о в пучину бездонного ликования.
   Умерла его тетя; Нет, нет, не то чтобы  Гучков  был  такой  злодей  и
страстно ненавидел  свою  единственную  престарелую  родственницу.  Если
честно сказать, он ее и видел-то несколько раз в жизни. Давно.  И  плохо
представлял, как она, карга старая, выглядит.  Просто  бабка  стеснялась
поведения и репутации своего племянника и никогда не  принимала  его.  А
ведь был ей,  тетечке  незабвенной,  знак  свыше,  предначертание  можно
сказать, судьбы, а она, дура тугоухая, то ли  от  древности,  то  ли  от
душевной дремучести не услышала, - фамилия ей была Племянникова.
   Вот и почила в бозе в этот скорбный для  всего  народа  день  дорогая
тетенька,  купчиха  первой  гильдии  Племянникова,  и  оставила   своему
ненаглядному племянничку Гучкову кое-что по мелочи  наликом,  загранично
выражаясь - "кэшем", и огромный новый доходный дом  на  Поварской  улице
стоимостью два миллиона рублей, и не каких-нибудь  ельцинских,  мусорных
миллиона, а настоящих - царских, золотых.
   Господи, какая тут война, какая мобилизация! При таких-то деньжищах!
   Гучков вступил в Союз городов - невероятно воинственную  организацию,
воевавшую только в глубоком тылу, надел  офицерскую  форму  с  погонами,
ремнями, кобурой и загулял  так,  что  Москва  завистливо  содрогнулась.
Конечно, он  был  творческий  человек,  потому  что  соединить  в  таком
огромном  гармоническом  объеме  бардак,  игорный  дом,   круглосуточный
халявный кабак, шантан и притон еще никому не удавалось.
   Гучков был возвышенный  бескорыстный  художник  разгула,  талантливый
творец  всех  видов  веселого  безобразия.   И   судьба   ему   даровала
удивительную жизнь, ставшую  какой-то  мистической  карикатурой  на  всю
историю страны.
   Довольно скоро замечательный  дом  Гучкова  на  Поварской  улице  был
продан с  торгов  за  громадные  безнадежные  долги.  И  все  скупердяи,
скопидомы  и  жадюги,  именуемые  "здравые   люди",   злорадно-счастливо
завопили: мир не видел такого идиотину, как этот прощелыга  Гучков!  Это
же надо - за три года прогулять дотла несколько миллионов!
   А назавтра, 25 октября 1917 года, случилась наша  Великая  ноябрьская
революция,  уничтожившая,  казалось  бы,  навсегда  богатых  и  начавшая
превращение бедных из "ничего" во "все" с переселения их из  подвалов  и
;бараков в благоустроенные жилища классово-чуждых.
   И тогда все эти чуждые, которых раньше именовали здравыми, возопили в
глубокой печали и досаде: "Боже ты мой, каким мудрецом оказался  Гучков!
Хоть пожил! И как пожил!"
   Новая власть Гучкову оставила комнату в одной из  громадных  квартир,
обильно-плотно заселенных  ныне  классово-близкими,  и  он  зажил  своей
беззаботной  легкой  жизнью  эстрадного  автора  -  маргинала   высокого
советского искусства. Даже гамбсовские стулья по случаю покупал.
   И пережил почти всех жильцов своего  некогда  немалого  домовладения.
Потому что он обитал на жалкой тихой обочине светлой  жизни,  а  жильцы,
ставшие "всем", были яркими деятелями и созидателями  этого  невиданного
бытия.  Оттого  их  вымывали  из  дома  незатихающие   волны   народного
возбуждения  -  партнаборы  на  коллективизацию,   массовые   репрессии,
отечественные войны, счастливые расселения по хрущобам в новых районах и
последующие постыдные эмиграции.
   Здесь перед войной родилась моя мать, деда убили на фронте, и сюда же
вместе со мной мама вернулась, когда с ней разошелся отец.
   Но Гучкова я уже не застал - он умер 14 октября 1964  года,  в  день,
когда верные ленинцы и ближайшие  сподвижники-единомышленники  выяснили,
что Хрущев неожиданно  оказался  волюнтаристом.  Наверное,  романтичного
Гучкова сразило, что Хрущев встал  под  одни  идеологические  знамена  с
Шопенгауэром и Фихте, и старик, не в силах снести такого цинизма  нашего
Никиты Сергеевича, тихо ушел. Скорее всего понял, что  надеяться  больше
не на что. И лет ему было под сто. Как пожил!

***

   А я в это время жил в городе Желтого Дьявола под названием Нью-Йорк.
   Далекий прекрасный и страшноватый город, который теперь переименовали
в Большое Яблоко. Может быть, в честь Явлинского - с  них,  американских
демократов, хватит. Город на другом берегу  Океана  Тьмы,  куда  улетела
сегодня моя любимая.
   Молодая, умная, алчная. Ничего еще не смекающая.
   Ну а я остался здесь. В  доме  Гучкова.  И  для  того  чтобы  сделать
задуманное, я должен помнить о  старом  его  хозяине.  Видать,  знал  он
какую-то удивительную  тайну  т-не  собирал  богатства,  нет  в  деньгах
радости и проку нет. Болыцая суета.
   Пришел я в это запущенное, заброшенное жилье, бросил на пыльный  стол
сумку,  уселся  на  стул  посреди  комнаты,  как  прокурор  на   обыске,
огляделся.  Серый  налет  праха,  мутные   зеркала,   будто   задышенные
старостью, из форточки порывом ветра выбило стекло - на полу  под  окном
тускло блестят осколки и сквозняк возит по  паркету  засохшие  тополиные
листья. Добыл из  своего  кофра  бутылку  "смирновки",  яблоко  и  пачку
бумаги.
   Вообще-то надо бы кого-то пригласить или самому  убрать,  включить  в
розетки холодильник и телевизор, купить каких-нибудь харчей. Мне  здесь,
видимо, долго придется прожить. Но это потом, немного погодя.
   А сейчас свернул бутыляке голову и, не найдя чистого стакана, хлебнул
раз-другой из горла, закусил тугим красным яблоком, подождал, пока хмель
залил первым ласковым теплом. Сидел тихо  и  вспоминал.  Давно  все  это
началось, лет пять назад. Я цедил свою память  по  каплям  -  как  живую
воду, как крупинки манны, как глотки воздуха...

1. 95-Й ГОД, ПОСЛЕДНЯЯ СТЕПЕНЬ ЗАЩИТЫ

   Заместителю министра
   Внутренних дел России
   генерал-полковнику милиции
   КЕЛАРЕВУ П.Н.

Рапорт

   В дополнение к рапортам от 1.02.95, 12.04.95,  17.05.95  настоящим  в
очередной раз довожу до Вашего сведения о фактах нарушения законности  и
служебного поведения оперуполномоченным Главка, сотрудником  "Дивизиона"
старшим лейтенантом Ларионовым Валерием Алексеевичем.
   Ранее Ларионов В.А. привлекался к дисциплинарной  ответственности  за
применение штатного огнестрельного оружия на поражение и  был  отстранен
от работы до конца прокурорской проверки.
   Несмотря на наложенные ранее взыскания,  проведенную  разъяснительную
работу и твердые заверения Ларионова  В.  А  не  допускать  в  служебной
деятельности превышения власти  и  пределов  законности,  вышеупомянутый
Ларионов  В.  А.  произвел  не  санкционированный  прокурором  обыск   в
ресторане "Счастье", ссылаясь на необходимость изъятия  якобы  имеющихся
там наркотиков. Необходимо отметить, что  наркотических  веществ  им  не
было обнаружено. Несмотря на это, Ларионов задержал буфетчика  ресторана
Оганесова А.Е., доставил его на Петровку, 38, и при участии  сотрудников
МУРа капитана Ермакова С.Ф. и ст. лейтенанта Калинича Б.  Г.  допрашивал
Оганесова 22 часа, подверг побоям и угрожал при этом посадить  в  тюрьму
"наглухо". По этому поводу нами также получено  представление  прокурора
Северного округа.
   Необходимо отметить, что  это  не  случайность,  а  постоянная  линия
поведения   Ларионова,   о   чем   свидетельствует   (вместе   с   ранее
предоставленными рапортами) следующий факт:  еще  находясь  в  ресторане
"Счастье", Ларионов затеял скандал со случайно присутствовавшим  там  на
обеде гр-ном Джангировым П.М., депутатом Государственной думы и  крупным
общественно-хозяйственным деятелем. Ларионов в  присутствии  посторонних
лиц кричал Джангирову, что его место "...не на депутатской скамье, а  на
скамье подсудимых", и, мол, он еще Джангирова там увидит.
   Учитывая  все  вышеизложенное,   предлагаю   рассмотреть   вопрос   о
возможности дальнейшего использования Ларионова  В.А.  в  рядах  органов
Министерства внутренних дел России.
   Ст.  инспектор  Управления  собственной  безопасности  МВД  РФ  майор
внутренней службы  Г.  Коренной  Резолюция  Незамедлительно  истребовать
объяснения  С.  Ордынцева.  В  отношении  ст.  лейтенанта  В,  Ларионова
провести   служебное   расследование   в   рамках   Управления    кадров
министерства,  оставив  решение  вопроса  до  рассмотрения   результатов
расследования.
   Зам. министра П. Келарев

2. МОСКВА. ТОВАРНЫЙ ДВОР КУРСКОГО ВОКЗАЛА

   В сентябре погода совсем сошла с ума. Окружающая среда  будто  белены
объелась - жара бушевала пуще, чем в июле. А к  ночи  духота  превратила
город в медленно  остывающую  парную  баню.  Горизонт  затянуло  пухлыми
багрово-синими тучами. Проседая от собственной тяжести,  они  опускались
на город, как мокрое ватное одеяло, полное влаги и электричества.  Синие
сполохи куцых молний разрезали небосвод.  Это  в  сентябре!  В  облачной
утробе глухо рокотал несформировавшийся гром. Но долгожданная гроза  так
и не приходила.
   Валерий Ларионов,  обливаясь  едким  горячим  потом,  быстро  шел  из
черноты и хаоса железнодорожных трущоб в направлении вокзала. Он бывал в
этих гиблых местах много раз и был  уверен,  что  хорошо  разбирается  в
лабиринте складов, пакгаузов, полуразрушенных зданий,  стальных  ущельев
вагонных отстойников и  гниющих  помоек.  Но  ночью  все  это  выглядело
по-другому. Он старательно повторял про себя: "Второй  поворот  направо,
три блока,  потом  налево...  Оттуда  есть  дорожка...  Там  в  конце  -
телефон-автомат... Добраться бы до конца сортировки..."
   Ларионов,очень     хитрый,резкий     малый,     бывший      афганский
парашютист-десантник, был  не  из  робкого  десятка.  Вообще-то  говоря,
робкий и не мог оказаться в  этих  местах  в  ночное  время.  Разве  что
спьяну.
   С наступлением темноты здесь не было не только света и  дорог,  здесь
не было закона, здесь человечество откатывалось на  тысячелетия  вспять,
возвращаясь к естественному первобытному состоянию пещерного обеспечения
своей безопасности.  Здесь  можно  надеяться  только  на  быстроту  ног,
упреждающий удар и умение выстрелить первым. И никогда еще эти умения не
подводили Ларионова.
   Но сейчас он боялся. Страх,  как  тошнота,  мучил  его.  Черт  дернул
согласиться на встречу с агентом  в  таком  проклятущем  месте  глубокой
ночью. Но иного выхода не было. Если агент-информатор не врал, то именно
отсюда начнется завтра дерзкая, наглая, опасная бандитская затея  Нарика
Нугзарова. Агент Гобейко согласился показать их базу, заброшенный гараж,
откуда пойдет машина с бандитами-налетчиками. Ларионов  не  мог  сказать
агенту, что не пойдет смотреть ночью  базу  бандитов.  Он  вынужден  был
согласиться, но не успел предупредить никого у себя в отделе, потому что
сегодняшняя  встреча  с  агентом,  назначенная  в  десять  часов  вечера
недалеко от Курского вокзала, не предвещала подобной информации. Это был
обычный рапорт сексота, который должен был информировать о  ситуации.  И
именно во  время  этого  разговора  агент  сказал,  что  Нарик  Нугзаров
захватил американца и держит его скорее всего в этом гараже. У Ларионова
не было выхода, он решил пойти. Дважды набрал Ларионов телефон дежурного
Пикалова, но там никто не отвечал. Это было странно - дежурный  не  имел
права отлучаться.
   Конечно, надо было попридержать агента  и  дозвониться.  Но  что  это
могло изменить? И Ларионов пошел. Он хотел убедиться, что в  этом  месте
может быть украденный американец, и тогда уж по тревоге собирать ребят.
   А теперь он боялся, потому что темнота  вокруг  него  была  наполнена
ощущением опасности, тревоги, скрытой угрозы.  Ларионов  понял,  что  он
двигается правильно, потому  что  здесь  проходила  невысокая  насыпь  с
главными выездными путями с вокзала. Темнота рассеялась  светом  мощного
прожектора приближающегося тепловоза. Тяжело пыхтя дизелями, с  шелестом
и рокотом прокатил мимо локомотив и поволок длинную,  искрящуюся  окнами
змею крымского экспресса.  На  маневровых  путях  мерцали  фиолетовые  и
желтые  лампочки.  Ларионов  решил  идти  вдоль  железнодорожного  пути,
ориентируясь на далекое дымящееся голубоватым светом зарево - там должен
быть вокзал...
   От невыносимой духоты перехватывало дух, но  Ларионов  не  чувствовал
жары.
   Он хотел добраться только до света, до людей. На всякий случай  вынул
из кобуры под мышкой пистолет и переложил его в правый  карман  пиджака.
Ему казалось, что  за  спиной  мелькают  тени,  слышится  чей-то  топот,
неуверенные шаги или шарканье.
   Оглядывался, но никого в  неверном  сумраке  разглядеть  не  мог.  Но
Ларионов знал, что там кто-то есть, кто-то во мгле злобно существует.
   Тогда он побежал. Отравленный воздух со свистом вырывался из  легких.
Здесь пахло угольной гарью, окаменевшими нечистотами,  ржавым  металлом.
Он бежал вдоль бесконечного бетонного забора, из-за которого были слышны
пронзительное мяуканье и затравленный лай. Ларионов  вспомнил,  что  там
находится сборник для бродячего зверья, которое  отлавливают  по  городу
собачники-душегубы и, формальности ради,  держат  несколько  дней  перед
тем, как умертвить. И в завывании, мяуканье и  лае  несчастных  животных
чувствовалась обреченность.
   Когда  силы  кончились,  Ларионов  увидел  справа   впереди   желтый,
истекающий мятым светом пенал  телефонной  будки.  Ларионов  перепрыгнул
через развороченный штабель бетонных  труб,  угодил  в  какую-то  яму  с
отбросами, чуть не вывихнул ногу и побежал через дорогу. И снова  сердце
екнуло от испуга, когда Ларионов вспомнил - агент Гобейко дыбом стал, ни
за что не  соглашался  возвращаться  вместе  с  ним  к  вокзалу.  Дундел
затравленно, что если их кто-то увидит, до  утра  ему  не  дожить.  Кто,
интересно, мог их увидеть в такой непроглядной мгле?
   На разгоряченное лицо Ларионова упала большая теплая капля  дождя,  с
чмоком, как поцеловала. Затем еще одна. Он поднял лицо к небу,  низкому,
дымно-красному, как печной под. Капли  застучали  по  лицу,  по  плечам.
Ларионов пытался поймать их  на  язык,  потом  махнул  рукой  и  побежал
быстрее к телефону. Со злобой думал о том, что сейчас любая шваль, любая
приблатненная босота ходит с трубочками мобильников - а  для  их  службы
денег нет, вы, мол, сами должны, как лоси, быстро бегать...
   Он не вынимал руку из правого кармана,  судорожно  стискивая  горячую
влажную рукоятку "Макарова". Дверь в телефонную  будку  была  сорвана  и
висела  на  одной  петле,  заклинивая  проход.  Ларионов  нажал  плечом,
отодвинул дверь, протиснулся в тесный объем будки, навсегда  провонявшей
стоялой пылью, ссаниной, снял трубку и с радостным  облегчением  услышал
гудок. Бросил жетон и быстро набрал номер в  отдел.  Что-то  в  аппарате
металлически чавкнуло, и поплыли в ухо долгие, неспешные, тягучие  гудки
ожидания. С оглушительным треском грохотнул  над  головой  ломкий  гром.
Господи-Исуси, все на этом шарике стало вкривь и вкось! И  дождь  хлынул
плотнее.
   Ларионов прижимал трубку к уху  плечом,  а  левую  руку  выставил  из
раскрытых дверей наружу, и теплая струистая вода хлестала его в  ладонь,
и он испытывал острое радостное удовольствие. "Где же вы  все?  Черт  бы
вас всех побрал!" - повторял про себя сердито Ларионов, пытаясь  понять,
почему не отвечает дежурный в отделе, и клянясь, что завтра настучит ему
по голове так, чтобы мало не показалось. Потом набрал номер  в  соседний
кабинет к Любчику, там  тоже  вяло  мычали  гудки,  безнадежно,  тягуче,
протяжно, и Ларионов с отчаянием представлял себе, как в  этом  огромном
здании безнадежно и безответно дребезжит телефон. Он снова дернул  рычаг
автомата и стал набирать  телефон  "02"  в  дежурную  службу  городского
управления. Расходящийся все сильнее дождь брызгами  захлестывал  ему  в
лицо. Ларионов немножко угомонился, умерил  бой  сердца  и  расслабился,
услышав в трубке голос: "Ноль-два слушает, милиция,  говорите..."  И  от
этого голоса, как от кончика протянутого с борта лодки утопающему пловцу
веревки, он настолько успокоился, что утратил контроль над ситуацией.
   Ларионов совершил оплошность, одну-единственную ошибку, которая людям
его  профессии  обходится  очень  дорого,  -  он  повернулся  спиной   к
распахнутой стеклянной двери. В телефонной будке нельзя стоять спиной  к
двери - подходи, подслушивай, подсматривай.  Сжимая  трубку  так,  будто
решил ее раздавить в пыль, он надсадно крикнул:
   - Дежурный! Это Ларионов из "Дивизиона" Ордынцева. Ты меня слышишь?!
   Дежурный на том конце был неспешен, бестрепетен,  спасибо  большое  -
терпелив:
   - Ларионов, я тебя слушаю, это Спиридонов... Что ты орешь?
   - Але, Спиридонов, ты разыщи срочно  Ордынцева,  я  не  могу  с  ними
связаться... Передай ему... они богатого американца захватили... Ты  ему
только скажи...
   Ларионов не успел закончить. Он не видел, как  из  темного  мусорного
проулка неслышно, на выключенном двигателе подъехал к  нему  "жигуль"  -
"девятка".
   Поравнявшись с телефонной  будкой,  автомобиль  еле  слышно  скрипнул
тормозами, и Ларионов услышал этот скрип обостренными нервами,  дернулся
назад, но было поздно.
   Водитель "жигуля", симпатичный чернявый парень с острыми  крысячьими,
чертовыми ушками, поднял  лежащий  на  коленях  автомат  "АК-47"  и  дал
короткую очередь в упор. Будто дьявол чечетку отстучал.
   Не выпуская трубки из рук, Ларионов, которому показалось, что грохнул
очередной удар грома, ослепнув,  оглохнув,  перестав  бояться  навсегда,
медленно сползал по стенке телефонной будки. Словно охватила  его  вдруг
нечеловеческая усталость и решил он усесться по-узбекски на  корточки  в
этом заплеванном  стеклянном  пенале,  отдохнуть  от  долгих  страхов  и
томящего напряжения. Жизнь какая  короткая  получилась,  а  день-то  был
долгий...
   Из трубки рванулся голос дежурного Спиридонова:
   - Ларионов! Ларионов! Отвечай, что с тобой?.. Ларионов!..
   Ларионов выпустил трубку из руки, она  ударилась  о  стенку  будки  и
повисла на шнуре.
   Убийца вылез из-за руля автомобиля,  держа  на  изготовку  автомат  у
живота, пошел к Ларионову.  Он  двигался  не  спеша,  развинченно-гибкой
походкой. И улыбался. Внимательно присмотревшись, убедился, что Ларионов
мертв, довольно хмыкнул,  как  стрелок,  разглядывающий  в  тире  хорошо
пробитую мишень. Переложил автомат  в  левую  руку,  достал  из  кармана
носовой  платок,  обернул  болтающуюся   телефонную   трубку,   послушал
надсадные крики дежурного и тихо, ласково сказал:
   - Всех вас, сук проклятых, перебьем...
   Положил трубку на рычаг, достал из  пиджака  Ларионова  пистолет,  не
спеша уселся за руль, включил мотор и исчез в темноте.

3. СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА

   СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО!
   Заместителю министра
   внутренних дел России
   генерал-полковнику милиции
   КЕЛАРЕВУ П. Н.
   от начальника "Дивизиона"
   подполковника милиции
   С. Ордынцева

   Прошу Вас войти с ходатайством в Генеральную  прокуратуру  России  за
санкцией на применение системы непроцессуальных оперативных мер к  гр-ну
Джангирову П.М.
   Необходимость  подобных  мер   связана   с   нижеследующим.   Депутат
Государственной думы России Джангиров Петр Михайлович, 1946 г. рождения,
возглавляет ряд  общественно-государственных  и  коммерческих  структур.
Оборот материальных и денежных средств,  к  движению  которых  Джангиров
имеет  непосредственное  отношение,  исчисляется   десятками   миллионов
долларов США.
   Я располагаю данными о том,  что  Джангиров  осуществляет  постоянный
контакт  и   практическое   сотрудничество   с   уголовно-мафиозными   и
криминально-хозяйственными группировками.
   Однако все попытки "Дивизиона"  собрать  свидетельства  и  материалы,
имеющие в суде  доказательственную  силу,  оканчиваются  безрезультатно.
Джангиров -  за  счет  депутатской  неприкосновенности,  старых  связей,
наработанных за 24 года службы  в  КГБ  и  МВД,  и  вновь  приобретенных
деловых контактов - остается по  существу  неуязвимым  из-за  гигантской
поддержки,  оказываемой  ему  по  всей  властной  вертикали  вплоть   до
правительственного уровня.
   Заявляю офици