рвые  выпали  и  несносные  неудобства,  и  отвратительное
питание,  и  ответственность  в  ее   наиболее   утомительной   форме,   и
клаустрофобия. Все это оказывало на Гая удручающее действие. Но зато он не
испытывал никакого беспокойства по поводу  нависшей  над  Англией  угрозы.
Повышается или понижается уровень воды в гавани в зависимости от прилива и
отлива, увеличивается или уменьшается число больных на каждый данный день,
больше  или  меньше  становится  провинившихся  солдат,   возрастает   или
снижается число признаков потери солдатами терпения -  вот  какие  вопросы
ежедневно беспокоили Гая. Сарам-Смита  назначили  ответственным  за  досуг
алебардистов, и он организовал концерт, на котором три закутанных в одеяла
старших  сержанта  представили  сценку  из  ритуального,  традиционного  у
алебардистов спектакля,  написанного,  как  сказал  де  Сауза,  на  основе
давнего народного обряда. Ритуальный диалог  состоялся  между  участниками
под прозвищами Глупая Башка, Черная Башка и Отвратительная Башка.
   Сарам-Смит организовал также диспут на  тему  "Любой  человек,  который
женится раньше тридцати лет, - дурак"; этот диспут привел  затем  к  целой
серии откровенных признаний, например, таких: "Единственное,  что  я  могу
сказать, это то, что мой отец женился в двадцать два года и я  никогда  не
пожелал бы увидеть более счастливую и  дружную  семью  или  более  хорошую
мать, чем у меня".
   Сарам-Смит организовал также боксерские матчи.
   Эпторпа  попросили  прочитать  лекцию  об  Африке.  Но  он   неожиданно
предпочел  этой  совершенно  иную   тему   -   "Сравнительная   юрисдикция
герольдмейстера,  ведающего  гербами  награжденных  орденом  Подвязки,   и
герольдмейстера, ведающего гербами членов шотландского рыцарского ордена".
   - Но, "дядюшка", разве это заинтересует солдат?
   - Возможно, не всех. Но зато о том, кто _заинтересуется_,  можно  будет
сказать, что он действительно интересуется.
   - А по-моему, они со значительно  большим  удовольствием  послушали  бы
что-нибудь о слонах и каннибалах.
   - Или названная мною тема, или никакой, Сарам-Смит.
   Сарам-Смит предпочел "никакую".
   Гай прочитал лекцию по искусству виноделия,  которая  неожиданно  имела
большой успех. Солдаты живо интересовались  всеми  техническими  аспектами
производства вина.
   На забитых до отказа судах появились  новые,  не  имеющие  отношения  к
бригаде лица. Странный пожилой капитан,  очень  напоминающий  своей  яркой
военной   формой   несуществующего   Ирландского   кавалерийского    полка
австралийского попугая, заявил, что является офицером шифровальной  службы
и что его попросили сюда, чтобы прочитать лекцию на тему "Жизнь придворных
в Санкт-Петербурге".
   Здесь же внезапно появились Данн и его связисты, побывавшие во Франции.
Ни разу не покинув своего вагона, они  совершили  длинный  и  небезопасный
переезд из Булони в Бордо, позади трещавшей по  всем  швам  линии  фронта.
Опыт этой поездки за границей по району, из которого можно  было  услышать
артиллерийские залпы, а  однажды,  когда  нервничавший  английский  летчик
пролетал над их поездом,  даже  подвергшемуся  обстрелу,  заметно  добавил
Данну самоуверенности. Сарам-Смит пытался уговорить Данна прочитать лекцию
на тему "Уроки, полученные в бою", однако Данн заявил, что в течение  всей
поездки ему пришлось под руководством старшего офицера в поезде работать в
следственной комиссии по изучению дела  о  ботинке  с  треснувшими  швами.
Комиссия пришла  к  выводу,  что  ботинок  был  поврежден  умышленно,  но,
поскольку место пребывания виновного известно не было, документы  отослать
не представилось возможным. Данн изучал это дело,  пользуясь  наставлением
по военно-судебному производству.
   Алебардистам привезли и оставили на  причале  для  всеобщего  обозрения
зловещий   дополнительный   груз   с    надписью:    "Химическое    оружие
(наступательное)".
   Гаю прислали третьего младшего офицера и заместителя командира  роты  -
бестолкового молодого кадрового офицера по  фамилии  Брент.  Дни  тянулись
медленно.  Неожиданно  было  получено   предварительное   распоряжение   о
передислокации на новое место, и алебардистам приказали сойти  с  судов  и
погрузиться на поезд. Голландские артиллеристы дружелюбно  помахали  вслед
отошедшему в неизвестность поезду. Карты графства  Лимерик  были  собраны.
Поезд шел очень медленно. В  течение  десятичасового  пути  он  много  раз
останавливался на  запасных  путях,  где  приходилось  много  браниться  с
офицерами  транспортной  службы.  Алебардисты  сошли   с   поезда   ночью,
замечательной, благоухающей лунной ночью,  и  расположились  на  ночлег  в
окружающем  парк  лесу,  в  котором  все  дорожки  под  ногами   светились
фосфоресцирующими   гнилушками.   Затем   их   посадили   в   автобусы   и
рассредоточили  вдоль  мелководного  побережья.  Здесь-то  Гай  и  получил
упомянутые письма с сообщениями о его племяннике Тони.
   Гаю отвели для обороны района  возможной  высадки  двухмильный  участок
скалистого побережья. Когда Гай показал участок побережья, который  должен
был оборонять взвод де Саузы, тот сразу же высказался:
   - Но, "дядюшка", в этом же нет никакого смысла. Немцы хоть  и  сошли  с
ума, но не настолько, чтобы пытаться высадиться здесь.
   - Но они могут высадить здесь шпионов. А может  быть,  к  этому  берегу
прибьет какой-нибудь небольшой десантный корабль.
   - А по-моему, нас послали сюда потому,  что  мы  не  способны  защищать
вероятные места высадки.
   Через  два  дня  к  ним  прибыл  сердитый  инспектирующий   генерал   с
несколькими штабными офицерами и Ритчи-Хуком;  на  перевозку  этих  важных
персон было выделено три автомашины. Гай показал им свои пулеметные окопы,
расположенные так, чтобы прикрыть все протоптанные  купальщиками  тропинки
на берегу. Инспектирующий генерал встал  спиной  к  морю  и  посмотрел  на
берег.
   - Сектор обстрела не очень-то велик, - заметил он.
   - Но, сэр, мы ожидаем противника не с этого направления.
   - Необходимо организовать круговую оборону.
   - А вы не считаете, генерал, что их здесь маловато для такого  участка?
- спросил Ритчи-Хук. - Они прикрывают  полосу,  на  которой  следовало  бы
расположить не менее батальона.
   - Парашютисты - это  сущие  дьяволы,  -  сказал  генерал.  -  Запомните
хорошенько. Позиции надо удерживать до последнего  человека  и  последнего
патрона.
   - Есть, сэр, - сказал Гай.
   - Ваши солдаты хорошо понимают это?
   - Так точно, сэр.
   - И запомните, ни в  коем  случае  не  говорите  им:  "_Если_  появится
противник". Надо говорить: "_Когда_ появится противник". Противник  _будет
здесь_. В _этом_ месяце. Понимаете?
   - Так точно, сэр.
   - Ну что же, я полагаю, мы все посмотрели.
   - Можно мне сказать  несколько  слов,  генерал?  -  спросил  аккуратный
молодой штабной офицер.
   - Да, разведчик, пожалуйста.
   - Члены "пятой колонны", - многозначительно сказал офицер  разведки,  -
это ваша особая задача. Вам,  конечно,  известно,  что  они  натворили  на
континенте. То же самое  они  сделают  и  здесь.  Считайте  подозрительным
любого: приходского священника,  деревенского  торговца,  фермера,  предки
которого жили здесь сотни лет, - всех, кого  никак  нельзя  заподозрить  с
первого   взгляда.   Ищите   подающих   по   ночам   сигналы:    световые,
радиокоротковолновые и другие. И еще  -  информация  лично  для  вас.  Она
предназначена  для  офицеров  не  ниже  командира  взвода.   Нам   удалось
установить,  что  на  телеграфных  столбах   ставят   знаки,   указывающие
вторгающимся  частям  направление  движения  к  местам  встреч.  Маленькие
металлические номерки. Я сам видел их не раз.  Снимайте  такие  номерки  и
докладывайте в штаб, если обнаружите их.
   - Хорошо, сэр.
   Три автомашины уехали. Когда были произнесены эти последние  ободряющие
слова о телеграфных столбах, Гай находился на  позиции  взвода  де  Саузы.
Здесь шоссе почти упиралось в прибрежные скалы. Как только генерал  уехал,
Гай и  Брент  отправились  на  позицию  следующего  взвода.  Но  пути  они
насчитали не менее десятка телеграфных столбов с маленькими металлическими
номерками.
   - Все телеграфные столбы пронумерованы почтовым  отделением,  -  сказал
Брент.
   - Ты уверен?
   - Абсолютно.
   Добровольцы из  местной  организации  гражданской  обороны,  помогавшие
алебардистам осуществлять ночное патрулирование района, донесли, что часто
наблюдали, как члены "пятой колонны" подавали световые сигналы  карманными
фонариками. Об одном из таких случаев рассказали так убедительно, что Гай,
вооружившись до зубов и прихватив с собой алебардиста Гласса, провел целую
ночь на песке в маленькой скалистой бухточке; ему донесли,  что  в  темное
время суток в эту бухточку часто заходит какая-то лодка. Однако в ту  ночь
в бухточке никто не  появился.  Единственным  событием  в  ту  ночь  стала
неожиданная  огромная  световая   вспышка,   осветившая,   казалось,   все
побережье. Позднее Гай вспоминал, как он воскликнул в тот момент: "О,  вот
они и пришли!" Затем откуда-то издалека донесся глухой звук  мощного,  все
потрясшего взрыва.
   - Мина, - сказал Гласс. - Наверное, в Плимуте.
   В часы ночного бдения Гай часто думал о Тони и о том, что тот  потеряет
три, четыре, а может быть, и пять лет своей молодой жизни  точно  так  же,
как он. Гай, потерял восемь лет своей.
   Как-то вечером, когда с моря на берег  надвинулась  густая  дымка.  Гай
получил тревожное сообщение, что противник  проводит  химическую  атаку  с
применением газов мышьяка. Сообщение  было  подписано  Эпторпом,  временно
оставшимся в штабе за старшего. Гай не принял  никаких  мер.  Часом  позже
пришло  другое  сообщение,  отменяющее  предыдущее.  Оно  было   подписано
вернувшимся в штаб подполковником Тиккериджем.



3

   Еще один медленный переезд в поезде.
   Части бригады собрались воедино и расположились в палаточном  лагере  в
Брук-парке.  Рассредоточение  стало  теперь  наиболее  модным  тактическим
приемом. Вместо строго выровненных  палаточных  рядов,  благодаря  которым
Пенкирк  напоминал  красочные  картинки  времен   королевы   Виктории,   в
Брук-парке палатки были  разбросаны  под  сенью  одиноких  дубов  или  под
прикрытием другой  растительности  в  полнейшем  беспорядке.  Протаптывать
новые тропинки было строжайше  запрещено.  Вокруг  палаток  штаба  бригады
расставили специальных часовых, обязанность которых состояла в том,  чтобы
окликать всех пытающихся  подходить  к  штабу  по  газонам;  их  неизменно
направляли на ближайшие аллеи.
   Первые два дня пребывания в Брук-парке алебардисты занимались  строевой
подготовкой поротно. Им выдали тропические шлемы для защиты  от  солнца  и
плохо подогнанную форму цвета хаки. Почти все  выглядели  в  этом  одеянии
нелепо. Вскоре эту одежду отложили в сторону и больше о ней не вспоминали.
Это  событие  возбудило  известное   любопытство.   В   последние   месяцы
алебардистов перевозили так неожиданно, так  часто  и  так  бесцельно,  им
попеременно выдавали,  отбирали  и  снова  выдавали  так  много  различных
предметов военного снаряжения,  что  предположения  об  их  предназначении
становились с каждым разом все смешнее и нелепее.
   - По-моему, нам предстоит снова завоевать Сомали, -  сказал  де  Сауза,
знавший, что эту территорию только что поспешно оставили.
   - Это просто часть обычного полного снаряжения алебардиста,  -  заметил
Брент.
   Так или иначе, но факт выдачи алебардистам этого обмундирования  привел
к кульминационному пункту в процессе, который де Сауза назвал  "ослабление
Ленарда".
   Во  время  обороны  скалистого  побережья   Корниш-клиффс   алебардисты
батальона виделись друг с другом очень редко. Теперь они  снова  были  все
вместе, и Гай обнаружил печальные перемены в Ленарде. Миссис Ленард прочно
обосновалась со своим младенцем в снятой по соседству  квартире  и  начала
усиленно работать над раздвоенной преданностью мужа.  Кругом  все  чаще  и
чаще  падали  бомбы.  Вторжение  противника  уверенно  предсказывалось  на
середину сентября. Миссис Ленард хотела, чтобы поблизости от  дома  всегда
был мужчина. Когда Ленард отбыл с побережья вместе со своей ротой,  миссис
Ленард  тоже  немедленно  снялась  с  якоря  и  обосновалась  в  ближайшей
провинциальной гостинице.
   Она пригласила Гая на обед и рассказала  ему  о  своем  затруднительном
положении.
   - Вам это совершенно безразлично, -  говорила  она.  -  Вы  закоренелый
холостяк. В Индии с помощью местных слуг вы  устроитесь,  как  я  полагаю,
очень даже не плохо и будете питаться так, как захотите. А  как  быть  там
мне, хотела бы я знать?
   - По-моему, в Индию нас посылать вовсе не намерены, - ответил ей Гай.
   - Тогда для чего же Джиму выдали тропический шлем?  -  спросила  миссис
Ленард. - Ведь такие головные уборы носят в Индии, не  правда  ли?  Уж  не
хотите ли вы сказать, что ему выдали эту шляпу и эти нелепые шорты шестого
размера, чтобы носить их здесь в зимнее время?
   - Это просто часть обычного полного снаряжения алебардиста, -  повторил
Гай слова Брента.
   - А вы сами-то верите в это?
   - Нет, откровенно говоря, не верю.
   - Ну и что же тогда? - торжествующе спросила миссис Ленард.
   - Дейзи просто не понимает, с чем должна сталкиваться жена  солдата,  -
заметил Ленард. Эту фразу  ему,  видимо,  случалось  произносить  довольно
часто.
   - Я выходила замуж не за солдата, - возразила миссис Ленард. - Если  бы
я знала,  что  ты  собираешься  стать  солдатом,  то  вышла  бы  замуж  за
кого-нибудь из военно-воздушных сил. _Их_ жены живут очень хорошо, и,  что
еще важней, это как раз те люди, которые выигрывают  войну.  Об  этом  все
время говорят по радио, разве не так? И потом, дело не только  во  мне:  у
нас есть ребенок, и о нем тоже нельзя забывать.
   - Я не думаю, что в случае  вторжения  противника  вы,  миссис  Ленард,
могли бы рассчитывать на то, что Джима назначат специально защищать вашего
ребенка. Понимаете?
   - Я позабочусь о том, чтобы он был поблизости. Во всяком случае, он  не
будет ни качаться на  волнах,  ни  лежать  под  пальмами,  ни  играть,  на
гавайской гитаре.
   - Я не думаю, что его обязанности, если мы попадем  за  границу,  будут
состоять именно в этом.
   - О, пожалуйста, не зазнавайтесь, Краучбек, - сказала миссис Ленард.  -
Я же прошу вас о помощи. Вы ведь общаетесь с важными чинами.
   - Маленькие дети есть и у многих других, миссис Ленард.
   - Но _такого_, как у меня, нет ни у кого.
   -  Дейзи,  твои  аргументы  неразумны.  "Дядюшка",  втолкуйте  ей  это,
пожалуйста.
   - Ведь не вся же  армия  должна  отправиться  за  границу.  Почему  они
выбрали именно Джима?
   - Я полагаю, вы _могли бы_ подать просьбу о переводе Джима на должность
в казарменный городок алебардистов, - сказал наконец Гай.  -  Там,  должно
быть, много ребят, которые рады поехать с вами.
   - Абсолютно уверена, что такие есть, -  согласилась  миссис  Ленард.  -
Если вас посылают за тысячи миль от того места, где идет  война,  то  ведь
это не что иное, как эвакуация.
   Печальный это был обед. Когда они возвращались в лагерь, Ленард  сказал
Гаю:
   - Меня это просто убивает. Я не могу оставить Дейзи в таком  состоянии.
А это правда, что, родив ребенка, некоторые женщины теряют рассудок?
   - Я слышал, что так бывает.
   - Вероятно, и с Дейзи произошло нечто подобное.
   Тем  временем  алебардисты,  отложив  в  сторону   тропические   шлемы,
занимались в эти  длинные  и  жаркие  летние  дни  тем,  что  наносили  со
всевозможных направлений "сокрушительные удары" по бару в Брук-парке.
   Несколько дней спустя Ленард, встретив Гая, сказал ему с унылым видом:
   - Сегодня я был у подполковника.
   - Ну и что?
   - По поводу того, о чем говорила Дейзи.
   - Ну и что?
   - Он ужасно смеялся над этим.
   - Подполковник всегда такой веселый.
   - Он намерен подать просьбу о моем  переводе  в  центр  формирования  и
подготовки. Это, возможно, потребует некоторого времени,  но  он  считает,
что меня переведут.
   - Надеюсь, твоя жена теперь вздохнет облегченно.
   - "Дядюшка", как по-вашему, я поступаю очень плохо?
   - Это меня не касается.
   - Но я вижу, что вы не одобряете этого. Да я и сам не одобряю.
   Однако у Ленарда так  и  не  нашлось  времени  на  то,  чтобы  испытать
угрызения совести  в  связи  с  его  решением.  В  тот  же  вечер  прибыло
предварительное  распоряжение  о  предстоящей  посадке  на  суда,  и  всем
алебардистам предоставили сорокавосьмичасовой отпуск перед отплытием.



4

   Гай решил съездить на денек в Мэтчет. В школе были летние каникулы. Его
отец сидел над светло-голубым томом Ксенофонта, освежая  свои  знания  для
предстоящего семестра.
   - С листа не могу перевести ни одного слова, - сказал  мистер  Краучбек
почти весело. - Совершенно уверен, что  эти  маленькие  чертенята  поймают
меня на чем-нибудь. Прошлый семестр они меня подлавливали, но делали это в
очень пристойной манере.
   Гай вернулся на день раньше срока, чтобы проверить, все ли нормально  в
его роте.  Проходя  по  почти  пустому  лагерю  в  сумерках,  он  встретил
бригадира.
   - Краучбек! - воскликнул тот, всматриваясь. - Все еще не капитан?
   - Никак нет, сэр.
   - Но командуете ротой?
   - Так точно, сэр.
   Они прошли некоторое расстояние вместе.
   - Это лучшая командная должность, - сказал  бригадир.  -  В  жизни  нет
ничего лучшего, чем командовать  ротой  в  бою.  Следующим  за  этим  идет
действие по собственному усмотрению. Все остальное - это просто  бумаги  и
телефонные разговоры. - Под деревьями в сумеречном  свете  бригадира  было
едва видно. - Дело нам предстоит не очень-то боевое. Мне  нельзя  говорить
вам, но я все же скажу. Речь идет о Дакаре. Я никогда и не слышал  о  нем,
пока мне не стали присылать совершенно секретные данные разведки,  главным
образом о земляных орехах. Это какой-то  французский  городок  в  Западной
Африке. Наверное, сплошные бульвары и публичные  дома,  насколько  я  знаю
французские колонии. Мы входим в соединение поддержки. Хуже  того  -  наша
задача оказать поддержку бригаде поддержки. Первой будет высажена  морская
пехота, черт бы их взял! Все это лягушатники придумали. Рассчитывают,  что
не встретят никакого  противодействия.  Для  нас  это  будет  своеобразной
боевой подготовкой. Напрасно я рассказал  вам  все  это.  Если  кто-нибудь
узнает, меня отдадут под суд военного трибунала.  А  я,  пожалуй,  слишком
стар для военного трибунала.
   Бригадир неожиданно свернул в сторону и скрылся в лесу.
   На следующий день пришел приказ погрузиться на  поезд  для  переезда  в
Ливерпуль. Ленарда оставили в тыльной походной заставе в  ожидании  нового
назначения. Никто, кроме Гая и подполковника, но знал, почему  с  Ленардом
поступили именно так. Большинство считало, что он заболел. Последнее время
он выглядел как привидение.
   Гай не испытывал угрызений совести в связи с  отступничеством  Ленарда.
Пока поезд конвульсивно продвигался  к  Ливерпулю,  Гаю  пришла  в  голову
мысль, что  скорее,  пожалуй,  они  оставили  Ленарда,  а  не  он  их.  Их
направляли вовсе не на какую-нибудь базу в Гонолулу, или в Алжире,  или  в
Куэтте,   порожденную   туманным   воображением   миссис   Ленард,   а   в
благоустроенный, теплый и хорошо оборудованный город, далекий от  падающих
бомб и отравляющих газов, не испытывающий тягот оккупации и  недостатка  в
продуктах питания, далекий от мрачного концентрационного лагеря, в который
неожиданно превратилась вся Европа.
   В Ливерпуле полная неразбериха. Причалы и суда  в  абсолютной  темноте.
Где-то, не так уж далеко от порта,  падают  и  взрываются  бомбы.  Офицеры
штаба, ведающие  погрузкой  на  суда,  пользуясь  затемненными  карманными
фонариками,  старательно  рассматривают  именные  списки  личного  состава
частей. Гаю и его роте приказали погрузиться на одно из судо