ие деньги?
   Он пожал плечами:
   -  Считается,  что  для  этого  нужны  какие-то   особые   личностные
свойства...
   - А ты так не думаешь?
   - Я думаю, что нужно не наличие,  а  скорее  отсутствие  определенных
свойств.
   - Например?
   - Ну, например, важно отсутствие сентиментальности. Ностальгичности.
   Влюбчивости.  Лишних,  тормозящих   реакции   знаний.   Эмоциональная
туповатость должна  быть  -  в  форме  отсутствия  сомнений.  Нет  места
жалости. Естественно,  недопустимы  расхожие  представления  о  совести.
Вообще должен вам  заметить,  босс,  что  все  десять  заповедей  сильно
отвлекают от работы...
   Я засмеялся:
   - Хорошенькую ты картину нарисовал!
   - А вы с этим не согласны? - серьезно поинтересовался Илья.
   - Да как тебе сказать? Это тот случай, когда  соглашаться  стыдно,  а
спорить - глупо. Но я тебе сообщу самое главное условие,  о  котором  ты
забыл. Чтобы были большие деньги, их  надо  вдумчиво,  умело  и  надежно
сохранить. Чтобы в надлежащее время приумножить. Вот этим ты и займешься
сейчас...
   - Готов! - собрался Оконефэфэ.
   - В связи с ситуацией, которую  ты  наблюдаешь  теперь  ежедневно,  я
своевременно выгнал очень значительные суммы на систему дальних счетов.
   Схему их распределения и количество получишь у Палея. Прояви себя  во
всем блеске, пожалуйста, крутани их так,  чтобы  нигде  никогда  никаких
ниточек, следов  паутинных  не  осталось!  Пусть  отлежатся  немного,  я
надеюсь через год их ввести сюда, как штурмовую армию...
   - Будет сделано,  чиф-коммендер!  -  шутовски  отдал  честь  Илья.  -
Размещу  надежно  и  выгодно.  У  меня  валяется  в  Италии  один  очень
респектабельный, но нищий инвестиционный фонд. В Люксембурге  парочка...
Пускай они поработают за мелкую денежку.
   - Короче, подготовь мне справку. Я посмотрю - и в бой!  Твоя  доля  в
этом пакете - полтора процента. По завершении, естественно...
   - О, спасибо большое, босс! Срок?
   - Ну, не знаю, думаю, недели две у тебя есть, может быть, три. Сейчас
здесь будет жарко, не до нас, - сказал я и достал из стола дискету Кота.
- А вот второй вопрос - срочный...
   Я прошелся по кабинету, раздумывая о том, сколько  можно  сдать  Илье
информации.
   - Меня пробуют шантажировать. - Я помахал перед его лицом дискетой. -
Здесь есть все - правда, домыслы,  вымыслы,  помыслы.  Бытовая  грязь  и
возвышенная гадость. Шантажист грозится скинуть информацию в Интернет.
   Соображения есть?
   - Можно взглянуть? - протянул руку Илья.
   - Нет нужды. - Я убрал дискету. - Не  загружай  чепухой  свою  мудрую
голову.
   Как думаешь, я могу разыскать терминал, с которого она сошла?
   - Можете. Наверное. Но это чудовищный объем работы. И очень долго.  С
непредсказуемым результатом...
   - Я тоже так думаю. Поэтому мы не  будем  его  искать.  Мы  уничтожим
ценность информации, - сказал я твердо. Я  долго,  мучительно  думал  об
этой проклятой дискете и теперь принял решение окончательно.
   - Уточните, босс, - вежливо попросил Оконефэфэ.
   - Если на слабый,  разъеденный  инфляцией  денежный  рынок  выбросить
десятикратное количество фальшивых денег, что произойдет?
   - Валюта рухнет окончательно, - уверенно сказал Илья.
   - Вот именно! Сегодня же  создашь  группу.  Возьми  компьютерщиков  у
Петра  Петровича,  а  сыскарей  и  аналитиков  у  Сафонова.   Подкрепись
парой-тройкой  разнузданных  журналюг,   которым   надо   будет   хорошо
заплатить,  но  играть  с  ними  втемную...   Пусть   верят,   что   все
по-настоящему, по-честному.
   - Пока что я и сам играю втемную, - заметил Илья.
   - Ну-ну, не  прибедняйся,  прозорливец,  ты  уже  уцепил.  Формулирую
задачу: ты готовишь дюжину материалов размером в 10-15  страниц  каждый.
Это должны быть увлекательнейшие истории о коррупции в верхних  эшелонах
власти,  о  разбое  и  беспределе  олигархов,  о  продажности  ментов  и
прокуроров, о лихоимстве  мэров  и  губернаторов.  Истории  должны  быть
основаны  на  правде,  правдоподобных  слухах,  недостоверных  сплетнях,
заведомой лжи, и чем она  чудовищней,  тем  лучше.  Названия  зарубежных
банков, номера счетов от фонаря и копии денежных  проводок  откуда-то  с
Луны, фотографии их кредит-кард, загородных домов и драгоценностей...
   - Кто герои историй - по персоналиям? - перебил Илья.
   - Только всенародно известные  лица.  Олигархи,  нынешний  и  прошлый
премьеры,  их  заместители,  министры   кабинета,   тузы   Администрации
Президента и Патриархия. И обязательно,  просто  непременно,  что-нибудь
крутое  про  Чубайса!  Действующие  в  связи  с  ними  -  всякого   рода
полууголовная и совсем блатная публика... Все понял?
   - Понял, - немного очумело кивнул  Илья.  -  И  что  со  всеми  этими
детективными ужасами надо делать?
   - Ждать. Может быть, они нам и не понадобятся. Но если  мы  не  уймем
шантажиста и он сбросит свою дискету в Интернет, ты  начнешь  с  часовым
интервалом сплавлять в сеть твои кошмарные  байки.  В  течение  дня  мир
получит чертову дюжину историй, с которыми он  не  разберется  до  конца
следующего века. В этой лавине компроматов ни один  человек  не  поймет,
кто  кому  доводится  Николаем:   Серебровский   -   Березовскому?   Или
Ходорковский - Гусинскому? Или Потанин  -  Быкову,  а  Быков  -  Лебедю.
Задача ясна? Вопросы есть?
   -  Задача  ясна,  вопросов  нет.  Есть  по  этому   случаю   уместное
воспоминание...
   - Давай, у тебя еще пять минут...
   - Уложусь быстрее. Как вы знаете,  я  жил  раньше  в  городе  Бельцы,
который вы почему-то высокомерно называете Крыжополем. Конечно,  это  не
Париж и не  Лос-Анджелес.  Даже  не  Рио-де-Жанейро.  Маленький,  плевый
городишко. Однажды он был потрясен душераздирающей историей.  Продавщица
райпо  Лида  бросила  своего  жениха  Лерика  Шимко  и  вышла  замуж  за
участкового Сукирко. Надо  сказать,  что  Лерик  был  завидный  и  очень
зажиточный жених, потому что работал шофером ассенизационной цистерны, а
в городе без канализации это очень почетная  и  выгодная  должность.  Но
любовь к красавцу менту оказалась сильнее низких  интересов  к  водителю
говновоза, и свадьба очень шумно загуляла в Лидкином доме на Заречье.  В
разгар веселья туда подъехал Лерик  на  своей  вонючей  цистерне,  очень
печальный и очень пьяный.  Как  принц  Гамлет,  обозрел  чужое  счастье,
забросил  в  открытое   окно   спускной   шланг   и   затопил   ликующую
общественность города Бельцы жидким говном под самую крышу.
   - Ну и что ты хочешь сказать?
   - Я хотел узнать, когда подавать цистерну к окошку Интернета...

КОТ БОЙКО:

ПОГОНЯ

   Короче! Слушай только себя, козел!  Поговори  с  душой  своей  -  что
подскажет,  то  и  делай!  Забудь  про  остальные   разговоры,   советы,
подсказки, просьбы и опасения! Как предчувствуешь - так и поступай!
   Уговорил меня Карабас ехать на метро. Затеряешься, мол, в толпе,  как
капля в дожде. Не хотел я, а дал уговорить.  Поехал  на  лучшем  в  мире
метрополитене, ядри его в туннель!
   Это я-то - тот самый легендарный ученик, которого наш  директор  Мрак
Темнотеич хотел вышибить за то, что я со своих фарцовых заработков ездил
в школу на такси!
   Видимо,  столько  сил   с   утра   ушло   на   выстрел,   что   упала
сопротивляемость души. Согласился, поехал! И почти час мечусь, как крыса
в западне, пытаясь сбросить с хвоста двух "бетимпексовцев". Может  быть,
вообще-то говоря, их здесь больше, но этих я срисовал  точно.  Эти  двое
вместе с покойным охранником Валерой, царство ему небесное, везли меня в
"Интерконтиненталь" на встречу с приснопамятным другом Николаем Иванычем
- или черт его знает там как!
   Как они на меня вышли, как перехватили меня -  понятия  не  имею.  Во
всяком случае, когда я перепроверился на  станции  "Комсомольская",  они
уже вели меня. И наверное, вызвали подкрепление.  Вдвоем,  на  людях,  в
толчее метро они не наберутся нахальства задерживать меня. Но эта льгота
у меня очень недолгая - подмога вполне  может  подоспеть  в  милицейской
форме, и они у всех на глазах начнут  крутить  пантомиму  под  названием
"захват геройскими ментами вооруженного преступника".
   Я методично прочесывал все  доступные  мне  переходы  и  пересадки  в
надежде оторваться где-нибудь от них, но они перли  за  мной  неутомимо,
как приклеенные.
   Хорошо, я  их  запомнил.  Один,  постарше,  в  черно-сизой  куртке  с
оттопыренными карманами, был настоящий красавец из учебника патологии.
   Готов примазать, его когда из маманьки  вынимали  -  щипцы  на  башку
накладывали, тащили его в этот славный мир с большим усилием и усердием.
У него были вдавленные виски, будто ямы в черепе позади глаз, и  на  дне
этих пугающих углублений под серой нездоровой кожей что-то шевелилось  и
пульсировало. Может быть, мозг? Или гной?
   Нет, он мне был как-то несимпатичен.
   А второй был боец хоть куда - здоровенный костистый  парень,  похожий
на мускулистый скелет.
   Они шли за мной, практически не скрываясь, подстраховывая друг друга,
время от времени долдоня что-то по мобильным телефончикам.
   Вот влип, ешь твою налево! Как говорил дантист Изя Кацап,  это  -  не
люди, это - свора гоночных псов.
   На станции "Курская" я стащил с себя парик и  бросил  в  урну.  Какой
тут, в задницу, парик! Йог твою мать! От кого теперь в  нем  скрываться?
Игра пошла серьезная, тут, понимаешь, не комедия с переодеваниями!
   На  переходе  с  радиальной  на  кольцевую,   стоя   на   эскалаторе,
величественно плывущем в  преисподнюю,  я  решил  прорываться  на  волю.
Здесь, в подземелье, мне ловить нечего. Здесь ловить  меня  будут.  Рано
или поздно они меня тут уконтрапупят,  а  выволочь  меня  на  улицу,  до
машины - дело рутинной техники.
   И в этот момент увидел поднимающегося на встречной  ленте  эскалатора
своего замечательного другана Николая Иваныча. Выходит,  я  их  все-таки
недооценивал. Какая же у них должна быть система связи и наведения!
   Николай Иваныч был еще далеко, глубоко внизу, он поднимался, как гроб
в крематории, поехавший почему-то назад, наверх. Он уже увидел меня, или
ему передали по радиотелефону следующие за  мной  гоночные  псы.  Широко
разводил руками, как  для  братского  объятия,  и  показывал  жестами  -
подожди меня внизу, там тебя встретят.
   Думать больше не осталось времени. Вообще, похоже, не твое это дело -
глубоко, раздумчиво мыслить, не твое это  поле.  Положись  на  дремлющие
инстинкты, прислушайся к душе, не мучай, не томи ее! Если она просит или
велит что-нибудь срочно - уступи ей, как женщине, сделай, что говорит!
   Обоим будет лучше!
   А велела она мне в этот момент сделать то,  что  моя  гоночная  свора
повторить не сможет.
   Я прыгнул.
   Сгруппировался и взлетел - вверх-вперед-влево. Легко коснулся  -  для
опоры - рукой  за  ореховую  полированную  разделительную  панель  между
встречными лентами  эскалатора  и  приземлился  на  ступенчатой  полосе,
которая ползла вверх.
   Пассажиры, стоявшие ниже меня на лестнице-чудеснице, железно отсекали
от меня Николая Иваныча - он не мог стрелять в меня сквозь толпу.
   А мои шустрые преследователи, краснорожие  индейцы-следопыты  Гнойный
Мозг и Мускулистый  Скелет,  плавно  едущие  вниз,  вдруг  из  глубокого
арьергарда оказались прямо перед направленным на них пистолетом ПМ.
   - Ложитесь, суки! Сейчас череп пробью! Ложись! - орал я. - Пушки вниз
кидайте!
   Нет, бойцы они были неважные. Жидкие оказались на расправу.  А  может
быть, живо помнили, как в "Интерконтиненталь" привезли они нас с Валерой
вдвоем, а из гостиницы вывозили своего гончего сыскного коллегу в мешке.
   Они не легли, а сели  на  эскалатор.  И  пистолеты  бросили,  которые
катились вниз по ступенькам с каким-то каменным стуком. Ну ладно.
   А я припустил по лестнице, которая как-никак везла вверх. Хороший был
спурт. Давние мои гонители из  сборной,  точнее  сказать  -  выгонители,
сейчас бы душой порадовались за те  результаты,  которые  я  показал  на
дистанции.
   И народ, слава Богу, у нас хороший. Сознательный. Все понимает. Никто
не бросился  меня  ловить,  перехватывать.  Смотрели  с  интересом,  но,
встречаясь со мной глазами, сразу стыдливо отворачивались, будто боялись
запомнить мою личность. Потом еще в свидетели затаскают!
   Выскочил я на площадь и  сразу  повернул  направо  -  мимо  линейного
отделения милиции, мимо касс, мимо депутатского  зала  -  там  с  первой
платформы есть открытый проход на пути.
   Я понимал, что у меня  всего  несколько  секунд  форы  -  они  сейчас
подтянут все резервы. На меня хватит,  мало  не  покажется.  Спрыгнул  с
перрона, перебежал через рельсы, нырнул под платформу, успел  проскочить
перед  длинным  пассажирским  составом.  На   третьем   пути   пассажиры
заныривали в  зеленое  чрево  электрички.  Хорошо  бы  знать,  куда  эта
колесная  колбаса  направляется.  Но  нет  времени   выяснять   маршрут,
расписание, тарифы. Едем к свободе, к счастью, к жизни! Беспечные ездоки
- из ниоткуда в никуда.
   Влетел в тамбур, тяжело отдуваясь и утирая с морды  пот  рукавом.  По
вокзальной  трансляции  сообщили:  "Электропоезд  Серпухов  -  Москва  -
Голицыно  отправляется  через  минуту  с  третьего  пути.  Остановки   -
Каланчевская, Белорусский вокзал, Беговая..."
   Я выглянул из растворенных дверей и увидел,  что  по  перрону  бегут,
заглядывая в окна поезда, Гнойный Мозг и Скелет. Не знаю, кто-то  из  их
шайки видел, как я нырнул в вагон, или у  них  достаточно  людей,  чтобы
проверить все отходящие электрички.
   У меня нет выхода - надо оставаться в вагоне. Здесь, на  вокзале,  их
слишком много.
   Я  снова  осторожно  высунул  голову  наружу,   и   в   этот   момент
пневматические двери угрожающе зашипели. Примерно за три вагона до моего
укрытия настойчивые мои  попутчики  силой  удержали  сходящиеся  створки
дверей и впрыгнули в тамбур.
   Вот, Господи,  великая  сила  всепобеждающего  учения  Павлова!  Чему
только не научишь сыскное животное за сытную кушеньку!
   Поезд заскакал, затопотал  по  стрелкам,  среди  фиолетовых  огней  и
зеленых светофоров, пробежал над Земляным Валом, перед Разгуляем.  Через
три-пять минут гоночные псы прочешут поезд и доберутся  до  меня.  Я  не
готов устраивать кровавое побоище в центре города.
   Я переходил из вагона в вагон, приближаясь к  голове  состава.  Поезд
шел по эстакаде, под  нами  промелькнул  троллейбусный  парк,  справа  -
пригородные  кассы  Казанского   вокзала.   До   Комсомольской   площади
оставалось сто метров.
   Я постучал рукоятью пистолета в дверь машиниста и крикнул:
   - Отпирай, милиция!
   Распахнулась дверь. Удивленные  глаза  за  круглыми  стеклами  очков,
встопорщенные усы.
   - Какого хрена?..
   - Открой входные двери!
   - Не положено!
   -  Открой  дверь  наружу,  козел  старый!  Не  возникай!  Делай,  что
говорят!..
   Видок у меня, наверное, был такой,  что  машинист  не  стал  спорить.
Нажал какой-то рычаг, со свистом зашипели, расходясь, железные створки.
   - Тормози!..
   Я оглянулся и увидел, что в другом конце вагона появились мои друзья.
   Встал в открытых  дверях,  ветер  гладил  воспаленную  хряшку,  поезд
медленно  двигался  по  насыпи-мосту  над  проездом  с  Каланчевки,   от
гостиницы "Ленинградской" к площади трех вокзалов.
   Здесь, внизу, перед мостом на дороге - светофор. Метрах в  пятнадцати
от насыпи. Они не успеют разогнаться. Но мне нужен грузовик,  мне  нужно
прыгнуть в кузов.
   Мать-судьба! Хозяйка-удача! Везуха  моя  лихая!  Вывезите!  Помогите!
Дайте стремный шанс!
   Моргнул красным оком светофор, погас на миг,  вспыхнул  зеленый.  Вот
она, моя фартовая сдача -  задрипанная  "Газель"  с  грязными  тюками  в
деревянной коробке кузова.
   Оттолкнулся - слетел на насыпь, еще толчок, миг пролета. Невесомость.
   Лети, как кот - на четыре  точки.  Бряк!  Ткнулся  мордой  во  что-то
вонючее и расслабленно-освобожденно заплакал. Уехал.
   Лежал среди мусорных мешков  на  дне  кузова,  дышал  обессиленно,  и
страх, напряжение, усталость выходили из меня судорожными  рывками,  как
рвота.
   Заднее окошко кабины было завалено каким-то барахлом, шофер  меня  не
видел.
   И не слышал - у него на всю катушку работало радио, хиты крутило.  На
езде музыка  сливалась  с  уличным  шумом  в  ритмичный  дребезг.  А  на
светофорах "Газель" тормозила, и я слышал через раскрытые окна - "слушай
наше радио, остальное - видимость...".
   Грузовичок волок  меня  вместе  со  своим  помоечным  грузом  куда-то
далеко, неведомо куда.  Может  быть,  на  свалку?  А,  какая  разница...
Путешествовать надо,  не  зная  цели.  Цель,  как  и  все  остальное,  -
видимость.
   Мы, три великих путешественника - Колумб, Магеллан и я, Кот Бойко,  -
стремились к громадной цели. Колумб искал Индию, нашел Америку, попал  в
тюрьму и умер в  нищете.  Магеллан  описал  кольцо  вокруг  шарика,  все
упирался-доказывал, какое множество стран и народов населяют наш зеленый
колобок. Пока его на полпути  не  сожрали  дикари.  А  я  направился  на
Острова Сокровищ и совершил Великое открытие.
   Я узнал, что на Земле живут всего два народа. И поселились они в двух
странах. Народы зовутся просто - богатые и бедные. А все  эти  разговоры
про американцев,  негров,  русских,  китайцев,  песни  про  национальные
особенности и кошмарные басни про менталитет - сплошная видимость!
   Богатые - невероятно интересная, но малопонятная  раса,  и  все  люди
этого народа очень похожи друг  на  друга,  независимо  от  цвета  кожи,
возраста и вероисповедования. И живут они в очень небольшой, но при этом
всемирной стране -  очень  приятной,  удобной,  невероятно  красивой,  с
замечательным климатом. И вся она похожа на шикарный отель  "Шератон"  -
Рай.
   А бедные - многочисленный, доступный, очень понятный,  но  никому  не
интересный народ. А друг другу - в особенности. Чем там интересоваться?
   Обитают они неопрятно, плохо, наспех - будто торопятся быстрее дожить
свой срок в своей огромной  и  убогой  стране  под  названием  Бедность.
Именуются насельники этой  земли  бедняками,  или  беднягами.  Иногда  -
бедолагами. А самые бедовые мечтают прорваться,  эмигрировать  в  страну
Богатства и получить национальность "богач", а  если  совсем  повезет  -
"богатей".
   Обычно их убивают при  незаконном  пересечении  границы.  Потому  что
законно перебраться из Бедности в Богатство  невозможно.  И  пошлину  на
границе взимают неслабую - тебя самого. Положи, мол, душу на  таможенный
стол - и давай пробуй!
   Одна участь у нас,  великих  путешественников-первооткрывателей.  Эти
суки, мои сограждане, уже посадили меня в тюрьму,  как  Колумба.  Теперь
хотят убить, как Магеллана.
   Лом  вам  в  горло,  дорогие  господа  и  товарищи!  Чтоб  голова  от
удовольствия не качалась. Не дамся!
   Приподнял голову осторожно над краем борта - ехали по Садовой, справа
мелькали корпуса Института скорой помощи имени  доктора  Склифосовского.
Ну, сюда-то я всегда успею.
   У Колхозной наша "Газель" застряла в плотной пробке, и я слушал радио
из кабины водителя:
   - ...  Кандидат  в  губернаторы  Восточно-Сибирского  края  Александр
Серебровский,  один  из  самых  могущественных  российских  финансистов,
устроил сегодня большую пресс-конференцию в Доме журналистов...
   Видимо, включили нам зеленый свет - затарахтела пердячим треском наша
славная антилопа, загазовала изо всех сил наша "Газель", завоняла  остро
газолином, помчалась вместе со всем грохочущим и воющим железным  стадом
вниз по Садовой, к Самотеке. И не услышал я, что поведал городу  и  миру
не подстреленный мной кандидат в губернаторы.
   И в этот момент  во  внутреннем  застегнутом  кармане  куртки  резко,
пронзительно зазвенело. Раз, другой.  Испуганно  стал  хлопать  себя  по
груди, пока не вспомнил - это же мой мобильный телефончик. И номер знает
только один человек.
   Суетливо раздергивал молнию на кармане, трясущимися  руками  доставал
трубку, чуть в суете н