о  по  званию  офицера  Гай  в  полном  соответствии  с  традициями
алебардистов четко козырнул, ему, несмотря на непроглядную темень.


   Утром следующего дня, первого дня нового года,  Гай  проснулся,  как  и
всегда теперь, в час, когда в казарменном городке горнисты играли утреннюю
зорю. Первое, о чем он подумал, была Вирджиния. Им овладело  непреодолимое
любопытство, но после восьми минувших лет, после всего, что  за  эти  годы
Гай чувствовал и  не  высказал,  решимости  взять  трубку  рядом  стоящего
телефона и набрать ее номер у него  не  хватало.  В  то  же  время  он  не
сомневался: знай Вирджиния, где он находится, она непременно позвонила  бы
ему. Так и не отважившись позвонить, Гай  оделся,  упаковал  свои  вещи  и
оплатил счет за гостиницу, не переставая, однако, думать о  Вирджинии.  До
того как  отправиться  в  четыре  часа  к  месту  нового  назначения,  Гай
располагал еще массой времени.
   Приехав в гостиницу "Клэридж", Гай осведомился у портье, и тот  сообщил
ему, что миссис Трой еще не выходила. Гай уселся в холле  в  таком  месте,
откуда можно было наблюдать одновременно и за  лифтами,  и  за  лестницей.
Время  от  времени  мимо  него  проходили  люди,  которых  он  знал,   они
останавливались около него и приглашали пойти вместе. Гай  разговаривал  с
ними, но не прекращал внимательного бдения. Наконец какая-то дама,  вполне
возможно, что именно Вирджиния, вышла из  лифта  и  быстро  направилась  к
конторке портье. Тот кивнул ей головой в направлении  сидящего  Гая.  Дама
обернулась, и ее лицо  сразу  же  засияло  от  радости.  Гай  поднялся  и,
прихрамывая, устремился к ней. Вирджиния  буквально  вприпрыжку  поспешила
ему навстречу.
   - Гай, _зайчик_ мой! Какая радость! Как хорошо в Лондоне! - Она  крепко
обняла Гая, затем отступила на шаг и внимательно осмотрела его.  -  Да,  -
продолжала она, - очень милый, действительно.  А  я  не  далее  как  вчера
спрашивала о тебе.
   - Я знаю. Мне сказал Томми.
   - О, я спрашивала абсолютно каждого.
   - Забавно было услышать об этом от него.
   - Да, когда подумаешь об этом, то, конечно, в какой-то мере забавно.  А
почему твоя форма не такого цвета, как у всех других?
   - Нет, она такая же.
   - Ну как же, она не такая, как у Томми, как вон у того и вон у того!
   - Они в гвардейской пехоте.
   - Ну что ж, по-моему, твоя форма _намного_ шикарнее.  А  как  она  идет
тебе! Я так и знала, что ты тоже отращиваешь  маленькие  усы.  С  ними  ты
выглядишь таким _молодым_.
   - Ты тоже выглядишь молодой.
   - О да, я помолодела больше, чем кто-либо. Я  расцвела  от  войны.  Так
чудесно быть подальше от мистера Троя.
   - Разве он не с тобой?
   - О, дорогой, между нами, я думаю,  что  вообще  больше  не  увижусь  с
мистером Троем. Последнее время он очень плохо вел себя.
   Гай ничего не  знал  о  Берте  Трое  -  этом  Гекторе  из  Трой,  -  за
исключением его имени и фамилии. Он знал, что  на  протяжении  восьми  лет
Вирджиния пользовалась ничем не омрачаемой популярностью. Гай не желал  ей
никакого зла, по это ее преуспевание еще  более  укрепляло  существовавший
между ними барьер. Окажись Вирджиния в нужде, он, несомненно, помог бы ей,
но, поскольку она  становилась  все  более  счастливой  и  испытывала  все
большее блаженство, Гай чувствовал  себя  все  более  опустошенным  и  все
глубже замыкался в самом  себе.  Теперь,  в  обстановке  войны,  она  была
по-прежнему красивой и элегантной и казалась довольной встречей с ним.
   - Ты завтракаешь где-нибудь? - спросил Гай.
   - Да... Нет. Пошли. Послушай, ты же хромаешь. Надеюсь, это не ранение?
   - Нет. Хочешь верь, хочешь не верь, я играл в футбол корзиной для бумаг
вместо мяча.
   - В самом деле?
   - Абсолютная правда.
   - О, дорогой, как это не похоже на тебя!
   - А знаешь, ты первая, в отличие от всех других, не  удивляешься  тому,
что я в армии.
   - Да? А где же тебе еще быть? Я всегда считала тебя храбрым как лев.
   Они позавтракали вдвоем, после чего поднялись в ее номер  и  непрерывно
болтали, пока Гаю не пришло время отправляться на поезд.
   - А ферма в Элдорете все еще твоя?
   - Нет, я сразу же продал ее. Разве ты не знала?
   - Может быть, я и слышала об этом в то время, но, знаешь, у меня  тогда
было столько всего в голове! Сначала  развод,  потом  свадьба,  потом,  не
успела я еще и оглянуться, опять развод. С Томми я прожила очень  короткое
время, чертенок он этакий. Лучше было бы  вообще  не  связываться  с  ним.
Надеюсь, ты получил за ферму приличную сумму?
   - Практически пустяковую. Ведь это был год сплошных разорений и крахов.
   - Конечно. Думаешь,  я  не  помню?!  Это  была  еще  одна  причина  для
разногласий с Томми. Главную роль сыграло то обстоятельство, что его  полк
стал невыносимо скучным и неинтересным. Нам пришлось выехать из Лондона  и
жить в отвратительном маленьком городке,  населенном  скучнейшими  людьми.
Томми даже начал поговаривать о поездке в Индию. Это был конец. Но  его  я
тоже очень любила. А ты так больше и не женился?
   - Как же я мог жениться?
   - О, дорогой, не прикидывайся, будто твое сердце разбито на всю жизнь.
   - Кроме сердца, как тебе известно, существует еще и положение, согласно
которому католики второй раз не женятся.
   - О, _это_! Ты все еще исповедуешь все эти взгляды.
   - Более чем когда-либо.
   - Бедный Гай, ты действительно потерпел  полный  крах,  правда?  Деньги
растрачены, я ушла, все пропало. В старые времена обо мне сказали бы,  что
я погубила тебя.
   - Возможно, и сказали бы.
   - А много у тебя было хорошеньких девушек после этого?
   - Немного. И не очень хороших.
   - Что ж, надо, чтобы они были. Я  позабочусь  об  этом  и  подыщу  тебе
какое-нибудь совершенство. - Вирджиния помолчала немного и  продолжала:  -
Что меня тревожило больше всего, так это то, как все происшедшее воспринял
твой отец. Он ведь был таким ягненком.
   - Он просто говорит: "Бедный Гай, подцепил совсем не то что нужно".
   - О, мне это совсем не нравится. Говорить так - просто  свинство.  -  И
снова, после небольшой паузы: - Но ведь это  просто  невозможно,  чтобы  в
течение восьми лет ты так ничего и не сделал.
   Да, он почти ничего не сделал. Не припоминалось ничего  такого,  о  чем
можно  было  бы  рассказать.  Когда  Гай  впервые  приехал  из   Кении   в
Санта-Дульчину, еще не отвыкнув от работ  на  ферме,  он  пытался  изучать
виноградарство, подрезал запутавшиеся виноградные  лозы,  пробовал  ввести
среди сборщиков фруктов систему отбора плодов, применить новый французский
виноградный  пресс.  Вино,   изготавливаемое   в   Санта-Дульчине,   имело
замечательный вкус на месте, но стоило этому вину побыть в  пути  хотя  бы
час, как оно становилось невероятной кислятиной. Гай попробовал  разливать
вино в бутылки по всем правилам виноделия, но и эта затея  ни  к  чему  не
привела.
   Он попытался писать книгу, но его вдохновения хватило  только  на  две,
правда довольно интересные, главы.
   Гай вложил небольшой капитал и много труда в  туристическое  агентство,
которое пытался создать один из его друзей. Идея  состояла  в  том,  чтобы
обеспечить    первоклассное,    удовлетворяющее    требованиям    эстетики
обслуживание туристов в Италии, а также посещение немногими достойными  из
них малоизвестных районов страны  и  мест,  обычно  закрытых  для  других.
Однако критические события в Абиссинии привели к тому, что поток  туристов
в Италию, как достойных, так и недостойных, прекратился.
   - Нет, так ничего и не сделал, - подтвердил он.
   - Бедный Гай, - проговорила  Вирджиния  нараспев,  -  какое  же  жалкое
существование ты влачишь! Работы нет. Денег нет. Девушки заурядные. Хорошо
хоть, что у тебя сохранились волосы.  Томми  почти  полностью  облысел.  Я
просто остолбенела, когда снова увидела его.  Да  и  фигуру  ты  сохранил.
Огастес разбух, как тесто на дрожжах.
   - Огастес?
   - Ах да, в то время мы с тобой еще не знали его. Он был  у  меня  после
Томми. Но брак с ним я не оформляла. Он уже тогда начал толстеть.
   И тому подобное в течение трех часов.
   Когда Гай уходил, Вирджиния сказала:
   - Нам обязательно _нужно_ встречаться. Я пробуду  здесь  неопределенное
время. Нельзя же нам снова потерять всякую связь.
   Когда Гай приехал на вокзал, было уже темно. Под тускло светящей  синей
лампой он обнаружил нескольких алебардистов из своей группы.
   - А  вот  и  наш  хромоногий  "дядюшка",  -  сказал  кто-то,  когда  он
присоединился к ним. - Расскажите нам об этом  новом  курсе  обучения.  Вы
ведь всегда все знаете.
   Однако Гай знал об этом не больше  того,  что  было  напечатано  в  его
командировочном  предписании.  О  новом  месте  и  цели  назначения  никто
абсолютно ничего не знал.



5

   Командировочное  предписание  гласило:  "Место  назначения  -  Интернат
Кут-эль-Амара, Саутсанд-он-си". Оно было  вручено  Гаю  в  день,  когда  в
казарме накануне отпуска состоялся прощальный вечер с приглашением гостей.
Никаких  других  объяснений  в  этом  маленьком  документе  не  было.  Гай
попытался узнать что-нибудь у майора Тиккериджа. Майор ответил:
   - Никогда  не  слышал  об  этом  месте.  Должно  быть,  какое-то  новое
заведение в корпусе алебардистов.
   Начальник штаба, отвечая на тот же вопрос, заявил:
   - Это что-то не входящее в наше ведение. Отныне и до  момента  создания
бригады вы поступаете в ведение центра формирования  и  подготовки  части.
Полагаю, это будет довольно-таки неуютное заведение.
   - А из кадровых туда никто не поедет?
   - Нет, ни в коем случае, "дядюшка".
   Однако  Гаю,  сидевшему  тогда  вместе  с  другими   в   холле,   среди
многочисленных трофеев алебардистов, в атмосфере порядка и уюта, созданной
в   течение   непрерывного   двухвекового   проживания   здесь,   казалось
невероятным, что какое бы то ни было  заведение  алебардистов  может  быть
недостаточно совершенным. Поэтому и  теперь,  когда  поезд  мчался  сквозь
холодную и туманную тьму, Гай по-прежнему безмятежно верил только  во  все
самое лучшее. Нога в колене была как деревянная  и  сильно  болела.  Он  с
трудом изменил ее положение среди  тесно  переплетенных  в  полумраке  ног
своих спутников. Младшие  офицеры  этой  небольшой  группы  явно  скучали.
Высоко над ними неясно вырисовывались и  пропадали  в  тенях  сложенные  в
штабель вещевые мешки, снаряжение и чемоданы. Лица людей тоже находились в
тени и были едва различимы. Лучи света падали  только  на  их  колени,  но
читать при таком тусклом освещении было почти невозможно. Время от времени
кто-нибудь из них зажигал спичку. Иногда кто-то начинал вяло  рассказывать
о прошедшем отпуске.  Однако  большую  часть  времени  все  молчали.  Гай,
несмотря на туман и прохладу, был полон приятных воспоминаний. Он сидел  и
прислушивался к повторяющимся где-то внутри него  голосам  минувшего  дня,
как будто снова и снова проигрывал для себя одну и ту же пластинку.
   Последние сорок пять минут пути ехали молча, все, кроме  Гая,  дремали.
Наконец поезд прибыл в Саутсанд, офицеры вытащили свои вещи на платформу и
тотчас же задрожали от пронизывающего холода. Поезд пошел дальше.  Тусклый
огонек на последнем вагоне поезда давно уже скрылся,  но  восточный  ветер
долго еще доносил до их слуха звуки набиравшего скорость локомотива.
   - Вы алебардисты? - спросил подошедший к ним  носильщик.  -  Вы  должны
были прибыть с поездом в шесть ноль восемь.
   - Мы прибыли с поездом, который нам указали в приказе.
   - Да, но все другие прибыли час назад.  Офицер  службы  железнодорожных
перевозок только что ушел. Может быть, вы еще захватите его  вон  там,  на
стоянке машин... О нет, уже не захватите, вон он уже  поехал.  Он  сказал,
что сегодня военных больше не будет.
   - Вот чертовщина-то!
   - Ну что вы, в армии ведь везде так, - равнодушно заметил  носильщик  и
скрылся в темноте.
   - Что же нам делать?
   - Надо позвонить...
   - Кому? Куда?
   - Есть ли телефонная связь с интернатом Кут-эль-Амара? - крикнул Ленард
вдогонку носильщику.
   - Только военная линия. Этот телефон заперт в кабинете  офицера  службы
железнодорожных перевозок.
   - А телефонная книга есть здесь?
   - Есть. Попробуйте. Боюсь, что этот телефон отключен.
   В слабо освещенном кабинете начальника станции с трудом  нашли  местную
телефонную книгу.
   -  Вот,  тут  есть  частная  школа  Кут-эль-Амара,  давайте   попробуем
позвонить туда.
   Через некоторое время в телефонной трубке послышался сиплый голос:
   - Алло, да. Что? Кто? Не могу разобрать  ни  одного  слова.  Эта  линия
должна быть отключена. Здесь теперь военное заведение.
   - Тут, на станции, восемь офицеров; за нами должны прислать автобус.
   - Это офицеры, которых ожидают здесь?
   - По-видимому, да.
   - Хорошо, не кладите трубку, сэр. Я попытаюсь найти кого-нибудь.
   После довольно продолжительной паузы в трубке прозвучал новый голос:
   - Вы где находитесь?
   - На железнодорожной станции Саутсанд.
   - А какого же черта вы не поехали на автобусе вместе с другими?
   - Мы только что прибыли.
   - Ну что ж, вы опоздали. Автобус уже ушел отсюда,  и  никакого  другого
транспорта у нас нет. Вам придется добираться сюда самостоятельно.
   - А это далеко отсюда?
   - Конечно, далеко. Вам лучше поторопиться, а то ничего не останется  не
только поесть, но даже и перекусить. И без того здесь очень мало.
   Им кое-как удалось найти сначала одно,  а  потом  и  второе  такси,  и,
набившись в них как сельди в бочку, они наконец добрались до своего нового
дома. Кругом было совершенно темно. Они  долго  не  могли  составить  себе
никакого представления о чем-нибудь,  пока  минут  через  двадцать  их  не
привели в совершенно пустой холл и не  построили  в  шеренгу  около  своих
вещей. Дощатый пол, вероятно, недавно вымыли, он был  еще  влажным,  и  от
него воняло дезинфекционным раствором.  Пожилой  алебардист  с  множеством
наград за долгую и безупречную службу сказал:
   - Сейчас я позову капитана Маккини.
   Рот появившегося через  некоторое  время  капитана  Маккини  был  набит
пищей.
   - Ну вот и вы, - начал он, аппетитно жуя.  -  В  ваших  командировочных
предписаниях, по-видимому, что-то  перепутано.  Полагаю,  что  вы  тут  не
повинны. Везде что-нибудь да перепутают. В той или иной мере.  Я  исполняю
обязанности начальника этого заведения. Не  имел  никакого  представления,
что буду назначен сюда, вплоть до девяти часов сегодняшнего утра,  поэтому
можете представить себе, насколько я мог освоиться с обстановкой здесь. Вы
обедали? Да, вам лучше пойти сейчас же и перекусить.
   - А помыть руки можно где-нибудь?
   - Вон там. Однако боюсь, что вы не обнаружите там ни мыла,  ни  горячей
воды.
   Так и не помыв рук, они двинулись за капитаном в дверь,  через  которую
он вошел к ним, и оказались в столовой, которая вскоре стала известной  им
всеми своими  отвратительными  аспектами  и  которая  теперь  обратила  их
внимание на себя лишь красноречивой наготой. На двух сооруженных на козлах
столах стояли эмалевые миски, кружки и серые столовые приборы,  какие  они
видели в  солдатских  столовых  во  время  одного  экскурсионного  осмотра
казарм. На столе стояли блюда с  маргарином,  нарезанным  хлебом,  крупным
посиневшим   картофелем   и   какое-то   грязновато-коричневое   заливное,
напомнившее Гаю школьные годы во время первой мировой войны, но далеко  не
вызвавшее аппетита или приятных ощущений. На отдельном столике  в  стороне
стоял  большой  кипятильник,  из  которого  в  лужу  под  ним  капал  чай.
Единственным блюдом, оживлявшим стол своим цветом, была красная свекла.
   - Как вам, ребята, нравится эта диккенсовская школа? - спросил Франк де
Сауза.
   Однако главное внимание Гая привлекли не  блюда  на  столе  и  не  само
помещение столовой. За одним из столов  сидела  группа  незнакомых  вторых
лейтенантов, которые,  не  прекращая  чавкать  и  жевать,  с  любопытством
уставились на вошедших. Видимо, это были офицеры из центра формирования  и
подготовки, о которых они так часто слышали.
   За другим столом сидели шесть знакомых офицеров, окончивших тот же курс
подготовки в казарменном военном городке, что и Гай.
   - Вам лучше сесть вон там, - сказал капитан Маккини,  кивая  в  сторону
второго стола. -  Там  и  другие  ваши  друзья,  пока  не  определившиеся.
Окончательное распределение мы произведем завтра утром.  -  Затем  капитан
повысил голос и обратился ко всем: - Я ухожу к себе. Надеюсь, вы  получили
все необходимое. А если  и  нет  -  как-нибудь  обойдетесь.  Ваши  комнаты
наверху. Они не распределены. Разберитесь там сами. Свет внизу выключается
в двенадцать. Побудка в семь часов. Построение утром  на  плацу  в  восемь
пятнадцать. Вам разрешается выходить и возвращаться до отбоя в двенадцать.
Наверху есть шесть солдат  из  команды  обслуживания,  но  они  весь  день
работали, убирали в помещениях, поэтому я  прошу  вас  по  возможности  не
занимать их и дать им отдохнуть. Вы  не  умрете  от  того,  что  один  раз
перенесете свои вещи сами. Бар открыть мы еще  не  смогли.  Ближайший  бар
находится напротив нас, до него по дороге около  полумили.  Он  называется
"Грэнд" и предназначен для офицеров. Бар, который расположен ближе к  нам,
предназначен только для рядовых. Вот и все. До завтра.
   - Мне вспоминается одна прочитанная нам недавно лекция  по  руководству
подчиненными, - сказал  де  Сауза.  -  "Когда  вы  разбиваете  лагерь  или
производите расквартирование, помните, что  подчиненные  вам  люди  должны
быть размещены в первую, вторую и третью очередь.  Себя  вы  размещаете  в
последнюю очередь.  Офицер-алебардист  никогда  не  сядет  есть,  пока  не
убедится, что питание для его  подчиненных  обеспечено.  Офицер-алебардист
никогда не ляжет спать, пока не убедится, что места  для  сна  подчиненных
приготовлены". Кажется, так говорилось об этом в лекции? - Де  Сауза  взял
одну вилку со стола и  с  мрачным  видом  начал  гнуть  ее,  пока  она  не
сломалась. - Пойду-ка  я  в  "Грэнд",  -  продолжал  он  решительно,  -  и
посмотрю, нет ли там чего-нибудь съестного.
   Де Сауза  поднялся  из-за  стола  первым.  Вскоре  после  этого  начали
подниматься из-за своего стола вторые лейтенанты.  Один  или  два  из  них
несколько задержались, видимо размышляя,  не  следует  ли  им  вступить  в
разговор с новичками, но к этому  моменту  все  головы  за  другим  столом
склонились к своим мискам. Подходящий момент был упущен.
   - Общительные ребята, правда? - иронически  заметил  Сарам-Смит,  когда
они ушли.
   Ужин длился недолго. Вскоре все прибывшие  вернулись  в  холл  к  своим
вещам.
   - Давайте я помогу  вам,  "дядюшка",  -  предложил  Ленард,  и  Гай,  с
благодарностью  уступив  ему  свой  вещевой   мешок,   начал   прихрамывая
подниматься за Ленардом по лестнице.
   Двери комнат вокруг лестничной  площадки  были  заперты.  На  оклеенной
обоями  стене  мелом  было  написано:  "Офицерские  комнаты   дальше,   за
занавесом". Пройдя  через  занавешенную  дверь,  они  спустились  на  одну
ступеньку вниз и оказались в коридоре, застланном линолеумовой дорожкой  и
освещенном лампочками без абажуров.  Двери  комнат  с  обеих  сторон  были
открыты. Вошедшие в коридор первыми  заняли  ближайшие  к  двери  комнаты,
однако нельзя было сказать, что они оказались от  этого  в  выигрыше.  Все
комнаты были одинаковыми. В каждой стояло по шесть солдатских коек. Одеяла
и тюфяки были сложены в стопку.
   - Давайте подальше от Триммера и Сарам-Смита, - предложил Ленард. - Как
насчет вот этой, "дядюшка"? Выбирайте.
   Гай выбрал койку в уголке, и Ленард бросил на нее его вещевой мешок.
   - Здесь мигом появятся и  остальные,  -  сказал  Ленард,  уходя.  -  Не
сдавайте позиций.
   В комнату заглянули несколько вторых лейтенантов.
   - Свободные места есть, "дядюшка"?
   - Для троих. Одно мы заняли для Эпторпа.
   - А нас четверо. Ну ладно, посмотрим дальше.
   Гай услы