о, сэр. С возвращением вас в батальон.
   - Винца сюда, - приказал полковник Тиккеридж. - Вина для  нашего  гостя
из вышестоящего штаба!
   Это было сказано с  величайшей  сердечностью,  но  после  более  теплых
приветствий солдат от этих слов слегка веяло холодком.
   Гоулд поставил на стол кувшин с вином и к нему подал  галеты  и  мясные
консервы. Пока они пили и  ели,  полковник  Тиккеридж  рассказывал  майору
Эрскайну:
   - На левом фланге довольно оживленно. Взвод де Саузы подвергся сильному
обстрелу. К счастью, с  нами  оказался  грузовик,  чтобы  возвратить  туда
огневые средства. Мы задержались только, чтобы  пронаблюдать,  как  "брен"
раздолбал их миномет. Затем направились прямо сюда.  Там  я  подружился  с
отличными ребятами - ротой  новозеландцев,  которые  появились  совершенно
неожиданно и попросились присоединиться к нам. Первоклассные ребята!
   Этот момент показался Гаю подходящим, чтобы высказать то,  что  было  у
пего на уме с минуты встречи с Шанксом.
   - То же самое хочется сделать и мне, полковник, - сказал он. - Нет ли у
вас взвода, который можно было бы дать под мое руководство?
   Полковник Тиккеридж посмотрел на Гая благожелательно:
   - Нет, "дядюшка", конечно, нет.
   - А позже, днем, когда у вас будут потери?
   - Мой дорогой "дядюшка", вы не подчинены мне. Вы не можете в разгар боя
начать  соваться  со  своими  просьбами  о  перемещении  с  должности   на
должность. В армии, как вам  известно,  так  не  делается.  Вы  служите  в
оперативной группе Хука.
   - Но, полковник, а как же эти, новозеландцы...
   - Сожалею, "дядюшка", но это невозможно.
   И эти его слова - Гай знал по прежнему опыту -  означали  окончательный
отказ.
   Полковник Тиккеридж  принялся  объяснять  майору  Эрскайну  подробности
действий арьергарда. Прибыл Сарам-Смит и доложил,  что  командос  проходят
через расположение батальона. Гай последовал за ним на улицу  и  увидел  в
облаке пыли задний борт последнего грузовика, увозившего командос в  южном
направлении.  В  трех  четвертях  мили  к  северу,  где  рубеж  удерживали
алебардисты, завязалась небольшая  перестрелка  из  стрелкового  оружия  и
легких пулеметов; изредка слышались разрывы отдельных мин. Гай стоял среди
друзей, но чувствовал себя совсем одиноким.
   Несколькими часами ранее он  был  в  восторге  от  своего  одиночества.
Другое дело теперь. Он - гость из вышестоящего  штаба,  офицер  из  группы
Хука без места и обязанностей, сторонний  наблюдатель.  И  его  с  прежней
силой охватило глубокое чувство опустошенности и отчаяния,  с  которым  он
пытался бороться и которое  временами,  казалось,  проходило.  Сердце  Гая
замерло. Ему почудилось,  что  оно  буквально  сместилось  куда-то,  стало
медленно  опускаться  вниз,  как  перышко  в  безвоздушном   пространстве.
Филоктет, оставленный друзьями из-за гноящейся раны. Филоктет  без  своего
лука. Сэр Роджер без меча.
   Но вскоре мрачные  размышления  Гая  прервал  бодрый  голос  полковника
Тиккериджа.
   - Ну что ж, "дядюшка", приятно было повидать вас. Я полагаю, вы  хотите
возвратиться к своим товарищам. Боюсь, вам придется идти пешком. Начальник
штаба и я собираемся еще раз объехать роты.
   - Можно мне с вами?
   Полковник Тиккеридж заколебался, потом сказал:
   - Чем больше, тем веселей. - Когда они тронулись, он спросил о новостях
из Мэтчета. - Вы, штабисты, снимаете все пенки. Мы не  получали  почты  со
времени отправки в Грецию.
   Линия обороны  второго  батальона  алебардистов  и  роты  новозеландцев
пересекала  шоссе;  их  фланги  упирались  в  крутые   каменистые   осыпи,
окружавшие долину.  Четвертая  рота,  развернутая  вдоль  ручья,  занимала
позиции на краю правого фланга. Чтобы добраться до  нее,  необходимо  было
пересечь открытую местность. Когда  полковник  Тиккеридж  и  его  спутники
вышли из укрытия, их встретил шквал огня.
   - Ого! - воскликнул он. - Фрицы намного ближе, чем были сегодня утром.
   Они бросились под защиту скал и осторожно продолжали движение  окружным
путем. Когда им удалось наконец спрыгнуть в  окоп,  их  встретил  старшина
Рокис.
   - Они подтянули еще один миномет, - доложил он.
   - Вы можете точно засечь его место?
   - Немцы постоянно меняют позицию. В настоящее время  они  пристрелялись
по дальности, но экономят боеприпасы.
   Полковник Тиккеридж встал и осмотрел в бинокль местность, прилегающую к
переднему краю. Позади, в десяти  ярдах  от  них,  разорвалась  мина;  все
бросились на землю, и над их головами пронесся град камней и металла.
   - У нас нет лишних сил для контратаки, - заявил полковник Тиккеридж.  -
Вам придется отойти немного.
   Во время военной подготовки Гай часто задавал себе вопрос: похожи,  ли,
хотя бы немного, учения в Пенкирке на настоящие боевые действия?  Сходство
было налицо. Ни великого  побоища,  ни  стремительного  бегства  одетых  в
военную форму масс, ни схваток лязгающих  механических  чудовищ  здесь  не
происходило;  перед  ним  развертывался   классический   пример   действий
батальона в обороне, ведущего бой с легковооруженными и в  равной  степени
измотанными  небольшими  силами  противника.  Ритчи-Хук  мало  сделал  для
обучения их искусству выхода из боя, однако в  настоящий  момент  действия
батальона соответствовали установленной схеме.  Пока  полковник  Тиккеридж
отдавал распоряжения, Гай спустился вниз по берегу ручья. Здесь  он  нашел
де Саузу и  его  поредевший  взвод.  На  голове  у  де  Саузы  красовалась
живописная повязка; желтовато-бледное лицо под ней выглядело серьезным.
   - Лишился кончика уха, проворчал он. - Совсем не больно. Но  буду  рад,
когда этот день закончится.
   - Вы начнете отходить в полночь, как я помню.
   - "Отходить" - хорошее слово. Звучит так, будто старая дева отходит  ко
сну.
   - По-моему, вы попадете в Александрию раньше меня, - продолжал  Гай.  -
Группа Хука отходит последней, будет прикрывать посадку на суда. У меня не
сложилось впечатления, что немцы горят желанием атаковать.
   - Знаете, "дядюшка", что это такое, по-моему? По-моему, они хотят  дать
нам спокойно сесть на суда, а  потом  потопят  нас  с  воздуха,  когда  им
заблагорассудится. Куда более легкий способ разделаться с нами.
   Недалеко от них разорвалась мина.
   - До чего же мне-хочется засечь этот проклятый  миномет!  -  сказал  де
Сауза.
   В этот момент связной вызвал его на командный  пункт  роты.  Гай  пошел
вместе с ним и снова присоединился к полковнику Тиккериджу.
   Отход на фланге занял  немного  времени.  Гай  наблюдал,  как  батальон
занимал оборону на новом рубеже. Все было сделано по  правилам.  Полковник
Тиккеридж отдал распоряжения на  темное  время  суток  и  изложил  порядок
окончательного отхода. Гай сделал пометки о времени и направлениях  отхода
алебардистов и новозеландцев через боевые порядки группы  Хука.  Затем  он
распрощался.
   - Если случайно встретитесь с морячками, - сказал на прощание полковник
Тиккеридж, - передайте им, чтобы подождали нас...
   В третий раз Гай проследовал по дороге на юг.  Наступила  ночь.  Дорога
была забита множеством солдат. Остатки своего штаба он  нашел  на  прежнем
месте. Построившись в колонну, они двинулись в темноту. Идти пришлось  всю
ночь молчаливой  составной  частью  бесконечной  процессии  шатающихся  от
усталости, медленно волочивших ноги людей.
   Потом прошел еще один день, минула еще одна ночь.



7

   - "Ночью и днем, - напевал Триммер, - только вдвоем. И  под  солнцем  и
под луной только с тобой..."
   - Слушай, - строго сказал Йэн  Килбэннок,  -  ты  едешь  в  "Савой"  на
встречу с представителями американской прессы.
   - "Ив тишине, и в тьме ночной мои  мечты  лишь  о  тебе",  -  продолжал
напевать Триммер.
   - _Триммер_!
   - Я уже встречался с ними.
   - Это другие. Это Скэб Данз, Вам Шлюм и Джо Маллигэн. Они большие люди,
эти Скэб, Вам и Джо. Их статьи публикуются во  всех  американских  штатах.
Триммер, если ты не перестанешь  заливаться,  как  канарейка,  я  предложу
откомандировать тебя  обратно  в  Исландию,  в  твой  полк.  Вам  и  Скэб,
разумеется, - антифашисты. Джо настроен менее определенно. Он - бостонский
ирландец и не очень-то интересуется нами.
   - Пресса мне осточертела. Ты  знаешь,  как  называет  меня  "Ежедневный
сплетник"? "Демонический цирюльник"!
   - Это они так назвали тебя, а не мы. Жаль, что такое название не пришло
в голову мне.
   - Так или иначе, я завтракаю с Вирджинией.
   - Я избавлю тебя от этого.
   - А меня эта встреча вовсе не обременяет.
   - Предоставь это решать мне.
   Йэн стал набирать номер телефона, а Триммер снова погрузился в мир грез
и запел:
   - "О, как во мне пылает все, и жаждет, и клокочет..."
   - Вирджиния? Это Йэн. Полковник Триммер приносит свои извинения. Он  не
сможет сегодня позавтракать с вами, мадам.
   - "Демонический цирюльник"? Мне и в голову не  приходило  завтракать  с
ним. Йэн, сделай что-нибудь, пожалуйста,  как  для  старого  друга.  Внуши
твоему юному герою, что меня просто тошнит от него.
   - По-твоему, это будет очень любезно?
   - Десятки девушек страстно желают  провести  с  ним  время.  Почему  он
должен надоедать именно мне?
   - Он говорит, что ему все время подсказывает внутренний голос: "Ты, ты,
ты".
   - Скажи ему, пусть убирается ко всем чертям. Ладно, Йэн?
   Йэн положил трубку.
   - Она говорит, чтобы ты проваливал ко всем чертям, - сообщил он.
   - О-о!
   - Почему ты не прекратишь приставать к Вирджинии? Ведь из этого  ничего
не выйдет.
   - Нет, выйдет,  уже  выходило.  Она  не  может  относится  ко  мне  так
высокомерно. Ведь в Глазго...
   - Триммер, ты достаточно  хорошо  знаешь  меня,  чтобы  понять,  что  я
последний человек  на  свете,  кому  тебе  следует  поверять  свои  тайны,
особенно любовные. Ты должен забыть  о  Вирджинии  и  об  этих  лондонских
девицах, с которыми встречаешься последнее время.  У  меня  есть  приятное
известие для тебя. Я собираюсь повозить тебя по промышленным предприятиям.
Ты поможешь росту производства. Выступления в обеденные перерывы. Танцы  в
столовых. Мы найдем тебе очаровательных девиц всех  сортов.  Тебя  ожидает
веселое времяпрепровождение в центральных  графствах  Англии,  на  севере,
далеко от Лондона. А  пока  ты  должен  внести  свой  вклад  в  укрепление
англо-американских отношений вместе с  Бамом,  Скэбом  и  Джо.  Ведь  идет
война.
   В штабном автомобиле,  увозившем  их  в  "Савой",  Йэн  пытался  ввести
Триммера в курс дела.
   - Я рад сообщить  тебе,  что  Джо  не  очень-то  интересуется  военными
операциями.   Он   воспитан   в   духе   недоверия   к   красномундирникам
[распространенное  среди  неангличан  название  военнослужащих  английской
армии в XIX - начале XX веков]. Он смотрит на нас,  как  на  феодальных  и
колониальных угнетателей, к числу которых ты, Триммер,  ручаюсь  за  тебя,
определенно не относишься. Мы должны показать  ему  новую  Великобританию,
которая куется в горниле войны. Черт побери, Триммер, я не уверен, что  ты
слушаешь меня.
   Не был уверен в этом и Триммер. Внутренний голос продолжал  нашептывать
ему безнадежным тоном: "Ты, ты, ты".
   Йэн Килбэннок, подобно Людовичу, обладал способностью  изменять  манеру
разговора. У него была одна манера разговаривать с друзьями,  другая  -  с
Триммером и генералом Уэйлом, третья - с Бамом, Скэбом и Джо.
   - Здорово,  ребята!  -  громко  сказал  он,  входя  в  номер  отеля.  -
Посмотрите, кого я привез вам.
   Эти три толстых, неряшливых человека жили бок о бок не  ради  экономии;
их расходы никто не ограничивал. В том, что они  жили  вместе,  не  играло
роли, как иногда бывало в прошлом,  и  профессиональное  соперничество;  в
этом городе коммюнике и цензуры  нельзя  было  надеяться  на  какую-нибудь
сенсационную  новость  и  не  было  никакой   необходимости   следить   за
соперниками. Просто их тянуло к дружескому общению, к разделению общих для
всех условий жизни в чужой стране,  да  и  состояние  нервов  у  них  было
одинаковое.  Скудная  диета,  беспробудное  пьянство  и   ночные   тревоги
подкосили их,  или,  точнее,  сильно  ускорили  процесс  разрушения,  едва
различимый у этих трех широко почитаемых репортеров-асов год назад,  когда
они  беспечно  высадились  в  Англии.  Они  вели   репортажи   о   падении
Аддис-Абебы, Барселоны, Вены и Праги. Здесь они  находились,  чтобы  вести
репортаж  о  падении  Лондона,   но   падение   этой   столицы   почему-то
задерживалось, и  заготовленный  впрок  материал  покрылся  плесенью.  Тем
временем они подвергались лишениям и опасностям,  которые  в  пору  юности
переносили с хвастливым видом несколько дней подряд,  но  которые  теперь,
затянувшись на неопределенное время и распространившись почти на  каждого,
стали навевать скуку.
   Их комната  выходила  окнами  на  реку,  однако  стекла  были  заклеены
крест-накрест липким  пластырем,  и  сквозь  них  проникали  лишь  скудные
солнечные лучи. Комната освещалась электрическим светом. В  ней  были  три
пишущие машинки, три больших чемодана,  три  кровати,  масса  беспорядочно
разбросанной бумаги и одежды, бесчисленные окурки, грязные стаканы, чистые
стаканы, пустые бутылки, полные бутылки. С трех лиц желтовато-серого цвета
на Триммера уставились три пары налитых кровью глаз.
   - Бам, Скэб и Джо, это тот  самый  парень,  с  которым  вы  все  хотели
встретиться.
   - В самом деле? - подозрительно спросил Джо.
   - Полковник Мактейвиш, я очень рад познакомиться с вами, - сказал Скэб.
   - Полковник Триммер, я очень рад познакомиться с вами, - сказал Бам.
   - Ха! - удивился Джо. - Кто же этот шутник? Мактейвиш? Триммер?
   - Этот вопрос еще решается на  высшем  уровне,  -  ответил  Йэн.  -  Я,
разумеется, сообщу вам результаты еще до публикации вашей корреспонденции.
   - Какой еще корреспонденции? - зло спросил Джо.
   На помощь пришел Скэб.
   - Не обращайте внимания на Джо,  полковник.  Позвольте  предложить  вам
выпить.
   - Джо сегодня не совсем в своей тарелке, - заметил Бам.
   - Я только спросил, как зовут этого парня  и  о  какой  корреспонденции
идет речь. При чем здесь мое самочувствие?
   - Как насчет того, чтобы нам всем выпить? - спросил Бам.
   Пьянство не входило в перечень многочисленных слабостей Триммера. Он не
испытывал удовольствия от виски перед завтраком  и  поэтому  отказался  от
стакана, который сунули ему в руку.
   - Чего он дерет нос, этот парень? - спросил Джо.
   - Командос, проходящие подготовку, не пьют, - поспешил на выручку Йэн.
   - Вот как? Ладно, я всего лишь паршивый газетчик и не  прохожу  никакой
подготовки. Если этот парень не хочет выпить со мной, я выпью без него.
   Из этого трио наиболее вежливым был Скэб.
   - Я догадываюсь, где бы вам хотелось быть сейчас, полковник,  -  заявил
он.
   - Да, - обрадовался Триммер, - в Глазго, в привокзальной гостинице,  во
время тумана.
   - Нет, сэр. Место, где вы хотите сейчас быть, - это Крит.  В  настоящий
момент ваши ребята замечательно держат там  оборону.  Вы  слушали  старину
Уинстона по радио вчера вечером? Он сказал, что  об  оставлении  Крита  не
может  быть  и  речи.   Наступление   противника   захлебнулось.   Оборона
усиливается. Это поворотный пункт. Отступления больше не будет.
   - В этом отношении мы целиком с вами, - великодушно добавил Бам,  -  до
самого конца. Я не отрицаю, было время, когда я смертельно ненавидел  вас,
англичан. Абиссиния, Испания, Мюнхен - с этим все кончено, полковник. Я бы
многое отдал, лишь бы оказаться на Крите. Там-то уж наверняка сейчас  есть
о чем написать.
   - Вы, видимо, помните, - перебил его Йэн, - что просили  меня  привезти
полковника Мактейвиша на завтрак. По вашему мнению, он  мог  бы  дать  вам
материал для корреспонденции.
   - Правильно. Мы так и думали, правда ведь? Для  начала  надо,  пожалуй,
выпить еще, даже если полковник и не может составить нам компанию. Выпьем?
   Они выпили, закурили. Руки, подносившие  горящую  спичку  к  сигаретам,
после каждого стакана тряслись все меньше,  радушный  тон  становился  все
эмоциональнее.
   - Ты мне нравишься, Йэн, хотя  ты  и  лорд.  Черт  побери,  человек  не
виноват в том, что он лорд! Ты парень что надо, Йэн, ты мне нравишься.
   - Благодарю, Бам.
   - Полковник мне тоже нравится. Он не слишком разговорчив  и  ничего  не
пьет, но он мне нравится. Он правильный парень.
   Джо настолько подобрел, что заявил даже следующее:
   - Любому, кто скажет, что полковник - плохой парень,  я  вобью  зубы  в
глотку.
   - Ну зачем так, Джо? Никто ведь не отрицает, что полковник - парень  на
все сто.
   - То-то же!
   Вскоре время завтрака прошло.
   - Все равно здесь нет ничего съедобного, - сказал Джо.
   - Сам-то я сейчас не голоден, - заметил Бам.
   - Еда? А мне все равно: могу поесть, а могу обойтись  и  без  этого,  -
заявил Скэб.
   - Послушайте, ребята, - напомнил Йэн, - полковник Мактейвиш -  довольно
занятой человек. Он приехал сюда, чтобы дать вам материал для печати.  Как
насчет того, чтобы расспросить его сейчас обо всем, что вас интересует?
   - Это можно, - согласился Джо. - Чего вы еще натворили, полковник? Этот
ваш рейд оказался неплохим материалом для  печати.  У  нас  в  штатах  его
проглотили с потрохами. Вас наградили. Сделали полковником.  Ну  а  дальше
что? Где вы побывали еще? Расскажите нам, что вы делали на этой  неделе  и
на прошлой. Как случилось, что вы не на Крите?
   - Я нахожусь в отпуске, - пояснил Триммер.
   - Да-а, это дьявольски интересно.
   - Здесь есть одна особенность, ребята, - пояснил Йэн. - Он  не  обычный
полковник, он представляет собой  тип  нового  офицера,  зарождающегося  в
старой британской армии, отличавшейся снобизмом.
   - А откуда мне известно, что он не сноб?
   - Джо, не надо быть таким подозрительным! - воскликнул Скэб. - Всякому,
у кого есть глаза, видно, что полковник не сноб.
   - Он _не похож_ на сноба, - согласился Джо, - но откуда я знаю, что  он
_не сноб_? Вы сноб? - спросил он Триммера.
   - Он не сноб, - ответил Йэн за Триммера.
   - А почему бы не предоставить полковнику возможность ответить  на  этот
вопрос самому? Я задаю этот вопрос вам, полковник. Вы сноб или не сноб?
   - Нет, - ответил Триммер.
   - Это все, что я хотел узнать.
   - Ты спросил его. Он ответил, - вмешался Бам.
   - Теперь я знаю, ну и что из этого?
   Через минуту сквозь табачный дым и пары  виски  пробилась  неподдельная
горячность Скэба.
   -  Вы  не  сноб,  полковник,  и  я  скажу  вам  почему.  Вы   обладаете
преимуществами, которых нет у этих  напыщенных  ничтожеств.  Вы  работали,
полковник, и где вы работали? На океанском лайнере. И кого вы обслуживали?
Американских женщин. Правильно я говорю? Все  это  взаимосвязано.  Я  могу
сделать из этого отличный материал. О том, как случайные  личные  контакты
могут способствовать укреплению международных отношений. Дамский  салон  в
качестве школы демократии! У вас, должно быть, были очень и очень приятные
знакомства на этом океанском лайнере, полковник?
   - У меня были знакомства первый сорт, - заявил Триммер.
   - Расскажи им, - тормошил его Йэн, - о своих американских друзьях.
   В глазах журналистов загорелась слабая искорка живого профессионального
интереса, тогда как Триммер, наоборот, впал в транс.
   - Там была миссис Трой... - начал он.
   - Я не думаю, что ребят интересует именно это, - поспешно вмешался Йэн.
   - Не каждый рейс, конечно, но раза два-три в год. Четыре раза в  тысяча
девятьсот  тридцать  восьмом  году,  когда   половины   наших   регулярных
пассажиров не  было  из-за  обстановки  в  Европе.  _Она_  не  боялась,  -
задумчиво  вспомнил  Триммер.  -  Я  всегда  искал  ее  фамилию  в  списке
пассажиров. Еще до того как его отпечатывали,  я  обычно  проскальзывал  в
канцелярию и подсматривал. В ней было что-то такое - вы же знаете, как это
бывает, - как музыка. Когда она мучалась с похмелья, только я один  и  мог
помочь ей. Во мне, по ее