мое Теслимовка?
   - Когда мы расстаемся, я прощаюсь с тобой навсегда...

СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ:

ЗВОНОК

   Дикий невоспитанный  народ  -  американцы  -  замечательно  придумали
отдыхать, положив ноги на стол. Это удобно - кровь отливает от головы  и
от копыт, ноги не гудят от беготни, черепушка от мыслей. И, развалясь  в
кресле,  попивая  холодный  боржом,  смотришь  по  телевизору  вчерашнее
интервью моего финансового  гуру  Серебровского  невероятно  серьезному,
крайне обстоятельному Евгению  Киселеву.  Вообще  они  забавно  выглядят
вдвоем - Киселев гораздо больше похож на Магната Олигарховича,  чем  мой
мальчишески худощавый и несильно богатырский друган.
   - Ваше решение баллотироваться на выборах в губернаторы вызвало самые
противоречивые отклики в политических и журналистских кругах. Как бы  вы
сами охарактеризовали свой поступок? - спрашивает Киселев.
   - Мое решение продиктовано давно назревшей необходимостью прихода  во
власть  реальных  политиков.  Ведь  у   нас   сложилось   парадоксальное
положение, что политические решения  принимают,  в  принципе,  абсолютно
безответственные люди. Во всей государственной вертикали занимают  места
те,  кто  распоряжается  миллиардами   государственной   и   гражданской
собственности, не имея за душой ни  копейки.  Они  ничем  и  никогда  не
рискуют в случае любых провалов и ошибок. Более того, они  не  страшатся
даже краха политической карьеры  как  расплаты  за  свою  корыстность  и
некомпетентность.  Максимум,  что  им  грозит,  -   почетная   отставка.
Возникает возможность во всех интервью ссылаться на свой государственный
опыт министра, губернатора  или  депутата  при  заходе  на  новый  виток
жизненных успехов. Так дальше продолжаться  не  может.  Политику  должны
делать реально ответственные люди...
   Я выключил телевизор, взял трубку сотового телефона и осторожно  стал
нажимать кнопочки, пока на экране не всплыли цифры: 717-77-77.
   Гудок, другой, затем возник хрипловато-сытый голос:
   - Слушаю...
   - Я бы хотел поговорить с Костей Бойко, - быстро сказал я, как  можно
проще сказал, как бы между прочим решил звякнуть.
   На том конце не сразу, с раздумчивой запинкой ответили:
   - Эт-то можно... Кто спрашивает его?
   - Товарищ, старый товарищ.
   Мой абонент уже сориентировался, собрался, увереннее, тверже спросил:
   - А как зовут-то тебя, товарищ?
   - Сергей. Моя фамилия Ордынцев.
   - Ага-а,  -  тянул  время,  размышлял  на  ходу  собеседник-ответчик,
видимо, судорожно искал правильный ход.  Думаю,  что,  прикрыв  микрофон
ладонью,  скомандовал  своим  помощникам:   "Попробуйте   просканировать
номер". Потом бодрым голосом сообщил:
   - Это можно! Можно связаться с ним.
   - Каким образом? - спросил я.
   -  А  давай  увидимся,  покалякаем.  Посмотрю  я  на  тебя.  Если  ты
нормальный хороший человек, почему же не связаться? Свяжемся! Я  у  него
как бы секретарь - звонки принимаю...
   - А чего нам с тобой связываться? Ты ему передай, что я искал его, он
мне сам и перезвонит.
   -   Нет,   так   не   водится,   -   рассудительно   остановил   меня
секретарь-ответчик.
   - Мы с тобой встретимся, поговорим, после чего поедем  к  Косте.  Или
позвоним ему...
   У меня все равно не было другого выхода, я согласился:
   - Хорошо. Давай встретимся. Назначай.
   - Так-так-так, - слышно из телефонной трубки. - Сейчас прикину - где,
когда... Ну, давай с тобой встретимся в скверике против Большого театра.
В пять часов. Устраивает?
   - Устраивает, - согласился я и уточнил:
   - А опознаемся как?
   - Да я тебя узнаю, не беспокойся... Я к тебе сам подойду.

КОТ БОЙКО:

ДЕЛОВИТЫЕ ЛЮДИ

   - И куда же это ты, весь из себя невероятно прекрасный, намылился?  -
спросила Лора.
   - Как куда? Я ведь тот самый современный мужик из  анекдота:  раз  ты
поставила меня на ноги - значит, сразу к бабам!
   - Сходи, Кот, к бабам, сходи,  -  благожелательно  согласилась  Лора,
только глазками за линзами полыхнула. - Погуляй,  пошустрись,  погарцуй.
Себя покажи, девчушек посмотри. Гляди только, чтоб не обидели они  тебя,
здоровье мочеполовое не сорвали, по карманам не перешарили...
   - Не пугай, злыдня! - сурово сказал я. - Весь  кураж  сломала.  Пойду
тогда по делам.
   - Иди-иди, деловитый ты мой! - Она захохотала. - Ты взгляни на  себя,
Кот, - какие у тебя могут быть дела?
   Я искренне удивился:
   - Подруга моя, сладкий яблочный сок из Теслимовки! Это  почему  же  у
меня не может быть дел?
   - Дела у  людей  деловых  -  серьезных,  солидных,  основательных,  -
уверенно сказала Лора. - А ты парнишка с праздника и боя -  какие  такие
дела у тебя?
   Гулянка, драка,  пьянка,  враки  -  вот  там  без  тебя  морг,  конец
мероприятию.
   А дела - это в другой, следующей жизни.
   - Обижаешь, подруга. Нагнула до пола...
   - Нет, Кот, я правду говорю. Ну скажи на милость - есть на свете хоть
один деловой человек,  который  даст  незнакомой,  пустой,  чужой  девке
двадцать штук? Представляешь, Джордж Сорос отловил меня в блюде студня и
подарил квартиру. Или Березовский...
   - А кто знает - может, Сорос приехал бы к Туранде Толику  на  именины
вперед меня...
   - Ага! - оживилась Лора. - И  пошел  бы  со  мной  в  подвал  студень
искать.
   Только я бы Соросу не дала...
   - А вот Харлампий Спиридоныч Фотокакис, тот бы...
   Лора прикрыла мне ладонью рот, подтолкнула к двери:
   -  Иди-иди!  Скорее   уйдешь,   может,   скорее   вернешься.   Только
возвращайся...
   Я поцеловал ее, шепнул:
   - Я буду поздно. Не тревожься. Я буду... Не прощайся навсегда...
   Пешком поднялся я на девятый этаж,  за  лифтовой  шахтой  остановился
перед деревянной крашеной дверью. Это  -  вход  в  технический  коридор,
соединяющий по чердачному переходу  подъезды  длинного  многоквартирного
дома. Я достал из  кармана  плоскогубцы  и  сорвал  хилую  петельку,  на
которой висит замок.
   Петлю потом аккуратно приладил на место и  тихо  притворил  за  собой
дверь.
   Долгое путешествие по коридору - вдоль всего длинного дома,  похожего
на упавший на бок небоскреб. Тут -  пыль,  запустение,  ясно,  что  люди
здесь бывают редко, нечего им тут делать... Дошел я  до  двери  в  конце
туннеля, осторожно попробовал ее на прочность, потом резким толчком сшиб
с запора и вышел на лестничную клетку в самом последнем подъезде дома. А
вот теперь можно вызвать лифт и спуститься  на  третий  этаж.  Здесь  мы
лениться не будем,  пройдем  пешком  по  лестнице,  которая  обязательно
упрется в нижний полуэтаж - это камера  мусоросборника,  за  ней  должна
быть дверь во двор.
   Отсюда забирают контейнеры с мусором.
   Дверь не заперта - а я уже  во  дворе  с  другой  стороны  улицы,  по
существу, в противоположном месте от того, где я вчера вошел  в  подъезд
Лоры.
   Осмотрелся не спеша по сторонам, перешел улицу,  встал  на  мостовую,
как витязь на распутье. А вот и он - проезжающий левачок мчится ко  мне,
притормаживает. Сел я в машину и уехал.

СОВЕЩАЮТСЯ

   Николай Иванович в автомобиле проводит совещание  со  своей  командой
неподалеку от того места, где  стоял  мусорный  контейнер  с  телефоном.
Рядом с его машиной припаркованы два автомобиля радиоразведки.  Один  из
поисковиков докладывает шефу:
   - Пока сигнал движется, мы не  можем  его  локализовать.  Нам  нужно,
чтобы он где-то остановился, тогда мы переместим свои силы, чтобы  взять
его в квадрат...
   - А почему вы не можете ехать в  направлении  сигнала?  -  спрашивает
Николай Иваныч.
   - Это  бессмысленно.  Источник  радиосигнала  может  в  любой  момент
изменить направление движения. Он может зайти в  магазин,  спуститься  в
метро... Это будет просто бесплодная суета.
   Николай Иваныч машет на них рукой.
   - Старайтесь удержать в  зоне  радиопоиска  источник  сигнала.  Место
зафиксируете - сразу же сообщаете мне и в Центр.
   Поисковики вылезают из машины,  и  Николай  Иваныч  поворачивается  к
своему помощнику:
   - Это место ни в коем случае не бросать! Здесь  где-то  поблизости  у
него гнездо. Почти сутки сигнал шел отсюда. Он должен вернуться. Поэтому
подтяните все силы и ищите - по портрету, по  агентурным  связям,  пешим
патрулированием, постарайтесь выяснить все возможное о его лежбище.  Оно
где-то здесь неподалеку. Что слышно о машине, на  который  он  уехал  от
гостиницы?
   Помощник разводит руками:
   - Ищем. Пока ничего. Как только что-то появится, сразу сообщим.
   - Ищите быстрее. У меня нет времени, - говорит Николай Иваныч.

СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ:

ЛОВУШКА

   - Что слышно о вчерашнем нападении на конвой?  -  спросил  я  у  шефа
безопасности Алексея Кузьмича Сафонова.
   - Глухое дело! - Генерал махнул рукой. - Во всяком случае, не скорое.
   Ты-то как?
   - Что мне сделается? У меня, Алексей Кузьмич, к вам вопрос...
   - Слушаю, - с интересом взглянул Сафонов.
   - Есть у  меня  один  телефончик,  мне  его  дал  Смаглий.  По  этому
телефону, он сказал, можно связаться с Котом Бойко. Смаглия вчера убили.
Я случайно не оказался в этой же машине. Или не случайно...
   Я сделал  резкую  паузу,  лицо  Сафонова  -  толстое,  коричневое,  в
глубоких трещинах морщин - было непроницаемым. Он просто слушал.
   - Я позвонил по этому телефону...
   - И что? - спокойно спросил генерал.  В  разговоре  с  ним  возникало
тягостное ощущение, что он знает твои реплики наперед. Или  делает  вид,
что знает.
   - Кто-то морочит голову... Предложил встречу. Мне чутье  подсказывает
- что-то тут не так... По-моему, он был не  готов  к  моему  звонку.  На
встречу обязательно пойду.
   - Это без вопроса, - кивнул Кузьмич. - А в чем проблема?
   - Тут сошлось много непонятных обстоятельств. Думаю, что  на  встрече
мы останемся в нулях. Но я бы хотел, чтобы  вы  организовали  сильную  и
квалифицированную наружку. Надо выяснить, кто этот человек на связи.  По
крайней мере сможем определиться...
   - Сделаем, - уверенно пообещал Алексей Кузьмич.  -  Сейчас  первейшая
задача - известить Кота, что ты в Москве. Дать ему канал связи с  тобой.
Тогда он появится в поле зрения.
   Я с сомнением заметил:
   - Не знаю, не уверен. Кот очень умный, хитрый и реактивный парень. Он
никуда не побежит сломя голову. Мне надо не только известить его о  том,
что я здесь, но и заверить его в безопасности встречи.
   - Не сомневаюсь, - согласился Алексей Кузьмич. - Я думаю об этом  все
время... Ладно, давай "пропишем" тебя...
   Сафонов  встал,  в   стенном   шкафу   раскрыл   дверцу   встроенного
холодильника, достал заиндевелую бутылку водки, буханку ржаного хлеба  и
шмат свиного сала.
   Разложил снедь на столе,  вынул  из  кармана  нож-выкидушку,  цыкнуло
наружу бритвенно острое лезвие. Сафонов  нарезал  пористый  хлеб,  мягко
дышащий, толстыми ломтями, секанул  по  куску  мраморного  бело-розового
шпика, разлил в тонкие чайные стаканы водку. От сала головокружаще пахло
специями.
   - У тебя там, в Европах, с утра не квасят, наверное?
   - И не закусывают так, - засмеялся я.
   - Ну давай! Как говорится, с почином тебя. Сегодня первую борозду  на
поле положишь...
   Выпили. Водка, от холода густая, как глицерин, текла по горлу  вязкой
струйкой. Я с наслаждением  впился  зубами  в  свой  бутерброд.  Сафонов
показал на сало:
   - Настоящее,  хохляцкое,  домашнего  засола...  Это  мне  мой  дружок
Варфоломеев, бывший украинский министр, привез из Киева. Времени  теперь
много, сам солит... Ты Варфоломеева помнишь?
   - Помню, - кивнул я. - Он когда-то  в  союзном  министерстве  главком
УБХСС командовал.
   - Сильный был работник, - вздохнул Сафонов. Задумчиво глядя на  сало,
сказал:
   - Он мне про это сало забавную историю рассказал. На даче у него жила
старая крыса, огромный рыжий пасюк. Ума и хитрости невероятной.
   Варфоломеев  с  ней  воевал  всю  дорогу.  Не  брала  она   приманок.
Разбойничала по дому как хотела, а заманить ее в крысоловку  -  никогда!
Озверел Варфоломеев, взял кусок свежего  сала  и  засолил  его  по  всем
правилам. С лавровым листом, чуток перчика, чеснока, сам чуешь - запах с
ног валит.
   Нарезал ломтиками и раскладывал в разных местах, и пасюк этот не смог
устоять - стал его жрать  помаленьку.  Вот  тогда  Варфоломеев  поставил
лисий капкан и зарядил большим куском сала. Тут-то и  сломался  пасюк  -
пришел в ловушку...
   Я с грустью смотрел на  Сафонова,  потом  отодвинул  свое  прекрасное
ностальгически-опасное  угощение,  такое  традиционное,   соблазнительно
простое хлеб-сало.
   - Кажись, Алексей Кузьмич, вы по рецепту Варфоломеева из меня  капкан
для Кота заряжаете...

КОТ БОЙКО:

КАРАБАС

   Водитель положил деньги в карман и спросил:
   - Приехать попозже? Забирать вас не надо?
   - Спасибо, земляк. Обойдусь...
   - А как же вы отсюда в город доберетесь?
   - Я тут останусь, жить тут буду, - пообещал я.
   - Вольному - воля, - развел руками шоферюга и покатил на поиски своей
неверной попутно-дорожной удачки.
   А я, гуляючи, фланируя и созерцая, отправился в путь по  "Моторленду"
- уже никем не охраняемому, заброшенному,  забытому  прежними  хозяевами
автодрому на дальней развилке между  Рогачевским  и  Дмитровским  шоссе.
Когда-то  здесь  была  мощная   спортивная   автомототехническая   база,
пришедшая   явно   в   упадок    из-за    отсутствия    государственного
финансирования.  А  состоятельных  новых  владельцев  пока,  видно,   не
нашлось.
   Поэтому еще не кончилась здесь  привольная,  хоть  и  бедная,  житуха
байкерско-рокерской вольницы. Гром, рокот и треск мотоциклетных моторов,
гул  тяжелого  "металлического"  рока,  пелена  синего  выхлопного  дыма
стелилась над гоночными трассами, выгоревшей желтой травой  центрального
поля, порывы ветра хлопали линялыми вымпелами и старыми флагами.  Рокеры
- в традиционном кожаном прикиде с блестящими  заклепками  и  бляхами  -
выписывали вензеля по полю со своими отчаянными подружками.
   Так, праздно  разгуливая  посреди  желто-лимонного  и  нежно-голубого
июльского дня, ленивым туристом дошел  я  до  красно-кирпичного  ангара.
Перед ангаром был водружен полосатый зонт-тент, под зонтом - пластиковый
стол и алюминиевые складные стулья. На столе разложены детали мотоцикла,
инструменты, жестянки с бензином и смазкой, бутылка виски "Джим  Бим"  и
пластиковые красные стаканы. Над всем этим железным  мусором  воздымался
двухметровый человек - огромный, толстый, бородатый, с  пегими  лохмами,
заплетенными в косу, в черной шевровой жилетке, с сигарой в  зубах  и  в
золотом  пенсне.  С   непривычки   это   сооружение   вызывало   чувство
шизофренического разрыва - глядя на него, невыносимо хотелось  смеяться,
а с другой стороны - очень боязно.
   Я подошел к столу, уселся на стул, положил ногу на ногу и,  покачивая
мыском элегантного полусапожка, приветливо молвил:
   - Бог в помощь, Карабас Барабасыч...
   Человек-гора оторвался от своего ценного мотобарахла, неспешно  допил
свой красный стакан, наклонив  голову,  долго  смотрел  на  меня  поверх
щегольского пенсне, лениво спросил:
   - Ну, хрен с горы, откуда ты такой красавец сыскался?
   - С хреновой горы, Карабас Барабасыч, - невозмутимо ответил  я,  снял
свои шикарные крупноформатные темные очки, стянул парик  и  бросил  этот
постыдный реквизит на стол.
   Карабас мгновение оцепенело смотрел на меня, потом  стал  подниматься
из-за столика, как кожаная туча с заклепками и  детским  великом-пенсне,
сделал шаг ко мне и поднял вверх вместе со стулом.
   - Кот! Кот Бойко! - заревел Карабас  нутряным  басом.  -  Долбаный  в
голову!..
   Это ж надо!.. Котяра собственной персоной! Дружбан ты мой  дорогой!..
Кот, с ума сойти! Уже не надеялся... Кот, йог твою мать!
   - Не преувеличивай, - ввернул  я  словечко.  -  Может,  поставишь  на
землю, Карабас? А то не поймут нас...
   Карабас опустил на землю стул, на котором я  изо  всех  сил  старался
сохранить невозмутимость, сокрушительно хлопнул меня по спине.
   -  Ох,  какую  мы  сейчас  с  тобой  пьянь  учиним!  -  вымолвил   он
мечтательно-нежно.
   - Мне нельзя, - усмехнулся я. - Режим...
   - А у меня? - возмутился Карабас. - Ему, видите  ли,  нельзя!  А  мне
можно?
   Режим! И у нас режим - напьемся и лежим. Ты, Кот,  не  тревожься,  мы
для начала пьянку аккуратную покатим, вполсилы...
   - Я тебя знаю - вполсилы, - усомнился я. - Не  забудь,  я  почти  три
года не тренировался...
   - А ты, Котяра, не напрягайся, береги себя, пей лежа...
   - Лежа, говоришь? Ладно! Сердце - не камень, душа - не деревяшка!
   Уговорил! - согласился я.
   - Я и не сомневался в тебе никогда, - уверенно заметил Карабас. - Щас
вспрыснем, как инжектором на форсированном движке...
   Он обернулся в сторону ангара и зычно крикнул:
   - Эй, Ксана! Вари пельмени, ко мне дружбан дорогой прибыл!  Ты,  Кот,
пельмени любишь?
   - Уважаю. Это наши предки хорошо придумали.
   - Наши предки! - захохотал страшно Карабас. -  Сибирские  пельмени  -
наша национальная китайская гордость!
   - Почему китайская? - удивился я.
   - Потому что китайцы соорудили четыре  угловых  камня  цивилизации  -
порох, компас, колесо и пельмени, -  витийствовал  Карабас.  -  То,  что
китайцы изобрели порох и компас, - мне плевать. А  вот  за  микояновские
пельмешки в пачках - большое им наше  русское  спасибо!  -  Одновременно
Карабас быстро раскладывал по картонкам и ящичкам мотоциклетные  детали,
инструменты, тряпки, крепеж.
   Я ехидно засвидетельствовал:
   - Карабас, ты такой грамотей, мне с тобой толковать стыдно...
   - Это ты зря! - успокоил меня великан, наплевав на  мое  ехидство.  -
Новые времена - новые песни о главном. Сейчас ничего не стыдно -  стыдно
только денег не иметь.
   - Смотри, Карабас, как бы нам с этими песнями не помереть со стыда, -
заметил я, внимательно вглядываясь в лицо приятеля. - Денег, похоже,  не
предвидится...
   - Не боись, Кот, мы на этом гульбище барышников и конокрадов себя  не
потеряем, - успокоил Карабас. - Денег здесь и  сейчас  больше  грязи,  а
людей приличных - как эритроцитов в моче, два-три в поле зрения...
   - Дело говоришь, Карабас! Все будет замечательно  -  мы  же  с  тобой
везуны!
   Жили как люди, придет час - умрем как святые...
   Карабас разлил по стаканам выпивку, пододвинул ко мне стакан.
   - Сейчас мы с тобой, Котяра,  глотнем  аперитивчику  -  Акымя  Варкын
зовется...
   - Это еще что такое? - опасливо спросил я, зная склонность Карабаса к
питейным экспериментам.
   - Не боись, это по-чукотски значит - Огненная Вода.
   - Карабас, а ты на Чукотке был?
   - А то! В чуме жил, рыбу сырую жрал да  клык  моржовый  сосал,  Акымя
Варкын пил, с чукотскими бабами спал...
   - Во даешь! - восхитился я. - И как?
   Карабас снял с носа свое  фантастическое  пенсне,  протер  стеклышки,
кинул обратно на переносицу и снисходительно сообщил:
   - Что - как? Как у всех! Только дух у них - как от морского зверя.  И
волосы на всех причинных местах ликвидированы как класс.
   - Страшное дело, Карабас! Ты у нас настоящий землепроходимец...
   - Н-да, золотишка в тот раз я оттуда привез, - поделился  Карабас.  -
Ну что, дружок, дернем по первой? За тебя, за твой фарт, чтобы  глаз  не
погас, чтоб рука не дрогнула! За все прошлое, Кот, тебе - спасибо...

СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ:

БИЛЛИОНЕР

   Журнал американских  толстосумов  "Форбс"  был  занят  любимым  делом
дураков и бездельников - считал чужие деньги. И делился этими  сплетнями
с нами - завистливыми безденежными ротозеями.
   В мировом рейтинг-листе наиболее зажиточных ребят планеты обитали две
совсем нескудных тетечки - английская и  голландская  королевы,  и,  как
любят говорить наши журналюги, "получили прописку" пятеро русских.
   Форбс полагал, что в  России  сильно  продвинулись  по  части  личных
заработков Борис Березовский, Владимир Потанин, Александр  Серебровский,
Михаил Ходорковский и Геннадий Гвоздев.
   Мой бывший одноклассник, может быть, вчера еще друг, но не наверняка,
потому что с сегодня он мой нанимате