ащено
к студентам-полякам и требует присоединения их к общерусским манифестациям.
   "Лига" пришла к решению не принимать участия в возникающих в России
противоправительственных движениях как в настоящее время, так в впредь.
При этом было предложено всегда и во всем руководствоваться принципом:
"Поляки сами для себя и своими силами". Затем собравшимися высказалось
неудовольствие слишком вялою деятельностью варшавского кружка "Лиги"; было
рекомендовано войти в сношения с организациями ППС и совместно с ними
составить общий "Центральный комитет борьбы".
   Подходы ко всем членам руководства имеются.
   Два члена Главного правления "Лиги", являющиеся при этом руководителями
"Национальной демократии", заагентурены мною н выполняют поручения.
   Таким образом, с точки зрения противовеса социал-демократии, "Лига"
является неоценимым приобретением".
   - С социалистами их уже рассобачили? - спросил Дурново.
   - Не спешим.
   - С типографией как?
   - Ставят.
   - На чьи деньги? Мы даем?
   - Нет. Патриоты сами собирают.
   - Разве что если сами. Не обожгитесь...
   "ВАРШАВСКАЯ ГРУППА АНАРХИСТОВ-КОММУНИСТОВ "ИНТЕРНАЦИОНАЛ".
   Среди заграничной группы анархистов-коммунистов в минувшем, 1904 году
уже произошел раскол, вызванный недовольством "демократизацией" ее
печатного органа "Хлеб и Воля", вдохновляемого известным русским
эмигрантом князем Петром Кропоткиным, а также разногласием по некоторым
принципиальным вопросам, главным образом о допустимости краж на
политической подкладке.
   Местом первичного появления пропаганды анархизма надо считать Варшаву,
Белосток, Одессу и Вильно. Начало активной пропаганды анархистских идей и
актов террора в Варшаве относится к январю 1905 года, когда здесь
образовалась группа под именем "Бунтарь", явившаяся ветвью вновь
нарождающегося на юге России "Южно-русского анархистского союза",
основателем которого . был некий Махаев, отчего его последователи
назывались "махаевцами". Так как во главе этой группы стояли люди молодые
и неопытные, притом не имевшие никаких связей с рабочей средой, то их
пропаганда не имела никакого успеха, и группа в скором времени распалась,
не оставив после себя никакого следа. Ныне анархисты влияние на
революционные события не оказывают".
   - А что это Кропоткин в демократизм ударился? - удивился Дурново.
   - Трудно сказать со всей определенностью, ваше высокопревосходительство.
   Агентура доносила о странном свидании Кропоткина с Дзержинским, об их
пятичасовой беседе - с тех пор Кропоткин посуровел против зряшней пальбы и
шума с грабежами.
   - Много о Дзержинском говорите. Боитесь полячишку?
   - Ненавижу.
   - Так это одно и то же - бояться и ненавидеть, одна медаль, две
стороны...
   Тронул пальцами оставшиеся листки, посмотрел - много ли осталось.
   - Это интересно?
   - Да. Интеллигентно, умно и - все в кармане. Можем вертеть, как хотим,
- националисты.
   "ПРОГРАММА ПАРТИИ "НЕЗАВИСИМОСТИ ПОЛЬШИ",
 Основные принципы, из которых исходит партия "Независимости Польши",
следующие:
   государство является необходимым оплотом народа в международной
экономической борьбе. Государственные традиции начали у нас угасать за
последнее сорокалетие; сознание государственности изглаживается в народном
инстинкте, но тем не менее народ наш не может исчезнуть, если усвоить себе
необходимость борьбы за государственное бытие.
   Ввиду приближающегося к концу процесса объединения Германии и ввиду
внутренних перемен в русском государстве, вызванных внешними поражениями,
постигшими Россию, в недалеком будущем могут произойти громадные перемены
на карте Европы.
   Вследствие утраты Австрией немецких провинций и разложения России,
может создаться независимая Польша, соединенная династической унией с
Венгрией, что может стать международной необходимостью для восстановления,
поколебленного Германией, европейского равноправия".
   - Что, с ними агентура венского генштаба работает? - спросил Дурново.
   Глазов посмотрел на лысину министра влюбленно:
   - Видимо - да, но факты мне неведомы.
   - Так выведайте, - улыбнулся Дурново, почувствовав восторг полковника,
п о н я в его восторг и приняв.
   "Не зная, наступит ли для нас благоприятный момент для выступления с
оружием в руках за самостоятельное государственное бытье, быть может даже
ранее, чем мы могли бы этого ожидать, вам необходима политическая партия,
которая призывала бы ваш народ к боевой подготовке.
   Такой партией является партия "Независимости Польши".
   Ввиду того, что крестьяне н ремесленники более чем другие слои склонны
ныне к борьбе за государственный быт, партия "Независимости Польши"
стремится прежде всего в них найти свою опору.
   Партия "Независимости Польши" приступает к работе над мелким
мещанством, пренебреженным в смысле политическом и недостаточно оцененным
вследствие предрассудков восточных социалистов".
   - На мужика с мещанином ставят, - задумчиво произнес Дурново. - Это
хорошо. Есть поле, где столкнуть лбами. Но не слишком ли рискованно?
   - Нет, ваше высокопревосходительство. Это тоже под абсолютным
контролем. Там мои сидят. Я их прокламации в рукописях читаю.
   - Ну что ж, - сказал Дурново, пролистав справку еще раз. - Убедительно
и со знанием дела. Предложения?
   - У меня одно предложение, ваше высокопревосходительство.
   - Генералу Трепову излагали? Нет?
   - Вам первому. Я б е р е г.
   - Высказывайте.
   - Польским социал-демократам надобно противопоставить ППС, поддержав
ППС косвенно. Армянским эсдекам - противуположить "Дашнакцутюн", тоже ведь
бунтовщики; азербайджанским - "мусаватов", финским...
   - Разумно, разумно, - перебил его Дурново. - Я эту идею давно носил.
Идею, - повторил он. - Но каждую идею надобно материализовать.
   - Мне нужно в помощь пять - семь сотрудников, ваше
высокопревосходительство.
   - План готов? Разработан? Разнесен по смете?
   - Да.
   - Ну-ка, в общих чертах...
   - Сначала субсидировать размах русского национального самосознания...
   Дурново перебил:
   - Русское национальное самосознание в субсидиях не нуждается.
   - Я имею в виду поддержку "Союза русских людей" во главе с доктором
Дубровиным.
   - Они ж больные все, они русской истории не знают - фанаберятся,
претендуют бог знает на что, у них - почитать - "пруссак" от "русского"
происходит, они ведь не ведают, что несут...
   - Ваше высокопревосходительство, речь идет о том, чтобы использовать их
как силу, долженствующую вызвать консолидацию контрсилы на окраинах. Не
надо бояться окраинного национализма, который укрепится после расширения
деятельности "Союза русских людей". Не надобно его бояться. Национализм -
управляем, особенно если его загодя подготовить, подвести к лидерству
наших людей, дать им минимальную самостоятельность - волостного масштаба.
Главное: противуположить тезису интернационального социализма отряды
подвижников национальной идеи.
   - А не рано? - спросил Дурново. - Как рецепт на будущее, пожалуй,
интересно, но сейчас и так забот полон рот... Впрочем, готовиться надо.
Один Скоропадский пятерых Шевченок стоит - спору нет.
   - А один Любомирский - десятерых Мицкевичей, оттого что граф он и
подати с его земель гарантирует российский солдат.
   - Готовьтесь, - после раздумья согласился Дурново, - о пятерых
сотрудниках и думать нечего, а двух дам. Докладывать - одному мне и никому
более. В Варшаве задействуйте как Национальную демократию, так и "Союз
русских людей". Пусть они уничтожат всю мразь - одним ударом, раз и
навсегда.
   "Ротмистра ТУРЧАНИНОВА сотрудник "МРАК"
   РАПОРТ.
   ПОСЛЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ, ДАРОВАННОГО ВЫСОЧАЙШИМ МАНИФЕСТОМ, Ф. ДЗЕРЖИНСКИЙ
ПРОЖИВАЕТ
 ПОЛУЛЕГАЛЬНО. ВСТРЕЧИ С АКТИВИСТАМИ СДКПиЛ ОН ПРОВОДИТ НА КОНСПИРАТИВНЫХ
КВАРТИРАХ. НО, В ТО ЖЕ ВРЕМЯ, ОТКРЫТО ПОСЕЩАЕТ ФАБРИЧНЫЕ КРУЖКИ, ГДЕ ВЕДЕТ
 РАЗНУЗДАННУЮ СОЦИАЛИСТИЧЕСКУЮ ПРОПАГАНДУ.
   12-ГО МЕСЯЦА ДЗЕРЖИНСКИЙ ВСТРЕТИЛСЯ С ИЗВЕСТНЫМ ЛИТЕРАТОРОМ Г.
СЕНКЕВИЧЕМ.
   ПЕРЕСКАЗАТЬ ИХ СОБЕСЕДОВАНИЕ НЕВОЗМОЖНО, ПОСКОЛЬКУ ВСТРЕЧА СОСТОЯЛАСЬ В
КАБАКЕ,
 ГДЕ ИГРАЛ ГРАММОФОН; СОСЕДНИЕ СТОЛИКИ БЫЛИ ЗАНЯТЫ СИМПАТИКАМИ
ДЗЕРЖИНСКОГО,
 ПРИНЯВШИМИ НА СЕБЯ ЕГО ОХРАНУ. ПОСЛЕ УБИЕНИЯ В МОСКВЕ БАУМАНА, ЗДЕШНИЕ
 СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ УСИЛИЛИ БОРЬБУ КАК ПРОТИВ НАЦИОНАЛ-ДЕМОКРАТИИ,
НАЗЫВАЕМОЙ ИМИ
 "ПОЛЬСКОЮ ЧЕРНОЮ СОТНЕЙ", ТАК И ПРОТИВ "СОЮЗА РУССКИХ ЛЮДЕЙ",
ВОЗГЛАВЛЯЕМОГО
 ПОЧЕТНЫМ ПОТОМСТВЕННЫМ ГРАЖДАНИНОМ Е. ХРАМОВЫМ.
   СУДЯ ПО ТОМУ, КАК РАССТАЛИСЬ ДЗЕРЖИНСКИЙ И СЕНКЕВИЧ, БЕСЕДА ПРОТЕКАЛА ВО
 ВЗАИМНОМ УЗНАВАНИИ; ВО ВСЯКОМ СЛУЧАЕ, В КРУГАХ, БЛИЗКИХ К СДКПиЛ,
ГОВОРИЛИ, ЧТО "ЮЗЕФ" ВОЗЛАГАЕТ НАДЕЖДУ НА "ТАЛАНТЛИВОСТЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОГО
ПИСАТЕЛЯ", НА ЕГО
 "ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЗДРАВОМЫСЛИЕ".
   ВИДИМО, ПЛАН ДЗЕРЖИНСКОГО СОСТОИТ В ТОМ, ЧТОБЫ ОТСЕЧЬ НАИБОЛЕЕ ЗАМЕТНЫХ
ДЕЯТЕЛЕЙ
 ЛИТЕРАТУРЫ И ИСКУССТВА ОТ НАЦ.-ДЕМОКРАТИИ, ОСТАВИВ, ПО ЕГО СЛОВАМ,
"БУРЖУАЗИЮ В
 ИЗОЛЯЦИИ, БЕЗ ПОДДЕРЖКИ ТЕХ, КТО ВЛАДЕЕТ УМАМИ".
   "МРАК ".
   "Ротмистра СУШКОВА сотрудник "ИСКРЕННИЙ"
   РАПОРТ.
   ДЗЕРЖИНСКИЙ, ИЗВЕСТНЫЙ В МЕСТНЫХ РЕВОЛЮЦИОННЫХ КРУГАХ ПОД ПСЕВДО "ЮЗЕФ",
 ОРГАНИЗОВАЛ СТАЧКУ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИКОВ, КОТОРЫЕ ВЫСТУПИЛИ В ПОДДЕРЖКУ
МОСКОВСКИХ
 БУНТОВЩИКОВ. ЕГО ПОПУЛЯРНОСТЬ В РАБОЧИХ КРУГАХ ПРИНИМАЕТ УГРОЖАЮЩИЙ
ХАРАКТЕР;
 АВТОРИТЕТ "ЮЗЕФА" ПРАКТИЧЕСКИ НЕОГРАНИЧЕН. ЕСЛИ ДЗЕРЖИНСКИЙ НЕ БУДЕТ
УСТРАНЕН ИЗ
 СФЕРЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ, ТО В БЛИЖАЙШИЕ МЕСЯЦЫ ОН СТАНЕТ
ПРИЗНАННЫМ
 ЛИДЕРОМ ПОЛЬСКОГО РАБОЧЕГО КЛАССА И ПРИМЫКАЮЩИХ К НЕМУ В ЦАРСТВЕ ПОЛЬСКОМ
 РУССКОЙ, НЕМЕЦКОЙ, ЛИТОВСКОЙ И ЕВРЕЙСКОЙ ЧЕРНИ. ПОЗИЦИЯ ДЗЕРЖИНСКОГО
ИЗВЕСТНА -
 ОН НЕПРИМИРИМЫЙ ВРАГ ПРАВИТЕЛЬСТВА И КАКИЕ БЫ ТО НИ БЫЛО КОНТАКТЫ С НИМ В
ЦЕЛЯХ
 ОБРАЩЕНИЯ ЕГО В РУСЛО РЕАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ НЕВОЗМОЖНЫ.
   "ИСКРЕННИЙ".
   "Ротмистра ЛЕОНТОВИЧА сотрудник "НАГОВСКИЙ"
   РАПОРТ.
   ДЗЕРЖИНСКИЙ ЯВЛЯЕТСЯ ОРГАНИЗАТОРОМ ЗАБАСТОВКИ МЕТАЛЛИСТОВ И КОЖЕВНИКОВ
ВАРШАВЫ.
   ОН ЖЕ ВЫЕЗЖАЛ В ЛОДЗЬ ДЛЯ ПРОВЕДЕНИЯ КОНФЕРЕНЦИИ С ТАМОШНИМ
 СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКИМ КОМИТЕТОМ. СЛЕДСТВИЕМ ЭТОЙ КОНФЕРЕНЦИИ ЯВИЛАСЬ
СТАЧКА
 ЛОДЗИНСКИХ ТКАЧЕЙ И ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИКОВ.
   РУКОВОДИТЕЛИ ВЕРХУШКИ ППС ВЫСКАЗЫВАЮТСЯ О ДЗЕРЖИНСКОМ КРАЙНЕ ВРАЖДЕБНО,
ОДНАКО
 ВЫРАЖАЮТ ПРИ ЭТОМ УВАЖЕНИЕ К ЕГО КАЧЕСТВАМ РЕВОЛЮЦИОННОГО ОРГАНИЗАТОРА.
   НАЦИОНАЛ-ДЕМОКРАТЫ ГОВОРЯТ В ТОМ СМЫСЛЕ, ЧТО ДЗЕРЖИНСКИЙ, ЯВЛЯЯСЬ
РУССКИМ И
 ЕВРЕЙСКИМ НАЙМИТОМ, ПОДЛЕЖИТ УНИЧТОЖЕНИЮ. ПОДОБНОЙ ЖЕ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ
 ПРИДЕРЖИВАЮТСЯ ДРУЖИННИКИ ИЗ "СОЮЗА РУССКИХ ЛЮДЕЙ". ЕСТЬ ЛИ КОНТАКТЫ
МЕЖДУ ДВУМЯ
 ЭТИМИ - ВНЕШНЕ СОПЕРНИЧАЮЩИМИ - ГРУППАМИ, УСТАНОВИТЬ НЕ УДАЛОСЬ.
   ПАРТИЯ СДКПиЛ, ВИДИМО. ИМЕЕТ ДАННЫЕ ОБ УГРОЗАХ В АДРЕС ДЗЕРЖИНСКОГО И
ПОЭТОМУ ЕГО ОХРАНЯЮТ ДВА ЧЛЕНА ПАРТИИ, ОДНАКО ЭТО ВЫЗЫВАЕТ ОТКРЫТОЕ
НЕУДОВОЛЬСТВИЕ
 ПОСЛЕДНЕГО, ПОСКОЛЬКУ ОН НЕ ВЕРИТ В ВОЗМОЖНОСТЬ ПОДОБНОГО РОДА АКТОВ.
СЧИТАЯ ИХ
 ПУСТОЮ УГРОЗОЮ.
   "НАГОВСКИЙ".
 
 
   21
 
 
   - Еще, - томно простонал Николаев, - еще поддай! Мало пару, мало!
   - Кирилл Прокопыч, сил нету, мне ж вас еще ломать и ломать, - взмолился
Семиулла, лучший банщик Сандунов, - глаза аж слезятся!
   - Трояк накину, поддай пару ковшиков!
   - О, алла, - простонал банщик, но с полатей спустился, налил горячей
воды в деревянный ковш, плеснул туда имбирного кваса, поддал в топку,
запахло хлебом - прогорклым, домашним, ранним, когда еще только-только
завиднелись в рассветном небе тугие штопоры дымков над крышами и слоистый,
снежный туман еще стоит над болотцем, и лес окутан таинственной,
серо-сизою, дремучей дымкой.
   - Давай по сегменту, - попросил Николаев, - кожу рви когтями.
   - Это по какому такому сименту? - не понял Семиулла. - Я такого и не
знаю, Кирилл Прокопыч. А непотребного я не разрешаю себе.
   Сегментальный массаж Николаеву делали в Карлсбадской лечебнице
"Империал" - казалось, затылок и шея налились изнутри под короткими,
жесткими, в п и в ч и в ы м и пальцами молоденького чеха, который смущался
своего акцента, а узнав, что Николаев русский, одного, значит, славянского
племени, обрадовался и делал ему такой массаж, какой немцам и австриякам
не снился.
   - Затылок и шею три, - прохрипел Николаев, страдавший с недельного
похмелья, - чтоб кровь отошла.
   - Нельзя затылок тереть, жилы могут порваться.
   - Какие жилы?
   - По которым кровь текет.
   - Дурак, не по жилам кровь течет, а по душе. Ох, господи, послал
массажиста...
   Три как знаешь, только чтоб отпустило меня!
   Семиулла поправил свою фетровую феску, уже трижды вымоченную в ледяной
воде, достал из шайки два дубовых веника, пошуршал ими над головой, потом
со стоном стеганул Николаева по лопаткам, навалился на раскаленную дубовую
листву растопыренными пальцами, закричал (это фасон у него был такой,
господа причудливых любят), снова стеганул, теперь уже по ягодицам, а
потом начал быстро-быстро обмахивать горячим паром, держа веник на
расстоянии сантиметра от кожи, но не касаясь ее - в этом тоже был особый
семиулловский шик, тайна, фирма.
   - Хорошо, татарва! - прорыдал Николаев. - Расплачиваешься, сукин сын,
за то, что моих предков в рабстве держал?!
   - Мало держал, Кирилл Прокопыч, побольше б подержал - научились бы
по-нашему к бабам относиться, с веревкой, а то вами ж бабы правят, вы -
податливые на ласку-то.
   - Мы больше на окрик податливые, на окрик да угрозу. Вы приучили,
нехристи.
   Поясницу погрей, ноет.
   - А чего я с ней делаю-то? Грею вовнутрь.
   - Ты подержи, подержи веник, пар не гоняй, егозит, поту нет, испарина
выходит.
   - Побойтесь аллаха, Кирилл Прокопыч! Ну что вы такой сердитый?!
   - Кто деньги платит - всегда сердитый.
   - Так ить за удовольствие деньги отдаете. Вон, желтый утречком пришли,
а сейчас разрумянились и глазенки блестят...
   - Еще поддай.
   - Нет. Не выдержу я больше, Кирилл Прокопыч.
   - Пятерку дам, Чингисхан проклятущий.
   Семиулла снова спустился вниз, плеснул еще пару ковшиков, в парилке
сделалось прозрачно аж - до того жарко. Налив в свою фетровую феску ушат
ледяной воды, Семиулла вернулся на полати и до того исстегал Николаева,
что тот лишь стонал и молил - теперь уже просительно:
   - Тише ты, ирод! Тише...
   - Под руку-то не говорите, - хрипел Семиулла, вымахивая веником, словно
серпом на покосе, - лежите тихо.
   - Жарко...
   - Сами просили, небось; не я напрашивался, - прохрипел Семиулла, веники
бросил на николаевский мягкий живот, скатился вниз, сунул голову под
ледяную воду, стоял так с полминуты, пока в глазах просветлело, потом
глянул на полати - Кирилл Прокопьевич поднимался с трудом, весь красный,
распухший, с белыми губами, синеватыми ногтями и пемзовыми, желтоватыми
мозолями на больших, чуть оттопыренных, пятках.
   - Помоги сойти, - попросил Николаев, - сил нет.
   - Может, еще попарю? - спросил Семиулла, испытывая горделивую радость
оттого, что он смог открыть жизнь в этом, два еще часа тому назад
полуживом, застекленевшем человеке.
   - Все, хватит!
   - Вас не подымешь, Кирилл Прокопыч. Может, я американа кликну?
   - Нет, он пара не выносит, это только мы, русские.
   - От нас к вам пришло, от татар, Кирилл Прокопыч, от моих родичей.
   - От вас сифон пришел, а не парная, - кряхтел Николаев, спускаясь
осторожно, чтобы не оскользнуться дрожавшей в коленках ногою.
   - А вот и нехорошо это, оттого как неправда - у меня резаный, у нас все
чисто, у нас видно, если подцепил, а у вас вс„ срам да срам, прикрываете
себя плотью, стыдитесь открыться.
   - Фамилию смени, - буркнул Николаев, - Фейербахом тебя буду теперь
звать.
   Фейербах-хан.
   Джон Иванович тем временем стол уже накрыл в гостевой (номер в Сандунах
был трехкомнатный, с красным деревом) и, услыхав, что п а т р о н
плюхнулся в бассейн, пошел к нему со стаканом пива.
   - Эй, бой, - сказал он, - поправь себя биир, выпей а литтл бит, пиво
холодное.
   Как айс, ледяное пиво.
   Николаев отрицательно покачал головой, окунулся еще раз "с головкой",
вылез из бассейна и мокро прошлепал по домотканой шершавой половице в
гостевую.
   - Щи кипят, Джон Иваныч?
   - Я не велел снимать с плиты, пока ты не выйдешь.
   - Чувствовать надо было, что выхожу - за что деньги плачу?!
   - За любовь платишь, ханни, за любовь. Ай лав ю, рилли, люблю, сан ов
зе бич.
   Сейчас будут щи, босяк, джаст нау...
   Джон Иванович, не укрывши срам простыней, вышел в предбанник и зычно
крикнул:
   - Мефодий, щи! Их сиятельство отходит!
   Вернувшись, он протянул Николаеву термос с рассолом. Тот сделал два
стремительных, огромных глотка, шумно задышал, откинулся на резную спинку
краснодеревого, хрупкого диванчика и сонно прошептал:
   - Полрюмашки хересу остуди.
   Щей он выхлебал три огромных, дымных тарелки, выпил махонькую рюмочку
хереса из бодег герцогов Домеков и повалился спать. Джон Иванович укрыл
его пледом и заметил, как сразу же на висках воспитанника появилась
быстрая жемчужная испарина.
   Через два часа вернулся Семиулла из высшего разряда. На этот раз он
мучал Николаева не час, как раньше, а всего минут пятнадцать: выпаривал и
о т ш л е п ы в а л перегар из бронхов.
   После этого Джон Иванович увез воспитанника в "Славянский базар", в
чайную комнату. Николаев выхлестал полсамовара, переменил два раза
хрусткие полотняные сорочки, превращавшиеся в тяжелые, пропитанные потом
тряпки, откушал горячего калача с соленым маслом, а уж потом Джон Иванович
увез его в "Метрополь" - отсыпаться.
   Наутро, в восемь часов пришли парикмахер и маникюрщик. Полчаса они
наводили лоск и шик - одеколоном, впрочем, Николаев себя позорить не
разрешал: ценил мужской, горьковатый, с потцой, запах.
   А в десять, после чашки кофе с тостиком, отправился в Московский
комитет р а з р е ш е н н о й партии "Союза 17 октября". Вступил он в
"октябристы" не случайно, а в результате раздумий длительных и тяжелых:
либо конституционные демократы Милюкова ("кадет, кадет, я раздет, а ты
одет"), либо "Союз 17 октября" Гучкова, Шипова и Корфа - других реальных
сил в стране, по его мнению, не было - не в черную же сотню идти, право?!
   После беседы с Гучковым и адвокатом партии Веженским он был кооптирован
в МК и на заседании, которое прошло под председательством лидера
Московского комитета Шипова, почувствовал себя - впервые за много лет -
человеком воистину нужным, ощущающим свою значимость, а потому - силу.
   ...Через два дня после окончания напряженной работы Московского
комитета "октябристов" курьер принес Николаеву стенографический отчет
заседания. Николаев обрадовался, как ребенок, увидав свою фамилию
напечатанной гектографом - жирно и весомо; это подороже иных поминаний в
газетных светских хрониках, это - на века, это - отлито в память, ибо -
впервые позволено р а с с у ж д а т ь печатно, исследуя не проект
какой-нибудь железнодорожной ветки на Сахалине, не рудную разработку в
Прокопьевске, а судьбы России.
   Николаев обратил внимание, как слова, сказанные резко, разнятся от слов
н а п е ч а т а н н ы х. Он понял это, углубившись в исследование
стенограммы:
   "Барон П. Л. Корф сообщил, что во время аудиенции граф Витте заявил,
что в доверии со стороны общества он не нуждается и сам знает способ
спасти Россию.
   А. Ф. Веженский полагает, что граф Витте будет выжидать результаты
выборов; если состав думы будет для него благоприятен, то дума будет
созвана; в противном же случае собрание думы может быть отложено под
предлогом изменения избирательной системы.
   Граф В. В. Гудович сообщил о своей беседе с министром, внутренних дел.
П. Н.
   Дурново говорил, что не желает отсрочивать выборы, но подчеркнул, что
объявленное во многих местах военное положение является препятствием для
производства выборов; однако отменить военное положение он - в настоящее
время - не считает возможным.
   Ю. Н. Милютин думает, что у кабинета нет определенной программы и что
там наличествуют существенные разногласия. Уход Витте возможен и вероятен;
это обстоятельство необходимо иметь в виду. Следует поэтому готовить
желательного "Союзу" преемника.
   Д. Н. Шипов констатирует, что все относятся с недоверием к политике гр.
Витте, тем не менее он полагает, что "Союзу" не следует содействова