опросами. Иногда тот или другой  из  них  отвечал  ему  вполголоса,
вялым гоном, ставшим теперь  характерным  для  личного  состава  гарнизона
Крита: "Ради бога, пригнитесь. Разве вам не понятно, что  надо  укрыться?"
Это были писари и санитары, солдаты из частей  аэродромного  обслуживания,
ходячие раненые, солдаты  из  службы  снабжения  и  транспорта,  связисты,
танковые экипажи без танков, артиллеристы без пушек.  В  некоторых  местах
лежали убитые. К отряду командос "Икс"  никто  из  них  не  имел  никакого
отношения.
   Гай вернулся к грузовику.
   - Поезжайте медленно  вперед.  Наблюдайте  за  дорогой.  Они  наверняка
выставили часового.
   На  дороге  впереди  них   неожиданно   появился   мотоциклист.   Резко
затормозив, он остановился перед грузовиком. На  мотоциклисте  было  серое
обмундирование и плотно прилегающий к голове шлем. Мотоциклист  озадаченно
посмотрел на Гая мальчишечьими глазами сквозь стекла защитных очков, затем
поспешно развернулся и умчался в обратном направлении.
   - Как по-вашему, - обратился Гай к водителю, - кто это был?
   - Похоже, немец, сэр.
   - Мы заехали слишком далеко. Поворачивайте обратно.
   Они беспрепятственно развернулись и помчались назад. Отъехав с полмили.
Гай сказал:
   - Надо было бы пристрелить этого человека.
   - Он не дал нам даже опомниться и улизнул, сэр.
   - А он должен был бы пристрелить нас.
   - Мы появились перед ним так же неожиданно, как и он перед  нами,  сэр.
Никогда не подумал бы, что мы увидим немца так близко.
   Некоторым утешением  для  Гая  было  то,  что  Людович  не  мог  видеть
мотоциклиста.
   - Дезертиры в этом бою, кажется,  оказались  впереди  линии  фронта,  -
заметил Гай.
   Следуя в обратном направлении, они доехали до  Суды  и  остановились  у
складов недалеко от порта. Большая часть складов сгорела, однако в дальнем
конце складского двора виднелись штабеля  канистр  с  бензином  и  немного
сваленного в кучу продовольствия, охраняемого Двумя греческими  солдатами.
Греки дружелюбно поприветствовали своих нестойких союзников. Среди запасов
продовольствия было вино; вокруг валялось много пустых бутылок.
   - А ну-ка, ребята, за дело! - скомандовал Гай.
   Людович осмотрел запасы. Здесь были брикеты спрессованного сена,  мешки
с рисом, макаронами, сахаром и кофе, какая-то сушеная,  но  вонючая  рыба,
огромные классические амфоры с  растительным  маслом.  Это  были  явно  не
армейские запасы, а  остатки  продовольственного  склада,  принадлежавшего
какому-то частному предпринимателю. Людович отобрал сыр, два ящика  вафель
для мороженого и  ящик  сардин.  Лишь  эти  продукты  и  вино  можно  было
употреблять, не прибегая к разведению огня.
   Потом они не спеша двинулись в обратный путь. На невидимую цель в горах
по-прежнему пикировали самолеты. Греческие солдаты улеглись спать.
   Солнце уже поднялось высоко и  сильно  припекало.  Когда  грузовик  Гая
доехал до того места, где дорога сворачивала в глубь острова,  непрерывные
налеты бомбардировщиков  прекратились.  Последний  самолет  уменьшился  до
размеров букашки и растаял в  небесной  дали.  Вокруг  воцарилась  тишина,
ощущавшаяся даже в дребезжащей кабине водителя. На обочинах дороги, как по
команде, появились потягивавшиеся и разминавшие  ноги  солдаты.  У  немцев
начался перерыв на второй завтрак.
   - Похоже, вон они, наши ребята! -  воскликнул  водитель,  показывая  на
двух солдат, стоявших на обочине с противотанковым ружьем.
   Наконец-то  они  нашли  оперативную  группу  Хука.  Ее   воины   засели
вперемежку  с  дезертирами  в   узких   траншеях,   отрытых   в   обширном
винограднике. Кругом - старые,  искривленные,  несимметрично  разбросанные
виноградные кусты, усыпанные только  что  завязавшимися  мелкими  зелеными
ягодами. Все командиры отрядов сидели в тени  навеса  для  повозок.  Здесь
были командиры первого и третьего отрядов, отряда "Икс", а также майор  из
второго отряда, прибывший на эскадренном миноносце прошлой ночью.
   Гай приблизился и отдал честь:
   - Доброе утро, сэр. Доброе утро, сэр. Доброе утро, Тони.
   Со времени повышения Томми в должности отрядом "Икс" командовал  офицер
Колдстримского гвардейского полка  Тони  Лаксмор,  мрачный,  неприветливый
молодой человек, которому всегда везло в карты. Он ответил на  приветствие
Гая раздраженным вопросом:
   - Где ты пропадаешь, черт возьми? Мы только что таскались  по  жаре  до
штаба бригады и обратно, разыскивая тебя.
   - Разыскивая меня, Тони?
   - Разыскивая распоряжения. Что случилось с твоим начальником штаба?  Мы
разбудили его, но не могли добиться от  него  ничего  вразумительного.  Он
твердил только, что все уже спланировано и что  распоряжения  доставляются
офицером.
   - Он голоден.
   - А кто не голоден?
   - Он совсем не спал.
   - А кто спал?.
   - У нас был тяжелый переход морем. Как бы там ни было,  вот  они,  ваши
распоряжения.
   Тони Лаксмор взял исписанные карандашом листки, и,  пока  он  вместе  с
другими командирами отрядов изучал их, Гай подошел к  колодцу  и  наполнил
фляжку водой. Вокруг дворовых строений  цвели  ладанник  и  жасмин,  но  в
воздухе стоял кислый запах, исходящий от давно не мывшихся людей.
   -  Это  вздор!  -  воскликнул   командир   первого   отряда   командос,
познакомившись с распоряжениями.
   Гай  попытался  растолковать  ему  замысел  планового  отхода,  но  Гаю
ответили, что не далее как утром этого дня части оперативной  группы  Хука
произвели перегруппировки по своей инициативе.  Полный  состав  сохранился
только в отряде командос "Икс". Распоряжения  были  откорректированы.  Гай
сделал пометки в своей записной книжке и  на  карте,  испытывая  при  этом
немалое  удовольствие  оттого,  что  пунктуально  соблюдал   установленную
процедуру. Затем,  сам  смертельно  уставший,  он  покинул  изнывающих  от
усталости людей и возвратился к остаткам  своего  штаба.  По  прибытии  он
улегся спать. Людович тоже спал. И лишь сбитый  с  толку  майор  Хаунд  не
смыкал своих проницательных глаз, озадаченно озираясь по сторонам.
   Долго спать не пришлось. Ровно в два часа послышались приглушенный  гул
моторов и зловещие крики, подхваченные на всем склоне горы.
   - Самолеты! В укрытия! В укрытия! В укрытия!
   Майор Хаунд внезапно оживился:
   - Накрыть  все  металлические  предметы!  Убрать  все  карты!  Спрятать
колени! Закрыть лицо! Не смотреть вверх!
   "Юнкерсы" шли строем. На вторую половину дня  у  них  был  другой  план
действий. Ниже расположения  штаба  оперативной  группы  Хука  раскинулось
тучное, круглой формы поле молодой кукурузы,  какие  иногда  попадаются  в
горах Средиземноморья.  Это  зеленое  пятно  летчики  избрали  в  качестве
ориентира. Каждый самолет, следуя на малой высоте, выходил строго на него,
разворачивался на восток и летел до линии, проходящей в  миле  от  дороги,
сбрасывал бомбы, обстреливал цель  из  пулемета,  снова  разворачивался  и
направлялся к морю. Это были такие же действия, какие Гай наблюдал  утром,
но  с  другой  стороны  дороги.  Самолеты  атаковали  цель  в  непрерывной
последовательности, один за другим.
   - Зачем все-таки они делают это? - поинтересовался Гай.
   - Ради бога, замолчи, - прошипел Фидо.
   - Но у них же нет никакой возможности услышать нас.
   - Ой да замолчи же ты наконец!
   - Послушайте, Фидо, а что, если установить пулемет "брен"  на  треногу?
Мы не промахнулись бы.
   - Не шевелиться! - глухо воскликнул Фидо. - Я запрещаю тебе двигаться.
   - А я скажу вам, зачем они это делают.  Расчищают  путь  своей  пехоте,
чтобы обойти наши фланги.
   - Ох да заткнись же ты!
   Все  проснулись,  но  продолжали   лежать   недвижимо,   молча,   будто
загипнотизированные этой монотонной процессией,  действующей  с  четкостью
хорошо отрегулированного механизма:
   Час за часом с глухим гулом  взрывались  бомбы.  Когда  съежившимся  от
страха и оцепеневшим людям эта непрерывно  налетающая  вереница  самолетов
стала казаться бесконечной, она неожиданно  оборвалась.  Приглушенный  гул
последнего самолета постепенно растаял в тишине, и склон горы снова  ожил.
Солдаты  принялись  зашнуровывать   ботинки   и   собирать   сохранившееся
снаряжение.  Дезертиры,  укрывавшиеся  в  расположении  штаба,  потихоньку
спустились на дорогу. Фидо наконец осмелился поднять голову кверху.
   - Я думаю, - произнес он, - мы просто повисли в  воздухе  без  тылового
эшелона штаба.
   - Правильно, ведь у нас нет командира бригады. Мне совершенно непонятно
в связи с этим, зачем вам нужен первый эшелон штаба.
   - Правильно, - согласился Фидо, - мне тоже непонятно.
   Теперь он окончательно поджал хвост и превратился в  дичь,  на  которую
разрешено охотиться.
   Гай  отошел  подальше  и  отыскал  место,  где  было  меньше   колючек.
Раскинувшись на спине, он стал смотреть в небо. Солнце еще не зашло, но  в
безоблачном небе над ними уже плыл месяц - четко выделявшийся бело-матовый
тонкий серп, будто нанесенный легкими мазками на ободке затененного диска.
До слуха Гай донеслись какие-то звуки, поблизости кто-то задвигался, но  в
тот же момент он уснул крепким сном.
   Когда Гай пробудился, месяц поднялся высоко  к  звездам,  Фидо,  громко
сопя, теребил Гая:
   - Послушай, который час?
   - Ради бога, Фидо, неужели у вас нет часов?
   - Должно быть, я забыл завести их.
   - Половина десятого.
   - Только-то! Я думал, значительно больше.
   - Как видите, нет. Вы не возражаете, если я снова засну?
   - Людович удрал вместе с грузовиком.
   - А зачем же нужно было будить меня?
   - Больше того - он забрал с собой моего денщика.
   Гай снова уснул, но проспал, как  ему  показалось,  недолго.  Проснулся
оттого, что его опять теребил Фидо.
   - Послушай, Гай, который час?
   - Но разве вы не завели свои часы, когда спросили меня прошлый раз?
   - Наверное, нет. Видимо, почему-то забыл.  Они  тикают,  но  показывают
семь тридцать.
   - Сейчас четверть одиннадцатого.
   - Людович еще не вернулся.
   Гай перевернулся на другой бок и снова заснул,  но  спал  теперь  более
чутко. Он то и дело просыпался и ворочался. Время от времени с  дороги  до
его слуха доносился шум проезжавших грузовиков. Несколько  позднее  где-то
поблизости раздались звуки ружейной стрельбы,  после  которой  заглох  шум
работавшего двигателя мотоцикла. Затем  послышался  громкий,  возбужденный
разговор. Гай взглянул на часы - ровно полночь. Ему еще хотелось спать, но
рядом с ним стоял Фидо и громко кричал:
   - Штабу бригады построиться на дороге! Пошевеливайся!
   - Ради бога, что произошло? - спросил Гай.
   - Не отвлекай меня вопросами. Поторапливайся!
   Штаб оперативной группы Хука состоял теперь  из  восьми  человек.  Фидо
осмотрел их при свете звезд.
   - Где все остальные?
   - Уехали со старшиной, сэр.
   - Больше мы их не увидим, - с горечью произнес Фидо. - Вперед!
   Но отправились они не вперед, а назад, в долгий обратный путь. Впереди,
не замечая ухабов на дороге, энергично шагал Фидо. Сначала Гай был слишком
ошеломлен, чтобы думать о чем-либо другом, кроме  необходимости  поспевать
за Фидо. Позднее, пройдя около мили, он попытался заговорить:
   - Что же все-таки произошло?
   - Противник. Вокруг нас противник. Подходит к дороге с обоих флангов.
   - Почему вы так думаете?
   - Командос ведут бой. В долине.
   Гай не стал больше задавать никаких  вопросов.  Ему  едва  хватало  сил
поспевать за Фидо. Сон не освежил его. За последние двадцать  четыре  часа
все они измотались и ослабли, а он был на десять  лет  старше  большинства
других. Устремив взгляд прямо вперед, в изменчиво мерцающие  звезды,  Фидо
мобилизовал на марш все свои силы. Молодая луна зашла. Они шли  медленнее,
чем идут походным маршем, но быстрее всех, кто в эту ночь шагал по дороге.
Они обгоняли призрачные, как тени, медленно ковылявшие пары и  сохранившие
некое подобие строя подразделения, еле тащившиеся все в том же  паническом
отходе; они оставляли позади себя  и  крестьян,  шедших,  ведя  на  поводу
ослов. После приблизительно часового марша Гай спросил:
   - Фидо, где мы собираемся остановиться?
   - Не здесь. До наступления рассвета мы должны уйти как можно дальше.
   Они шли через безлюдную деревню.
   - Не остановиться ли нам здесь?
   - Нет. Заманчивая для противника цель. Надо торопиться.
   Солдаты начали отставать.
   - Надо передохнуть хоть десять минут, - снова предложил  Гай.  -  Пусть
солдаты догонят нас.
   - Только не здесь. Никакого укрытия.
   - Дорога в этом месте вилась вокруг холма, по обеим  ее  сторонам  было
много крутых склонов.
   - Если мы остановимся, то уже не выберемся отсюда  затемно,  -  добавил
Фидо.
   - В какой-то мере вы правы, Фидо, но стоит ли так волноваться?
   Однако Фидо считал, что стоит. Он вел их все дальше  и  дальше.  Тащась
все медленнее, напрягая последние силы, они оставили  за  собой  еще  одну
покинутую жителями деревню; по сторонам дороги  появились  деревья,  а  за
ними - признаки открытой местности. Было около четырех часов.
   - Ради бога, Фидо, давайте остановимся здесь.
   - У нас впереди еще целый час темного времени.  Мы  должны  идти,  пока
можем.
   - Я больше не могу. Я со своим отделением остановлюсь здесь.
   Фидо не протестовал. Он резко свернул с дороги и уселся  под  какими-то
деревьями, видимо фруктовыми. Гай ждал на дороге, пока не подошли один  за
другим отставшие солдаты.
   - Мы развернем штаб здесь, - сказал Фидо неожиданно.
   Гай улегся и уснул неспокойным сном.
   Фидо не удалось уснуть до рассвета; обхватив колени, никем и  ничем  не
тревожимый в ночной тиши, он предался мечтам и размышлениям.  Он  оказался
среди негодяев. Обдумав очевидное  предательство  Людовича,  подозреваемую
измену  своего  заместителя  по  тылу  и  начальника,  связи,  Фидо  начал
формулировать обвинительное заключение для предания их военному  суду.  Он
взвесил возможности учинить когда-нибудь  такой  суд  и  свод  способности
выступить на этом суде с показаниями.  Поразмыслив,  Фидо  решил,  что  ни
теми, ни другими он не располагает... Вскоре  взошло  солнце,  и  путники,
которых стало теперь  значительно  меньше,  разошлись  по  укрытиям.  Фидо
задремал.
   Проснувшись, он увидел странное зрелище. Ближайший участок  дороги  был
забит толпой обросших волосами людей - не просто небритых,  а  с  длинными
бородами и красивыми  копнами  густых  черных  волос.  Их  было  не  менее
батальона. Они  размахивали  флагами,  рубахами  и  лоскутами  полотна  на
палках; некоторые растянули над собой целые простыни. Одеты  они  были  во
что попало. Гай Краучбек разговаривал с их вожаком на иностранном языке.
   Фидо высунул голову из-за шпалерника и крикнул:
   - Гай, Гай, кто это?
   Краучбек продолжал разговаривать. Вскоре он вернулся улыбаясь.
   - Пленные итальянцы, - объяснил  он.  -  Невезучая  команда.  Несколько
недель назад на албанской границе они сдались грекам в плен. С тех пор  их
гоняли с места на место, пока им не удалось затеряться в массе отступавших
войск и добраться сюда. Теперь им говорят, чтобы шли служить немцам, и они
полны негодования потому, что мы не отправляем  их  в  Египет.  У  них  за
старшего очень энергичный доктор.  Он  утверждает,  что  это  противоречит
международной конвенции  -  освобождать  нераненых  пленных  до  окончания
военных действий. Кроме того, он  почему-то  утверждает,  что  на  острове
полно разъяренных австралийцев, которые зверски расправятся с  ними,  если
они попадутся им. Он требовал вооруженной охраны.
   Фидо это нисколько не развеселило. Он только сказал:
   - Я не знаю никакой международной конвенции,  которая  предписывала  бы
такие действия.
   Через пару лет войны слово "освобождение"  приобретет  зловещий  смысл.
Для  Гая  этот  случай  оказался  первым  знакомством  с  его  современным
значением.
   Пленные итальянцы, шаркая ногами, уныло  потащились  дальше  и  еще  не
скрылись из виду, когда первый  же  появившийся  в  этот  день  самолет  с
оглушительным ревом спикировал на  них.  Некоторые  остались  на  месте  и
замахали  своими  белыми  флагами,  другие  разбежались  во  все  стороны.
Последние оказались умнее. Немецкий  летчик  прострочил  толпу  пулеметной
очередью - несколько человек упали; когда на втором  заходе  летчик  снова
открыл огонь, разбежались и остальные.
   - Австралийцы _в самом  деле_  перебьют  их,  если  они  не  перестанут
привлекать внимание, - заметил Гай.
   С оглушительным ревом  немецкий  самолет  улетел  искать  другие  цели.
Разгневанный доктор возвратился на дорогу и осмотрел  упавших.  Он  громко
попросил  помощи,  и  вскоре  к  нему  присоединились  два   итальянца   и
англичанин. Они перенесли раненых и умирающих  в  тень.  Белые  флаги,  на
которые никто не обратил внимания, остались на пыльной дороге.
   Гай присел рядом с Фидо.
   - За ночь мы прошли длинный путь.
   - Вероятно, не  менее  двенадцати  миль.  Надо  разыскать  командующего
войсками гарнизона и доложить ему.
   - Доложить о чем? - спросил Гай. - А вы не думаете, что нам лучше  было
бы узнать, что происходит в действительности.
   - А как мы можем сделать это?
   - Я могу пойти и выяснить.
   - Хорошо. А ты вчера съел весь свой паек? Я съел весь.
   - Я тоже. К тому же меня страшно мучает жажда.
   - Может быть, в  той  деревне,  которую  мы  прошли,  найдется  кое-что
поесть: яйца или еще что-нибудь. Кажется,  я  слышал,  как  пропел  петух.
Почему бы тебе не взять с  собой  нескольких  солдат  и  не  отправить  их
обратно с тем, что удастся найти?
   - Я предпочел бы пойти один.
   Фидо не осмелился приказать Гаю взять с собой реквизиционную команду.
   Гай оставил  Фидо  с  одним  писарем,  тремя  связистами  и  отделением
разведки. Ни о какой  реальной  возможности  ортодоксального  тактического
использования таких сил не могло быть и речи, поэтому солдаты  разбежались
и улеглись спать. Фидо посмотрел вокруг. Недалеко от него ровная местность
переходила в овраг, на дне которого виднелась лужа застоявшейся воды.  Два
или три солдата  -  не  из  его  подчиненных  -  мыли  в  ней  ноги.  Фидо
присоединился к ним, окунув ноги в охладившуюся за ночь стоячую воду.
   - Я не стал бы пить это, - заметил он солдату,  жадно  глотавшему  воду
прямо из лужи неподалеку от него.
   - Ничего не поделаешь, приятель. Выбросил свою фляжку вчера, когда  она
опустела. Много еще осталось?
   - До Сфакии? Не более двенадцати миль, по-моему.
   - Не так уж далеко.
   - На пути туда придется преодолеть довольно большой подъем.
   Солдат внимательно осмотрел свои ботинки.
   - Думаю, выдержат, - сказал он. - Если выдержат они, то и я смогу.
   Фидо дал ногам просохнуть. Он выбросил снятые  носки  и  надел  чистые,
хранившиеся в ранце-рюкзаке. Затем осмотрел свои ботинки:  с  ними  ничего
плохого, кажется, не произошло, они продержатся еще несколько  недель.  Но
продержится ли сам Фидо? У него кружилась голова, он ощущал вялость. Любое
движение требовало больших усилий и напряжения воли. Он огляделся и увидел
в нескольких шагах от себя проходящую под  дорогой  водопропускную  трубу;
через нее во время дождей бежал  ручеек,  остатком  которого  и  была  эта
грязная лужа. Труба оказалась широкой, чистой, в  данный  момент  сукой  и
страшно соблазнительной. С ботинками в руках Фидо побрел в чистых носках к
ее концу. Заглянув в трубу, в дальнем конце ее  он  увидел  заключенную  в
круглую рамку очаровательную  картину  далекой  серовато-зелено-коричневой
долины; между ним и этой картиной были мрак и пустота. Фидо залез в трубу.
Он добрался до середины, и яркие ландшафты в обоих концах трубы  сделались
примерно одинакового размера. Фидо снял с себя снаряжение  и  положил  его
рядом. Кривизна дренажной трубы  оказалась  удивительно  удобной  для  его
ноющей от  усталости  спины;  уподобившись  загнанной  лисе  или,  скорее,
маршалу авиации, забравшемуся под бильярдный стол, он свернулся комочком и
впал в полну