!
   - А может, еще послушаем на рассвете эту вашу  "музыку"?  -  спросил  он,
перехватывая подушку и швыряя ее в Дуглесс.
   - Ладно, ладно! - засмеялась она. - Понимаю, что заслужила наказание! Ну,
как вы? Готовы к завтраку?
   За завтраком она заявила Николасу, что записала его к зубному  врачу.  Он
поморщился, но Дуглесс не обратила на это ни малейшего внимания: разумеется,
у кого, скажите, будет довольная физиономия при мысли о необходимости идти к
зубному! Пока он разделывался с завтраком, она узнала  от  него  названия  и
других его поместий, кроме торнвикского.  Это  давало  возможность,  посетив
местную библиотеку, попытаться найти в ней какие-нибудь сведения  и  о  них,
если, конечно, хотя бы часть нужной информации общедоступна.
   Когда они пришли к стоматологу, Николас притих  и  даже  не  рассматривал
пластиковые стулья в приемной. Дуглесс обратила его внимание на  пластиковое
же деревце, но Николас даже не взглянул в ту сторону, и она поняла,  что  он
по-настоящему взволнован. Наконец медсестра-секретарша вызвала  Николаса,  и
Дуглесс, сжав его руку, прошептала:
   - Все будет в порядке, не бойтесь! А потом... потом мы с  вами  пойдем  в
центр, и я куплю вам мороженое! Приятная перспектива, не правда  ли?  -  Но,
произнося эти слова, она поняла, что он представления не имеет о мороженом -
точнее, не помнит, что это такое!
   Записывая Николаса на  прием,  она  попросила  врача  проверить  всю  его
полость, запломбировать по крайней мере  один  зуб  -  словом,  сделать  все
необходимое. Понимая, что Николас пробудет у врача довольно  долго,  Дуглесс
попросила секретаршу позвонить ей в библиотеку,  когда  лечение  подойдет  к
концу.
   Уходя в библиотеку, она  испытывала  нечто  сходное  с  чувством  мамаши,
покидающей, пусть и на время, родное дитя.
   - Ерунда! - утешила она себя. - Это - всего лишь стоматолог!
   Библиотека оказалась крохотной, в основном здесь были  детские  книги,  а
также  романы  для   взрослых.   Часть   полок   занимали   путешествия   по
Великобритании, и Дуглесс, забравшись на табурет, принялась за  розыски,  не
пропуская любых упоминаний об одиннадцати  поместьях,  которыми,  по  словам
Николаса, он некогда владел. Четыре из этих поместий упоминались как  руины,
еще два были окончательно уничтожены в пятидесятых годах  (и  мысль  о  том,
сколь долго они простояли, и о том, что разрушили-то их, оказывается, совсем
недавно, опечалила Дуглесс), имелось упоминание и о замке  Торнвик.  Дуглесс
не нашла сведений лишь об одном  поместье,  а  еще  два  оказались  частными
резиденциями, но в одно  разрешался  доступ  посетителям.  Именно  об  этом,
открытом для публики, поместье она записала всю нужную информацию:  в  какие
дни и часы туда пускают, - и, сделав это,  взглянула  на  часы.  Прошло  уже
полтора часа с той минуты, как Николас вошел в кабинет зубного врача.
   Она порылась еще в именном каталоге, но ничего относящегося  к  семейству
Стэффорд не нашла. Между тем прошло еще сорок пять минут.
   Тут зазвонил телефон, стоявший на столике у библиотекаря, и Дуглесс  даже
вздрогнула  от  неожиданности.  Библиотекарь  сообщила  ей,  что  звонят  от
дантиста и что лечение Николаса близится к концу. Дуглесс пришлось  чуть  ли
не бегом мчаться в клинику.
   Врач сам вышел к ней и после приветствия пригласил в кабинет.
   - Видите ли, - несколько  смущенно  сказал  он,  -  меня  очень  удивляет
состояние зубов у мистера Стэффорда. - При  этом  он  вставил  рентгеновский
снимок зубной полости Николаса в диаскоп и добавил:
   - Понимаете, я обычно придерживаюсь принципа не давать никаких заключений
по поводу работы своих коллег, но, как вы сами  можете  убедиться,  то,  как
кто-то до меня поработал с зубами мистера Стэффорда, было... было...  ну,  в
общем, я могу назвать это варварством! Такое впечатление, что  три  коренных
зуба ему не просто удалили, а буквально вырвали с мясом! Вот, видите: в этом
месте и вон там тоже кость надломилась, и  в  ней  образовались  трещины,  а
позже, при зарастании, она вся искривилась! Вероятно, он испытывал кошмарную
боль! Ну, и еще: я, разумеется, понимаю, что этого просто не может быть,  но
у меня тем не менее сложилось  впечатление,  что  мистер  Стэффорд  до  меня
вообще никогда не видел шприца с  "заморозкой"!  Весьма  вероятно,  что  его
попросту "отключали", когда драли эти зубы! - Выключив  диаскоп,  стоматолог
добавил:
   - Возможно, нельзя было поступить иначе! Но  в  наше  время  трудно  даже
вообразить, какую чудовищную боль  ему  пришлось  бы  испытывать  при  таком
"удалении зубов"!
   - Но, наверное, лет четыреста назад все  делалось  по-другому,  верно?  -
спросила Дуглесс.
   - Ну, четыреста лет тому назад, насколько я понимаю, абсолютно всем драли
зубы именно так, как это проделали  с  ним,  -  и  при  этом,  заметьте,  не
существовало  никакой  анестезии  или  каких-либо  медикаментозных  средств,
снимающих боль после операции! - улыбаясь проговорил врач.
   - А как у него с остальными зубами? И как он  вел  себя  при  лечении?  -
опять спросила Дуглесс.
   - На оба эти вопроса я должен ответить: отлично! - заявил  стоматолог.  -
Он совершенно расслабился в кресле и даже  засмеялся,  когда  моя  помощница
спросила, не сделала ли она  ему  больно!  Один  кариес  я  запломбировал  и
проверил состояние остальных зубов. - Тут  доктор  немного  помолчал,  затем
несколько растерянно добавил:
   - Знаете, меня удивило, что у него на зубах небольшие полукружия "камня".
Такое я видел только в учебниках, когда в институте учился. Как правило, это
- свидетельство того, что еще в детском возрасте человек примерно с год  или
около того голодал. В данном случае я просто не понимаю, что могло послужить
причиной образования на зубах этих характерных дужек: не похоже ведь,  чтобы
этот мужчина вырос в семье, где не хватало еды!
   Это, должно быть, из-за  засухи!  -  подумала  Дуглесс  и  чуть  было  не
произнесла это вслух. - Да,  из-за  засухи  или  из-за  наводнения!  Короче,
что-то  помешало  злакам  вовремя  созреть,  и  это  стало  катастрофой  при
отсутствии в ту эпоху  холодильников,  замороженных  продуктов  и,  наконец,
обильной продовольственной помощи, почти в свежем виде поступающей  в  таких
случаях со всех сторон света!
   - Извините меня, - сказал врач, - я не хотел вас задерживать. Просто  был
весьма  обеспокоен  результатами  трудов  другого   "дантиста".   А   мистер
Стэффорд... - добавил доктор с легким смешком, - мистер Стэффорд, знаете ли,
так расспрашивал  меня  обо  всем!  Уж  не  собирается  ли  он  поступать  в
стоматологический институт, а?
   - Нет, - улыбаясь ответила  Дуглесс,  -  он  просто  любопытен.  Огромное
спасибо за вашу заботу и за то, что потратили на нас столько времени!
   - Я даже рад, что пришлось отменить прием для некоторых других пациентов:
столь интересных зубов, как у мистера Стэффорда, я еще не видел!
   Дуглесс еще раз поблагодарила врача и, выйдя в приемную, обнаружила,  что
Николас,  перегнувшись  через   разделительный   барьерчик,   заигрывает   с
хорошенькой медсестрой, записывающей пациентов на прием.
   - Пошли же! - грубовато окликнула она его. Ну,  все,  прямо-таки  все  на
свете, похоже; сговорились, чтобы убедить ее в том,  что  Николас  и  впрямь
явился к ним из шестнадцатого века!
   - Да, - мечтательно произнес Николас, улыбаясь и проводя пальцем по своей
еще причиняющей некоторое неудобство, выбритой нижней губе, - у  них  совсем
не то, что у цирюльника, которого я посещал до  этого!  Я  бы  очень  хотел,
когда буду возвращаться, прихватить с собой этого врача и его машины!
   - Но все эти машины - с электроприводами! - мрачно откликнулась Дуглесс.
   Схватив ее за руку, он повернул ее к себе лицом.
   - В чем дело? Что вас беспокоит? - спросил он.
   - Но кто же вы все-таки такой?! -  выкрикнула  она.  -  И  почему  у  вас
"каменные" дужки на зубах? И как случилось,  что  при  удалении  зубов  ваша
челюстная кость треснула?
   Улыбаясь, ибо теперь он видел, что она,  кажется,  начинает  верить  ему,
Николас ответил;
   - Я - Николас Стэффорд,  граф  торнвикский,  бакширский  и  саутитонский.
Всего лишь пару суток тому назад  я  находился  в  тюремной  камере,  ожидая
собственной казни, и на дворе был год тысяча пятьсот шестьдесят четвертый.
   - В это я не могу поверить! - отозвалась Дуглесс. - Я  никогда  не  стану
такому верить! Это просто не может быть правдой!
   - Ну, а что бы все-таки могло вас  заставить  поверить?  -  тихо  спросил
тогда он.

Глава 5

   Шагая с ним в направлении кафе-мороженого, Дуглесс обдумывала заданный ей
вопрос: в самом деле, что именно могло бы заставить ее поверить?! Но  ничего
подходящего ей в голову не  приходило:  всему  можно  было  подыскать  любые
объяснения.  Скажем,  он  -  какой-то  необыкновенно  талантливый  актер   и
просто-напросто прикидывается, что все для него тут внове! А зубы ему  могли
выбить, когда он, допустим, в университете  только  и  делал,  что  играл  в
футбол. Судя по  тому,  что  он  совершенно  не  умеет  читать,  он,  вполне
вероятно, был порядочным лоботрясом. В общем, не было никаких доказательств,
правда ли все то, о чем он ей говорит, и это означало, что  для  дальнейшего
разыгрывания своей роли он может отыскать и использовать  практически  любые
сведения!
   Но что все-таки еще он может выкинуть в попытке убедить ее, что и  впрямь
явился из прошлого?!
   Сев  за  столик  в  кафе,  она  несколько  рассеянно  заказала  стаканчик
мороженого  с  кофе  "мокко"  -  для  себя  -  и   двойную   порцию   мягкой
ванильно-шоколадной смеси по-французски для Николаса. Она была так погружена
в свои размышления, что буквально онемела от  неожиданности,  когда  Николас
вдруг, перегнувшись через столик, быстро и крепко поцеловал ее в губы.
   Моргая, она глядела ему в лицо и, увидев на нем  выражение  неподдельного
счастья, стимулированного наверняка мороженым, не могла не рассмеяться.
   - Может, какое-нибудь припрятанное где-нибудь сокровище? -  выпалила  она
вдруг, отвечая на его давешний вопрос.
   Николас, чье внимание теперь  было  сосредоточено  на  мороженом,  только
хмыкнул в ответ.
   - В доказательство того, что вы,  и  вправду,  явились  из  прошлого,  вы
должны знать нечто такое, чего никто на свете больше не  знает!  Что-нибудь,
чего не сыщешь в книгах!
   - Что-то вроде сведений о том, кто  был  отцом  последнего  ребенка  леди
Сидни, да? - переспросил он, расправляясь с растаявшим шоколадом, - при этом
у него был такой вид, будто он вот-вот и сам растает в  блаженстве!  Дуглесс
знаком показала ему, что надо пригнуться к столу.
   Глядя в его  голубые  глаза  с  длиннющими  ресницами,  -  он  между  тем
старательно вылизывал  свой  вафельный  стаканчик  с  мороженым,  -  Дуглесс
подумала: интересно, когда он занимается  любовью,  он  так  же  смотрит  на
женщину?
   - Вы что-то чересчур пристально на меня воззрились! - сказал  он,  бросая
на нее взгляд из-под ресниц.
   - Нет-нет, - ответила Дуглесс, поспешно отворачиваясь от  него  и  слегка
откашливаясь, - я совершенно не желаю знать о том, кто был  папашей  ребенка
леди Сидни! - И, услыхав, как залился смехом Николас, она так и не  решилась
еще раз посмотреть ему в глаза.
   - Стало быть, припрятанное сокровище, да?  -  повторил  он,  вгрызаясь  в
вафлю стаканчика. - То есть нечто ценное, что некогда укрыли и  что  до  сих
пор хранится где-то все эти четыреста двадцать четыре года, верно?!
   - Это была всего-навсего идея! - ответила Дуглесс, вновь устремляя взгляд
на него. - Вот, послушайте-ка,  что  мне  удалось  найти!  -  добавила  она,
открывая свою тетрадку для записей. И  она  прочитала  ему  свои  заметки  о
поместьях Стэффордов.
   Кончив читать и подняв глаза,  она  увидела,  что  Николас  нахмурился  и
вытирает руки.
   - Любой мужчина, когда он строит что-то, надеется, что это  сохранится  в
веках! - произнес он. - Мне было бы приятнее и вовсе не слышать о  том,  что
все когда-то принадлежавшее мне, ушло.
   - Я подумала, что, может, у вас были дети, и кто-то из потомков еще носит
вашу фамилию, - пояснила Дуглесс.
   - Нет, - ответил он, - детей после меня не осталось. Был у меня  сын,  но
через неделю после того, как утонул мой брат, он упал и разбился насмерть.
   Дуглесс, наблюдая за выражением его искаженного  страданием  лица,  вдруг
ясно ощутила, насколько проста и безопасна их жизнь  в  двадцатом  столетии.
Конечно, в Америке есть  и  насильники,  и  всякие  там  психи,  совершающие
серийные убийства, и пьяные водители попадаются, но  зато  в  елизаветинскую
эпоху люди болели чумой, проказой и оспой!
   - А оспой вы болели? - спросила она.
   - Нет, ни оспой, ни чем-либо посерьезнее я  не  болел!  -  ответил  он  с
некоторой гордостью.
   - Ну, а что значит "посерьезнее"? - опять спросила Дуглесс.
   Оглядываясь по сторонам, он ответил:
   - Ну, французской болезнью!
   - А... -  понимающе  протянула  она.  Стало  быть,  никаким  венерическим
заболеванием не страдал! В силу каких-то, не вполне  понятных  ей  и  самой,
причин она даже несколько обрадовалась, услышав его ответ: не то  чтобы  это
так уж много значило для нее, но все-таки, они пользовались одним душем.
   - А что означают слова "открыт для публики"? - поинтересовался Николас.
   - Ну, владельцы обычно не имеют средств на содержание замков и сдают их в
аренду Национальному тресту, посетители же платят за вход, и гид проводит их
по всему дому. Такие экскурсии бывают совершенно потрясающими! А в поместье,
о котором мы с вами говорим, есть кафе, магазин сувениров И...
   - Это что,  Беллвуд  объявлен  "открытым",  да?  -  перебил  ее  Николас,
почему-то вдруг выпрямляясь. Она сверилась со своими записями.
   - Точно, Беллвуд, - ответила она. - Это к югу от  Бата.  Николас,  словно
прикинув что-то в уме, заметил:
   - Ну, ежели лошади будут резвыми, мы сможем добраться До  Бата  часов  за
семь!
   - На приличном английском поезде мы  туда  доберемся  за  пару  часов!  -
парировала Дуглесс. - А вы хотели бы еще разок поглядеть на свой замок, да?
   - То есть вы хотите знать, захочется ли мне глядеть на свой бывший замок,
проданный какой-то компании, по которому теперь,  видимо,  слоняются  всякие
мастеровые с опухшими рожами, да?
   - Что  ж,  -  улыбнулась  Дуглесс,  -  если,  конечно,  вы  так  это  нос
принимаете, то...
   - А мы сможем туда отправиться этим... как его?.. - спросил он.
   - Поездом, - подсказала она.
   - Да, поездом. До Беллвуда?
   - Конечно, сможем, - ответила Дуглесс, поглядев на свои часики.  -  Можно
выехать сейчас же. Послеполуденный чай будем пить уже в Беллвуде, а до этого
успеем все осмотреть. Только вот  если  вы  не  желаете  видеть  этих  самых
мастеровых с...
   - С опухшими рожами, - улыбаясь, подсказал теперь он.
   - Да, именно, - сказала она, - Да к тому же еще они станут "слоняться  по
замку" - зачем, собственно, тогда ехать?!
   - Есть шанс, правда,  очень  маленький,  что,  может  быть,  мне  удастся
навести там вас на то пресловутое "скрытое сокровище", - ответил Николас.  -
Дело в том,  что,  когда  мои  земли  конфисковала  эта  ваша...  -  тут  он
насмешливо поглядел на Дуглесс, - ну, королева-девственница... -  с  натугой
выдавил он из себя,  давая  Дуглесс  понять,  сколь  абсурдным  кажется  ему
подобный титул. - Так вот, мне неизвестно, было ли  тогда  дозволено  членам
моей семьи вывезти из поместий принадлежавшую им собственность или нет. Быть
может, кое-какой шанс у нас все-таки есть!..
   Само это предложение: провести  день  в  поисках  спрятанных  сокровищ  -
привело Дуглесс в возбуждение.
   - Чего же мы тогда ждем?! - воскликнула она.
   Что еще очень нравилось Дуглесс в Англии, так это железные  дороги.  Чуть
ли не в каждой деревне имелась станция. А поезда - в отличие от американских
- были  чистыми,  стены  и  сиденья  в  вагонах  не  размалеваны  всяческими
"живописцами", и все содержалось в полном порядке.
   Нужный им поезд должен был вот-вот отойти, и Дуглесс  еле  успела  купить
билеты, но это  не  было  счастливой  случайностью:  поезда  ходили  тут  на
удивление часто!
   Они заняли свои места,  поезд  набрал  ход,  и  у  Николаса,  изумленного
подобной скоростью, прямо-таки глаза на  лоб  полезли.  Впрочем,  как  истый
англичанин, после нескольких минут  нервного  возбуждения  он  успокоился  и
принялся  расхаживать  по  вагону  и   разглядывать   рекламные   проспекты,
приклеенные высоко на стенках.  На  одну  из  них,  описывающую  достоинства
"Колгейт", он обратил внимание Дуглесс, так  как  узнал  на  рисунке  зубную
пасту, которую она купила для них. Может, не так уж и трудно  будет  научить
его читать! - подумала Дуглесс.
   В  Бристоле  они  пересели  на  другой  поезд,  идущий  в  Бат.  Николаса
шокировали толпы несущихся куда-то людей, но декоративная  чугунная  решетка
на викторианского стиля вокзале привела его в восхищение. Пока они ехали  до
Бата, Дуглесс вслух стала зачитывать ему некоторые отрывки из приобретенного
ранее толстенного справочника для туристов, путешествующих по Южной  Англии,
где как раз и находились владения Николаса, ныне являвшие собой лишь  руины.
Однако заметив вскоре, что  это  нагоняет  на  него  скуку,  она  прекратила
чтение.
   Глядя в широкое окно вагона, Николас поминутно восклицал:
   - А этот дом принадлежит Уильяму! - или:
   - А вон там живет Робин! - и всякий раз это  был  какой-нибудь  солидного
вида особняк, которые встречаются в  сельской  Англии,  наверное,  столь  же
часто, как коровы или овцы.
   Бат,  поистине  великолепный,  прекраснейший  Бат,   Николасу   показался
настоящим  чудом.  По  мнению  Дуглесс,  городок  надо  было  причислить   к
"старинным",  поскольку  большая  часть  архитектурных  сооружений   в   нем
относилась  к  восемнадцатому  веку,  но  Николас  счел  его   исключительно
современным. Должно быть, Нью-Йорк или Даллас, с их небоскребами из стали  и
бетона, вообще показались  бы  ему  чем-то  вроде  построек  инопланетян,  -
подумала Дуглесс. И тут же поправила себя: нет, надо выражаться  точнее!  Он
просто притворился бы, что они производят на него  впечатление,  и  стал  бы
вести себя соответственно!
   На  ленч  они  отправились  в  кафе  американского  типа.   Кормили   там
преимущественно бутербродами. Дуглесс  заказала  для  них  по  паре  клубных
сандвичей, по порции картофельного салата и холодный чай со льдом. Все  было
вкусно, по мнению Николаса, но слишком мало. Дуглесс все же удалось вытащить
его из кафе прежде, чем он потребовал бы, например, подать ему голову  вепря
или еще что-либо в таком же роде.
   Николаса так очаровал Бат, что Дуглесс было жаль увозить его на такси  из
полюбившегося города. Но поездка в автомобиле отвлекла внимание Николаса  от
городских строений Бата. Надо сказать, что таксисты Англии весьма отличаются
поведением от своих американских коллег:  не  ругают,  например,  пассажира,
когда тот слишком долго садится в машину. Николас же,  прежде  чем  сесть  в
такси, хорошенько осмотрел дверцу и замок на ней, трижды для этого  открывая
и громко захлопывая дверцу машины. Оказавшись наконец в салоне и  щучив  все
на заднем сиденье, он наклонился  вперед  и  стал  наблюдать,  как  водитель
управляется с баранкой и рычагом для переключения передач.
   По прибытии в Беллвуд выяснилось, что очередная экскурсия  по  замку  уже
ушла, так что у них было время прогуляться по парку. Дуглесс парк  показался
необыкновенно красивым, но Николас, презрительно кривя рот, почти не смотрел
по сторонам. Когда они  обходили  вокруг  большого  разбросанного  дома,  он
объяснял Дуглесс, что именно было пристроено и что изменено. По его  мнению,
все пристройки в архитектурном  отношении  были  просто  ужасны  -  и  он  в
недвусмысленных и резких выражениях поспешил объяснить ей это.
   - Так что, сокровище зарыто где-то в парке, да? - спросила Дуг