азах металось шальное и быстрое.
   - Господа, я оставляю вам бомбистку на час. Попробуйте с нею
побеседовать - я пойду выпью чаю, устал... Если она захочет мне что-то
сказать - позвоните в буфетный зал, я мигом поднимусь.
   Не слушая Микульску, которая что-то глухо и непонятно выкрикнула, он
вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Достал "луковицу", открыл
крышку: стрелки показывали половину десятого. Все верно. Попов так и
просил. Сказал, что вернется к одиннадцати.
   Расстелив носовой платок, Сушков опустился на колено, прижался глазом к
замочной скважине и увидел, как Павел Робертович подошел к Микульской,
что-то сказал ей (не слышно, двери толстенные, не прострелишь - пробовали
из "смита-и-вессона"), женщина поднялась. Павел Робертович обошел ее, взял
лицо одной рукой, сжал его, приблизил к себе, укусил за ухо, потом
отстранил актрису и легко, привычным жестом рванул платье - от плеча вниз.
Сушкову показалось, что он слышал, как посыпались пуговицы, но это ему
показалось только...
 
 
   23
 
 
   "Е г о И м п е р а т о р с к о е В е л и ч е с т в о. - Предстоящие
обсуждению вопросы - очень серьезны, но не так трудны, как рассмотренный в
декабрьском совещании: поэтому, а также в виду спешности дела и
желательности его разрешения, я прошу членов совещания ограничиться в
своих суждениях только сутью дела. Представлялось бы очень желательным
окончить дело сегодня же.
   Г р а ф А. П. И г н а т ь е в. - Ваше Императорское Величество,
манифестом семнадцатого октября существенно изменено положение о
Государственной думе. Ныне же пересматривается и учреждение
Государственного совета. Теперь он упраздняется как Совет монарха по
законодательным делам. Вместо него учреждается верхняя па лага. Это уже
решительный шаг к конституционному устройству, а шаг этот можно делать
только сознательно.
   Г р а ф С. Ю. В и т т е. - Разрешите мне, Ваше Императорское
Величество, представить необходимые разъяснения. Известно, что только
верхняя палата может спасти от необузданностей нижней. Она необходима,
чтобы гарантировать консервативный строи государства, чтобы не было
непосредственных коллизий с верховной властью. Назначение ее состоит в
том, чтобы давать отпор всем крайним взглядам. Одним словом, верхняя
палата должна представлять из себя буфер.
   Для этого, конечно, существенно важно, чтобы она заключала в себе
возможно более консервативные элементы, и нельзя не призвать, что условиям
этим преобразуемый Государственные совет удовлетворяет в полной мере. В
сапом деле, кто входит в его состав? Восемнадцать членов от дворянства,
шесть - от православного духовенства, двенадцать - от промышленности, и
эти последние явятся наиболее консервативными. Отсюда ясно, что в выборном
составе Совета консервативный элемент будет иметь преобладающее значение.
Вообще можно с уверенностью утверждать, что Государственный совет будет
глубоко консервативен. Поэтому нет оснований к увеличению числа членов
Госсовета по назначению его величества.
   П. Н. Д у р н о в о. - Полагаю, что верховная власть не должна лишать
себя права уравновешивать мнения. Пусть Ваше Императорское Величество
назначит столько членов Государственного совета, сколько окажется нужным.
   Г р а ф А. П. И г н а т ь е в. - Присоединяюсь к этому мнению.
   Г р а ф С. Ю. В и т т е. - Это произведет дурное впечатление.
   К н я з ь А. Д. О б о л е н с к и й 2-й. - Я согласен с графом
Игнатьевым.
   А. С. С т и ш и н с к и й. - Никакого дурного впечатления не будет.
   Е г о И м п е р а т о р с к о е В е л и ч е с т в о. - Оставить, как в
проекте.
   Следующее в манифесте положение касается порядка издания законов во
время перерыва сессий Думы.
   Г р а ф С. Ю. В и т т е. - Предлагаемое правило существенно важно, так
как мы не знаем, что будем переживать. Проводить чрезвычайные меры через
Государственный совет едва ли было бы популярнее. Поставить палку в углу
необходимо.
   Е г о И м п е р а т о р с к о е В е л и ч е с т в о. - Далее.
   И. П. Ш и п о в. - Имеются ходатайства об избрании членов
Государственного совета от банков.
   В. Н. К о к о в ц о в. - Осуществление этого предположения повело бы
только к увеличению числа членов от торговли.
   И. П. Ш и п о в. - Было бы уместно в число выбирающих учреждений
включить представителей от кредита.
   В. В. В е р хо в с к и и. - Трудная задача - требовать
представительства в Государственном совете всех отраслей промышленности.
Не могу не заметить, что в числе членов Совета по императорскому
назначению много люден, весьма сведущих в кредитных вопросах.
   Е г о И м п е р а т о р с к о е В е л и ч е с т в о. - Оставить, как в
проекте.
   Далее.
   А. С. С т и ш и н с к и й. - Позвольте обратить внимание, что в проекте
не указывается па на принесение выборными членами присяги, ни на
последствия отказа от присяги.
   Е г о И м п е р а т о р с к о е В е л и ч е с т в о. - Следует
дополнить проект указанием на принесение выборными членама присяги. Далее.
   К н я з ь А. Д. О б о л е н с к и й 2-й. - Совершенно ясно, что
обсуждаемое преобразование Государственного совета было сюрпризом. Ждали
только Думу.
   Вдруг, кроме Думы, является с решительным голосом также Государственный
совет, который может не допустить того, что уже принято Думою.
Практически, может быть, этого и не будет, но возможность устанавливается.
И все же пусть Дума считает, что она может довести до сведения Вашего
Императорского Величества о своем мнении.
   Я
 боюсь, что в противном случае не обойтись без конфликтов.
   В. Н. К о к о в ц о в. - Это мнение принадлежит Кутлеру, и когда он его
проводил, я возражал. Я возражаю и теперь. На усмотрение вашего
императорского величества желают повергать конфликты. Это совершенно
неправильно. В особенности на первых порах не следует давать
Государственной думе особых прав. Ведь, раз будет дано, отнять уже нельзя
будет.
   М. Г. А к и м о в. - Я безусловно присоединяюсь к Владимиру Николаевичу.
   Мы не знаем теперь, какою будет Дума. Поэтому вернее, если до вашего
императорского величества будет доходить только то, что одобрено и верхнею
палатою.
   К н я з ь А. Д. О б о л е н с к и й 2-й. - Все это так, но я говорю о
самом принципе. Система двух палат едва ли у нас вполне достижима. Палата
лордов возникла исторически, палата депутатов явилась потом. Нам же надо
установить случаи, когда Дума может довести свой голос до царя.
   П. Н. Д у р н о в о. - Если принять предложение князя, то через два
года верхняя палата перестанет существовать.
   Г р а ф Д. М. С о л ь с к и й. - Вначале я колебался в пользу
предложения князя Оболенского, но соображение, только что выраженное
Петром Николаевичем, заставило меня склониться в пользу большинства. Не
надо давать Думе этих прав.
   Е г о И м п е р а т о р с к о е В е л и ч е с т в о. - Я согласен с
большинством. Далее.
   Г р а ф Д. М. С о л ь с к и й. - Существует разногласие относительно
публичности заседаний Совета.
   Г р а ф С. Ю. В и т т е. - Я опасаюсь публичности. Следует помнить, что
председатель Государственного совета утверждается Вашим Императорским
Величеством, председатель Думы утверждаться не будет. Как же предоставить
такому неизвестному лицу особые полномочия? При нашей необузданности, при
нашей дикости, - в первую же неделю возникнут самые основательные
скандалы, Дипломатический корпус, конечно, пустить всегда можно, но не
тех, кто бросает моченые яблоки. Ведь в других государствах сам народ -
культурный.
   М. Г. А к и м о в. - Закрытие дверей для публики не соответствовало бы
ни величию преобразования, ни достоинству учреждения. Возможность
скандалов не может иметь решающего значения. Прежде всего, едва ли
кто-либо из публики решится на них. А затем, конечно, возможны буяны; они
бывают и в театрах и везде. Закрытие же заседаний для публики произведет
дурное впечатление.
   Г р а ф С. Ю. В и т т е. - Члены Думы присягают, а публика - нет.
   К н я з ь А. Д. О б о л е н с к и й 2-й. - Дума будет требовать
публичности.
   Г р а ф С. Ю. В и т т е. - Публика будет травить министров. В крайнем
случае публику можно бы допустить, но не иначе, как на условиях,
установленных по соглашению председателя Думы с кем-нибудь из состава
правительственных установлений, например, с председателем совета министров.
   П. Н. Д у р н о в о. - Вопрос о публичности должен быть разрешен
определенно.
   Никакой лазейки: либо да, либо нет! Вопрос этот находится в
непосредственной связи с вопросом о полиции в Думе. Между тем в проекте
ничего не сказано, как и кто будет охранять Думу? Если желательно
допустить в Думу посторонних, надо предварительно установить порядок
охраны, вызова войск в так далее. Пока таких правил нет, нельзя открывать
двери Думы.
   К н я з ь А. Д. О б о л е н с к и й 2-й. - Охрана Думы должна быть
установлена на таких основаниях, чтобы в известных случаях надлежащие меры
могли быть принимаемы полицеймейстером помимо председателя Думы.
   А. А. П о л о в ц е в. - У каждого должны быть свои пределы власти:
   полиция в зале - в распоряжении председателя, а полиция в здании -
должна быть общей, П. Н. Д у р н о в о. - Должны быть указаны случав,
когда полицеймейстер распоряжается собственной властью.
   Е г о И м п е р а т о р с к о е В е л и ч е с т в о. - Соглашаюсь с
большинством, но с тем, чтобы к началу заседаний Думы были составлены
правила для публики и для охраны порядка в Думе. На этом мы сегодня
покончим. В следующий раз соберемся в четверг, в два часа".
   После заседания премьера, как обычно, провожал к авто генерал Трепов.
   - Совсем князь Оболенский-второй плох, - говорил Дмитрий Федорович, -
сдавать начал, а? То его вправо кидает, то влево.
   Витте отделывался рассеянной улыбкой - скажи хоть слово, Трепов как
угодно перевернет, наврет с три короба, столкнет с тем же Оболенским, еще
один враг прибавится, куда уж больше-то?
   "Сам ведь, мерзавец, подтолкнул государя собрать это совещание, - думал
Витте о Трепове, дружески его полуобнимая за плечо, - хочет показать, что
против меня многие сановники открыто выступают, а его наймит Дурново
просто-таки тараном прет, пускает мины против меня по всем вопросам,
демонстративно..."
   Приехав в Петербург, Витте подивился, как сильно разнится столичная
погода от царскосельской: здесь шел мелкий, холодный дождь, а во дворце
государя солнце отражалось в стеклах, воздух был синеватым; с залива
задувал снежный, студеный ветер, одно слово - божья благодать.
   Витте попросил секретаря оберечь его от визитеров, к телефонному
аппарату не подзывать и ужин накрыть легкий, в кабинете: постная ветчина,
зелень, подогретый пеклеванный хлеб и кофей без сахару.
   Достал с книжной полки энциклопедический словарь, те его тома, которые
начинались на буквы "Р", "П", "Б" и "К": "Революция", "Реставрация",
"Рубеж", "Партии", "Промышленность", "Банк", "Бюрократия", "Конституция",
"Коалиция", его интересовали именно эти темы, он привык к емкости
изложения и поэтому решил у т о ч н и т ь себя, соотнося известную
взволнованность, вызванную обструкцией, учиненной Дурново и Оболенским, за
которыми стоял Трепов, - кто же еще, и ребенку понятно!
   К ночи Витте вчерне выработал платформу для следующего заседания.
   Неожиданно подумал: "А вдруг государь простудится на ветру, сляжет и
помрет?
   Тогда что?" Испугался этой мысли, ужаснувшей самого же холодностию и
сладостным предчувствием возможности приятных перемен.
   Походил по кабинету, с т р я х н у л пригрезившееся, вернулся к столу,
сел, сцепил большие вспухшие пальцы, замер неподвижно - выстраивал мысли в
линию.
   Первое. Он должен войти в коалицию, непременно оформленную
организационно, с банкирами и заводчиками; они теперь станут набирать силу
день ото дня, они теперь, по закону с выборах Думу, станут влиятельной
группой в высшем законодательном органе державы. Значит, он, Витте, должен
добиться для них специальной думской финансовой комиссии, именно он, и
никто другой. Пока другие расчухаются, пока поймут надобность коалиций в
новое время, он, Витте, коалицию с финансистами уже наладит.
   Второе. Коль скоро в Государственном совете, который Трепов норовит
сделать единицей дворцовой бюрократии, будут, помимо назначенных царем,
люди выборные, туда должны войти либеральные помещики, то есть
конституционные демократы Милюкова и промышленники. Гучков? Вряд ли - хам,
ради красного словца продаст за милу душу и, главное, англофил, на Лондон
смотрит, во всем британцам следует.
   Витте подумал о Гужоне. Плохо, что француз, конечно, не пройдет в
Госсовет по национальному цензу. Но как лидер московского союза
фабрикантов и заводчиков, он, именно он подскажет нужные кандидатуры.
Значит, помещики дадут постоянный и верный контакт с кадетами в
Петербурге, а Гужон будет осуществлять связь с октябристами, с
банковско-промышленным капиталом. Гужон, конечно, не преминет сообщить
своим, в Париж. Что ж, это угодно внешнеполитической идее Витте - союз с
Парижем и Берлином должен заставить образумиться надменного британского
Джона Буля. Да и потом, лишние связи с Парижем никогда не помешают, это
даст ему ощущение собственной надобности - что, Трепова посылать во
Францию, что ли?!
   Посмотреть забавно, как он станет с Пуанкаре разговаривать, как он
привезет государю заем, договор, гарантию... Ха-ха...
   Витте, услыхав смех, испуганно удивился: он не в мыслях похохатывал, а
наяву.
   Нервы расходились, понятное дело. А стратегия выработана правильная.
Надо загодя готовить позиции на случай отступления. Он их приготовит. Он
на следующем заседании нажмет на мозоли, он по-новому поговорит о
гласности заседаний Думы:
   финансистам она нужна, им важно, чтоб их официальную позицию знали в
Париже и Берлине из газет, а не по слухам. На следующем заседании он
поговорит и о том, кто будет писать законы в Думе. Пусть это поднимет
кто-нибудь другой, он подготовит, он бросит идею, за идеями-то ныне
гоняются, своих мало, растерянность одна.
   Домой Витте пришел довольный, проиграл дочери в винт два Рубля, выпил
полстакана настойки валерианового корня и уснул - легко и быстро.
   "Е г о И м п е р а т о р с к о е В е л и ч е с т в о. - Кому угодно
высказаться?
   Г р а ф С. Ю. В и т т е. - Позвольте мне, Ваше Императорское
Величество, возвратиться к вопросу, возбужденному князем Оболенским. Я
нахожу, что выставленный князем принцип очень важен. Когда Дума отклоняет
вопрос, он остается без последствий, иначе дело поступает в
Государственный совет, которому также предоставляется принять или не
принять проект. Если Государственный совет ее принимает, то дело до
Государя Императора не доходит. Такой порядок существует везде на Западе.
Между тем мнение князя Оболенского очень важно.
   Нельзя, действительно, все заимствовать от Запада. Следует помнить, что
Государственный совет - учреждение аристократическое, крестьяне в его
состав не войдут. Им открыт доступ только в Государственную думу. Они и
смотрят на Думу так: найдем через нее доступ к царю, найдем управу. Какая
же будет психология крестьян? Скажут, думали, что будет доступ, а между
тем чиновники отдалили нас от государя.
   В. Н. К о к о в ц о в. - Нам говорят о крестьянах... Почему, однако,
говорить об одних крестьянах? Намечаемый путь уничтожает Государственный
совет и сводит к управлению страной одною палатою! В случае принятия
предложения графа Сергея Юльевича, - задержки больше не будет. То, что
ныне предлагается, уничтожает Государственный совет и знаменует переход к
одной палате.
   Г р а ф С. Ю. В и т т е. - Я желаю сказать лишь то, что если ввести
положение, по которому верхняя палата может отделить народ от монарха, то
это есть известный урон. Я вовсе не поддерживаю князя Оболенского, но не
желаю, чтобы народ сказал, что он отдален от царя. Напрасно относиться с
пренебрежением к психологии общества, а особенно крестьян, где вся
психология: "Бог и царь!"
   Б а р о н Ю. А. И к с к у л ь. - Граф Витте скова проектирует отдать
законодательство в руки толпы. Между тем для этого дела требуется
устойчивость, необходимо поставить Государственный совет в качестве
учреждения, ограждающего Ваше Императорское Величество. Иначе лучше совсем
упразднить Государственный совет.
   П. Н. Д у р н о в о. - Если будем, подобно графу Витте, считаться с
отдельными сословиями, мы впадем в ошибку.
   Г р а ф С. Ю. В и т т е. - Я предлагаю пополнить проект только тем,
чтобы об отклоненных предложениях доводилось до сведения Государя
Императора.
   В. В. В е р х о в с к и й. - Странно писать в законе о том факте, чтобы
не делать секрета от Государя Императора. Ваше императорское величество
всегда можете потребовать всякие сведения. Но помещать об этом особое
постановление было бы странно...
   П. Н. Д у р н о в о. - Постановления о доведении до высочайшего
сведения не должны быть вносимы в законодательные акты.
   Е г о И м п е р а т о р с к о е В е л и ч е с т в о. - Оставить, как в
проекте.
   Далее..."
 
 
   24
 
 
   Попов пил тяжело, не хмелел, только глаза его начинали высвечиваться
изнутри какой-то жалостливой прозрачностью. Серебряные часы Павла Буре
лежали на столе с открытой крышкой; было уже девять сорок. В охрану
надлежало вернуться через пятьдесят минут - Сушков к этому времени должен
все п о д г о т о в и т ь.
   Попов с трудом сдерживал себя - хотелось подняться, сунуть Леопольду
Ероховскому кредитный билет, насладиться его унижением и, не дав руки,
бежать к себе:
   уж он-то знает своих молодцов, уж он-то знает Павла Робертовича.
Объяснять ему, правду про Стефу открыть - нельзя, никому нельзя, самому
себе кто петлю накидывает? Грозить можно и намекать, на операцию намекать,
а им, костоломам, не до операций, особливо если хлебного примут, здоровы
водку жрать, сукины дети. Но и уйти сейчас невозможно, потому что
Ероховский расходится трудно, необходимо слушать его умности, жалобы на
собратьев, на власть, которая не может о б е с п е ч и т ь, на дороговизну
(хотя от предложенных за услуги денег отказался:
   "Искусство нуждается в правопорядке - только поэтому я вам помогаю.
   Анархии театр не надобен, черни угодны непрофессиональные балаганы на
площадях").
   Пьет он тоже хорошо, но, видимо, последнее допивает: агентура сообщила,
что Ероховский начинает закладывать с утра, поправляется портвейном,
страдает, ждет обеда, чтобы со щами пропустить стакашку, тогда только
расходится, начинает каламбурить, записывает что-то в блокнотик, потом - и
чем дальше, тем быстрее - скисает, норовит поспать, но спит плохо,
тревожно и с вечера пьет чуть не до рассвета - так долго не выдержит, так
можно года два продержаться, а он уж полтора разменял.
   Попов нетерпеливо присматривался к Ероховскому, но нетерпение он умел
скрывать за небрежной заинтересованностью, похохатывал добродушно, когда
Ероховский громил имперские порядки, заботливо предупреждал сдерживаться в
откровениях с малознакомыми людьми, особенно левых убеждений: "Нам же
потом напишут, а мне вас защищай!"
   - Вы мне скажете, где теперь Стефа? - спросил Ероховский. - Я бы ее
навестил, паспорт мне позавчера выдали... В Кракове актрисуля?
   - Рядом с Краковом. В Татрах, - ответил Попов. - В санатории... Вы,
наверное, п р о х о д и л и с ь, а, пан Леопольд? Мне говорили, что все
актрисы должны непременно отдаться либо режиссеру, либо драматургу, без
этого, рассказывают, в вашем мире невозможно...
   - Если бы, Игорь Васильевич, если бы...
   - Коли б она была вашей, не стали б ее уговаривать за границу бежать?
   - Конечно, нет.
   - И моей бы просьбе отказали?
   - Отказал бы.
   - А где же общечеловеческая гуманность? Где подвижничество?
   - В охранном отделении, - ответил Ероховский. - Жандармы этими
вопросами занимаются и учат общество, как следует понимать истинную
гуманность.
   - Слушайте, а к вам т о в а р и щ и не подваливали еще, пан Леопольд?
Не просили написать что-нибудь эдакое про Крас