бывали случаи, когда люди приходили застраховать свою жизнь в одну тысячу
фунтов, но, посмотрев на швейцара, просили, прежде чем бланк  был  заполнен,
увеличить эту сумму до двух тысяч. А ведь это был вовсе не великан. И ливрея
у него была скорее узковата, чем широка. Вся сила заключалась в его  жилете.
Респектабельность, солидность,  владения  в  Бенгалии  и  в  других  местах,
готовность Компании нести ответственность в размерах какой  угодно  суммы  -
все выражалось в этом одном одеянии.
     Конкуренты пытались переманить его; сама  Ломберд-стрит  *  делала  ему
авансы; богатые компании нашептывали: "Идите  к  нам!",  но  он  по-прежнему
оставался верен Англо-Бенгальской. Трудно было разобрать,  что  он  такое  -
хитрый плут или величественный простофиля, но,  по-видимому,  он  веровал  в
Англо-Бенгальскую компанию. Он держался  важно,  обремененный  воображаемыми
служебными заботами, и хотя дела у него не было решительно никакого, а забот
и того меньше, смотрел так серьезно и глубокомысленно, словно  его  удручали
многочисленные обязанности и страх  за  сокровища,  хранившиеся  в  денежных
сундуках Компании.
     Как только кабриолет подкатил к дверям, это должностное лицо  сошло  на
тротуар с непокрытой головой, громко взывая:  "Дорогу  председателю,  дорогу
председателю, прошу вас!" - к немалому восторгу прохожих,  внимание  которых
таким образом было привлечено  к  Англо-Бенгальской  компании.  Мистер  Тигг
грациозно выпрыгнул из экипажа, сопровождаемый управляющим  делами  (который
теперь держался очень почтительно), и поднялся по  лестнице,  предшествуемый
швейцаром,  который  выкликал  на  ходу:  "Позвольте,  господа,   позвольте!
Председатель правления, джентльмены!" Таким же  образом,  только  крича  еще
более зычно, он провел председателя через контору,  где  несколько  скромных
клиентов наводили  справки,  в  величественный  чертог  под  названием  "зал
совещаний", причем дверь  этого  святилища  немедленно  затворилась,  сокрыв
великого капиталиста от глаз непосвященной черни.
     В зале совещаний был турецкий ковер, сервант и портрет  Тигга  Монтегю,
эсквайра, в роли председателя, весьма внушительное председательское кресло с
молотком слоновой кости и ручным колокольчиком и, кроме того, длинный стол с
бумагой, чистыми перьями  и  чернильницами  на  равном  расстоянии  одна  от
другой. Председатель весьма торжественно занял свое место, секретарь сел  по
правую руку от него, а швейцар стал  навытяжку  позади  них,  образуя  своим
жилетом весьма колоритный задний план. Это и было правление,  а  все  прочее
представляло собой лишь забавную выдумку.
     - Буллами! - произнес мистер Тигг.
     - Сэр? - отозвался швейцар.
     - Передайте медицинскому советнику, с поклоном от меня, что я желаю его
видеть.
     Буллами откашлялся и побежал в контору, выкрикивая:
     -  Председатель  правления  желает   видеть   медицинского   советника!
Позвольте, господа! Позвольте, позвольте!
     Вскоре он возвратился с этим джентльменом, и оба раза, когда отворялась
дверь в зал совещаний, пропуская швейцара туда и  обратно,  клиенты  попроще
становились на цыпочки и вытягивали шеи,  стремясь  хотя  бы  мельком,  хоть
одним глазком заглянуть в эту таинственную комнату.
     - Джоблинг, дорогой мой, - сказал мистер  Тигг,  -  как  вы  поживаете?
Буллами, постойте за  дверью.  Кримпл,  не  оставляйте  нас.  Джоблинг,  мой
любезный друг, я очень рад вас видеть.
     - А как поживаете вы, мистер Монтегю? - спросил медицинский советник, с
наслаждением растянувшись в кресле (в зале совещаний были только  кресла)  и
доставая из кармана черного атласного жилета красивую золотую  табакерку.  -
Как ваше здоровье? Немножко утомлены делами, гм? В таком  случае  отдохните.
Немножко возбуждены вином, а? В таком случае пейте воду.  Ничего  такого  не
чувствуете и вполне здоровы? Тогда позавтракайте. Весьма полезно в это время
дня усилить выделение желудочного сока приемом пищи, мистер Монтегю.
     Медицинский советник (это был тот самый медицинский  советник,  который
провожал старика Энтони Чезлвита до могилы и навещал пациента миссис Гэмп  в
гостинице "Бык")  улыбнулся,  говоря  это,  и  как  бы  невзначай  прибавил,
стряхивая нюхательный табак со своего жабо:
     - Я и сам всегда завтракаю в это время.
     - Буллами! - позвал председатель, звоня в колокольчик.
     - Сэр?
     - Подайте завтрак!
     - Не для меня, надеюсь? - сказал доктор. - Вы очень любезны,  благодарю
вас. Мне просто совестно. Ха-ха! Если бы я был корыстным врачом,  я  и  этот
свой совет поставил бы в счет; можете быть уверены, уважаемый, что  если  вы
не будете регулярно завтракать, то очень  скоро  попадете  ко  мне  в  руки.
Позвольте привести пример. В ноге мистера Кримпла...
     Управляющий делами невольно вздрогнул, ибо доктор для пущей наглядности
схватил его ногу и положил ее себе на колени, словно собираясь тут же отнять
ее.
     - В ноге мистера Кримпла, как вы можете заметить, -  продолжал  доктор,
засучив рукава и тиская ногу обеими руками в коленном суставе, - вот  здесь,
то есть между костью и коленной чашечкой, - содержится некоторое  количество
животной смазки.
     - Зачем вам именно моя нога? - спросил мистер  Кримпл,  глядя  на  свою
ногу с заметным беспокойством. - Ведь и у всех других то же  самое,  не  так
ли?
     - Не все ли вам равно, уважаемый, - возразил доктор, - то же ли самое у
всех других, или не то же самое?
     - Нет, мне не все равно, - сказал Дэвид.
     - Я беру  частный  случай,  мистер  Монтегю,  -  ответил  доктор,  -  в
пояснение моей мысли,  как  вы  можете  заметить.  В  этом  суставе  мистера
Кримпла, сэр, содержится некоторое количество животной смазки. В  каждой  из
суставов  мистера  Кримпла,  сэр,  она  содержится  в  большем  или  меньшем
количестве. Очень хорошо. Представьте, что мистер Кримпл ест не вовремя  или
отдыхает меньше, чем  следует,  тогда  эта  смазка  убывает  и  даже  совсем
истощается. Каковы же последствия? Кости мистера  Кримпла  глубже  входят  в
суставы, сэр, и мистер Кримпл сохнет, становится слабым и хилым субъектом!
     Доктор вдруг отбросил ногу  мистера  Кримпла,  словно  тот  уже  достиг
такого приятного состояния, опять отвернул обшлага и  торжествующе  взглянул
на председателя.
     - Людям нашей  профессии  известны  кое-какие  тайны  природы,  сэр,  -
продолжал доктор, - вот именно, известны. Для этого  мы  учимся,  для  этого
поступаем  в  колледж,  этому  мы  обязаны  нашим  положением  в   обществе.
Удивительно, до чего мало у нас знают об этих вещах. Как вы полагаете, - тут
доктор, улыбаясь, прищурил один глаз, откинулся на спинку  кресла  и  сложил
руки треугольником, основанием которого были оба больших пальца,  -  как  вы
полагаете, где находится желудок у мистера Кримпла?
     Мистер Кримпл, забеспокоившись еще пуще, хлопнул себя рукой чуть пониже
жилета.
     -  Отнюдь  нет,   -   воскликнул   доктор,   -   отнюдь   нет.   Весьма
распространенная ошибка! Уважаемый, вы решительно заблуждаетесь.
     - Когда желудок у меня не в порядке, я чувствую здесь боль, вот и  все,
что я знаю, - сказал Кримпл.
     - Вам так кажется, - ответил доктор, - но наука судит иначе. У меня был
когда-то пациент (дотрагиваясь до одного  из  множества  траурных  колец  на
пальцах и слегка склоняя  голову),  джентльмен,  который  сделал  мне  честь
упомянуть меня в своем завещании, и  весьма  щедро;  как  он  выразился:  "В
воздаяние за неослабное усердие, талант и внимание моего друга  и  домашнего
врача Джона Джоблинга, эсквайра, Ч. К. М. О. *, - так вот, он  был  потрясен
тем, что всю жизнь заблуждался насчет местонахождения этого важного  органа,
и когда я поручился моей профессиональной репутацией, что он  ошибается,  он
залился слезами, протянул мне руку и сказал: "Спасибо, Джоблинг!"  Сразу  же
после этого у него отнялся язык, а впоследствии его похоронили  в  Брикстоне
*.
     -  Позвольте,  господа,  позвольте,  -  взывал  Буллами  за  дверью,  -
позвольте! Завтрак для правления!
     - Ага! - жизнерадостно произнес доктор, потирая руки и придвигая кресло
поближе к столу. - Вот  ис