лжала всхлипывать, и он посадил ее
к себе на колени и начал успокаивающе гладить ее по голове.
   - Я и не подозревал, что у тебя такая чувствительная натура.
   - А я подозреваю, что ты отличаешься просто редкостной бесчувственностью.
- Она шмыгнула носом.
   Тирль поцеловал ее в лоб, потом встал вместе с ней и повел ее к лестнице.
   - Думаю, нам пора ложиться спать.
   Зарид прижалась к нему. Он все еще был ее врагом, но мысль о  том,  чтобы
провести с ним ночь, заставила ее всю затрепетать. Но когда они достигли  ее
комнаты, он поцеловал ее в лоб и оставил одну.
   Зарид не знала, радоваться ей этому или огорчаться, но  в  замешательстве
она была полном. Она разделась, юркнула в постель, но заснула  не  сразу,  а
некоторое время лежала и размышляла над тем, какой необычный человек ее муж.
Она знала о его намерении сохранить ее девственность  и  отправить  прошение
королю об аннулировании их брака, но неужели он всерьез задумал  в  точности
сдержать слово? Разве кому-то из ее братьев пришло бы в голову брать в  жены
женщину и не покушаться при этом на ее невинность, пусть даже она на коленях
умоляла бы об этом? Нет, такого человека, как этот Говард, ей раньше никогда
не приходилось встречать.
   Когда она проснулась, то обнаружила, что Тирль сидит у изголовья постели,
а на подушке лежит роза. Он помог ей облачиться в костюм для верховой езды с
довольно  короткой,  без  шлейфа,  юбкой.  При  этом  позволил  себе  только
поцеловать ее в шею, не более, когда подбирал  вверх  ее  волосы,  чтобы  не
мешали затягивать шнуровку на спине.
   Они вместе спустились вниз, во двор, где уже ждали  оседланные  лошади  и
слуги, держащие подносы со свежим хлебом, сыром и  кувшинами  с  вином.  Они
поехали на верховую прогулку,  и  по  дороге  он  не  твердил  ей  о  войне,
ненависти, оружии, а обращал ее внимание на свежесть и прелесть этого  утра,
показывал ей прехорошеньких птичек, а один раз даже изобразил птичью трель.
   Остановились  на  берегу  озера,  и  Тирль  спросил,  не  хотела  бы  она
искупаться вместе с ним. Но Зарид отказалась, сославшись на то, что  плавает
не слишком хорошо, да и  вообще  воду  недолюбливает.  Она  уселась  в  тень
деревьев, наблюдая, как Тирль сбрасывает с себя одежду и медленно  входит  в
воду. Воспользовавшись тем, что он не смотрит на нее, она разглядывала  его,
сколько душе было угодно. Казалось, за  последние  пять  недель  он  немного
подрос. Раньше он представлялся ей рохлей, мягкотелым сосунком. Именно такое
мнение о нем она составила себе после того как они  встретились  впервые;  и
все выглядело так, как будто поверхностная рана, нанесенная  кинжалом,  едва
не убила его. Тогда она решила, что он - просто тряпка.
   Но теперь девушка смотрела на  него  другими  глазами,  любуясь  широкими
плечами, крепкими  мускулистыми  ногами.  Его  тело  было  покрыто  шрамами,
шрамами от ран, такими же, каких хватало у ее братьев.  Интересно,  довелось
ли ему побывать в настоящей битве, или  же  это  только  следы  повреждений,
полученных во время турниров?
   Она прислонилась спиной к дереву и наблюдала, как  он  плавает.  Конечно,
это было пустой тратой времени.
   Ей бы  следовало  сейчас  заняться  чем-нибудь  полезным,  например,  как
обычно, потренироваться в метании кинжала, но она просто сидела и  улыбалась
Она всегда совершенствовалась в боевых  искусствах,  чтобы  быть  готовой  к
борьбе с Говардами, но теперь она замужем  за  Говардом,  и  -  кто  бы  мог
подумать? - смотрела, как он купается в пруду.
   Тирль перевернулся на спину и лежал так, покачиваясь на воде. И Зарид, не
в силах ничего  с  собой  поделать,  не  отрывала  взгляда  от  его  широкой
мускулистой груди. Он, конечно, не был таким  крупным,  как  ее  братья,  но
Кольбрана габаритами превосходил, это абсолютно точно.
   Она улыбнулась ему, когда он помахал ей рукой, а потом  увидела,  что  он
скрылся под водой. Зарид выпрямилась, ожидая, когда он вынырнет.  Но  прошла
уже минута, а Тирль все не появлялся.
   Прошло еще несколько секунд. Тирля  не  было.  Она  вскочила  на  ноги  и
помчалась на берег.
   - Говард! - позвала она, но ответа не было. - Говард! - крикнула она  еще
громче, но опять безрезультатно.
   Не долго думая, она побежала в воду.  Вообще-то  она  умела  плавать,  ее
братья позаботились об этом, но это занятие ей  никогда  не  казалось  особо
привлекательным. Но сейчас не имело никакого значения, что ей  нравилось,  а
что нет. Она действовала чисто импульсивно.
   Она сделала глубокий вдох, погрузилась под воду  с  открытыми  глазами  и
начала искать Тирля. Это не заняло у нее  много  времени.  Она  увидела  его
почти сразу же. Он лежал на дне озера, уткнувшись лицом в колени.
   Зарид чувствовала, что ее легкие вот-вот разорвутся, но она  должна  была
довести дело до конца. Она схватила его под мышки и потащила  наверх.  Когда
они оба оказались на поверхности,  она  прислушалась,  но  не  уловила  даже
намека на то, чтобы он дышал. И даже беглого взгляда,  брошенного  на  него,
было достаточно, чтобы убедиться. Признаков жизни он не подавал.
   Она добралась вместе с ним до берега, затем вытащила его на  сушу.  Чтобы
сделать это, ей пришлось здорово поднапрячься, потому что  он  был  тяжелым,
как ломовая лошадь.
   Теперь он лежал головой на берегу, ногами в  воде,  бледный  и  холодный,
будто покойник. Господи, что же делать?
   - Говард! - закричала она ему в самое ухо. - Говард!
   Никакой реакции. Она села ему на  живот,  и  принялась  хлестать  его  по
щекам, но и это не возымело никакого эффекта.
   - Черт бы тебя побрал, Тирль. - Она чуть не  плакала.  -  Как  ты  посмел
умереть именно тогда, когда я только начала думать, что ты чего-то стоишь?
   Она склонилась над ним, обхватила его голову руками и потрясла ее.
   И тут Тирль  выпустил  изо  рта  фонтан  воды  прямо  ей  в  лицо.  Зарид
отшатнулась и уставилась на него в немом изумлении.
   Тирль открыл глаза и расплылся в улыбке.
   - Я могу задерживать дыхание гораздо дольше, чем любой другой человек.
   Теперь Зарид убедилась в том, что он просто разыграл ее. Она  всем  весом
плюхнулась ему на живот, но он в ответ только крякнул.
   - Ты просто негодяй, - заявила она, колотя кулачками по его груди.
   Тирль перехватил ее руки и перекатился на живот, подмяв ее под себя.
   - Так ты за меня волновалась?
   - Ничего подобного. Я просто опасалась, что в твоей смерти могут обвинить
меня, из-за вражды между нашими семьями, и что это приведет к ее обострению.
Хотя ты и твой брат даже не заслуживаете названия семьи.  И  я  беспокоилась
исключительно за своих братьев, за Лиану и за сынишку Рогана, и уж никак  не
за тебя. - Он придавил ее к земле, подняв ее руки над ее головой. И ей вдруг
безумно  захотелось,  чтобы  он  поцеловал  ее.  Она   действительно   очень
переживала за него, но признаваться в этом не собиралась.
   Муж приблизил свое холодное и мокрое лицо к ее лицу, такому же  холодному
и мокрому, и ткнулся носом в ее шею. Он отпустил ее руки и она тут же обвила
их вокруг его шеи. И едва она сделала это, он оттолкнул  ее  и  поднялся  на
ноги.
   Зарид  нахмурилась,  потому  что  почувствовала  себя  разочарованной   и
обиженной.
   - Тебе надо обсушиться, а не то замерзнешь. - Самодовольство, звучавшее в
его тоне, неприятно поразило ее. Как будто он знал  что-то,  но  предпочитал
это скрывать.
   Он поднял ее с земли. Она избегала смотреть на него, и он тогда  насильно
повернул к себе ее лицо.
   -  Неужели  Перегрин  навсегда  покроет  себя   позором,   если   проявит
какую-нибудь заботу о Говарде?
   - Да не было ничего такого, - заявила она, стараясь придать  своему  тону
как можно большую убедительность,  тем  не  менее  это  прозвучало  донельзя
фальшиво.
   Он засмеялся, подхватил ее на руки и кружил до тех пор, пока у нее все не
поплыло перед глазами. Она приникла к нему, тоже неудержимо смеясь.
   Он остановился и еще крепче прижал ее к себе.
   - Вот что, моя маленькая злючка, надо бы нам  немного  обсушиться.  Здесь
поблизости есть небольшая ферма. Может, они не откажутся принять нас в своем
доме и накормить.
   Зарид чувствовала, что после  этого  что-то  неуловимо  изменилось  в  их
отношениях, но что - она не могла объяснить. Как будто проявление  заботы  о
нем с ее стороны избавило его от каких-то мучительных сомнений, от какого-то
тяжкого душевного груза.
   До сих пор она никак не могла разобраться, что он за  человек,  поскольку
была  свидетельницей  только  того,  как  он  проявляет  себя   в   каких-то
чрезвычайных, конфликтных ситуациях. Но после происшествия на озере  он  как
будто стал себя чувствовать более раскованно в ее  обществе,  с  него  спало
напряжение, которое не позволяло ему проявлять перед ней многие свойства его
натуры.
   Он и ее братья отличались друг от друга, как небо и земля.  Те  вкалывали
каждый день до седьмого пота, стараясь ни минуты не тратить  зря,  Тирль  же
стремился  просто  получать  от  жизни  удовольствие.   Конечно,   он   тоже
совершенствовался в искусстве  владеть  оружием,  но  уделял  этому  занятию
гораздо меньше времени, чем ее  братья.  Он  относился  к  этому  достаточно
беспечно, как бы играючи. Затевая импровизированные бои со своими людьми, он
иногда проигрывал, но проигрывал с легким сердцем. Словом, он  не  делал  из
этого проблемы жизненной важности.
   Поначалу Зарид претила подобная безалаберность.  Она  пыталась  увещевать
его, говоря, что он просто не понимает, как важны такие тренировки на случай
войны. А еще она заявила, что с его легкомысленным отношением к технике  боя
даже она смогла бы поспорить с ним в искусстве владения кинжалом.  Зарид  не
особенно обольщалась на свой счет, зная, что  если  в  дело  пойдут  тяжелые
мечи, ей против него не выстоять, но кинжалы - другое дело.  Тут  она  очень
рассчитывала на свою быстроту и сноровку.
   Но уже через несколько минут после того как  он  принял  ее  вызов,  она"
поняла, что слишком много о себе возомнила. До поры до  времени  он  дразнил
ее, поддавался, давал ей повод думать, что победа у нее в кармане,  а  потом
делал какой-нибудь особо хитроумный выпад, и без труда пробивал ее  оборону.
Мятежный дух Перегринов взыграл в ней,  заставляя  ее  атаковать  Тирля  все
более и более яростно, но когда ему надоела эта игра, он с  легкостью  выбил
оружие у нее из рук.
   - Думаю, тебе внушили, что холодный и трезвый ум соображает быстрее,  чем
восторженный и мечтательный, - сказал он,  а  затем,  когда  она  попыталась
наброситься на него, он подхватил ее на руки и звонко поцеловал. Зарид  была
готова  провалиться  сквозь  землю  от  стыда,   услышав   хохот   зрителей,
наблюдавших за ее поединком с Тирлем.
   Позже он пришел к ней и начал подлизываться, принес букет цветов,  просил
прощения за свое недостойное поведение, наговорил кучу комплиментов,  причем
очень изысканных, сравнив, например, ее глаза со сверкающими звездами.  Она,
конечно, дулась еще некоторое время, отмахивалась от него,  говоря,  что  он
вечно несет всякую чепуху, но в конце концов не выдержала и улыбнулась.  Как
же рядом с ним было легко и спокойно!
   На следующий день Тирль повез ее на  ярмарку  в  город,  находившийся  на
расстоянии примерно десяти миль от его поместья. Зарид никогда еще  не  была
на ярмарке, во-первых, потому что она вообще почти никогда  не  покидала  их
замок, а во-вторых, потому что ее  братья  считали  подобные  увеселительные
прогулки пустой тратой времени.
   Ярмарка привела ее  в  полный  восторг.  Во  время  турнира  было  не  до
развлечений, поскольку она разрывалась между своим братом  и  своим  врагом,
находившимися в такой опасной близости друг от друга.  Но  теперь  все  было
совсем по-другому Внешне все осталось по-прежнему - все так же с  ней  рядом
был ее враг, но когда она смотрела на него, восседающего на  рослой  лошади,
она меньше всего думала о нем как о враге. Напротив, она думала о  том,  что
он, пожалуй, такой же сильный, ловкий и красивый, как ее братья.
   День прошел как в сказке. Все торговцы рассыпались  в  любезностях  перед
лордом и его прекрасной леди. При этом Зарид  не  могла  не  вспомнить,  как
издевались над ней во время турнира, потому что  она  была  одной  из  "этих
грязных Перегринов".
   Тирль покупал ей все, на что падал ее взгляд. В ее  доме  всегда  был  на
счету  каждый  пенни,  и  она  даже  мечтать  не  смела  о  разных  красивых
безделушках. Она перепробовала кучу лакомств, выставленных на продажу,  хотя
Тирль  и  предупреждал,  что  от  подобных  излишеств  у  нее  вполне  может
разболеться живот. Когда весь ее подбородок оказался вымазанным соком вишен,
которых она уже успела слопать целую  горсть,  Тирль  наклонился  и  слизнул
несколько сладких капель. Зарид покраснела до корней  волос,  но  он  только
забавлялся над ее смущением.
   Когда  он   услышал,   что   всех   желающих   приглашают   сразиться   с
борцом-атлетом,  который  слыл  непобедимым,  он  принял  вызов   и   одолел
противника. Зарид просто расцвела от гордости за него, и  приз  -  уродливая
розетка, сделанная из дешевых лент, была для нее дороже самого  драгоценного
кубка, полагающегося победителю на рыцарском турнире.
   Потом они смотрели кукольное представление, хохоча во все горло,  и  руки
Тирля обнимали ее за плечи. Когда они чуть было не оказались  в  самой  гуще
событий во время потасовки, затеянной кучкой подвыпивших гуляк, он поднял ее
на руки и быстро унес в безопасное место.
   Потом на их пути попалась палатка, где торговали итальянскими тканями,  и
Зарид засмотрелась на отрез  темно-зеленой  парчи.  Тирль  тут  же  приказал
показать его поближе. Но за парчу заломили такую непомерную цену, что  Зарид
велела приказчику унести ее, однако Тирль купил весь кусок, заявив, что  она
может наделать из него занавесок.
   Какая-то частичка  ее  сознания  попыталась  взбунтоваться  против  такой
бессмысленной  траты  денег,  напоминая,   что   это,   по   сути,   деньги,
принадлежащие Перегринам, но Зарид сейчас была не в  том  настроении,  чтобы
думать об этом.
   Потом они стояли и смотрели, как  человек  ходит  по  канату,  натянутому
между двух столбов. Когда Зарид даже зажмурилась от страха,  Тирль  объявил,
что тоже сможет запросто пройти по нему.
   - Не сможешь ни за что, - ответила она, но когда он тут же  направился  к
канату, бросилась следом, умоляя не делать  глупостей.  Одно  дело,  скажем,
бороться врукопашную, и совсем другое  -  подвергаться  смертельному  риску,
передвигаясь по тонюсенькой веревочке на высоте более десяти футов от земли.
   Она чуть ли не со слезами на глазах просила его  не  ввязываться  в  это.
Чтобы остановить его, она сказала, что и  без  того  верит,  что  он  сможет
пройти по канату, и ему нет нужды доказывать ей это. Она  говорила,  что  он
самый  храбрый  и  самый  сильный  рыцарь  во  всем  королевстве.  Тогда  он
поинтересовался, каков он, по ее мнению,  в  сравнении  с  Сиверном,  и  она
ответила, что он, Тирль, бесспорно, лучше. Потом он спросил, считает ли она,
что он в состоянии победить Рогана, и она немедленно  согласилась.  А  после
чего он начал выпытывать, готова ли она признать, что он и  Кольбрана  может
положить на обе лопатки.
   - Когда рак на горе свистнет, - выпалила она  и  сочла  за  благоразумное
немедленно улизнуть.
   Тирль поймал ее и щекотал до тех пор, пока она не запросила пощады  и  не
сказала, что он, может быть, вероятно, наверняка лучше, чем Кольбран.
   Когда начало смеркаться, Тирль сказал, что им  пора  возвращаться  домой,
потому что  ночами  по  дорогам  шастают  всякие  подозрительные  и  опасные
личности, а он вовсе не намерен подвергать ее жизнь  риску.  Девушка  начала
было возражать, но потом покорилась, потому что действительно очень  устала.
Он вскочил в седло, потом один из пяти его людей,  которые  сопровождали  их
сегодня, подсадил Зарид к  нему.  Весь  десятимильный  путь  она  проделала,
замерев в его объятиях.
   Они благополучно  добрались  домой.  Поднявшись  в  свою  спальню,  Зарид
разделась и стала ждать Тирля. Она была  уверена  в  том,  что  сегодня  муж
обязательно придет к ней, но он все не появлялся. В конце концов он все-таки
заскочил к ней на минутку пожелать спокойной ночи и тут же ушел. Несмотря на
усталость, Зарид не могла заснуть. Она встала с  постели,  уселась  напротив
камина, откинулась на спинку кресла, чувствуя, как ласковое тепло, исходящее
от огня, проникает в ее тело. Иногда ей очень хотелось опять оказаться дома,
потому что там все гораздо проще. Там ясно, где  друзья,  а  где  враги.  Ее
вырастили и воспитали в  ненависти  к  Говардам,  а  теперь  в  ее  сознании
мелькали тысячи образов. Она вспоминала Тирля в черных доспехах,  одного  за
другим сбрасывающего своих противников с коней, вспоминала, как он смеялся и
подшучивал над ней. Перед ее глазами  стояла,  сцена,  как  он  читал  ей  л
улыбался, в комнате, освещенной, единственной горящей свечой.
   Она обхватила голову руками. Кто же он,  друг  или  враг?  Вообще-то,  он
Говард, поэтому другом быть не может, однако...
   Последние несколько недель они были почти неразлучны, и  она,  когда  они
беседовали по душам, откровенничала с Тирлем так, как никогда  и  ни  с  кем
раньше. В ее семье всякие словесные излияния, если только  они  не  касались
темы войны с Говардами, немедленно пресекались, поскольку  считались  пустой
тратой времени. Но Тирлю,  похоже,  ни  на  какие  разговоры  не  было  жаль
времени.
   Они рассказывали друг другу разные эпизоды из  своего  детства,  делились
прожектами относительно будущего, беседовали о вкусах  и  наклонностях  друг
друга. Единственная тема, которой они всегда старались  избегать,  -  вражда
между Говардами и Перегринами.
   Тирль показывал ей планы переустройства поместья матери, нарисованные  им
собственноручно.  Он  знакомил  ее  со  своими  арендаторами.  У  нее   дома
арендаторов не знали даже по именам. Ее братья считали, что стоящий  человек
только тот, который умеет сражаться, все прочие доброго не стоят.  Но  Тирль
во время своих визитов в Англию, когда сопровождал мать,  перезнакомился  со
всеми, кто возделывал его землю. Он справлялся об их здоровье,  расспрашивал
о детях, словом, показывал, что они ему небезразличны.
   Как же она могла ненавидеть человека, в котором столько доброты и который
был таким веселым и приятным в  общении?  Поначалу  она  думала,  что  Тирль
только строит из себя заботливого хозяина, но потом убедилась в том, что эти
люди действительно обожали его, а ребятишки мчались к нему со всех ног, и он
наделял их сладостями, которые специально для них приносил в карманах.
   Зарид совсем осмелела и начала задавать ему все больше и больше  вопросов
о его жизни, о том, чем он  занимался,  когда  они  с  матерью  вернулись  в
Англию.
   - Ты виделся во своими братьями по возвращении?
   - Нет, - покачал  головой  Тирль.  -  Мама  считала,  что  она  полностью
выполнила свои обязанности  и  подарила  мужу  сыновей,  чьи  жизни  он  мог
положить в своей борьбе против Перегринов.  Больше  она  не  должна  ему  ни
сыновей, ни своего времени. Я был самым младшим, и она забрала меня с  собой
во -Францию. Я жил с ней и редко встречался с отцом и старшими братьями.
   Только тогда Зарид поняла, что он действительно вырос вдали от всех  этих
кровавых передряг и нисколько не заинтересован в войне между двумя семьями.
   Чем больше она размышляла, тем больше во  всем  этом  запутывалась.  Если
война ничего не значит для него, почему  же  он  женился  на  ней?  Он,  как
казалось,  с  готовностью  согласился  на  аннулирование  брака,  когда  она
запретила ему к себе прикасаться, но при этом создавалось  впечатление,  что
она ему очень нравится.
   Она встала с кресла и подошла к огню вплотную. Так нравится ли  она  ему?
Зарид закрыла глаза и попыталась представить себе  возможное  возвращение  в
до