мократического волеизъявления трудящихся может только наша
партия.
   Смешно этого ждать от кадетов или эсеров: одни опираются на помещиков,
другие вообще только в заговор верят... Конечно, демократические выборы
делегатов - иначе и быть не может. Риск? Бесспорно. Кто не рискует, тот не
побеждает. Да и потом, меньшевики долго не продержатся: больно очевидны их
просчеты... Давайте-ка посмотрим доклад, кое-что надо уточнить в свете
новых обстоятельств.
   Ленин читал, как всегда, обнимающе, он словно в б и р а л всю страницу
целиком, сразу отмечал слова, несущие основную нагрузку, чувствовал, где п
р о в и с а л о, находил двузначие и всегда добивался, когда правил текст,
чтобы двузначие было безусловно п р и н ц и п и а л ь н ы м, никак не
двусмысленным, но именно двузначным, то есть обращенным к сегодняшнему
моменту, но допускающим необходимость коррективов, если ситуация изменится.
   - Давайте-ка поправим в самом начале, коли согласны, - сказал Ленин. -
После фразы "приветствую делегатов РСДРП" добавил: "а т а к ж е п р е д с
т а в и т е л е й д р у г и х с о ц и а л-д е м о к р а т и ч е с к и х п
а р т и й".
   - Вы имеете в виду поляков и Бунд? Или финна и болгарина, прибывших
гостями?
   Ленин ответил не сразу, остановился взглядом на красивом лице
Румянцева, сказал, словно себе:
   - Я имею в виду всех.
   Перевернул страницу, сразу же споткнулся на той строчке, которую,
верно, искал.
   - Поскольку нас будут лупить меньшевики и резолюции наши проваливать,
следует добавить кое-что, думая о близком будущем... Вот смотрите, сейчас
звучит:
   "Съезду предстоит ликвидировать остатки фракционного разброда". - Ленин
поморщился. - "Остатки", хм-хм, впрочем, ничего не поделаешь... Добавляем:
   "оставляя членам партии свободу идейной борьбы", а далее по тексту - о
единой РСДРП. Вписывайте и не гневайтесь.
   - Буду гневаться.
   - А что предлагаете? Не вносить? Как мы тогда будем выглядеть после
съезда? Если проиграем? Молчать? Подписываться под меньшевистскими
решениями? Или оговорить заранее, открыто и честно, наши условия: да, мы
за единство, но идейной борьбы против того, что считаем принципиально
неверным, прекращать не намерены, дабы не выглядеть в глазах рабочих
ловкими политиканами... По-прежнему намерены гневаться?
   Румянцев повторил мягче уже:
   - Гневаться буду, возражать - нет.
   - Ну и прекрасно. Теперь последнее. Надо загодя объяснить тем, кто у м
е е т читать, положение большевиков на съезде. Предлагаю добавить там, где
вы говорите о первых по-настоящему всеобщих демократических выборах наших
делегатов:
   "О д н а к о о с у щ е с т в л е н и е н а п р а к т и к е в с т р е т
и л о с ь с з а т р у д н е н и я м и, с о з д а н н ы м и с в и р е п ы м
и п о л и ц е й с к о-в о е н н ы м и р е п р е с с и я м и п р а в и т е
л ь с т в а, к о т о р ы е в ы р в а л и м н о г и х т о в а р и щ е й и з
р я д о в п а р т и и".
   Согласны?
   - С этим согласен. Только добавьте: "уважаемых товарищей".
   Ленин почесал кончик носа:
   - Это надо понимать так, что мы "уважаемые", а меньшевики - нет?
   Румянцев заразился настроением Ленина (тот умел в самый трудный момент
сохранять юмор), рассмеялся, почувствовав какое-то внутреннее освобождение
от о ц е п е н е л о с т и, - такое бывает от неведения или после
напряженной, изматывающей работы; сейчас было и то и другое, если бы не
Ленин, можно было запаниковать, прибыли будто на собственные похороны...
   - Кстати, Витте кончился. - Ленин подтолкнул Румянцеву газеты. - Читали
уже?
   - Да что же вы молчали, Владимир Ильич?! Это ведь все может повернуть!
   - Что повернуть? - Ленин поразился. - О чем вы? Один символ будет
сменен другим, изменится фасад, камеры будут прежние. Не обольщайтесь, не
надо. Готов дать руку на отсечение - Думу отбросят ногою так же, как
отшвырнули Витте. Ничего не изменится, - повторил Ленин, - только станет
еще труднее работать, репрессии будут повсеместно.
   ...Румянцев поднялся на трибуну: стол президиума пуст; предстояла драка
за п е р с о н а л и и; тишина была полная, настороженная.
   - Товарищи! - сказал Румянцев. Голос сел от волнения, повторил еще раз:
- Товарищи! От имени Объединенного ЦК приветствую собравшихся здесь
делегатов РСДРП, а также представителей других социал-демократических
партий.
   Настоящий съезд собрался при исключительных условиях политической жизни
России и при исключительных условиях жизни нашей партии. Это делает
особенно важной и ответственной ту работу, которую предстоит совершить
съезду. От более или менее удачного результата ее зависит, быть может, как
судьба РСДРП в ближайшем будущем, так и исход для пролетариата
освободительной борьбы народа с самодержавием, справедливо называемой
Великой российской революцией...
   Ленин смотрел на замершие лица делегатов, на горящие их глаза, видел
напряженное, сосредоточенное внимание, и вдруг мелькнуло: "А вдруг
проймет?!
   Вдруг действительно объединимся?! Как же это было бы славно, а?!"
   Ленин и его единомышленники приготовили пробный "шар": когда было
выбрано бюро съезда - Плеханов, Ленин, Дан, когда. Федор Дан объявил
заседание съезда открытым, группа большевиков внесла заявление; Дан
зачитал его, стараясь скрыть раздражение:
   - "Мы, рабочие, заявляем, что одна часть партии устраивала по дороге
свои собрания, а на месте - закрытые собрания, организовываясь фракционно,
то есть даже выбрали комиссию из 3 лиц, которую уполномочили входить в
переговоры с другой фракцией. Признавая такую тактику грубо-фракционной, а
не партийной, ибо она может повести к полной замкнутости и второй части
партии и, таким образом, вместо решительного объединения оставить старый
раскол, давший свои отрицательные плоды, мы требуем занесения нашего
заявления в протоколы съезда и обращаем на это внимание всех партийных
работников и в особенности товарищей рабочих и тех, которым дороги
интересы не фракции, а единство партии. Это заявление мы делаем из чувства
ответственности перед нашими избирателями..."
   Дан оглядел не весь зал, а ту сторону, где сидели меньшевики. Сразу же
поднялся Александров:
   - Товарищи, по поручению Томско-Омской организации, пославшей меня, я
должен заявить, что мы заранее предполагали возможность фракционных
собраний...
   Ленин дальше не слушал, полез за блокнотиком, делать заметки к
завтрашнему заседанию, вопрос будет стоять о повестке дня, это - главное.
А здесь что ж слушать-то? Все было срепетировано, на каждый разумный довод
выдвинуто пять надуманных, лишь бы спасти престижность, лишь бы
повздорить, лишь бы не признать очевидное, напрасно мечтал о возможности
сговориться, не выйдет. Теперь задача в том, чтобы з а ф и к с и р о в а т
ь свою позицию по всем вопросам; в конце концов, человек живет не одним
лишь днем нынешним, все определяет день грядущий, он все по своим местам и
расставит - было бы что расставлять.
 
 
   37
 
 
   Ночью, накануне второго заседания, Ленин встретился с Даном - Плеханов
и Аксельрод задерживались, ждали их с часу на час, и пока Дан был лидером
фракции меньшинства, принимал решения, резко черкал документы - карандаш
рвал бумагу.
   Разговор с Даном получился трудный, тот уходил от конкретных ответов, а
если все же и отвечал, то, словно обиженная девушка, потупившись,
разглядывал ногти.
   Ленин снова предложил Дану перенести вопрос об объединении с
национальными партиями на первые же заседания.
   - На съезд приехали украинские товарищи, польская социал-демократия,
Бунд, латыши - нас просто-таки не поймут, коли мы займем гегемонистскую
позицию:
   "пригласили - радуйтесь", - убеждал Ленин. - Нерусские товарищи должны
быть уравнены в правах с нами, мы обязаны подчеркнуть это равенство, это
отнюдь не тактика, в ней ошибиться не так страшно, это стратегия
социал-демократии, а здесь ошибка превращается в отступничество, сие
непоправимо...
   - Я не могу решать единолично, - ответил Дан, - пусть выскажутся
делегаты, тогда внесем правку в порядок работы съезда.
   - Мы взрослые люди, - усмехнулся Ленин, - мы понимаем, что есть
возможность разъяснить делегатам важность этой коррективы не в заседании,
когда страсти .накалятся, а заранее.
   Ленина удивляла обидчивость Дана, каждое возражение он воспринимал,
будто оскорбление. "Обидчивость побежденных обычно слепа и озлобленна, -
думал Ленин, - а ведь он сейчас победитель. Каков будет, если проиграет?"
   ...Когда Ленин, председательствовавший на заседании, зачитал проект
порядка дня, меньшевик Миров сразу же выступил за утверждение - без всяких
изменений или добавлений.
   Поднялся Румянцев:
   - Революционная ситуация меняется ежедневно. События в Варшаве, Баку,
Риге требуют от нас постановки вопроса об объединении с национальными
социал-демократиями на первое место.
   Попросил слова "Акимский" - Гольдман.
   - Товарищ Акимский, прошу вас, - поторопил его Ленин, потому что тот
продолжал о чем-то переговариваться с Дзержинским и Варшавским - сидели
неподалеку; правда, младший Гольдман, "Либер", забился в угол,
нахохлившийся и грустный.
   - Простите, - сказал Акимский, поднявшись на трибуну, - встретил старых
друзей... Я против включения национального вопроса вообще, товарищи. Съезд
к его обсуждению не подготовлен. Вопрос этот сложный, и не надо
вытаскивать его на первое место. Я, конечно, понимаю, как важно
объединение всех национальностей России в борьбе с царизмом, я понимаю всю
злободневность проблемы, но как бы не вышло так: мы объединимся,
поаплодируем, порадуемся, а объединение это окажется фиктивным!
   Его поддержал лидер грузинских меньшевиков Ной Жордания, приехавший на
съезд под своим старым псевдонимом "Костров".
   - Товарищи, мы все понимаем, что национальный вопрос не стоит перед
нами в плоскости практической, это чистая тактика.
   Дзержинский, бледный до синевы от волнения, обернулся к Варшавскому и
сказал громко, так, чтобы слышали все:
   - От имени национальных социал-демократических организаций,
присутствующих на съезде, мы должны настаивать на обсуждении вопроса об
объединении в первую очередь.
   Дан уперся взглядом в Кислянского, активного меньшевистского оратора.
Тот поднялся, бросил с места:
   - Я против предложения товарища. Я считаю нужным поставить на первую
очередь вопрос о Государственной думе. Дан обернулся к Ленину:
   - Можно слово, Владимир Ильич?
   - Слово товарищу Дану, - объявил Ленин.
   - Я думаю, что выражу общее мнекие, - сказал Дан, - если предложу
закрыть прения. Я просил бы проголосовать мое предложение.
   Сработала механика, как и ждал Ленин: прошло предложение Дана.
   "Я думал, что он соберет больше, - отметил Ленин, - это уже славно.
Против своих голосовали Струмилин, Череванин и - самое странное - Либер.
Неужели можно будет хоть что-то повернуть? Неужели подействует логика,
неужели верх возьмет ответственность, а не амбиция?"
   - Тем не менее, несмотря на результаты голосования, я предлагаю дать
высказаться представителям национальных социал-демократий, - сказал Либер
глухо. - Я считаю, что товарищи этого заслуживают.
   - Товарищ Либер, подчиняйтесь большинству! - воскликнул Дан.
   Ленин шепнул ему:
   - Но вы же нам не подчиняетесь.
   Дан не сразу понял, что Ленин шутит, - был напряжен, постоянно напряжен.
   Ответил наконец вымученной улыбкой.
   Дзержинский снова бросил реплику:
   - Я прошу председательствующего поставить на голосование предложение о
предоставлении национальным организациям слова вне очереди. В противном
случае нам будет трудно понять голосующее большинство: мы приглашены на
съезд, но лишены права говорить.
   Большинство высказалось за предложение Дзержинского, несмотря на то что
Дан первым потянул руку "против".
   К трибуне пошел Адольф Варшавский - страсти на заседаниях съезда
накалялись.
   - Мы, делегаты национальных организаций, находимся в ином положении,
чем вы, остальные члены съезда. Это наше особое положение следовало бы
обсудить.
   Мы приглашены на съезд с совещательным голосом. Что ж нам сидеть, как
соломенным куклам, в роли неких молчаливых советников?! Пользоваться
голосом, но не быть уверенным, что он будет иметь значение при обсуждении
важнейших вопросов, в которых и мы заинтересованы кровно, - согласитесь,
положение наше не из завидных. Если вы намерены доказать, что у вас есть
желание считаться с нашими голосами, что вы нас пригласили не как
соломенных кукол, что вы считаете нас товарищами по революционной борьбе,
- поставьте в первую очередь вопрос об объединении с нами. Теперь вот о
чем...
   Меньшевики начали громко переговариваться, нервничать: "Это
выступление, это речь, а не внеочередное заявление".
   - Предлагаю высказаться по вопросу о продолжении времени оратору, -
сказал Ленин, поднявшись.
   - Я буду говорить против продолжения, - сразу же ответил ему Дан. -
Товарищ из Польши получит возможность высказаться, когда мы поставим на
очередь вопрос об объединении с национальными организациями. Сейчас мы
лишь вырабатываем порядок дня. Если мы станем делать льготы кому бы то ни
было, мы не выполним и десятой части нашей работы. Наш долг перед партией
в интересах самого объединения заставляет не отступать от регламента, и,
как мне ни прискорбно, я должен высказаться против увеличения времени
Варшавскому.
   - Ставлю вопрос на голосование, - сказал Ленин. - Кто за то, чтобы не
давать времени нашему польскому товарищу?
   Ленин сформулировал вопрос так, что всего несколько человек во главе с
Даном подняли руку против Варшавского.
   - Пожалуйста, товарищ, - сказал Ленин, - съезд вас слушает.
   - Теперь вот о чем, - стараясь скрыть волнение, продолжал Варшавский. -
Теперь о главном... Если относиться к делу формально, в соответствии с
правилами выборов на съезд, - от трехсот организованных рабочих один
делегат, - то мы из одной только Варшавы делегировали бы по меньшей мере
двенадцать товарищей. То же относится и к Лодзи и к Домбровскому
бассейну... Посчитайте, сколько бы наших сюда приехало?! А ведь мы лишь
втроем представляем партию. За нашей партией стоит множество
организованных рабочих, и вы знаете, какую роль играет польский
пролетариат в российской революции. Мы вопроса о количестве голосов не
поднимаем, товарищи. Мы поднимаем вопрос иначе: кто действительно хочет,
чтобы мы работали заодно, тот должен приложить все усилия, чтобы мы
объединились и стали членами Российской социал-демократической партии -
если не сегодня, то завтра!
   Ленин сияющими глазами смотрел в зал - большинство делегатов
аплодировали Варшавскому.
   - Мы сейчас выслушали сильную речь товарища Варшавского, - сказал
Румянцев. - Чтобы не рассеивать впечатления, которое он произвел на нас, я
предлагаю не откладывать дебатов и немедленно выслушать представителей
других национальных организаций.
   - Я думаю, что работа съезда - вещь очень серьезная, - тяжело, словно
бы преодолевая самого себя, возразил Акимский, - и мы должны
руководствоваться не личными впечатлениями, а деловым разбором аргументов.
Я против предложения Варшавского.
   А потом Ленин увидел Плеханова. Георгий Валентинович только-только
вошел в зал.
   Следом появился седобородый Аксельрод, сел на свободный стул неподалеку
от двери.
   Владимир Ильич сразу же поднялся с председательского кресла, подался
вперед:
   - Товарищи делегаты съезда! Только что прибыли родоначальники русской
социал-демократии Георгий Валентинович Плеханов и Павел Борисович
Аксельрод.
   Прошу приветствовать наших товарищей!
   Делегаты обернулись к двери - многие никогда Плеханова и Аксельрода в
глаза не видали.
   - Покажитесь, пожалуйста, Георгий Валентинович, - улыбнулся Ленин. -
Павел Борисович, прошу вас!
   И зааплодировал первым. Ему последовали все: и большевики и меньшевики.
   Когда Плеханов и Аксельрод прошли вперед и сели в первом ряду - там
было три свободных места, - Ленин обратился к залу:
   - Продолжим работу. Поднялся Абрамович:
   - У меня короткое заявление, товарищи...
   Дан снова было хотел возразить, но не успел: Плеханов с дружеской
заинтересованностью обратился к давнему приятелю - любил Абрамовича
открыто, подолгу разговаривал с ним в Женеве без своего обычного в
последние годы менторства.
   - Я поддерживаю предложение польского товарища в вопросе о национальных
партиях.
   Это надо обсудить в первую очередь. На съезде будут приняты важные
резолюции, имеющие значение для всего российского пролетариата, и съезду
необходимо считаться с десятками тысяч социал-демократов, которые здесь не
представлены, - Абрамович говорил громко, зычно - истинный трибун. -
Юридически мы не можем с таким же правом, как вы, представлять на данном
съезде наш пролетариат, но фактически социал-демократический авангард
рабочего класса России тесно связан между собой. Объединительные тенденции
растут, необходимо выяснить, насколько они сильны. Решение вопроса о
порядке дня будет экзаменом, который покажет, веет ли здесь дух единения
или дух фракционный.
   Латышский социал-демократ Дамбит выступил следом за Абрамовичем:
   - Товарищи, я скажу то же, что и бундовец. Вы съезд называете
Объединительным.
   Но это объединение не будет объединением всей российской
социал-демократии, если вы не решите вопрос с нами, это будет объединением
только одной партии.
   Съезд лишь тогда может быть назван в полном смысле слова
Объединительным, когда он объединит все социал-демократические организации
России. В целях успеха съезда поставьте вопрос об объединении с
национальными социал-демократическими партиями на первую очередь.
   Страсти накалялись, Ленин то и дело поглядывал в зал, задерживая взгляд
на Плеханове.
   "Если бы он поддержал, если бы он согласился понять", - думал Ленин,
отчетливо и горько понимая всю утопичность своей мечты.
   Дан сориентировался: многие рядовые меньшевики его не поддержат, коли
идти напролом, проголосуют за Ленина. Надо лавировать.
   - Товарищи делегаты, - Дан медленно поднялся, - поскольку мы приехали
сюда для того, чтобы объединиться, давайте научимся уступать друг другу. Я
согласен с Варшавским. Пусть будет так, как он предложил. Я набросал текст
резолюции, прошу поставить на голосование: "Поддерживая предложение
товарища Варшавского, предлагаю немедленно выбрать комиссию для обсуждения
национального вопроса и технически-организационного вопроса об объединении
с национальными организациями".
   "Ай да молодец, - отметил Ленин, - ай да обыграл, ай да хитрец Дан. И
возражать ему трудно: многие товарищи впервые приехали на съезд,
тактических тонкостей еще не знают, в наших с Даном давних баталиях
участия не принимали. А поляки молодцы, они верно поставили вопрос о
голосах, если бы они приехали к нам вместе с рабочими делегатами, мы бы
оказались в большинстве. Тем не менее многие из рядовых меньшевиков не
могут теперь не понять, что партийная арифметика не имеет никакого
отношения к реальным условиям революционной борьбы. Молодцы поляки".
   Просчитал руки: большинство за Даном.
   - Предложение Дана принято.
   Мартын Лядов поднял руку.
   - Слово Лядову.
   - Вношу проект резолюции: "Обязать комиссию, образованную по
предложению товарища Дана, рассмотреть все технические вопросы об
объединении с национальными партиями в три дня".
   "Ай да Лядов! - обрадовался Ленин. - Быстро сориентировался. Не пройдет
только его предложение, слишком определенно ставит точки над . Все
понятно: коли принять - через три дня произойдет объединение. А за три дня
мы только-только обсудим аграрный вопрос. А впереди еще отношение к Думе и
к вооруженному восстанию. Если мы объединимся, меньшевикам придется туго
по этим вопросам, свои резолюции не протащат. Нет, Лядова не пропустят: он
слишком резко снял салфетку с блюда, теперь даже непонятливые вс„ поймут".
   - Большинством голосов предложение Лядова отвергается, - объявил Ленин,
не отводя глаз от Плеханова.
   Поднялся Крохмаль:
   - Прошу слова.
   Дан бросил реплику:
   - М