к возмездие, а  просто  -
баланс сил? Может быть, изначально задумано, что римский папа не  должен
трахать баб?
   Но Кароль Войтыла, когда стал Иоанном Павлом, был уже старым  хреном.
А мне тридцать шесть лет. И я не могу уйти в отпуск, чтобы отдохнуть,  -
никогда, ни на один день. Я разряжаюсь, только переключив свое  внимание
с одной  кошмарной  проблемы  на  другую  -  еще  более  невыносимую.  Я
отвлекаюсь от своих забот только затем, чтобы  положить  в  свой  карман
чужие.
   Я - Мидас,  строящий  золотой  свод  мира.  Большая  тягота,  большая
власть, большой кайф. Интересно, обрадовались бы или огорчились  легионы
людей, зависящих от меня, если бы им довелось узнать, что не я им хозяин
и распорядитель их судеб, а мой маленький дружок, одинокий и бессильный,
отдавший меня самого во власть  могучей  черной  тьмы  бушующих  во  мне
ураганных стрессов и ужасных страстей.
   Наверное, обрадовались: они - рабы. И я - раб. Мидас - царь,  который
знает о своем рабстве. Никто не догадывается об этом. Врачи не  в  счет,
они не игроки, а интерьер, часть декорации жизни, неживая  природа.  Они
верят, что это болезнь чрезмерного душевного утомления.
   А я знаю, что это не состояние надпочечников, простаты, яичек и  всей
остальной мочеполовой требухи - это свойство моей души,  которую  ученые
дураки называют подсознанием.
   Бедные живут в  счастливом  заблуждении,  что  за  деньги  покупается
власть.
   Деньги платят за небольшую власть. За  настоящую  власть  принимается
только одна плата - душой.
   Об этом знаю я. И Марина, без которой я не могу жить, которую я люблю
мучительной острой ненавистью, ибо по кошмарной  прихоти  судьбы  она  и
есть неумолимо-жестокий мытарь, взимающий с меня безмерно тяжелую  плату
душой за ту власть, что я имею, за ту жизнь, которую я веду.
   Я могу в этом мире все - не  могу  только  заставить  ее  кричать  от
наслаждения. Со мной.
   Все! Все! Все!
   Я проснулся. Конец пытке ночного отдыха - обморока, липкого  кошмара,
бессилия перед провокациями моей души, заполняющей  темноту  и  безволие
страшными снами об ушедшем навсегда счастье, которое, может быть, и было
смыслом радостного животного существования  меня  -  молодого,  бедного,
алчного, полного никогда не сбывающимися мечтами.
   Все! Все!
   Встаю. День  начался.  Сейчас  -  в  гимнастический  зал,  и  гон  по
электрическому бесконечному тротуару беговой  дорожки,  силовые  машины,
неподъемные блоки - до горячего  истового  пота,  до  сильной,  глубокой
задышки, пока не придет Серега,  невыспавшийся,  помятый,  и  недовольно
спросит:
   - Ну что ты так рвешься наверх? Что ты так напрягаешься?
   - Времени нет, - тяжело отдуваясь, отвечу я.
   - О чем ты говоришь? Ты же молодой еще!
   - Уф-ф! - брошу я гири. - В нашей сонной отчизне молодость  -  всегда
или льгота для лентяев, или стыдный порок для достигателей...
   - Ты думаешь, в мире по-другому?
   - Мир, Серега, это  не  только  пространство.  Это  -  время...  Царь
Александр Филиппыч Македонский к тридцати трем годам завоевал полмира  и
умер. Иисус Христос в этом возрасте создал Новый  Завет,  был  распят  и
вознесся. А наш былинный герой Илья Муромец только слез с печи  и  пошел
опохмеляться. А мне уже больше годков натикало...
   - Ты хоть не опохмеляешься...
   - Бог миловал... Все, пошли мыться.
   ...Мы медленно плыли в голубой прохладной воде бассейна, и  я  говорю
Сергею, а доказываю себе:
   - Все, что человек способен сделать, он совершает в молодости. У  нас
с тобой сейчас -  полдень  жизни.  Еще  чуть-чуть,  и  незаметно  начнет
подползать старость, противная, больная, стыдно-беспомощная... Серега, с
годами человек становится хуже - мозги киснут и душа съеживается.
   Серега бросился на меня, пытаясь слегка притопить, и орал дурашливо:
   - Хуже старости, Хитрый Пес, человека разрушают власть и  деньги.  Он
становится злым и агрессивно-подозрительным...
   Я вынырнул, со смехом отмахнулся:
   - У тебя нормальная идеология бедного человека...
   - Может быть! - смеется Серега. - Нам не  понять  друг  друга.  Ты-то
миллиардер, а я уже давным-давно пока еще нет...

КОТ БОЙКО:

УЕВИЩЕ

   - Але, подруга! - Я поцеловал Лору в шею. - Ты работу не проспишь?
   - Что я, с ума сошла, сегодня на работу переть? - Лора вылезла из-под
простыни, взяла с тумбочки свои фасонистые очки. - А сколько времени?
   - Семь-двадцать. А что скажешь на работе?
   - Ничего. Шефу своему позвоню, отговорюсь. Он у меня с понятием. Если
бы не приставал с глупостями - цены бы ему не было...
   - Секс-обслуживание в контракт не входит?
   - Ты бы взглянул на шефа - по нему курс эндокринологии учить можно. -
Лора встала с тахты и сообщила, как вердикт вынесла:
   - Сейчас из тебя человека буду делать.
   - Уточните, мадам? - насторожился я.
   - Отпарю тебя, как старые брюки, отглажу, отмою, подстригу -  станешь
лучше нового! - Лора смотрела на меня с улыбкой, но говорила твердо:
   - Такой причесон забацаем  -  полный  улет!  Как  у  Зверева,  только
забесплатно...
   - Сказка! - восхитился я. - Волшебный сон!
   - У тебя денег, ловчила, наверняка  нет?  -  спросила  утвердительным
тоном Лора.
   Я показал на смятую пачку на столе.
   - Чепуха! - махнула рукой Лора и с энтузиазмом сообщила:
   - А у меня есть тысяча шестьсот "у.е.".
   - Это что такое? - удивился я.
   - Баксы официально называют "условные единицы"...
   - По-моему, доллар - это не условная, а очень конкретная  единица,  -
возразил я. - Совсем с ума посходили - полное уевище...
   - Ну, не важно! Условные, безусловные! Когда их нет,  они,  наверное,
условные. А так - важно, что есть! Значит, приводим тебя в божеский вид,
я звоню на службу - быстро отбиваюсь, мы завтракаем... - Лора замолкла и
мечтательно закрыла глаза.
   - И что дальше? - опасливо спросил я.
   - Едем в город и одеваем тебя с ног  до  головы!  Чего  ты  смеешься,
обормот?
   Не веришь, что за кило-шестьсот  можно  фирмовый  прикид  собрать?  Я
такие места знаю! Не веришь? Давай собирайся, берем деньги и едем...
   Я обнял ее, прижал голову Лоры к своему плечу, чтобы  она  не  видела
моего лица. У меня было сейчас  наверняка  плохое,  слабое  лицо,  морда
утешаемого слабака, сентиментальная патока заливала мой разбойный  фэйс.
Мой приятель Фотокакис наверняка сказал бы, что у меня влажно заблестели
глаза. Просто срам!
   Как странно возвращаются к нам наши поступки!
   Как давно мы сбежали с дачи  Толика  Туранды,  который,  оказывается,
доводится Лоре приемным дядей. В машине не только жить, в ней ехать было
невыносимо из-за жуткого холода  -  мы,  крепко  обнявшись,  грели  друг
друга.
   Марины уже не было со мной,  перегрелись  и  напряглись  отношения  с
Хитрым Псом, и Верный Конь Серега отбыл на службу в Интерпол. А дела мои
были на таком стремительном и опасном взлете, что я не хотел  на  всякий
случай ночевать дома.
   - Поехали в Питер, - предложил я тогда Лоре.
   - Поехали, - сразу согласилась она. - А зачем?
   - Поспим в гостинице, согреемся. Одежонку купим. А? - - Хорошо. Но ко
мне - согреться - ближе...
   - А ты где живешь?
   - Снимаю квартиру в Теплом Стане.
   - Отдельную?
   - Отдельную, - кивнула Лора. - Там не "Шератон",  конечно,  небогато,
но тепло.
   - Ну да, наверное, - поверил я. - Стан-то, говорят, Теплый...
   - Поехали-поехали! - настойчиво звала Лора. - Вот скоро меня  хозяйка
выгонит, тогда поедем греться в Питер. Если до этого я тебе не надоем...
   - А почему выгонит?
   - Она квартиру продавать надумала, ей  сдавать  невыгодно.  Ей,  мол,
двадцать штук предлагают...
   - Ладно, поехали к тебе. Питерских ментов жалко.
   - При чем здесь менты?
   - Ну представь, завтра на заре ловят они на Московской  заставе  нашу
тачку, в которой едут два давно заледенелых трупа. Ну скажи на  милость,
выдерживают такое человеческие нервы? Даже если ты человек-мент?
   - Не выдерживают, никогда,  -  согласилась  Лора.  -  Поворачивай  на
Кольцевую, поедем ко мне.
   - Поедем. А ты с утра вызывай хозяйку и вели по-быстрому оформлять на
тебя документы...
   С трудом шевеля синими от холода губами, Лора сказала:
   - Какие документы? А деньги?
   - Деньги - прах! Фарт нужен!
   - Сумасшедший! - вздохнула Лора. -  И  врун.  Все  равно  -  поехали!
Едем?..
   - ...Ну, ты что? Берем бабки и едем! - нетерпеливо дергала меня Лора.
   - У меня дружок был, фарцовщик, - по-прежнему не  глядя  ей  в  лицо,
вспомнил я. - У него кличка была Берем-едем.
   - И что?
   - Нет, ничего... Застрелили его отморозки в Сочах.
   - Царствие ему небесное! - торопливо посочувствовала  Лора,  обуянная
грандиозными планами. - Приступаем к помыву и причесону?
   -  Обязательно!  Все  сделаем,  как   ты   сказала.   Только   совсем
по-другому...

СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ:

ПОЧЕМ В МОСКВЕ СРЕБРЕНИКИ

   Питбуль Мракобес кровяным  оком  следил  за  каждым  моим  движением,
неохотно, на миг, отрываясь,  когда  Серебровский  кидал  ему  время  от
времени кусочки сыра и  ветчины.  Пес  глотал  с  металлическим  чавком,
обязательно облизывал руку хозяина, но и в этот момент не спускал с меня
настороженного взгляда.
   На  открытой  террасе,  где  мы   завтракали,   посреди   благостного
барвихинского ландшафта, у сервировочного  стола  замерли  неподвижно  и
беззвучно  два  официанта  -  молодые  крепкие   парни   в   белоснежных
крахмальных рубашках и черных, тщательно отглаженных брюках с  блестящим
шелковым лампасом.
   Вообще-то формой  и  выправкой  они  больше  смахивали  на  вахтенных
лейтенантов океанского корабля.
   Кофейный сервиз здесь был лиможского фарфора,  салфетки  -  будто  из
пиленого рафинада, ложки  тяжелые,  с  монограммами  -  на  всем  печать
роскоши, шика,  дороговизны,  и  меня  удивляла  собственная  плебейская
неприязнь ко всему этому. Я боялся, что это - изнанка зависти.  Но  ведь
видит Бог - не завидую я этому ничему!
   - Так что, я подотчетен твоему шефу безопасности? Сафонову? - спросил
я.
   - Никогда, - мягко ответил Серебровский. - Ты подотчетен только  мне.
С Кузьмичом вы оперативно взаимодействуете. В рамках твоей задачи ты ему
мягко и деликатно предписываешь все необходимые действия.
   - А если он не согласится?
   - Придет  ко  мне  и  спросит  об  указаниях.  Я  скорее  всего  велю
выполнять.
   - Обидится, наверное? - предположил я.
   - Это его проблемы; никого не интересует.  С  сегодняшнего  дня  тебе
выделят кабинет, где-нибудь рядом со мной. Тебе понадобятся секретарша и
водитель.
   - Водитель не нужен.
   - Как знаешь... Телохранитель?
   - Ага! И медсестру -  лет  девятнадцати,  блондинку,  килограммов  на
шестьдесят! - захохотал я.
   - Если надо - обеспечим, - пожал плечами Серебровский. - И  еще  один
важный вопрос - твоя зарплата...
   - Для меня это не важный вопрос - я зарплату получаю.
   - Эти совковые заскоки забудь!  Со  вчера  тебе  потекла  зарплата  -
настоящая.
   Ты будешь получать сто двадцать тысяч в год. Баксов, разумеется...
   Я внимательно смотрел в лицо Серебровского, эпически спокойное,  чуть
затуманенное подступающими  заботами.  Забавно,  зарплата  моего  самого
большого  начальника,  генерального  секретаря  Интерпола   -   главного
полицейского мира - составляет 127 тысяч баксов.
   - Сань, хочу пояснить тебе одну вещь -  я  у  тебя  год  работать  не
собираюсь.
   Меня  кисло-сладкая  жизнь  прикола  у   богатенького   Буратино   не
интересует...
   Серебровский  нахмурился,  хотел  что-то   сказать,   уже   пробежала
мгновенная судорога гнева на лице, но я упредил его:
   - Во-во-во! И сурово брови он насупил!.. Саня, запомни:  это  ты  для
своей челяди - магнат,  олигарх,  тайкун,  великий  могул  и  завтрашний
генерал-губернатор! А  мы  с  тобой  двадцать  пять  лет  назад  пипками
мерились - у кого длиннее выросла. Когда-то ты, Кот и я были как братья.
И служащим на зарплате у тебя я не буду...
   -  Ты  согласился  решить   эту   проблему,   -   недовольно   сказал
Серебровский.
   - Да. Но ты обговорил только одну сторону вопроса - прикрыть тебя  от
Кота.
   И я буду стараться это сделать.
   - А вторая сторона? - подозрительно спросил Серебровский.
   - Не допустить, чтобы твои ломовики ненароком убили Бойко...
   - Буду счастлив, если это удастся тебе, - сухо обронил  Серебровский.
- Но не получать за все это нормальной зарплаты - идиотизм...
   - Ты уверен, что  я  отказываюсь  от  таких  деньжищ  из  выродочного
советского целомудрия?
   - От непонимания ситуации в целом, - спокойно ответил магнат.
   - Это как  раз  ты  не  понимаешь  ситуацию  в  целом!  Я  всю  жизнь
зарабатываю деньги тем, что служу обществу или государству, или не  знаю
там как...
   - Сережа, не возбухай! Подумай,  не  спеши,  не  горячись.  Когда  ты
работаешь сейчас на меня - ты служишь державе под названием Россия...
   - Россия или "РОСС и Я"? - резко подался я вперед.
   Серебровский усмехнулся, устало помотал головой:
   - Сегодня это одно и  то  же...  Нераздельные  это  вещи...  Попробуй
понять - я не хапошник, грабящий беззащитную мамку-родину! Россия -  это
мир, который я строю. Я служу ему восемнадцать часов в сутки. Поэтому  я
владею им. И от тебя хочу одного - устрой так, чтобы Кот Бойко не  мешал
мне это делать!
   - Я попробую. Я очень постараюсь. Но не за деньги...  Ты  это  можешь
понять?
   - Нет! - отрезал Серебровский.
   - Саня, да что с тобой? Неужели ты не сечешь? Ты просто назначил свою
котировку тридцати сребреникам! Четыре тысячи баксов за один сребреник!
   Все нормально! Курс московской валютной биржи!
   - Я не прошу тебя убить Кота...
   - Не просишь. Ты разрешаешь его убить! Сто двадцать штук - моя  плата
за эту милую работенку!
   - А если ты не берешь эти деньги? Вполне, кстати говоря, скромные.
   - Тогда я найду Кота и рассчитаюсь с ним из  капитала  нашей  прошлой
жизни!
   - Надежный  источник  финансирования,  ничего  не  скажешь,  -  своим
зыбким, недостоверным тоном заметил Серебровский.
   Я злобно засмеялся:
   - Не знаю, берет ли твой банк  в  обеспечение  залог  дружбы,  любви,
верности... Памяти прожитой вместе жизни...
   - Берет, - серьезно кивнул Серебровский. -  Но  под  выданный  кредит
обязательно требует разумный и надежный бизнес-план.
   - Он прост и очевиден...
   - Уточни.
   - Найду Кота, встану перед ним на колени или изобью его как собаку...
   - И то и другое сомнительно, - хмыкнул Серебровский.  -  Кот  дерется
гораздо лучше тебя, а ты и в церкви на колени не станешь...
   - Не твоя забота!  Объясню,  уговорю,  заболтаю!  Слово  свое,  честь
офицера в заклад ему отдам! А все равно решу!

КОТ БОЙКО:

МЕМОРАНДУМ

   Уже в прихожей, открывая входную дверь, я еще раз напомнил:
   - Подруга, все поняла? Все запомнила? I - Поняла-поняла! Запомнила! -
мотнула Лора своей золотисто-рыжей копной.
   - Я без тебя - никуда ни ногой. Сижу, как гвоздь в стене. Мне  сейчас
болтаться по улицам не полезно...
   - За-ме-ча-тель-но! - сказала Лора. - Железная маска!
   - Точняк! - обнял я ее на дорожку. - Московский боевик  -  "Резиновая
морда в Железной маске".
   - Ладно. Я поехала?
   - Давай. Люблю и помню...
   - Хорошо, я поехала. Поцелуй еще разок. Покиссай меня, пожалуйста...
   Лора уже вышла, потом снова засунула в дверь голову и быстро сказала:
   - А еще говорят - тюрьма не учит. Без меня  не  грусти,  не  пей,  не
плачь...
   - Не буду, - пообещал я. - А  вообще-то  я  последний  раз  плакал  в
детстве.
   Нам книжку читали - мелкие серые мыши убили слона. Выгрызли ему ночью
мягкие подушечки на ногах...
   Лора вернулась обратно в прихожую, поцеловала меня, шепнула:
   - Я люблю тебя...
   Выскочила на площадку и захлопнула за собой  дверь.  А  я  еще  долго
медленно разгуливал по комнате, подходил  к  окну  -  глазел  на  улицу,
раздумывая хаотически обо всем сразу и ни о чем в отдельности, -  бывает
такое состояние,  когда  размышления  похожи  на  грязевой  сток.  Потом
возвратился за стол, удобно устроился перед компьютером, с удовольствием
смотрел в экран монитора с  пляшущей  эмблемой  программы  "майкрософт",
лениво покуривал, вспоминал  людей  и  обстоятельства,  злорадствовал  и
горевал. Пока не выстучал одним пальцем заголовок: "МЕМОРАНДУМ".

ТЕ, КТО ИЩЕТ

   В Радиоцентре "Бетимпекса" инженеры рассматривают  экран  с  участком
города,  захватывающим  Теплый  Стан.  Источник  радиосигнала   попадает
наконец в перекрестье двух поперечных локаторных лучей. Старший  хватает
телефон и торопливо набирает номер:
   - Николай Иваныч, есть! Сигнал локализован и взят! Теплый Стан, улица
Огурцова... Нет, дом пока не могу сказать...  Хорошо,  поисковые  группы
будут на месте... Я сними на связи... Нет-нет, предпринимать  ничего  не
будут до вашего приезда...

АЛЕКСАНДР СЕРЕБРОВСКИЙ:

ОБМЕН РИСКАМИ

   Миша, начальник охраны, захлопнул за нами дверцу лимузина, прыгнул на
свое место рядом с водителем, включил рацию:
   - Я - первый!  Эскортный  ордер  в  работе.  Тронулись  помаленьку...
Маршрут - семь... Скорость - штатная, лимит - плюс  двадцать  в  режиме,
дистанция - два метра...
   Я поймал себя на том, что краем уха, закраиной внимания я контролирую
этот конвойный вздор. Это ужасно. Глупо, не правильно,  очень  вредно  -
нельзя фильтровать такой поток информации, невозможно  взаимодействовать
со всеми вызовами мира.
   Охранники в джипах сопровождения откликнулись, кортеж с места взял  в
намет, миновал ворота, с приглушенным подвизгом сирен, с фиолетово-синим
просверком мигалок на крыше помчался  по  плавным  загогулинам  Рублевки
через величаво дремлющий, прекрасно неподвижный подмосковный пейзаж.
   Сергей спросил нейтрально:
   - Ты с Людой видишься?
   - Очень редко. Практически - нет. Я их с Ванькой хорошо  обеспечиваю,
а видеться с бывшими женами - пустое. Это как собачке из жалости  рубить
хвост по частям. Да ты ей сам позвони...
   - Ага! Я обожаю такие звонки: "Ваш друг здесь больше не живет!  Он  -
подлец, укравший мою молодость!  И  вообще,  больше  не  смейте  звонить
сюда!"
   - Перестань! - засмеялся  магнат.  -  Люда  -  вполне  цивилизованная
женщина,  почти  все  понимает.  Нет,  у  нас   вполне   благопристойные
отношения. А к тебе она всегда хорошо относилась...
   Мы помолчали, и я добавил:
   - Она всегда считала тебя противовесом дурному влиянию Кота.
   Предполагалось, что ты являешь фактор сдерживания и здравомыслия. Все
чепуха...
   Серега тихо засмеялся.
   - Ты чего? - поинтересовался я.
   - Вспомнил, как Люда нас обоих с Котом вышибла...
   - Почему? - удивился я.
   - Да мы пришли к ней деньги занимать, а она нам перчит мозги какой-то
невыносимой патетикой. А про тебя,  ну  и  про  себя,  естественно,  она
сказала с тяжелым вздохом: "За  спиной  каждого  преуспевающего  мужчины
стоит очень усталая любящая женщина". Я, конечно, в  расчете  на  деньги
промолчал, а Кот, конечно, ответил: "Точно! Голая, очень костистая  и  с
косой в руках!"
   Ну, Люда и сказала нам ласково: "Пошли вон отсюда! Оба!"
   Мы засмеялись.
   - Давно было, - сказал Серега. - Ванька еще  был  пацанчик.  Кот  для
него был фигурой культовой...
   - Ну да! - усмехнулся я. - Если учесть, что,  собираясь  к  нам,  Кот
отбирал у тебя офицерские погоны, кобуру, кокарды и дарил Ваньке...
   - Погоны были старые, кобура пустая,  -  вздохнул  Серега.  -  А  вот
золотую медаль чемпиона он подарил Ваньке настоящую, собственную...
   Интересно, Верный Конь забыл? Или, наоборот, мне намекает?
   - Да, Серега, я помню это. Я помню, как  на  мой  тридцатник  Кот  на
банкете вручил мне свой орден Октябрьской Революции.
   Серега кивнул:
   - Это был знаменитый праздник, и подарочек  Кота  ничего  выглядел  -
эффектно... Ты ему через пару месяцев отдарил "БМВ". Помню...
   - Ну, на этой "боевой  машине  вымогателей"  Кот  недолго  наездил  -
расколотил ее вдребезги, расшиб на мелкий металлолом...
   - Это не важно,