глядишь, я его изыму из колоды - вам это будет выгодно...
   Джангир грустно покачал головой:
   - Вижу, достал он тебя сильно, если ты ко мне  пришел...  Но  я  тебе
помочь не могу.  И  не  хочу...  Наши  старики  говорили  -  на  злых  и
непослушных собак не зови волка...
   - Понятно. - Я встал, но Джангир властно протянул руку.
   - Погоди... У меня есть другое предложение... По моим представлениям,
ты получаешь долларов двести в месяц... Так?
   - Более-менее, -  неопределенно  мотнул  я  головой.  Двести!  Более?
Менее!
   - Не важно! Время у тебя ненормированное, но часов шестнадцать в день
набегает. Без суббот и воскресений. Так что оплачивает тебя  держава  по
пятьдесят центов в час...
   - И что? - спросил я, набычиваясь заранее.
   -  Да  не  косись  ты  на  диктофон!  Я  тебе  не  взятку  предлагаю.
Официальное   предложение!   Служебное   повышение...   Бросаешь    свое
безнадежное ведомство и переходишь ко мне. И  плата  за  твои  умения  и
старания увеличивается в сто раз...
   Если этот тебе нужен, - Джангир ткнул  пальцем  на  Куклукс-клана,  -
возьми его с собой. Или кто там еще тебе нужен... Подходит?
   - Не подходит...
   - Почему?
   - Почему? - переспросил  я  не  спеша.  -  Видишь  ли,  Петр  Михалыч
Джангиров, мне этого не объяснить тебе... Что бы я тебе  ни  сказал,  ты
все равно будешь считать меня упертым мудаком...
   - Ну-ну! Кабы так считал, не предлагал бы такие деньги...
   - Не выдумывай! Ты такую зарплату предлагаешь, чтобы  сразу  с  копыт
меня свалить... чтобы не задавал дурацких вопросов - а что за эти деньги
делать придется? Тебе и в голову не приходит, что если отобрать  у  меня
зарплату вообще, я свою работу за одни харчи буду делать.
   - Что, так интересно?
   - Дело не в интересе. Я догадываюсь, что тут у тебя делишки не  менее
занятные. Разница в том, что у тебя тут делишки, а у меня - миссия...
   - О-о! Вот это да! Какая же у тебя  миссия?  -  откровенно  фасмеялся
Джангир.
   -  Граждан,  несчастных  обывателей,  беззащитных  фраеров  от   тебя
защищать.
   Нет в мире страшнее людей, чем попы-расстриги, завязавшие  наркоши  и
развязавшие менты... Ты - очень опасный человек, Джангиров.
   - Надеюсь... - кивнул Джангир.
   Десант проводил нас до самого подъезда  и,  пока  не  запер  за  нами
дверь, дышал за спиной сдавленно-сердито, как закипающая скороварка. Как
пес-выжлец на гоне, мечтал хотя бы тяпнуть клыками за ногу  или  вмазать
незаметно по почкам, но, видно, хозяин строго  сказал:  "Тубо!"  -  а  с
дрессировкой у них тут было явно в порядке. Серьезная контора.
   На улице начинался дождик, и я с сожалением смотрел на свои роскошные
шузы -  как  пить  дать  потеряют  эти  американские  красавцы  шикарный
товарный вид на московской липкой грязи.
   - Эх, командир Ордынцев, от каких бабок отказался! - вздохнул  К.  К.
К. - Когда я решил не брать взяток, я уехал за  черту  бедности,  как  в
эмиграцию - навсегда. Денег до смерти хочется...
   - Не ври, Куклуксклан... Ты - человек из мира процессов, а не из мира
вещей. Зачем тебе большие деньги?
   - Купил бы навороченную компьютерную систему...
   - Ага, понятно. - Я  отцепил  от  связки  ключей  свой  старый-старый
милицейский свисток, протянул ему:
   - Будет вам и белка, будет и свисток...
   - Спасибо! Раз сейчас нет денег, на тебе свисток, - засмеялся  К.К.К.
- Знаете, о чем я думал, глядя на Джангира?
   - Расскажи... Интересно...
   - В старину на парусниках отлавливали двух крыс  и  сажали  в  пустую
бочку.
   Они там и сидели, пока одна, томимая  здоровым  чувством  голода,  не
сжирала другую. Тогда  ее  выпускали  на  волю,  и  страшнее  зверя  для
остальных крыс не было...
   - Похоже... Я к нему обычными  нашими  методами  не  подберусь...  Он
очень крепко заблиндирован...
   - Совет можно?
   - Нужно!
   - Я слышал, вы говорили по  телефону  с  Серебровским...  Это  тот  -
магнат Александр Серебровский?
   - Ну, не такой уж, наверное, магнат Сашка, но парень он небедный, это
точно. Вот башмаки мне привез из Нью-Йорка, - не удержался,  похвастался
я.
   Куклуксклан усмехнулся:
   - Вы ему намекните, он в следующий раз  может  вам  привезти  обувную
фабрику...
   - Зачем мне, Костя,  фабрика?  Живем  в  таких  обстоятельствах,  что
неизвестно, успеешь ли доносить одну пару... Так что с Серебровским?
   - Поговорите с ним -  он  может  знать  массу  интересного...  Сейчас
экономическая разведка сильнее криминальной...

38. НЬЮ-ЙОРК. БРАЙТОН-БИЧ. СТИВЕН ПОЛК

   Диктор на радио объявил:
   - This is the music by Mister Mozart...
   Красавчик Конолли нажал клавишу сирены, и жуткий вой смел  машины  со
встречной полосы.
   "Бедный мистер Моцарт", - подумал Полк.
   Проблесковый  маяк-фара  под  лобовым  стеклом  судорожно   попыхивал
взрывчиками злого тревожного света. Конолли  разогнал  свой  полицейский
"гран-маркиз"  по  широкой  дуге  пандуса  с   Белта   и   выскочил   на
Оушен-парквей. Прямой путь на Брайтон.
   Конолли игрался с сиреной  -  она  хрипло  подревывала,  повизгивала,
хрюкала, трещала,  очищала  беспрепятственный  проезд.  Они  торопились,
конечно,  но  уже  не  по  необходимости.  По  форме.  Спешить-то   было
бессмысленно. Поздновато приедут они  к  человеку,  которому  еще  вчера
можно было помочь.
   Ночью Драпкин повесился.
   Видно,  осколки  разбившейся  бутылки,  в  которую   когда-то   давно
запихнули завязь огурца, подрезали стебель - кончились  жизненные  силы.
Полк подумал, что  тихий  уход  Драпкина  -  всего  лишь  незначительный
полицейский факт: во всем мире, похоже, не осталось  человеческой  души,
которая бы заплакала или просто  загрустила,  огорчилась  всерьез  из-за
того, что умер смирный невезучий человек,  нелегальный  эмигрант  Лазарь
Драпкин.
   Джордан и  Конолли  были  заняты  спором  о  высокой  рас-крываемости
преступлений среди черного населения и чрезвычайно низкой, почти нулевой
раскрываемости среди русских. Джордан объяснял  это  тем,  что  русские,
обитающие  на  Брайтоне,  это   огромная   профессиональная   преступная
корпорация с высоким  уровнем  социальной  подготовки.  А  его  собратья
афроамериканцы - люди простодушные, глупые, нищие, даже соврать умно - и
то толком не умеют.
   Конолли  боялся  в  таком  щепетильном  вопросе  обидеть  Джордана  и
невразумительно хмыкал, высказывая неубедительные предположения  о  том,
что русские очень мало употребляют наркотиков,  непрерывно  бизнесуют  и
заняты в основном  имущественными  преступлениями,  требующими  высокого
интеллекта.  А  наши  черные  славные  афроамериканцы,   мол,   не   так
трудолюбивы  и  все  подвешены  на  крючки  своих  наркосвязей   -   или
потребляют, или продают по мелочи, и поэтому их очень легко трясти...
   Полк  раздумывал  о  том,  что,  в  связи  со  вчерашним  взрывом   в
Оклахома-Сити его скорее всего снимут  с  этого  дела  и  перебросят  на
разводку концов, ведущих к задержанным уже или подозреваемым  милитантам
в Нью-Йорке...
   Машина проехала под путепроводом надземки Д-трэйна и свернула  налево
на Брайтон-Бич-авеню. Полк  бывал  здесь  часто  и  всегда  с  интересом
разглядывал этот ни на что  не  похожий  городской  анклав.  Когда-то  в
фильмах и желтых шпионских книжках широко  гулял  миф  о  том,  что  КГБ
построил в глубинке СССР страшно засекреченный американский  городок.  В
нем, мол, проходили тренировку,  привыкали  к  бытовым  реалиям  русские
шпионы, которых  готовили  к  заброске  на  долгое  оседание  в  Штатах.
Наверняка досужий вымысел писак.
   А вот этот Брайтон и есть самая что ни  на  есть  реальная  выгородка
живой, настоящей России, разместившейся на прибрежной пятке Бруклина. Во
всяком случае, здесь русским можно было прожить,  не  выучив  ни  одного
английского   слова   и   почти   не   сталкиваясь    с    американскими
обстоятельствами.   Брайтон   жил   как   замкнутый   мир    с    полным
самообеспечением.
   Над головой посреди улицы по эстакаде мчались с  лязгом  и  дребезгом
серебристые  вагоны  метро.  Они   душераздирающе   скрипели   стальными
каблуками тормозов на станциях, сипло стравливали горячий сжатый воздух,
будто фыркали от острого отвращения  к  этой  богатой  трущобе  и  сытым
неприятным обитателям и пассажирам.
   Все вывески на русском - "Аптека",  "Пельменная  Капуччино",  "База",
"Меха",  "Почта",  "Мосвидеофильм".  Оставалось  неясным,  где   у   них
расположен райком партии.
   Но с питанием здесь  явно  обстояло  благополучно.  Рестораны,  кафе,
закусочные, пирожковые, харчевни, пивные,  кондитерские  -  бешеный  пир
жратвы, праздник победы сытости над многолетним  голодом.  На  Брайтоне,
наверное, предлагалось самое большое количество еды  на  душу  населения
Земли. Лукавые шутки судьбы - люди искали место  под  солнцем,  а  нашли
бездонную обжорку под мостом.
   Они в этом  не  виноваты.  Эмиграция  -  всегда  драма,  все-гда-слом
судьбы, всегда огромные нервные перегрузки. А самый лучший способ  убить
стресс - быстро и вкусно нажраться.
   Конолли свернул в переулок, упертый в длинную деревянную набережную -
Бордвок. На парапете набережной  возник  атрибут  американской  жизни  -
здесь вздымался огромный рекламный  плакат  патриотического  содержания.
Зловещего вида Дядюшка Сэм, очень сердитый,  заранее  не  верящий  своим
новым  согражданам,  тыкал  в   прохожих   узловатым   пальцем,   строго
предупреждал: "I want you for USA Army!".
   Буквами помельче сообщался адрес ближайшей рекрутской  станции.  Полк
живо представил себе толпы местных жителей, выстраивающихся на призывном
пункте для добровольной службы в американской армии.
   Всерьез  плакатом  интересовались  только  жирные  чайки,  которые  с
визгливым криком пикировали на яркий цилиндр Дяди Сэма  и  с  садистским
удовольствием гадили на его гражданский призыв.
   Конолли  затормозил  перед  четырехэтажным  унылым   красно-кирпичным
домом. У подъезда уже стояло несколько полицейских автомобилей в  боевой
раскраске и карета "скорой помощи".  Слава  Богу,  не  успело  слететься
телевизионное воронье.
   Лениво толпились редкие зеваки, старухи грустно  переговаривались  на
одесско-идишистском диалекте.
   Неожиданно Полк с удивлением подумал, что ему гораздо интереснее было
бы  докрутить  это  дело  с  Драпкиным,  чем   заниматься   огромным   и
перспективным расследованием государственного масштаба в Оклахома-Сити.
   Копы на  тротуаре  козырнули  Джордану,  и  они  не  спеша  пошли  на
четвертый этаж. Лифта в доме не было. Уныло топали,  шаркая  ногами,  по
лестнице.  Дверь  в  мансарду  была  распахнута,  полицейский  у   входа
разговаривал с суетливым человеком, судя по всему,  лендлордом.  Тот  на
быстром не  правильном,  напористом  английском  объяснял,  что  никаких
претензий к Драпкину у него никогда не было:
   "...был очень тихий и исполнительный человек".
   В комнате почти никакой мебели, белый  чистый  объем,  как  в  пустом
холодильнике. Наверняка выключенном, поскольку здесь, под крышей, стояла
ужасающая жара. Жилье, похоже, существовало только для  произрастания  в
кадке  около  окна  огромного  фикуса.  Фикус-гигант  захватил  половину
комнаты - упирался в потолок, пластался по стенам. От  него  нечем  было
дышать. Огромные жестяные листья, как лопасти вентилятора, выгоняли весь
воздух  из  студии.  Черно-зеленый  колумбарийный  декор  для  Драпкина,
освободившегося наконец от своей проклятой  бутылки-тюрьмы  и  висевшего
под потолком на трубе парового отопления.
   Полк удивился, каким высоким оказался в смерти  Драпкин.  Раньше  это
было незаметно - жизнь сгибала его, горбила,  сутулила,  жала  к  земле,
старалась сделать меньше и неприметнее. Смерть распрямила  его,  и  было
видно, что в нем больше шести футов  роста.  Под  его  босыми  синюшного
цвета ногами  валялся  откинутый  стул  и  домашние  китайские  тапки  с
надписью "хуида". Интересно, что по-китайски значит  "хуида"  -  подумал
почему-то Полк. Женское имя? Уют? Покой?
   Надо бы при случае спросить детектива Джека Чжао.
   Из маленькой кухоньки вышел коронер, предупредил Джордана:
   - Лейтенант, мы сможем его сразу забрать, как  только  вы  здесь  все
закончите свое... Рапорт я пришлю вечером...
   Неестественное освещение на кухне от электрической лампы среди ясного
дня.
   Видимо,  Драпкину  было  страшно  в  темноте  уходить  во  мрак.   Он
повесился, не выключив свет. Этот тусклый свет был  ему  поцелуем  тьмы,
последним шагом в сизую бездну тоски...
   Детектив из шестидесятого отделения допрашивал соседа Драпкина:
   - Вы часто встречались?
   - Да, вполне естественно! - удивленно  таращился  сосед.  -  Мы  ведь
единственные интеллигентные люди в этой пустыне духа!
   Соседа звали, как бывшего итальянского короля, - Виктор Эммануилович.
   - А чем вы занимаетесь?
   Тот развел руками:
   -  Да  как  вам  сказать...  Наверное,  самообразованием...  Живу  на
вэлфере, на работу не берут - мне ведь уже запейсят, а  запейсят  -  это
старик я для Америки... И  язык  не  пускает...  Жизнь  прожигаю,  одним
словом.
   - Может быть, имело  бы  смысл  чем-то  заняться?  -  поинтересовался
детектив.
   - Нет смысла! - уверенно  отрезал  сосед.  -  Читать  русские  газеты
неохота, и так все  известно.  Книги  на  английском  не  понимаю.  Кино
смотреть здешнее - нервная система не выдерживает. Пить не велит сердце,
жрать - печень и желудок.
   А на баб нет денег... Зато бегаю  трусцой  по  бордвоку  -  дешево  и
сердито. Сердце стучит, ноги гудят, душа поет. Пришел, помылся, рухнул в
койку - и нет дня...
   Ближе здоровая радостная кончина...
   - У вас есть семья? Дети?
   - Дети? - удивился Виктор Эммануилович, будто детектив  интересовался
вопросом его итальянского престолонаследия. - Есть  дети!  Женатый  сын,
живет в Квинсе. Вы знаете, что жена  сына  -  по-русски  это  называется
"сноха" - по-английски звучит "daughter in law",  а  по-нашему  "дочь  в
законе"? Как блатная в семье!
   Детектив явно не мог включиться в эти тонкости:
   - И что это значит?
   - А то, что наши дети становятся американцами, когда на  свой  вопрос
"Как дела?" они уже не слушают наш ответ...
   Видимо, приведя сюда, бывшего короля оторвали от завтрака - в  бороде
застрял комок баклажанной икры, окончательно стерев разницу между  лицом
и анусом.
   - Так когда вы расстались? - допытывался детектив.
   - Думаю, часов этак в десять... Мы играли в  шахматы...  Но  вдруг  я
ощутил в животе императив, этакий неожиданный стремительный  бурбулис...
Попрощался с Драпкиным, я ведь не знал, сколько у  меня  займет  времени
борьба за успешную дефекацию, и ушел... Дома отстрелялся,  отключился  и
лег в дрейф...
   Безумие какое-то! Паралич воли. Навязанная обстоятельствами  и  почти
добровольно принятая черта оседлости. Где?! В центре бушующего  мира,  в
Нью-Йорке.  В  эмиграции.  Разгромленная  сытостью  мечта  о  прекрасной
заокеанской жизни.
   Полк вышел на кухню, закурил сигарету. На плите  стояла  сковорода  с
недожаренной картошкой. Здесь летали мухи, огромные и равнодушно-наглые,
как вороны. Вдруг вспомнил, без всякой связи, о том, как  множество  лет
назад они жили на ферме и мать брала у соседей  парное  молоко,  которое
кипятила на плите.
   Стива ставили следить за тем, чтобы молоко не  убежало,  и  это  была
настоящая пытка. Пока он следил за кастрюлей, молоко ни за что,  никогда
не закипало!
   Морщилось, булькало, пыхтело, но не закипало.
   В  кастрюльку   клали   фарфоровый   кружок-спираль,   он   назывался
"caretaker" - сторож, он стерег молоко от выкипания. Таких теперь  никто
не делает, нигде не  продают,  молоко  никто  не  кипятит.  И  правильно
делают, потому что  кэртэйкер  работал,  только  если  на  него  смотрел
Стивен. Как только он на миг отворачивался, молоко сразу же с  всплеском
выпрыгивало из кастрюли и заполняло дом  противной  гарью  сгоревшей  на
плите пенки.
   Работа полицейского эмоционально очень похожа на кипячение молока. Он
отвернулся на миг, и Драпкин повесился.
   Сейчас  мы  покупаем  молоко  уже  готовым  -   пастеризованным   или
консервированным, якобы кипяченым.
   Кто-то следит за этим со стороны.
   Из комнаты доносился бубнящий голос экс-короля, скорбящего  о  потере
монархии.
   - ...Кто же спорит, демократия - это, конечно,  хорошо.  Но  для  нас
американская  демократия  -  как  здешние  фрукты  и  ягоды:  цвет,  вид
замечательный, а вкуса и запаха нет...
   В проеме двери появился Джордан, и Полк сказал ему серьезно:
   -  Джордан,  я  прошу  вас  отнестись  к  этой  истории   чрезвычайно
внимательно.
   Соберите все  малейшие  материалы  и  обязательно  пришлите  мне  акт
патологоанатома.
   Я не верю, что он повесился...
   - В каком смысле? - удивился Джордан.
   -  В  прямом!  Я  думаю,  его  повесили.  Убили...  Он  не  собирался
вешаться...
   - Почему ты так думаешь?
   - Не знаю. Но я в этом уверен. Ты, Джордан, не охотник?
   - Нет, - покачал головой Джордан.
   -  А  вот  охотники  знают,  что  такое  дистанция  вспугивания.  Это
расстояние, на которое  дичь  может  безопасно  подпустить  стрелка.  Мы
нарушили дистанцию вспугивания. Мы приблизились  слишком  близко.  Среди
нас есть "кенарь" - стукач.
   Информация капает. Драпкин что-то еще знал и мог  нам  сказать...  За
это его повесили.
   - Ты думаешь, он нам не рассказал что-то серьезное?
   - Да нет, я так не думаю. Он же ведь был не преступник. За нарушения,
которые он совершил, совестно собаку поколотить. Просто знаю, мы его  не
спросили сами. Нам это не пришло в голову. Но чтобы он не вспомнил, а мы
не догадались переспросить, его повесили...

   Евразийская организованная преступность на территории США
   (Выдержки из  секретного  доклада  ФБР  президенту  США  Уильяму  Дж.
Клинтону.)

   "...ФБР подразделяет  российскую  преступность  по  трем  категориям:
географическим  регионам  (люберецкая,  подольская  группы),  этническим
группам (чеченская, славянская, азербайджанская  группы)  и  по  фамилии
лидера (организация Иванькова, группировка Людвига Файнберга). Когда эти
три группы сливаются воедино, то, по мнению ФБР, они представляют угрозу
национальной безопасности Соединенных Штатов.
   Основная  территория  действия  российских   преступных   группировок
следующая: в Америке - Нью-Йорк, Бостон, Майами, Лос-Анджелес, Багамы; в
Европе - Прага, Будапешт, Стокгольм, Женева, Варшава, Лондон,  Брюссель,
Берлин, Рим и  Антверпен.  Хотя  жесткого  территориального  деления  на
сегодняшний день международная русскоговорящая оргпрес-тупность не имеет
и представляет собой уже полностью  интегрированную  сложнейшую  систему
финансовых и "договорных" отношений.
   Евразийские  русскоговорящие  преступные  организации   имеют   очень
сильные связи с коррумпированными чиновниками в России. Так,  нам  стали
известны и задокументированы 317 встреч представителей "русской мафии" с
высшими  чиновниками  из  ближайшего  окружения  Бориса   Ельцина.   Эти
переговоры проходили тайно на территории США".

39. МОСКВА. МВД. КЕЛАРЕВ

   -  ...Весь  личный  состав  уголовного  розыска  перевести  на  режим
повышенной интенсивности... - Заместитель министра внутренних дел  Павел
Николасвич Келарев диктовал своему помощнику.
   Джангиров,  с  отвращением  попивая  невкусный  чай  с   лимоном   за
приставным  столиком,  с  любопытством  смотрел  на   адъютанта,   бойко
строчащего в стенографическом блокноте. Думал о том, что в  его  времена
таких молодых  хлыщеватых  полковников  не  существовало  в  милицейской
природе. Это был удел толковых лейтенантов - юношеская ловкость,  бойкая
нахватанность, всезнайство, скрытое за маской почтительной скромности. В
те времена до того, как получить три большие звезды на  погоны,  человек
сильно тяжелел, серьезнел по жизни, исчезала  эта  веселая  танцевальная
припрыжка. Да, пришли времена, всеобщая инфляция, полковники идут на вес
лейтена