НЕОБХОДИМО ВАШЕ ПРИСУТСТВИЕ В
 ПЕТЕРБУРГЕ
 ТЧК ДИРЕКТОР ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ ВУИЧ ТЧК".
   "ПЕТЕРБУРГ ДЕЛОВАЯ СРОЧНАЯ ДВОРЦОВОМУ КОМЕНДАНТУ ТРЕПОВУ ТЧК ГОСПОДИН
 ГЕНЕРАЛ
 НЕПОНЯТНЫМ ПРИЧИНАМ ОТЗЫВАЮТ ПРЕДЕЛЫ ИМПЕРИИ НАКАНУНЕ РЕШАЮЩИХ ШАГОВ В
 БОРЬБЕ ЗА
 ВЫДАЧУ УЧАСТНИКОВ СЪЕЗДА СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТОВ КОИХ ДОЛЖНО СЧИТАТЬ
 АНАРХИСТАМИ-БОМ-БИСТАМИ УГРОЖАЮЩИМИ ЖИЗНИ АВГУСТЕЙШИХ ОСОБ ТЧК ЖДУ
 УКАЗАНИЙ
 ГЛАЗОВ ТЧК".
   Трепов, однако, на шифрограмму не ответил: узнал, что приказ об отзыве
Глазова отдал Столыпин. Пусть себе - лишний козырь, слабо радеет о жизни
государя новый министр, слабо; такое - в папочку, на будущее; отныне
надобно тихо: удар следует готовить впрок, Петру Аркадьевичу ноги легко не
переломаешь, в новой игре без выдержки и змейкости все проиграть можно...
   А Глазов, ответа не дождавшись, понял: коли уедет оплеванным - конец
карьере, новая метла по-новому метет, Столыпин на улицу вышвырнет. Если
же, однако, удастся уехать с д о к у м е н т о м в кармане, с каким хоть
никаким, ведь вынудили же уехать н е д о д е л а в ш и (номер шифровочки
Вуича, час отправки записан и заверен консулом, хоть и опозорен в глазах
Стэль-Гольштейна, немчуры проклятого), тогда неизвестно еще, как и что
обернется: ежели в министрах чехарда пошла, на себя лишь надежда,
больше-то не на кого...
   "СТОКГОЛЬМ ВЕСЬМА СРОЧНО МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ШВЕЦИИ Г-НУ ТРОЛЛЕ ТЧК
 СЕГОДНЯ
 Я БЫЛ ПРИГЛАШЕН НА ЗАВТРАК НОВЫМ МИНИСТРОМ СТОЛЫПИНЫМ ТЧК В ЧИСЛЕ ВОПРОСОВ
 ЗПТ
 ПОДНЯТЫХ НОВЫМ ФАВОРИТОМ ЗПТ ГЛАВНЫМ БЫЛ СЪЕЗД РУССКИХ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТОВ
 ТЧК
 СТОЛЫПИН ПЕРЕЧИСЛИЛ НЕСКОЛЬКО ИМЕН ГОСУДАРСТВЕННЫХ ПРЕСТУПНИКОВ ЗПТ
 ВЫДЕЛИВ
 ЛЕНИНА ЗПТ ПЛЕХАНОВА ЗПТ КРАСИНА ЗПТ ФРУНЗЕ ЗПТ ДЗЕРЖИНСКОГО ЗПТ КОТОРЫЕ
 ПО ЕГО
 СВЕДЕНИЯМ НАХОДЯТСЯ НЫНЕ В СТОКГОЛЬМЕ И БЕСПРЕПЯТСТВЕННО СОБИРАЮТСЯ В
 НАРОДНОМ
 ДОМЕ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ ОРГАНИЗАЦИОННЫХ ВОПРОСОВ ПО СВЕРЖЕНИЮ МОНАРХИИ ЗПТ ЧТО
 ЯВЛЯЕТСЯ ПО МНЕНИЮ СТОЛЫПИНА НАРУШЕНИЕМ УСЛОВИЙ ДОГОВОРА О ВЗАИМНОЙ ВЫДАЧЕ
 АНАРХИСТОВ ТЧК Я ОТВЕТИЛ СТОЛЫПИНУ В ТОМ СМЫСЛЕ ЗПТ ЧТО КОРОЛЕВСКОМУ
 ПРАВИТЕЛЬСТВУ НИЧЕГО НЕ ИЗВЕСТНО О ПРОИСХОДЯЩЕМ СЪЕЗДЕ РУССКИХ
 ГОСУДАРСТВЕННЫХ
 ПРЕСТУПНИКОВ И ДОБАВИЛ ЗПТ ЧТО СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ ШВЕЦИИ ВО
 ГЛАВЕ С
 ДОКТОРОМ БРАНТИНГОМ УЧАСТВУЕТ В РАБОТЕ ПАРЛАМЕНТА ЗПТ НИКАК НЕ СВЯЗЫВАЯ
 СВОЮ
 ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ С ПРОГРАММОЙ АНАРХИСТОВ ТЧК СТОЛЫПИН ВОЗРАЗИЛ МНЕ ЗПТ ЗАМЕТИВ
 ЗПТ
 ЧТО РУССКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ ПЛЕХАНОВА И ЛЕНИНА ЗПТ ПРИМЫКАЮЩИЕ К НИМ
 ПОЛЬСКИЕ
 ЛЮКСЕМБУРГО-ДЗЕРЖИНСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ ЗПТ ГРУЗИНСКИЕ НОЯ ЖОРДАНИЯ И
 ЕВРЕЙСКИЕ
 ЗПТ ПРЕДСТАВЛЯЕМЫЕ АБРАМОВИЧЕМ И ЛИБЕРОМ РЕЗКО ОТЛИЧАЮТСЯ ОТ ШВЕДСКИХ
 СВОИМ
 РАДИКАЛИЗМОМ И БЛИЗОСТЬЮ К МИРОВОЙ АНАРХИИ ТЧК Я ПОСЧИТАЛ НУЖНЫМ ЗАМЕТИТЬ
 МИНИСТРУ ЗПТ ЧТО РУССКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ ЗПТ НАСКОЛЬКО МНЕ ИЗВЕСТНО ЗПТ
 ИЗДАЮТ
 В ПЕТЕРБУРГЕ СВОИ ГАЗЕТЫ И ВЫСТУПАЮТ С РЕФЕРАТАМИ В МАССОВЫХ АУДИТОРИЯХ
 ТЧК
 СТОЛЫПИН ОТВЕТИЛ НА ЭТО КАВЫЧКИ СКОРО ПЕРЕСТАНУТ КАВЫЧКИ ТЧК ПРОЩАЯСЬ
 МИНИСТР
 ЖЕСТКО УЛЫБАЯСЬ СКАЗАЛ ЗПТ ЧТО РУССКИЕ ОТЛИЧАЮТСЯ БОЛЬШИМ СЕРДЦЕМ И
 ШИРОТОЮ ДУШИ
 ЗПТ ДОБАВИВ КАВЫЧКИ МЫ ГОТОВЫ ПРОЩАТЬ МНОГОЕ ЗПТ МЫ ЗАБЫВЧИВЫ ЗПТ ОДНАКО
 МЫ
 НИКОГДА НЕ СМОЖЕМ НИ ПРОСТИТЬ ЗПТ НИ ЗАБЫТЬ ЗПТ ЕСЛИ ВО ВРЕМЯ ИНФЛУЭНЦЫ У
 ДИТЯ В
 СОСЕДНЕЙ КВАРТИРЕ СЛИШКОМ ГРОМКО ИГРАЛИ НА ФОРТЕПЬЯНО И ОТКРЫТО ВЕСЕЛИЛИСЬ
 ТЧК
 РОССИЙСКОЕ МОГУЩЕСТВЕННОЕ СОСЕДСТВО КО МНОГОМУ ОБЯЗЫВАЕТ КАВЫЧКИ ЗПТ
 ЗАКЛЮЧИЛ
 СТОЛЫПИН ТЧК ПОЛАГАЛ БЫ ВОЗМОЖНЫМ РЕКОМЕНДОВАТЬ НЕМЕДЛЕННО НАЛОЖИТЬ ЗАПРЕТ
 НА
 КАКИЕ БЫ ТО НИ БЫЛО ПУБЛИКАЦИИ О СЪЕЗДЕ РУССКИХ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТОВ ЗПТ ЕСЛИ
 ТАКОВЫЕ ПОЯВЛЯЮТСЯ В СТОКГОЛЬМСКОЙ ПОВРЕМЕННОЙ ПЕЧАТИ ЗПТ ИБО РУССКИЕ В
 ВЫСШЕЙ
 МЕРЕ ОБОСТРЕННО РЕАГИРУЮТ НА ПЕЧАТНОЕ СЛОВО ТЧК В СЛУЧАЕ ЖЕ ЗПТ ЕСЛИ
 СВЕДЕНИЯ
 ПОСТУПИЛИ К СТОЛЫПИНУ АГЕНТУРНЫМ ПУТЕМ ЗПТ ПРОШУ САНКЦИЮ НА НОВУЮ ВСТРЕЧУ
 С
 МИНИСТРОМ ЗПТ ДАБЫ ЗАПРОСИТЬ У НЕГО ИСТОЧНИКИ ИНФОРМАЦИИ ЗПТ КОТОРЫЕ
 ПЫТАЮТСЯ
 БРОСИТЬ ТЕНЬ НА ПОСТОЯННУЮ ДРУЖБУ ЗПТ СУЩЕСТВУЮЩУЮ МЕЖДУ НАШИМИ МОНАРХИЯМИ
 ТЧК
 ПОСОЛ ШВЕЦИИ В РОССИИ ВРАНГЕЛЬ ТЧК".
   "Доверительно Губернатору Стокгольмской провинции г-ну П. Бергу Мой
дорогой Пауль!
   Посол Врангель передает из Санкт-Петербурга об озабоченности,
проявляемой министром Столыпиным по поводу съезда русских
социал-демократов.
   Я пригласил для беседы д-ра Брантинга, который от имени шведской
социал-демократии заявил, что собранию его русских коллег в Стокгольме
обязана быть гарантирована полнейшая безопасность, ибо это соответствует
духу и букве нашей конституции. Брантинг дал понять, что в случае
каких-либо шагов со стороны правительства его партия не останется
безучастной.
   Я затребовал от д-ра Брантинга доказательств тому, что русские не
являются анархистами. Я просил предоставить мне доказательства такого
рода, которые бы оказались убедительными не только для правительства Его
Величества, но и для Санкт-Петербурга, с которым мне придется сноситься по
этому вопросу.
   Д-р Брантинг ответил в том смысле, что он исследует такого рода
возможность и не преминет поставить меня об этом в известность завтра же.
   Полагал бы целесообразным, не дожидаясь ответа д-ра Брантинга, уже
сегодня просить Вас отдать письменное предписание полиции о тщательном
наблюдении за всеми русскими, находящимися ныне в Стокгольме, для того,
чтобы в случае надобности правительство могло предпринять определенного
рода шаги.
   Я поручу послу Врангелю ознакомить министра Столыпина с этим Вашим
приказом, который, убежден, удовлетворит его. При этом Ваше указание
начать слежку за всеми русскими заставит Столыпина потребовать от своих
агентов, подвизающихся ныне в Стокгольме, проявлять еще большую
активность, что не может не выявить формы и методы их работы.
   Искренне Ваш Тролле".
   "Доверительно Господину Шутте.
   Мой дорогой друг!
   Я был бы глубоко признателен, если бы Вы посчитали возможным поручить
полицмейстеру Стокгольма г-ну Хинтце принять - в высшей мере
конфиденциально - русского социал-демократа г-на Ю. Кжечковского по
вопросу, представляющему для нас с Вами безусловный интерес. Г-н Ю.
Кжечковский назван мне - по поручению д-ра Брантинга - ведущим экспертом
по анархизму и терроризму.
   Искренне Ваш Тролле".
 
 
   41
 
 
   Аудиенция близилась к концу. Столыпин заканчивал доклад о положении в
столь знакомом ему Поволжье. Письма, полученные им от губернаторов,
свидетельствовали, что там весьма тревожно - пожары, мужицкие бунты; все,
как сулили революционеры из ленинской группировки; медлить нельзя, надобно
действовать.
   - Как? - спросил государь.
   - Круто, - так же кратко ответил Столыпин и понял сразу же, что Николаю
это не понравилось. - "Юпитер и бык, только кто из нас Юпитер?"
   Государь достал из кармана френча сложенный вчетверо листочек, протянул
Столыпину:
   - Ознакомьтесь.
   Столыпин листок развернул, пробежал глазами, заставил себя улыбнуться.
   - Думское министерство доверия во главе с кадетом? В высшей мере
интересно, ваше величество, такое мне в голову не приходило.
   - Оттого, что идея слишком рискованна?
   - Да как бы помягче сказать... Впрочем, соглашусь с вами: идея довольно
рискованна. Но отчего не попробовать, если вы полагаете такое разумным?
   - Я вам не сказал этого.
   - Простите, ваше величество, но я думал, что с предложением, не
заслуживающим интереса, вы бы меня знакомить не стали.
   Ответ при всей его резкости понравился Николаю своей определенностью: с
дворцовыми ему приходилось трудно, ничего не поймешь, все, как один, в рот
смотрят, боятся попасть впросак, блеют то, чего он, по их мнению, ждет.
   "Этот хватать умеет, - подумал царь, - вон глаза какие, татарин, ничего
в них не видно, а это хорошо, если б такой татарин и с т о в о служил, это
достойно, когда бывший ворог становится твоим, во всем, до конца, и мое
слово делается его законом".
   - Фамилии запомнили? - спросил государь, протянув руку за листочком.
   - Запомнил.
   - Поговорите с кандидатами? - Государь листочек медленно сложил и
спрятал в карман.
   - Имеет ли смысл моя с ними встреча, ваше величество? Поскольку меня в
списке кабинета доверия нет, и быть, понятно, не может, каков смысл
разговаривать с претендентами?
   - А вы смысла особого не ищите, Петр Аркадьевич, вы мою просьбу
выполните.
   Столыпин впился глазами-бурами в государя, потом лицо его изменила
тяжелая, недоверчивая улыбка.
   - Я выполню вашу просьбу с самою глубокой благодарностью за оказанную
мне честь.
   Милюкова он принял не один, а вместе с Извольским, бывшим послом в
Токио, "конкурентом" Павла Николаевича по возможному "министерству
доверия".
   - Выполняя волю государя, я пригласил вас, Павел Николаевич, для
переговоров по поводу формирования кабинета доверия.
   Извольский отдал должное уму министра внутренних дел: другой бы стал
искать форму для намека на доверительность предстоящего собеседования, а
этот врезал в лоб: кто посмеет разглашать разговор, связанный с именем и
волею самодержца?
   Милюков тем не менее воткнул шпильку:
   - Наша "Речь" умеет хранить молчание, когда нужно, чего нельзя сказать
о "Русском государстве".
   - За "Русское государство" нес ответ граф Витте, - отпарировал
Столыпин. - Я
 готов отвечать за любую строчку, напечатанную в "России", Павел
Николаевич. Моя газета выше подозрений.
   Милюков снова не удержался, показывая этим свою государственную
неподготовленность - острословит много, посуше надобно:
   - Газета в роли жены Цезаря?
   - Зависит от названия, - заключил Столыпин, чуть выспреннее, чем надо
бы, но все же достойно, как отметил про себя Извольский. - Мы с
Александром Петровичем хотели бы задать вам ряд вопросов.
   - Я готов ответить на ваши вопросы, Петр Аркадьевич.
   - Как вы полагаете, кандидатуры военного министра, морского и министра
двора будут обсуждаться в вашем ЦК или вы твердо намерены вообще не
касаться этого вопроса?
   - Военный и морской министры будут назначены государем, только им, и
никем другим... Если же вы согласитесь не покидать свой пост, мы дадим вам
право докладывать свои соображения государю.
   - О моем участии в вашем кабинете речи быть не может.
   - Отчего так?
   - Соль и сахар несовместимы... А вот вам, коли суждено возглавить то
министерство, в коем я сейчас имею несчастие служить, придется принять на
себя бремя шефа жандармов. Вы действительно согласны стать шефом жандармов
или намерены ликвидировать эту институцию?
   Милюков подобрался - его ударили.
   - Во-первых, о поведении кадетов в правительстве не следует судить по
тем заявлениям, которые они делают, находясь в оппозиции. Во-вторых,
поскольку элементарные функции власти нам в какой-то мере известны, мы не
страшимся и такого поста - все дело в том, что функции жандармерии (как и
всего кабинета)
   могут быть совершенно иными, не похожими на нынешние.
   - Ну-ну, - хмыкнул Столыпин, - поживем - увидим. Мы бы тоже были рады
ограничиться словесами, не наша вина, что приходится стрелять.
   - Значит, словесам вашим не верят.
   - Вашим - поверят?
   - За мною годы борьбы за конституционную реформу, Петр Аркадьевич, и
если я скажу, что дам пятак, общество будет ждать рубля, а вы хоть рубль
дайте, и за пятак не примут.
   - Эк вы меня, - отозвался Столыпин. - Хорошо хоть - в глаза, я
джентльменство ценю. А вот коли и после вашей аграрной реформы бунты
мужиков будут продолжаться? Тогда что? А они будут продолжаться, потому
что ныне есть программы левее вашей, плехановская, например. Я уж о
ленинской не говорю, за нею повалят, безудержно повалят, - как станете
поступать?
   - Я стану доказывать пагубность темного бунта, покуда могу, я буду
взывать к разуму, объяснять, требовать, наконец...
   - А ну - не объясните? А ну - по-прежнему будут полыхать усадьбы?
   По-прежнему станут продолжать самочинные захваты помещичьих земель, как
тогда?
   - Уйду в отставку.
   - И вместо вас придет военный диктатор, который понастроит виселиц?
   Милюков понял, что попал в капкан.
   - Вы очень логичны, Петр Аркадьевич.
   - Это плохо?
   - Это хорошо. Я отношусь к логике с преклонением, ока, правда, не
всегда приложима к России, к нашему национальному характеру... Но я
отчего-то верю в успокоение страны. Наша аграрная реформа не может не
внести покоя...
   - Сие от Фета, уважаемый Павел Николаевич, сие - лирическое
благодушество.
   Я
 вопрос ставлю круто: будете стрелять, коли понадобится, или не станете?
   - Не стану никогда.
   - Значит, все свободы дадите, защищать их предоставите другим?
   - Пусть так, Петр Аркадьевич, пусть так. Я только позволю себе
высказать предположение, что люди, получившие свободу, смогут защитить ее.
   Столыпин молотил свое, не слезал:
   - Как - защитить? С оружием в руках? Есть у нас "красная милиция",
против нее стоит "черная сотня", а вы намерены "бело-розовые дружины"
создать? Тогда обучите их стрельбе и подчините командиров вашему помощнику
по линии Департамента полиции. На это согласны?
   ...Разговор, считал Милюков, не получился.
   Разговор был нужный, думал Столыпин, подъезжая к Царскому Селу. Очень
нужный разговор. Тряпка этот Милюков, полнейшая, безнадежная тряпка. Есть
полный резон доложить государю, что "министерство доверия" выйдет из
доверия русских людей через неделю, приведет страну к гражданской войне,
прольются реки крови; срам будет перед западными монархиями, да и перед
паршивой Третьей республикой тоже:
   те своих коммунаров у стенки за милу душу расстреляли, когда те вконец
допекли.
   - Я не могу рисковать спокойствием моего народа, - сказал Николай,
выслушав доклад Столыпина. - Разве я позволю отдать моих подданных в руки
людей, лишенных хребта? И они получили большинство в Думе?! Что за
безответственность, неужели граф Сергей Юльевич не мог проконтролировать
выборы?! Подумайте, пожалуйста, с кем бы еще следовало встретиться, Петр
Аркадьевич, неужели оскудела земля наша сильными людьми?
   В тот же день, поздно вечером, Столыпин позвонил Гучкову:
   - Александр Иванович, что-то я вас перестал видеть у мистера Чарльза.
Нет страшней перерыва, чем в гимнастике, немедленно почувствуете одышку.
   - О брюхе отчего не говорите?
   - Щажу самолюбие.
   - Завтра поборемся?
   - Сегодня.
   Гучков посмотрел на большие английские часы с вестминстерским боем, что
стояли за камином: половина одиннадцатого.
   - Да я в шлафроке уж, Петр Аркадьевич.
   - Ну и прекрасно. Скидывайте его, одевайтесь, и давайте-ка встретимся
на острове.
   Ответа ждать не стал - положил трубку.
   Гучков переоделся, потом рассмеялся, подумав, что мистера Чарльза нет
наверняка, поздно; вызвал аппарат Столыпина, но секретарь, дежуривший у
него на Аптекарском, ответил, что его превосходительство только что
отправились на занятие гимнастикой.
   ...Гучков остановил авто возле зала, который содержал мистер Чарльз,
выругался сквозь зубы: ни одно окно не освещено, пусто, тишь.
   - Не сердитесь, - донесся из темноты голос Столыпина, - спасибо, что
приехали.
   Он шагнул на дорогу в свет фар; тело будто перерезано пополам, лицо
мучнисто-белое, только глаза сияют, большие глаза, совсем не щелочки, как
все иное время.
   Обнял Гучкова за талию - до плеч не дотянулся, - рассмеялся:
   - Приучайтесь к конспирации. Чарльз сейчас прибудет, я за ним шофера
послал, мой парень за пять минут обернется... Какие у вас отношения с
Шиповым?
   - С Дмитрием Николаевичем? Прекрасные.
   - Он отошел от кадетов накрепко? Или возможна игра?
   - О его к ним возвращении не может быть и речи. Его идея созвать Думу,
управляемую председателем, которого назначал бы царь, поссорила его с
Милюковым окончательно, раз и навсегда, его же "правым" в "Речи" костят.
   - Это не довод. Мало ли кого где костят? Меня вон "Союз русских людей"
   костит левым, еврейским ставленником, скрытым социал-демократом... Так,
значит, уверены, не вернется к кадюкам?
   - Убежден.
   - Я спрашиваю не зря. Я намерен провести Дмитрия Николаевича новым
российским премьером.
   Гучков будто натолкнулся на невидимую преграду, и не столько потому,
что новость была неожиданной; поразил сам строй фразы, какая-то особая
столыпинская уверенность в собственной силе, сокрытая в ней.
   - А пройдет? - спросил наконец Гучков.
   - Попробуем.
   - Почему именно Шипов?
   - А кто еще? Называйте человека. Вы? Рано, надо в Думе обкататься,
заявить себя.
   - В Думе? Я и в Думу-то не прошел, Петр Аркадьевич, да и не заявишь
себя среди кадетов.
   - Эту Думу я намерен распустить, Александр Иванович.
   - То есть как?!
   Гучков снова поразился новой манере Столыпина. Как человек за три
месяца изменился?! А может, и не изменился, может, наоборот, именно
теперь, состоявшись, и стал самим собою, а раньше надевал маску? Вот что
власть делает!
   Но отчего же он власть намеревается передать другому, разве это умно?
   - А кем вы думаете стать в кабинете Шипова?
   - Если он согласится, я бы сохранил за собою этот же портфель.
   - Погодите, Петр Аркадьевич, все это так неожиданно... Что же вы при
живом-то премьере, при Горемыкине, не похоронив еще, нового намечаете?
   - Горемыкин уже умер... Нет, нет, в государственном смысле, здоровья
Иван Логгинович отменного... Однако поскольку государь не станет
подписывать рескрипт о роспуске Думы - зачем ему ссориться с избирателями,
- то сделать это остается Горемыкину. А кто же оставляет премьером
человека, предпринявшего шаг, в высшей мере непопулярный?
   - А если государь вместе с ним решит внести и другие изменения в
кабинете?
   - Обязательно решит. Шахматова погонит, он реакционер, он противник
всего нового... Может, еще кого...
   - Вот я и думаю - кого еще?
   - За меня беспокоитесь? Меня он не погонит. Он понимает, что в нынешней
сложной ситуации министр полиции должен быть на месте, во всеоружии,
стрелять в случае нужды ему придется... Хотя - я убежден - не придется...
Разгон Думы проглотят, надоели разговоры, устали от них люди, дела хотят...
   - Петр Аркадьевич, но Шипов не согласится пригласить вас в кабинет. Вы
для него представитель бюрократии, вы и до событий служили губернатором...
   - А он? До событий он служил московским головою - тоже л и з а л.
   - Именно поэтому он и будет против вас. Бойтесь генерала, которому
спасли жизнь во время битвы, он вам этого не простит, ибо вы видели его
унижение...
   - Эта французская пословица обращена к солдату. А я такой же генерал,
как и он, рангом причем выше... Сможете на него повлиять в нужном для н а
с плане?
   - Я готов попробовать, но заранее должен сказать вам, что шансов мало.
   Откажитесь от этой идеи, Петр Аркадьевич, я назову вам кандидатуру куда
более интересную, перспективную...
   - Я думал об этом, - откликнулся Столыпин, сразу же поняв Гучкова. -
Мне еще рано, еще бы одного премьера пересидеть, еще бы одни выборы
провести за его спиною, успокоить страну его распоряжениями, а уж потом...
   - Потом вас ототрут.
   - Почему? Я докажу свою нужность.
   - Именно поэтому и ототрут; вы все погасите, все успокоите, а без силы
в руках этого не сделаешь: какому премьеру нужен министр-исполин? Петр
Аркадьевич, поверьте слову друга: пришло ваше время. Откажитесь от
шиповской затеи.
   - Мне сподручнее помогать вашему делу, Александр Иванович, находясь в
моем нынешнем кресле.
   - Напрасно вы эдак-то. - Гучков скова остановился. - Зря вы меня
обижаете...
   Неужели думаете, что мое д е л о - текстиль? Мое дело Россия, на
текстиле, слава богу, отец наколотил десяток миллионов, внукам хватит...
   - Напрасно обиделись. Россия без ситца не д е л о... Хорошо, допустим,
вы правы.
   Я просчитался. Но менять поздно, машина запущена... - Столыпин
помолчал, кашлянул осторожно, спросил, понизив еще более голос: - Кто из
ваших сможет поговорить с Шиповым и повернуть его к радикализму?
   - То есть? - Гучков не сразу понял. - К радикализму? Зачем?
   Столыпин вздохнул, ответил устало:
   - Непонятно? Царь не любит радикалов. А будущий премьер должен
высказать соображения о программе своего кабинета... Вы очень хотели