н, и только! И он ни разу даже и намека не сделал на то, что  между
ними возможно нечто большее,  чем  обычные  отношения  между  нанимателем  и
служащим!
   Это она, она сама все заварила! Из-за его дразнящей наготы,  из-за  того,
что они веселились с ним вместе, а  в  особенности  потому,  что,  порвав  с
Робертом, она страдала, вот и вообразила, будто между нею и  Николасом  есть
что-то большее, чем было на самом деле!
   - Я вовсе не сержусь на вас! - сказала она. - Но я безумно злюсь на себя!
Вероятно, это была просто реакция на стресс!
   - Реакция на стресс? - переспросил он.
   - Ну да! Иногда бывает ведь так, когда - как это и произошло со  мной!  -
тебя обманывают или бросают, и  из-за  этого  попросту  хочется  вскочить  в
первый попавшийся поезд и уехать куда-нибудь! - Однако он все никак  не  мог
понять ее и выглядел озадаченным. - Я  просто  подумала,  что  вы  могли  бы
заменить мне Роберта. Возможно даже, мне попросту хотелось вернуться домой с
обручальным колечком на пальце! Ведь если б дома узнали, что я обручена, то,
скорее всего, не стали бы задавать мне слишком много вопросов о том, что  же
случилось с тем мужчиной, с которым я улетала из Америки! Простите  меня  за
то, что позволила себе так подумать! - проговорила она, подымая к нему лицо.
- Может, лучше вам все-таки найти себе другого помощника.
   - Понимаю, - ответил он. - Вы  неспособны  устоять  передо  мною.  Все  в
точности так, как и объясняла та дама-экскурсовод:  нет  женщины,  способной
устоять передо мною!
   - Ну уж нет, я-то вполне способна устоять перед вашими чарами!  -  гневно
вскричала Дуглесс. - В особенности теперь, когда  мне  уже  известно,  сколь
чудовищно вы эгоистичны и самовлюбленны! Теперь я смогла бы даже жить с вами
вместе и тем не менее не поддаваться вашему обаянию!
   - Нет, не смогли бы!
   - Смогла бы! И я вам это докажу! Я вам  помогу  решить  эту  таинственную
загадку, и, даже если на это потребуются годы, я и не подумаю  испытывать  к
вам хоть что-то! - И, злобно прищурившись, добавила:
   - А когда у вас будут  какие-нибудь  очередные  дурные  сны,  я  попросту
запущу в вас подушкой! Ну что, теперь вы намерены пропустить меня в ванную?!
   Николас дал ей пройти, и она яростно захлопнула за  собою  дверь  ванной.
Глядя на эту закрытую дверь, он не мог не улыбнуться. Ах, Дуглесс!  -  думал
он. - Милая, милая моя Дуглесс! Ты-то, возможно, и  сумеешь  устоять  передо
мною, но что делать мне? Пробыть целый год вместе и не прикасаться при  этом
к тебе?! Да я с ума сойду!
   И, повернувшись к двери ванной спиной, он стал одеваться.

Глава 7

   Длинный черный автомобиль вез их на юг  мимо  красивейших  сельских  мест
Англии. С заднего  сиденья  Николас  исподтишка  наблюдал  за  Дуглесс.  Она
сидела, напряженно выпрямившись. Ее красивые густые рыжеватые волосы, плотно
зачесанные назад, были собраны на затылке и заколоты шпильками. За  все  это
время, начиная с утра, она ни разу  не  улыбнулась,  не  залилась  смехом  и
вообще практически ничего не произносила, кроме "да, сэр" или "нет, сэр".
   - Дуглесс, - начал было он, - я...
   - Хочется верить, лорд Стэффорд, - резко оборвала его она, - что  с  этим
мы покончили. Я - мисс Монтгомери, ваша секретарша, и только - не  больше  и
не меньше! И я надеюсь, сэр, что вы это запомните и сумеете держать  себя  в
руках, чтобы не порождать в окружающих  впечатления,  будто  наши  отношения
предполагают нечто большее, чем есть на самом деле.
   Вздохнув, он  отвернулся  от  нее.  Он  не  находил  нужных  слов,  чтобы
возразить ей, а кроме того ведь он сам думал, что так будет лучше. И все  же
всего лишь за какие-то несколько часов  он  успел  соскучиться  по  ней,  по
прежней.
   Немного погодя он несколько отвлекся от своих мыслей, увидев в окне башню
торнвикского замка и почувствовав, что сердце его забилось чуточку  сильнее.
Ведь это он спланировал здешние постройки: свел  воедино  все,  что  знал  и
любил других своих поместьях, выбрал лучшее и  выстроил  вот  этот  красивый
замок. Целых четыре года ушло на камнерезные работы и на то, чтобы доставить
мрамор из Италии.  А  но  внутреннем  дворике  он  спроектировал  башенки  с
круглыми оконцами в них.
   Строительство было завершено лишь наполовину,  когда  его  заключили  под
стражу, но эта оконченная половина  по  своей  красоте  ничуть  не  уступала
лучшим замкам страны!
   Такси повернуло на дорожку, ведущую к замку, и  Николас  нахмурился:  все
здесь выглядит таким обветшалым! А ведь лишь месяц тому назад он был  здесь,
и тогда все казалось идеальным, все было новехоньким! Сейчас  же  дефлекторы
над  печными  трубами  кое-где  разрушились,  крыши  во  многих  местах  без
черепицы, а некоторые окна заложены кирпичом.
   - Это великолепно! - прошептала Дуглесс, но затем,  строго  выпрямившись,
почтительно добавила:
   - Сэр!
   - Да нет же, тут все рушится! - сердито возразил Николас. - И эти башенки
с западной стороны так никогда и не достраивались, что ли?!
   Машина остановилась, Николас вылез и огляделся. Нет, с сто точки  зрения,
здесь все только навевает печаль: от недостроенной  половины  дома  остались
одни руины, а у другой половины вид такой, будто ей уже сотни лет,  впрочем,
так оно и есть! - с отчаянием думал он.
   Обернувшись, он увидел, что Дуглесс уже распорядилась внести их  багаж  в
вестибюль гостиницы.
   - Чай лорду Стэффорду нужно подавать рано, в восемь утра, - отдавала  она
приказы гостиничной обслуге, - А легкий второй завтрак - примерно в полдень.
Но меня следует заблаговременно  знакомить  с  меню.  -  И,  повернувшись  к
Николасу, она спросила:
   - Вы, милорд, сами желаете расписаться в регистрационном  журнале  или  я
могу сделать это за вас?
   Николас бросил на нее уничтожающий взгляд, но она даже не заметила этого,
поскольку смотрела в другую сторону.  Он  торопливо  расписался  в  гостевой
книге, а затем лакей повел их в забронированный номер-люкс.
   Комната  оказалась  великолепной.  Стены  оклеены  темно-розового   цвета
обоями, а большая, на четырех ножках кровать покрыта желто-розовым  ситцевым
покрывалом. В ногах кровати на розовом ковре стояла небольшая кушетка. Рядом
открытая дверь вела в небольшую же гостиную, в  которой  также  доминировали
розовый и бледно-зеленый тона.
   - Сюда нужно поставить вторую кровать, для меня! - распорядилась Дуглесс.
   - Дополнительную кровать? - переспросил лакей.
   - Ну, разумеется: надо же мне где-то спать! Вы ведь, надеюсь, не думаете,
будто я могу спать в покоях, отведенных его светлости, не так ли?
   Николас глаза от удивления вытаращил: он уже достаточно  долго  пробыл  в
этом двадцатом веке, чтобы  понимать,  что  поведение  Дуглесс  должно  было
казаться странным!
   - Слушаюсь,  мисс,  -  отозвался  лакей.  -  Я  распоряжусь,  чтобы  сюда
поставили вторую кровать. - И он вышел, оставив их одних.
   - Дуглесс... - начал было Николас.
   - Мисс Монтгомери, - холодно поправила его она.
   - Мисс Монтгомери, - подхватил он столь же холодным тоном, -  проследите,
пожалуйста, за тем, чтобы мой багаж доставили наверх. Я хочу осмотреть  свой
дом.
   - Должна ли я сопровождать вас?
   - Нет, не нужно: я не желаю терпеть рядом с собою  подобных  чертовок!  -
злобно проговорил он и вышел из комнаты.
   Дуглесс дождалась, пока принесли их дорожные сумки, а  потом  спросила  у
лакея, где в поселке библиотека. Ступая по  улочкам  крохотной  деревушки  и
сжимая в руке тетрадку для заметок  и  набор  ручек,  она  чувствовала  себя
уверенно, но по мере приближения к зданию библиотеки шаг ее замедлился.
   Не стоит об этом думать! - говорила  она  самой  себе.  Это  была  только
мечта,  совершенно  неосуществимая,  недосягаемая  мечта!  Надо   оставаться
холодной и даже думать о чем-то  холодном:  об  Антарктике,  о  Сибири!  Да,
именно: исполнять его поручения и оставаться с ним холодной! Он  принадлежит
другой женщине и другой эпохе!
   Отыскать то, что библиотекарь назвала "Собрание  документов  Стэффордов",
не составило труда.
   - Многие посетители спрашивают у  нас  о  Стэффордах,  в  особенности  те
туристы, что останавливаются  в  гостинице  "Торнвик",  -  сообщила  Дуглесс
местная библиотекарша.
   - Меня интересует судьба последнего графа, сэра  Никола-га  Стэффорда,  -
сказала Дуглесс.
   - А, этого несчастного, которого приговорили к отсечению головы, а  затем
он скончался еще  до  наступления  казни!  -  воскликнула  библиотекарша.  -
Считается, что его отравили!
   - Кто отравил? - в нетерпении спросила Дуглесс.
   -  Вероятно,  тот  же,  кто  обвинил  его  в  предательстве!  -  ответила
библиотекарша. - А  вам  известно,  что  именно  Николас  Стэффорд  построил
Торнвик? Я читала, что он  сам  разработал  даже  проект  застройки,  но,  к
сожалению, доказательств этому нет: не сохранились даже какие-либо  рисунки,
подписанные им. Ну вот, здесь то, что нам нужно: на  этой  полке  стоят  все
книги, в которых имеется хоть какое-то упоминание о Стэффордах.
   Дуглесс принялась поочередно вытаскивать с полки  книги  и  просматривать
их.
   В первой о Николасе сообщалось крайне мало, а то,  что  было,  излагалось
исключительно в уничижительных тонах. Графом он  успел  побыть  лишь  четыре
года, а затем его обвинили  в  измене.  Кристофер,  старший  брат  Николаса,
получил графский  титул  уже  в  двадцать  два  года,  и  авторы  всех  книг
прямо-таки захлебывались от восторга, сообщая о  том,  как  умело  Кристофер
использовал скудеющие богатства семьи Стэффорд и вновь добился  процветания.
О Николасе же, который был лишь на год моложе брата, говорилось, что он  был
легкомыслен и тратил огромные деньги на женщин и лошадей.
   - Он ничуть не переменился  с  тех  пор!  -  вслух  проговорила  Дуглесс,
открывая очередную книгу. Последняя содержала еще больше негативных сведений
о Николасе. В  ней  во  всех  подробностях  рассказывалась  история  о  леди
Арабелле и пресловутом столе. Это излагалось примерно  так:  в  тот  момент,
когда Николас с Арабеллой входили  в  комнату,  там  находились  двое  слуг,
которые, услышав шаги лорда и леди, спрятались в чулане.  В  дальнейшем  эти
слуги стали рассказывать о том, что видели, всем встречным и  поперечным,  а
некий лакей по имени Джон  Уилфред  записал  эту  историю  в  свой  дневник,
сохранившийся до сего времени.
   Третья книга оказалась более серьезной. В ней повествовалось о свершениях
Кристофера и упоминалось о том, что  его  младший  брат,  кутила  и  повеса,
промотал все добытое  Кристофером  состояние,  предприняв  отчаянно-дурацкую
попытку посадить вместо Елизаветы  на  английский  престол  Марию,  королеву
Шотландии.
   Захлопнув книгу, Дуглесс посмотрела на часы: самое время идти  пить  чай.
Выйдя из библиотеки, она направилась прямо в сторону симпатичного маленького
кафе. Заказав себе чай со "сконами",  она  уселась  за  столик  и  принялась
перечитывать свои заметки.
   - Я, право же, делал все, чтобы разыскать вас! - раздался вдруг  знакомый
голос, и, подняв глаза, она увидела стоявшего рядом со столиком Николаса.
   - Может, мне  следует  постоять,  покуда  вы,  милорд,  не  соблаговолите
присесть? - осведомилась Дуглесс.
   -  Нет-нет,  мисс  Монтгомери,  -  парировал  он,  -  вполне   достаточно
облобызать большие пальцы моих ног!
   Дуглесс  с  трудом  сдержала  улыбку.  Он  заказал  для  себя   чай,   но
расплачиваться за него пришлось ей, ибо у него по-прежнему не было при  себе
наличных денег.
   - Что вы читаете? - спросил он.
   Бесстрастным тоном она пересказала ему, что именно ей удалось вычитать  в
книгах. Если не считать легкого порозовения кожи в районе воротничка,  можно
было бы посчитать, что он никак не отреагировал на ее сообщение.
   - А что, там в этих ваших исторических, трудах нигде не сообщается о том,
что я был камергером у брата? - спросил Николас.
   - Нет, об этом - ничего. Говорится только,  что  вы  покупали  лошадей  и
кутили с женщинами, - ответила она, подумав при этом: а ты  еще  вообразила,
будто способна полюбить подобного мужчину! Похоже,  впрочем,  многие,  очень
многие, женщины и до нее воображали то же самое.
   Откусывая от своего "скона" и запивая его чаем, Николас сказал:
   - Вернувшись в свой век, я внесу изменения в ваши исторические труды!
   - Но вы не в силах изменить ход истории! - возразила она. - История - это
данность, это - то, что уже сделано. А того, что  говорится  в  исторических
сочинениях, вы никак не можете изменить: ведь книги-то эти уже напечатаны!
   Он не счел нужным возражать ей, спросил только:
   - А что там сообщается о том, каким все стало после моей кончины?
   - Ну, так далеко я еще не заглядывала, - ответила  Дуглесс.  -  Я  прочла
лишь о вас и о вашем брате. Холодно глянув на нее, он уточнил:
   - Следовательно, вы читаете лишь о чем-то нелестном в отношении меня?
   - Но там только нелестное, - ответила Дуглесс.
   - А как насчет того, что это именно я спроектировал  Торнвик?  -  спросил
он. - Ведь сама королева воздавала ему хвалы как замечательному сооружению!
   - Никаких записей о том, что именно вы его спроектировали, нет.  Как  мне
сказала библиотекарша, существует и такое  мнение,  но  доказательств  этому
никаких нет.
   -  Ладно,  пошли!  -  сердито  сказал  тогда  Николас,  кладя  на  блюдце
недоеденный "скон". - Идемте, я покажу вам, что я сделал! Я  продемонстрирую
вам то, что осталось после меня и что является результатом огромной работы!
   С  этими  словами  он  поспешил  прочь  из  кафе  -  недоеденный   "скон"
свидетельствовал о том, сколь сильно Николас был раздражен. Выйдя на  улицу,
Николас зашагал большими, сердитыми шагами в сторону гостиницы, и Дуглесс  с
трудом поспевала за ним.
   По мнению Дуглесс, гостиница была очень красивой, но Николасу  все  здесь
представлялось чуть ли не руинами. Слева от входа в отель высились  какие-то
каменные стены, и она сначала решила, что это остатки ограды, но он пояснил,
что это - стены второй, составляющей почти что половину, части дома, которая
так никогда и не была достроена. В данное время это были просто две  высокие
стены, увитые диким виноградом, а подножие все заросло травой. Он  рассказал
ей о том, сколь красивыми стали бы эти помещения, если б только  их  удалось
выстроить так, как он это задумывал: деревянные панели, витражи, обрамленные
мраморными резными решетками камины.  На  одной  из  стен  проступал  чей-то
каменный профиль, почти разрушенный временем и дождями, и, указывая на него,
Николас сообщил:
   - Это - барельеф с ликом моего брата. Мне хотелось,  чтобы  его  вырезали
прямо в стене и я бы всегда помнил о нем.
   Они прошли вдоль анфилады комнат без крыш, и он  все  подробно  разъяснял
ей. Теперь Дуглесс уже начала понимать, что именно им задумывалось. Она  уже
почти слышала звуки лютни, доносившиеся из музыкальной гостиной.
   - Ну вот, - сказал он в заключение, - а теперь все это выглядит совсем не
так! Теперь это - пространство, где бродят коровы да козы, да еще... йомены.
   - Да, и йоменские дочки тоже! - ехидно добавила Дуглесс, приняв,  видимо,
его презрительную реплику на свой счет.
   Он повернулся к ней и смерил ее презрительно-холодным взглядом.
   - Так вы верите тому, что эти болваны написали обо мне! - воскликнул  он.
-  Вы,  стало  быть,  поверили  тому,  что  вся  моя  жизнь  была  посвящена
исключительно лошадям и женщинам?!
   - Но это не я, милорд, утверждаю, а книги! - ответила она в тон ему.
   - Ну, ладно, - сказал он, - завтра поутру мы с вами примемся за выяснение
того, о чем никакие книги не сообщают!
   Утром они явились в библиотеку, когда ее только-только открыли.  Потратив
минут двадцать на то, чтобы  растолковать  Николасу,  как  устроена  система
свободного доступа к полкам, Дуглесс сняла со стеллажа,  на  котором  стояли
книги о Стэффордах, пять из них и принялась читать ему вслух. Сидя  напротив
нее, Николас  с  тоской  смотрел  на  число  страниц  в  книге  и  хмурился.
Понаблюдав за ним в течение получаса и увидев, как  он  борется  со  скукой,
Дуглесс сжалилась:
   - Вечерами, сэр, - сказала она тихо, - я, возможно, могла  бы  и  поучить
вас читать. - Поучить меня читать? - удивленно переспросил он.
   - Ну да, в Америке я преподаю в школе  и  достаточно  опытна  в  обучении
чтению детей. Уверена, что и вы смогли бы научиться читать!
   - Да неужто? - иронически спросил он, приподнимая бровь. Больше он ничего
не стал объяснять, но встал с места и, подойдя к  библиотекарше,  задал  той
несколько вопросов. Дуглесс толком не слышала, о чем  именно  он  спрашивал.
Понимающе улыбнувшись и кивнув  ему,  библиотекарша  ушла  куда-то  и  через
минуту вернулась со стопкой книг, которые и вручила Николасу.
   Николас отнес книги к их столику и приоткрыл верхнюю  из  них.  Лицо  его
радостно просияло, и он сказал:
   - Вот, мисс Монтгомери, почитайте-ка мне это! Разворот книги  представлял
собой факсимиле какого-то документа - совершенно  непонятного:  буквы  имели
странные  очертания,  а  слова  весьма   причудливую   орфографию.   Дуглесс
вопросительно посмотрела на Николаса.
   - Вот это и есть печатная продукция моего времени! - сообщил он  и,  взяв
книгу и глядя на титул, добавил:
   - Это - пьеса, ее написал некий муж по фамилии Шекспир.
   - А вы что, не слыхали о нем, что ли? - поинтересовалась Дуглесс. -  Я-то
лично полагала, что этот "муж" - из самых  что  ни  на  есть  елизаветинских
времен!
   - Нет, я ничего о нем не знаю! - ответил Николас, садясь напротив  нее  и
приступая к чтению. Не прошло и нескольких минут, как он целиком  погрузился
в книгу. Дуглесс же продолжила свое копание в исторических трудах.
   Сведений о том, что случилось после кончины  Николаса,  оказалось  крайне
мало. Сообщалось, что поместья были конфискованы королевой, а поскольку ни у
Кристофера,  ни  у  Николаса  детей  не  осталось,  то  со  смертью  старших
прервалась линия наследования графского титула,  да  и  сам  род  Стэффордов
угас. И вновь и вновь она читала о том, каким беспутным был Николас и как он
предал все семейство.
   В полдень они отправились на ленч в паб. Николас уже начинал привыкать  к
легкости второго завтрака, но все еще высказывал недовольство.
   - Что за глупые дети! - сказал он вдруг. -  Если  б  они  прислушались  к
советам родителей, наверняка остались бы живы! А у вас, в вашем мире, лелеют
и пестуют подобных непослушных созданий!
   - Какие еще дети?! - спросила она.
   - Ну, эти, из пьесы. Жюльетта и... как его? - И он  умолк,  явно  пытаясь
вспомнить имя героя.
   - Вы о "Ромео и Джульетте" говорите, что ли? - поинтересовалась  Дуглесс.
- Так вы "Ромео и Джульетту" читали?
   - Именно так, - ответил  он,  -  И  более  непокорных  родительской  воле
созданий я в жизни не видывал! Эта пьеса должна послужить хорошим уроком для
всех детей! Надеюсь, И теперь дети ее читают и учатся на этой истории!
   - "Ромео и Джульетта" - пьеса о любви! - чуть не закричала Дуглесс.  -  И
если бы родители героев не были столь недалекими и столь зашоренными, то...
   - Недалекими?! - воскликнул он.
   Ну, пошло-поехало, и во время ленча они только и делали,  что  продолжали
спорить.
   Позже, на обратном пути в библиотеку, Дуглесс спросила  у  Николаса,  как
умер его брат, Кристофер.
   Останавливаясь и глядя в сторону, он ответил:
   - В тот день мы должны были ехать с  ним  на  охоту,  но  перед  этим  я,
упражняясь в фехтовании, повредил руку. - Дуглесс увидела, как он  морщится,
потирая левое предплечье. - У меня до сих  пор  шрам.  -  Николас  ненадолго
замолчал, а затем вновь повернулся к ней и продолжил, но уже без каких бы то
ни было признаков боли на лице, - Кристофер утонул. Из нас  двоих,  братьев,
не один только я питал слабость к женщинам! Кит увидел, что в озере  плавает
красивая девушка, и приказал сопровождающим убраться и оставить  его  с  нею
наедине. Когда  несколькими  часами  позже  свита