ектор помолчал, раздумчиво заметил:
   - Я уверен, что многие трудности для нас в том,  что  их  полицейские
мало отличаются от бандитов... Полюсы другие, а характер - одинаковый...
   Полк не удержался:
   - Сэр! Я думаю, что во всем мире полицейские должны  быть  похожи  на
бандитов... В той или иной мере... Иначе это игра на вылет...
   Фрилэнд ехидно усмехнулся:
   - Важно, в чем именно и в какой мере...
   Полк подумал, что эту реплику ему неуместно комментировать.  Они  все
ходят на грани и внутри  тайн.  Не  надо  совать  мизинец  начальнику  в
ноздрю, коли он  сам  тебя  не  спрашивает.  Полк  на  своем  достаточно
скромном посту владеет бездной всякого рода опасной  тайной  информации.
Предполагает, догадывается, знает - кто у кого  "берет",  сколько  и  за
что, какая группа чем владеет или на что влияет, кто поставляет  наркоту
в школы и окружные тюрьмы, кто спекулирует  на  жилищном  строительстве,
берет взятки  за  подряды  и  вывоз  мусора,  кто  контролирует  дальние
автоперевозки, кто раздает государственные льготы и гранты, кто вместе с
предпринимателями облапошивает работяг и кто шустрит в  муниципалитетах.
К сожалению, демократия не жизнеспособна без обмана и жульничества.
   Государственная честность - это сомнительная привилегия  тоталитарных
стран, да и там просто круг воров уже.
   Полк это хорошо понимал.
   Но сейчас он думал о том, какая же бездонная прорва информации,  горы
страшных фактов, океан секретов должны быть напиханы в  сухую  костистую
черепушку этого человека, в которую сливают  ежедневно  тайны  со  всего
мира.
   - Да, друг мой, весьма важный вопрос - в какой  мере?  -  очнулся  от
задумчивости Фрилэнд и тихо засмеялся.  -  Твой  папаша,  Честный  Полк,
любил повторять нам из "Дневника"  Ренара:  "Все  в  мире  вопрос  меры,
которая суть количество искусства..."
   - Мо-ой о-тец? Вам?!
   Фрилэнд спокойно молвил:
   - Да, твой отец, старый Кеннет Полк...
   Вспышка. Ошеломление. Сшибка предположений, бешеный перебор известной
информации. Фрилэнд учился в  Гарварде,  это  известно.  Но  отец  Полка
ничего юристам читать не мог - он  филолог,  текстолог.  Он  -  славист.
Славист? Какие-то были разговоры об экстраполяции шифров. Давно.
   Главное сейчас - сохранить лицо, не выглядеть двоечником на экзамене,
испуганным мальчишкой. Оказывается, этот разговор  -  какая-то  странная
ловушка.
   Или экзамен?
   Конечно, Фрилэнд знает всю подноготную Полка. Точнее, может  знать  -
только зачем ему это нужно? Не такая важная птица Стивен Полк, и задание
его не такого масштаба, чтобы его прошерстил по биографии  директор  ФБР
Ленард Фрилэнд.
   Надо только выдержать вертикаль, не быть маленьким.
   Полк  вспомнил,  что  по  рождению  он  все-таки  англичанин,  пускай
наполовину, и безразлично-любезно спросил:
   - Мой отец Кеннет Полк имеет честь быть знакомым с вами, сэр?
   Главное сейчас - сберечь неодушевленную светскость.  Плавная  мутация
из фауны в минералы.
   - Да, - кивнул Фрилэнд. - Мы с твоим отцом  знакомы  дольше,  чем  ты
живешь на земле...
   - Вот как интересно! - сдержанно  прокомментировал  Полк.  -  Мне  не
доводилось слышать от отца об этом...
   Фрилэнд заметил, как о чем-то само собой разумеющемся:
   - Неудивительно... Твоего отца зовут Кеннет Полк, и все, что он делал
в жизни, было не похоже на других людей... Все! Все без исключений... Ты
знаешь, например, как он женился на твоей матери?
   - В общих чертах... Расплывчатые семейные предания, -  развел  руками
Стивен.
   - Настасью Стчербакову, твою мать, - Фрилэнд выговаривал  не  "Щ",  а
"Стч", - во время войны наци вывезли из Киева на каторгу.  А  через  год
после победы наши хилые союзники обделались от страха перед  Сталиным  и
выдали ему всех перемешенных лиц - в концлагеря и на смерть.  Английский
майор Кеннет Полк был на  вокзале,  когда  отправляли  в  СССР  один  из
эшелонов с обреченными... Ты знаешь, что твой отец служил  в  английской
армии?
   - Да, знаю, - твердо сказал Полк,  испытывая  смешное  облегчение  от
того, что он хоть что-то знает. - Отец был переводчиком...
   - Правильно, - согласился  директор.  -  Он  увидел  в  колонне  твою
будущую мать... Ей было семнадцать... Потом говорил мне, что  у  нее  на
лице были только огромные зрачки - ничего  не  осталось,  кроме  мольбы,
крика в глазах, обещания, вопля: "Спаси!" Честный Кен совершил поступок,
который стоил ему карьеры. Он вытащил ее из  толпы,  отогнал  конвойных,
отвез не в комендатуру, а в магистрат и с пистолетом  в  руках  заставил
мэра их зарегистрировать... Красиво?
   У Полка не шевельнулась в лице ни одна жилочка, бесстрастно спросил:
   - А почему стоило карьеры?
   - Потому что он был не просто переводчик, а серьезный служащий в МИ-5
-  военной  контрразведке.  А  власть  такого  своеволия  паладинам   не
позволяет. Ты это запомни хорошенько...
   - Любопытно, - хмыкнул Полк. - Мне всегда казалось,  что  он  доволен
своей карьерой ученого...
   - Он был доволен своей судьбой - это важнее карьеры. И часто - совсем
другое. Твоего отца вместе с беглой русской женой отправили в  ссылку  -
сначала в Канаду, а  потом  к  нам  сюда.  Кен  служил  в  миссии  связи
английской разведки с ЦРУ... Кто возглавлял миссию - помнишь?
   - Конечно... - кивнул Стивен. - Ким Филби, великий шпион...
   -  Но  Кен  Полк  оказался  крепче  замесом  великого  шпиона,  -   с
удовольствием засмеялся Фрилэнд. - Твой папаша, уделяя все время науке в
Гарварде, все ж таки улучил минуточку - расколол, трахнул  до  исподнего
Филби и всю его проклятую змеиную "пятерку"!
   Они долго молчали, Фрилэнд тактично не подгонял Полка.
   - Вы видитесь иногда? - спросил Стивен.
   - Редко... Очень редко... Физически нет  возможности...  По  телефону
разговариваем... Сегодня я звонил ему...
   - Зачем? - поинтересовался настороженно Полк.
   -  Я  просил  у  него  разрешения...  Я  должен  был  тебе  все   это
рассказать...
   Особенно если ты не передумаешь ехать в Россию...
   - Почему - вы? А не он? - ровно спросил Полк,  и  сердце  его  готово
было треснуть на части. От жгучей обиды,  от  горького  непонимания,  от
разрушенного чувства удивительной близости с отцом. Как  это  все  могло
получиться? - Почему отец не сказал мне этого сам?
   Фрилэнд потер крепко руками лицо, будто сон отгонял, тряхнул головой,
засмеялся:
   - Я поймал себя на мысли,  что  я  волнуюсь...  А  последние  годы  я
волнуюсь в разговоре только с женой, моей святой кошмарной Пэтти, да  и,
пожалуй, с президентом США...
   - Все остальное - рабочее возбуждение? - участливо переспросил Полк.
   - Наверное... Но сейчас я взволнован, потому что есть  риск,  что  ты
можешь не понять мотивов такого необычного  поведения  старого  Полка  и
обидеться на него... Это было бы несправедливо...
   - Справедливее выставить меня перед вами недоумком? - холодно  сказал
Полк.
   Фрилэнд покачал своей сухой острой головой - как у породистой борзой.
   - Старик старался всю жизнь поступать по своим законам...  Понимаешь,
сынок,  он,  может  быть,  единственный   человек,   который   живет   с
принципами...
   Сейчас это большая редкость - все живут по интересу. Все  сообразили,
что правильнее продать душу черту, чем отдать ее Богу...
   - А в чем же принцип моего неведения?
   - Он хотел, чтобы ты был свободен... Он хотел, чтобы ты  выбрал  себе
призвание сам, а не двигался династической профессиональной стезей... Он
надеялся, что ты станешь ученым, потому что курьез  судьбы  в  том,  что
лучший  аналитик  и  эксперт  тайных  операций  в  мире  ненавидел  свою
шпионскую работу... Он не хотел, чтобы ты стал полицейским, но  понимал,
что это скорее всего и  есть  твое  призвание...  И  не  хотел  тебя  ни
отвращать, ни соблазнять... Он хотел, чтобы ты выбрал сам...
   - Занятно, - вздохнул Полк.
   - Это знак  его  огромного  уважения  и  доверия  к  тебе...  Ты  это
понимаешь?
   - Нет, не понимаю... Может быть, не пойму никогда... Фрилэнд  грустно
улыбнулся:
   - Поймешь!.. Обязательно поймешь... Позже... Он  говаривал  мне,  что
понимает тебя довольно хорошо... И не сомневался - если бы ты знал,  что
он  может  со  своей  кухни  позвонить  по   прямому   телефону   любому
руководителю спецслужб нашей страны, ты бы никогда не пошел в ФБР...  Ты
бы не захотел быть блатным выкормышем влиятельного  и  всеми  уважаемого
папаши...
   - Нет, не захотел бы, - мотнул резко головой Полк. -  И  все,  что  я
получил на службе, надеюсь, честно отработал...
   - Отработал, отработал, - согласился Фрилэнд. - И уверен, что ты  еще
себя покажешь... Вообще, должен тебе сказать, очень бы мне хотелось  лет
через двадцать позвонить из дома вот  на  этот  телефон,  -  он  положил
ладонь на белый аппарат с золотым орластым гербом, - и чтобы трубку снял
ты...
   Фрилэнд встал, давая понять - время истекло. Положив  руку  на  плечо
Стиву, он проводил его до дверей, говорил деловым голосом,  и  слова  не
проникали в сознание Полка:
   - ...Мы связаны сейчас с Россией очень тесными  и  порой  неприятными
узами... Я думаю, что они все придут сюда скоро - и их полицейские, и их
бандиты, и бизнесмены... А шпионы никогда и не  уходили...  От  тебя  во
многом может зависеть наше будущее взаимодействие с ними...
   - Я постараюсь, сэр, - кивнул Полк.
   -  Постарайся,  постарайся.  -  Директор  крепко  пожал   ему   руку,
наклонился к Полку ближе и одними  губами,  будто  про-слушки  опасался,
шепнул:
   - Съезди к отцу... Поговори... Не дуйся... Ты давно не мальчик...  Ты
уже сам - Полк...
   Охранник, провожавший Стивена  к  выходу,  истомился  одиночеством  и
развлекал его недисциплинарными несекретными разговорами:
   - Я сейчас слышал по радио "Блумберг",  что  семьдесят  два  процента
американцев принимают транквилизаторы...
   - Очень может быть, - равнодушно согласился Полк. Его ответ охранника
не устроил, он искал больших обобщений:
   - Это наша плата за скачку впереди всех...  Наверное,  все-таки,  это
стоит... За все платим...
   - Ага! Главное, не забывай платить в кабинках туалета, а то  забудешь
опустить квотер и застрянешь там навсегда...

***

   Министр  внутренних  дел  России  Анатолий  Куликов  направил  доклад
Президенту Борису Ельцину "О состоянии и  мерах  по  усилению  борьбы  с
экономической  преступностью  и  коррупцией  в  Российской   Федерации".
Выдержки из интервью министра:
   - ...Только в этом  году  было  совершено  450  заказных  убийств,  в
прошлом - 530. И практически во всех случаях почва  для  преступления  -
незаконный оборот денег.
   - По  вашим  оценкам,  какая  доля  национального  дохода  обращается
сегодня в теневой сфере?
   - От одной трети ДО; сорока процентов. Только за рубежом за последние
пять лет наши бизнесмены укрыли от 150 до 300 миллиардов долларов.
   - Порядок цифр, которые вы привели, вызывает естественный трепет. Они
невольно наводят на мысль, что теневой бизнес  в  России  не  только  не
преследуется государством , но даже поощряется.
   - Да у нас в идеологию было возведено,  что  легализация  преступного
капитала - явление положительное!
   Гражданам сказали: все, что не запрещено  законом,  -  разрешено.  Вы
разве забыли, что  в  качестве  примера  для  подражания  нам  приводили
Америку периода первичного накопления капитала? Вроде бы ничего  плохого
в этом нет, и мы тоже должны к этому прийти, только ускоренными темпами.
Вот и пришли ускоренными темпами: воруют все и вся, кто, где  и  сколько
может. И людей, поощряющих этот грабеж, к сожалению, предостаточно.  Вот
вам еще одна цифра: примерно треть  доходов  предприниматели  тратят  на
подкуп госчиновников. Вдумайтесь в эту фантастическую цифру, и вам будет
понятно, почему так  мало  желающих  запустить  механизм  декларирования
доходов...

45. ВЕНА - МОСКВА. МОНЬКА

   От Вены до Москвы всего-то чуток на север, маленько на  восток,  пару
часов лета, а к земле самолет уже пробивается через  километровую  толщу
тяжелой осени.
   Машина проваливалась в облака, как тонущий  корабль  в  океан.  Серая
летучая плесень залепила нарядные очешки иллюминаторов.
   Монька сидел тихо в огромном мягком кресле первого  класса  и  творил
молитву. Не сильно верил, что однажды самолет все-таки вынырнет из  этой
мутной пакости в зримый твердый мир. Он не любил летать. Все разговоры о
том, что при авиакатастрофах погибает  гораздо  меньше  людей,  чем  при
автомобильных авариях, его никаким образом не устраивали. Он  не  верил,
что такой огромный металлический пиздрон может держаться за воздух. И  с
молитвой не  очень  получалось  -  Монька  не  мог  вспомнить  ни  одной
подходящей молитвы о благополучном приземлении рейса № 112 "Аустриан".
   И неудивительно! Праотцы и пророки на этих  грохочущих  железяках  по
небесам не летали люди были серьезные,  о  настоящем  думали  и  Бога  в
молитвах своих тревожили  по  делу.  Если  Бог  поможет,  решил  Монька,
обойдется без молитвы, и так как-нибудь сядем, в воздухе не останемся.
   Турбины  успокаивающе  рявкнули,   под   корпусом   самолета   что-то
хрустнуло, чавкнуло, тяжело стукнуло - Монька догадался,  что  выпустили
шасси. Уже приятно!
   Но хотелось бы знать точнее - они что, собираются нас сажать в  такой
темноте? И  в  этот  момент  "Эрбас"  вынырнул  на  свет  Божий.  Монька
осторожно открыл глаз, посмотрел за окошко и узнал корпуса Зеленограда -
они были под самым крылом.
   Монька хорошо знал этот город. Собственно, он его знал, когда это еще
был никакой  не  Зеленоград,  центр  советской  электроники,  а  грязная
деревня Крюково.
   Здесь была огромная зона, которая возводила будущую цитадель науки  и
технического прогресса. Когда это было? Лет тридцать назад? Или  больше?
Неохота вспоминать. Но почти против воли Монька вспомнил, как его  сосед
по бараку, сионист,  талмудист  и  начетчик  Зелигман,  которого  Монька
милостиво пригласил  к  себе  на  шконку  разъедать  полученную  с  воли
передачу, объяснял ему:
   - Великий маггид из Межерича для  таких,  как  ты,  Монька,  составил
вечный кодекс вора.
   - И блатной закон тоже рэбаи придумали? - восхитился Монька.
   - Ты, Монька, хоть и вор отпетый, но ты все-таки  немного  еврей.  Ты
запоминай, я все равно скоро умру, и ты на Страшном Суде хоть два  слова
себе в защиту скажешь...
   - Валяй, - разрешил Монька и сам намазал старику огромный бутерброд с
"бациллами". - Говори и жри - это можно, масло коровье, кошерное...
   Голодный  старик   вещал   о   странных   откровениях   межерич-ского
законоучителя, исчезнувшего в веках, - о семи нерушимых правилах вора.
   Вор живет и делает все втайне.
   Вор, чего не добился сегодня, постарается добиться завтра.
   Вор знает одну верность - своим поделыцикам.
   Вор готов на все ради предмета своего желания.
   Вор, добившись вожделенного, сразу утрачивает к нему интерес.
   Вор, чтобы украсть желанное, не боится никаких испытаний.
   Вор никем и никогда, кроме как вором, не хочет быть.
   И это - самое главное в характере вора...
   Борт заходил  на  посадку.  Секущий  свист  турбин  полосовал  туман,
испуганно жавшийся рваными клочьями к земле. На подлете самолет трясло и
качало, как старый плацкартный вагон на станции "Сортировочная".  Монька
снова закрыл глаза, ожидая этого отвратительного мига, когда самолет  на
жуткой скорости ударяет колесами в бетон полосы, - он много  раз  видел,
как от этого удара  кипит  резина  шасси,  как  синими  струйками  горят
баллоны от нестерпимого жара прикосновения к тверди.
   "Зачем мне все это? - думал Монька. -  У  меня  есть  все...  У  меня
только мало времени... Лучше бы я полетел в Лондон проведать Арика".
   Арика, свет души, мечту и наследника,  единственного  сына,  позднего
ребенка, Монька родил, когда ему  давно  минуло  сорок.  Вся  страсть  и
нежность еврейского чадолюбия  были  вмещены  им  в  этого  симпатичного
пацана. Тем более что мальчишка действительно подавал огромные  надежды.
О-о, каких неслыханных ухищрений и денег стоило определить его на  учебу
в Итонский колледж, инкубатор мировой духовной аристократии...
   Но Монька летит не в  Лондон,  а  в  Москву.  На  встречу  со  своими
разбойными друзьями и поделыциками. Ничего  не  поделаешь  -  если  игра
продолжается, нельзя просто встать и выйти из-за стола. Монька был игрок
и бросить игру, когда на кону был весь банк, не мог.
   В Вене, у себя на хозяйстве,  он  оставил  Васенко.  Парень  быстрый,
умный и серьезный. Вот уж действительно настоящий  беглец  с  невидимого
фронта. Но почему-то запали  в  память  слова  Хэнка:  "Кто  не  пощадил
Родину, не пощадит и меня".
   Хэнк должен выехать из Вены сегодня вечером. Брать его вместе с собой
Монька остерегался. Хэнка доставят в Киев, где рубежи родины хранят свои
ребята, и там он гарантированно пройдет паспортный контроль. И на машине
-  через  совсем  проницаемую  границу  -  приедет  в  Москву.   Видимо,
послезавтра.
   Монька догадывался, ощущал, как остро его не любит  Хэнк.  Так  и  он
Хэнка не любит - нормальный фашистюга! Но бизнес, к сожалению, - это  не
любовные игры.
   Партнера нужно иметь надежного, жесткого, с которым ты уверен, что на
другом конце рычага  ничего  не  треснет,  не  смылится,  не  обломится.
Интересно, Хэнк не любит его за что-то чисто конкретное  или  просто  из
здорового антисемитизма? Он спросил об этом у Васенко, на что  беглец  с
невидимого фронта пожал плечами:
   - Ничего удивительного, евреев не любят люди по дикости и  зависти  к
их высокой материальной обеспеченности. Люди  просто  не  понимают,  что
завидовать богатству евреев  так  же  глупо,  как  возмущаться  засильем
негров в высшей баскетбольной  лиге.  Генетика!  Национальный  характер,
историческая традиция! И вообще!  Все  эти  душеразрывные  разговоры  об
антисемитах - для бедных евреев.
   Богатые евреи состоят в совершенно другой нации. Особый народ,  вроде
английских лордов. И не берите это в голову, Эммануил Семенович, нам  на
чувства Хэнка нассать с колокольни ратуши...
   - Но-но, я не о чувствах толкую, - сказал Монька. - С  ним  надо  ухо
держать востро, этот парень маленько того - ку-ку...
   Жалко, что Васенко  нельзя  было  взять  с  собой  в  Москву,  с  ним
надежнее, легче. Но сюда ехать он боится.
   Самолет шваркнул пухлыми колесами по  бетону,  легонечко  козланул  -
немного носило с боку на бок по полосе, а потом сладко заревели реверсы,
бешеный дрожащий гон стих, и  машина  покатилась  плавно,  завернула  на
рулежную  дорожку,  развернулась  и  подъехала   белоснежным   величавым
лимузином к причалу.
   Монька встал,  стюардесса  подала  ему  коричневый  кожаный  портфель
"майстершткж" и улыбнулась так сладко,  будто  мечтала  провести  с  ним
остаток жизни.
   Не жизнь, а может быть, ночь. Не мечтала, а страшилась. И вообще не с
ним.
   По длинной кишке коридора-трапа, ковыляя,  переваливаясь  на  больных
ногах, как утка, отправился  на  выход.  У  стеклянных  дверей  рядом  с
пограничником маячил, щерился до ушей Колька Швец.  Бросился  к  Моньке,
обнял, приподнял в воздух, закружил вокруг себя.
   - Как я рад тебя видеть, Монька! - орал он.
   Похоже,  действительно  рад.  Хотя  у  этого  проходимца  никогда  не
разобрать, что правда, а что ложь, что божба, а что хула.
   Пограничник и голенастая девка  в  аэрофлотовской  форме  сортировали
прибывших - на пассажиров обычных и VIP-персон. В VIP-классе  набралось,
кроме Моньки, еще двое. Рядовые пассажиры прямо от дверей спускались  на
эскалаторе к паспортному контролю,  а  оттуда  к  багажу.  А  Моньке  по
VIP-классу полагалась особая церемония встречи - на  колченогих  больных
ногах поперли его пешком через огромный стеклянный коридор, опоясывающий
весь терминал,  куда-то  спускались,  потом  поднимались  на  необозримо
высокий бельэтаж, в специальный зал для  встречи  самых  долгожданных  и
любимых гостей.
   - Коля, - спросил Монька,