вышаев в сторону  Кречева.  -  Могут,  к
примеру, в вашу кулацкую артель на Выселках принять неграмотного пастуха?
   - Отчего же нет? Правда, артель эта не  кулацкая,  а  профессиональная.
Надо подучить того пастуха, подождать, пока он ремесло освоит...
   - А если мы не хотим ждать? - повысил  голос  Возвышаев.  -  Если  наша
задача направлена ко всеобщему уравнению труда и жизни?
   - А я разве против? - спросил в свою очередь Кречев.
   - Ты  не  против,  но  и  не  за.  Есть  такая  фраза  -  промежуточная
индифферентность, то есть ни то ни се - ни богу свечка, ни черту  кочерга.
Чего ты нам развел тут оппортунистическую теорию постепенного выравнивания
бедноты?   Всю   бедноту   можно   враз    выровнять    только    всеобщей
коллективизацией.  Создать  один  колхоз  на  все   Тиханово.   Понял?   И
самообложения никакого не будет. Некого обкладывать - все станет общим.  И
это есть единственно правильная политика на сегодняшний период.
   - Но пока еще нет такого колхоза. Есть только промысловые артели.
   - Значит, создадим.
   - Но какая ж моя конкретная задача? Какую линию нынче проводить?
   - Поменьше рассуждать. Хлебозаготовками  заниматься  надо  -  вот  твоя
задача.
   - Зачем же тогда вызвали меня с отчетом? - Кречев ткнул в свою погнутую
тетрадь. - Или он никому не нужен?
   Неожиданная перепалка вырастала в откровенный скандал.
   -  Никанор  Степанович,  может,  вопросы  потом   зададим?   -   осадил
раскрасневшегося Возвышаева Озимов. - Будем слушать или как?
   - Да, товарищи,  прежде  всего  спокойствие,  -  опомнился  Поспелов  и
постучал карандашом. - Давайте не терять делового настроя. На повестке дня
стоит отчет товарища Кречева. Вот и давайте послушаем его.  А  там  примем
оргвыводы. Пожалуйста, товарищ  Кречев,  расскажите  нам  теперь  о  вашей
личной работе. Как складывается ваш, так сказать,  бюджет  времени?  Какие
помехи встречаются? Какая помощь нужна  и  так  далее,  чтобы  перестроить
работу по-боевому?
   - Ну, как я работаю? - переспросил Кречев.  -  В  восемь  часов  иду  в
сельсовет... Меня уж поджидают  крестьяне;  вопросы  всякие:  тут  тебе  и
сельхозналог, и самообложение, и страховка,  и  о  лесе  спрашивают,  и  о
семенном фонде, а то споры земельные, с разводами, с семейными разделами -
все ко мне. И дай ты  каждому  или  справку  или  разъяснение.  Иное  утро
пропустишь человек шестьдесят. А в полдни -  собрание:  сегодня  комсомол,
завтра середняцкий актив, потом  беднота,  потом  комиссии  содействия  по
хлебозаготовкам, там пленум сельсовета, а то еще красноармейские  жены.  А
сельсходы! Энти так выматывают силы, что  на  карачках  выползаешь.  После
обеда занимаешься канцелярией - отвечаешь на  запросы  из  района,  ведешь
всякую арифметику:  сводки  заполняешь,  заказы  даешь,  всякие  обложения
выписываешь. Народу много, а ты один - иной раз по три часа пишешь. А  тут
партийцы собираются на заседание. Идешь к ним - надо. Да еще много времени
тратишь на  беседы  с  товарищами  из  округа:  то  из  коопхлеба,  то  из
союзхлеба, то женотдел, то комсомол, то из окрфинотдела,  окрторготдела  и
тому подобное. Вот он - мой бюджет времени. За отчетный  период,  за  пять
месяцев то есть, провел тридцать  групповых  собраний,  концевых  двадцать
четыре, чисто бабьих двадцать пять, сходов - три. Индивидуальная обработка
не в счет. Спрашивается - какие помехи встречаются? К примеру, подбил я на
контрактационный  сплошняк  полтораста  хозяйств,  затвердил  за  ними  по
десятине шатиловского овса, выдали им аванс под будущий  урожай...  И  вот
тебе,   приходит   в    сельсовет    телефонограмма:    "...в    изменение
контрактационных условий, преподанных от четвертого сего мая..." Какие  же
теперь могут быть изменения условий? Овес посеян, аванс выдан. Нет! Изволь
теперь изменить закупочную цену,  понизить  то  есть.  Ну  как,  с  какими
глазами идти теперь к мужикам? Я ж их  уговаривал,  договор  подписали.  И
все, выходит, кобелю под хвост? Кто же на другой год мне поверит?
   - Не о том речь, товарищ Кречев! - сказал Возвышаев, глядя в стол перед
собой. - Ты нас не агитируй насчет своей занятости. Мы  не  меньше  твоего
заняты. И не попрекай нас ценами на контрактацию. Не мы их  устанавливали,
не мы и менять будем. Ты лучше скажи, как на сегодня и на ближайшее  время
думаешь план хлебозаготовок выполнять?
   - Каждому хозяйству, как вы знаете, задание доведено.
   - А излишки?
   - Излишки на общих правах.  Вот  уберемся,  сдадим  основные  поставки,
потом соберем общее собрание и примем  на  нем  контрольные  цифры  насчет
излишков. Потом комсод, то есть комиссия по содействию, определит, сколько
каждое хозяйство сможет продать хлебных излишков. У нас даже пастухи сдают
излишки. Дед Гафон на целых десять пудов записался в  прошлом  году  сразу
же.
   - И когда же вы сдали прошлогодние излишки? - спросил Тяпин.
   - В мае месяце, - с запинкой, не совсем твердо ответил Кречев.
   - Этого года? - спросил Поспелов.
   - Да.
   - И вы думаете - мы будем ждать до следующего  мая  месяца?  -  спросил
Возвышаев.
   Кречев даже вспотел от напряжения:
   - Осенью сдадим.
   - Нет, не осенью, а летом! - прихлопнул Возвышаев об  стол.  -  Кстати,
сеноуборку кончили?
   - Заканчиваем...
   - А где излишки по сену?
   Кречев сухо сглотнул, будто ему что-то мешало говорить, но промолчал.
   - У них комсод еще богу не помолился, - хохотнул Возвышаев.
   - Ну  да,  гром  не  грянет  -  мужик  не  перекрестится,  -  отозвался
насмешливо Тяпин.
   -  Товарищи,  товарищи,  давайте  по-деловому!  -   застучал   Поспелов
карандашом. - Сперва с хлебозаготовками решим. Вы сможете  взять  на  себя
обязательство  -  сократить  сроки   хлебозаготовок?   Ну,   рассчитаться,
допустим, к первому сентября?
   - Сможем.
   - Вот и отлично. Запиши ему, Иван  Парфеныч!  -  обратился  Поспелов  к
Паринову. - Сдать хлебозаготовки к первому сентября.
   Паринов только крякнул и строже наморщил желтый лоб.
   - Так! - удовлетворенно сказал Поспелов, снял очки и разглядывал их  на
отдалении. - Теперь второй вопрос: значит, по просьбе рабочих  Балтийского
завода выпущен третий заем индустриализации. В какие сроки  вы  обязуетесь
охватить все население подпиской?
   - В сжатые, - выдохнул Кречев.
   - Э, нет! Слово "сжатые" еще ничего не говорит. Сроки, товарищ дорогой!
Назовите сроки?!
   - К зиме подпишем.
   - Ага, на Святки! Когда все ряжеными выйдут на улицу... Кто откажется -
и рожи не видать, - усмехнулся Возвышаев. - А еще лучше на  масленицу,  на
бегах. Он,  знай,  чешет  наперегонки,  а  ты  ему  на  запятки  встань  и
упрашивай: подпишись, пожалуйста, дорогой товарищ, на заем!
   - Да, да, - согласно закивал Поспелов. - К зиме - срок несерьезный. Вот
как вы смотрите, чтоб к  Октябрьским  праздникам  охватить  все  население
стопроцентной подпиской?
   - Постараемся!
   - Отлично! Иван Парфеныч, запишите им срок -  седьмое  ноября.  Наконец
третий вопрос: как у вас обстоят дела с индивидуальными обложениями?
   - Все, которые имеют заведения, то есть, к примеру, молзавод,  трактир,
колбасную или калачную, булочную, - все обложены.
   - На сколько обложен бывший помещик Скобликов? - спросил Возвышаев.
   - У него же нет заведения, - Кречев пожал  плечами.  -  Он  работает  в
артели, хозяйство у него середняцкое - лошадь да  корова.  За  что  ж  его
обкладывать?
   - А вы знаете, на сколько они продают телег? - спросил Возвышаев.
   - У них в артели учет налажен. Там фининспектор бывает, знает.
   - А кто ведет этот учет? Сами ж они и  ведут.  Где  гарантия,  что  они
Советской власти не втирают очки? - спросил опять Возвышаев.
   - Да я вам что, милиционер? - взорвался Кречев. - Мне некогда ловить их
с поличным.
   - Это мы видим, что вам некогда, - согласился Возвышаев. - У меня  есть
предложение.
   - Пожалуйста, - сказал Поспелов. - Иван Парфеныч, запиши!
   - Вопрос об индивидуальных обложениях передать на совместное  заседание
партячейки  с  беднотой.  Это  первое.  Второе  -  распределение   хлебных
излишков, а также  излишков  насчет  сена  у  комсода  изъять  и  передать
полномочия по этому вопросу бедноте и партячейке. Надо переходить на более
решительные позиции. Давайте по-новому работать.
   - Вы согласны? - бросив строгий взгляд, спросил Поспелов Кречева.
   - А мне не все равно, что с комсодом заседать, что с беднотой.
   - В таком случае дадим ему недельный срок,  -  продолжал  Возвышаев.  -
Пусть определит излишки и по сену и по хлебу.
   - Иван Парфеныч, запиши! И последнее, товарищ Кречев,  секретарь  вашей
ячейки Кадыков подал  заявление  об  уходе  в  связи  с  переездом  его  в
Пантюхино. На повестку дня ставится вопрос  -  кого  рекомендовать  вам  в
секретари партячейки? - сказал Поспелов.
   - Милентий Кузьмич, я полагаю,  что  этот  вопрос  мы  разберем  и  без
председателя сельсовета, - с легкой иронией заметил Возвышаев. - К тому же
товарищ Кречев устал... Вон как вспотел, будто с молотьбы. Может, отпустим
его?
   - Я не возражаю, - согласился Поспелов. - Как вы, товарищи члены бюро?
   - У меня к нему больше вопросов нет, - сказал Озимов.
   - А у меня есть. Вы чистку проходили, товарищ Кречев? - спросил Тяпин.
   - Нет еще.
   -  Тогда  ответьте  на  вопрос,  какие  основные  задачи  второго  года
пятилетки?
   - Рост промышленности на тридцать два процента, рост производительности
труда на двадцать три процента. Значит, снижение себестоимости...
   - Правильно! А еще? Можно сказать, главный вопрос!
   - Насчет капиталовложений на строительство?
   - Это, конечно, самый основной вопрос. Ну, а главный?
   - Не знаю! - по-бычьи недовольно и шумно засопел Кречев.
   - Ну как же? - раздосадованно махнул рукой Тяпин и  ладонью  кверху.  -
Ну, ну? Добиться решительного перелома в борьбе за качество продукции. Вот
оно яблочко, в которое стрелять надо. Кстати, работой Осоавиахима охвачены
призывные возраста?
   - Охвачены. Ходим стрелять по мишеням в Волчий овраг.
   - Ну и последнее: как ответил рабочий  класс  на  провокацию  китайских
наймитов на КВЖД?
   - Внес три четверти миллиарда на индустриализацию страны.
   - Молодец!  Ступайте  и  постарайтесь  ответить  на  происки  китайских
наймитов организованной хлебосдачей.
   - Ну как, товарищи, отпускаем Кадыкова  из  Тихановской  партячейки?  -
спросил Поспелов после ухода Кречева.
   - Ячейка от его ухода не пострадает, - усмехнулся Возвышаев.
   - А в чем дело? Почему он уезжает из Тиханова? - спросил Тяпин.
   - На квартире жить надоело, - ответил Озимое. - А в  Пантюхине  у  него
собственный дом.
   - Он же на работе здесь, в милиции?
   - Ну и что? Полторы версты не расстояние.
   - А кого в секретари на место Кадыкова? - спрашивал Тяпин.
   -  Есть  кандидатура,  -  ответил  Поспелов.  -   Никанор   Степанович,
пожалуйста...
   Возвышаев встал:
   - Мы тут прикинули с Милентием Кузьмичом  и  решили  отрекомендовать  в
секретари Тихановской партячейки товарища Зенина.
   - Сенечку? - удивленно вскинул голову Тяпин.
   - Кто это такой? - спросил Озимов, глядя исподлобья.
   - Семен Васильевич Зенин, секретарь Тихановской  комсомольской  ячейки,
учитель местной школы, - пояснил Возвышаев. - Он уже успел зарекомендовать
себя идейно стойким  борцом  за  дело  рабочего  класса.  У  него  развита
прирожденная ненависть к частнособственническим инстинктам. Умеет выявлять
скрытый кулацкий элемент. Безжалостен  в  борьбе...  И  вообще  -  человек
хорошей трудовой автобиографии, он из детдома. Комментарии, как говорится,
излишни. Грамотный, даже образованный. Девятилетку кончил.  Одним  словом,
подходит по всем статьям.
   Возвышаев сел.
   - А то, что он самокруткой женился и расписываться не  хочет,  по  этой
статье он тоже подходит? - спросил Тяпин.
   - Не торопитесь, товарищ Тяпин. Задайте этот вопрос  самому  Зенину,  -
сказал Возвышаев. - Я думаю - он достойно ответит тебе.
   - Поглядим.
   - Ну что ж, зовите этого Зенина... И в самом деле, поглядеть надо,  что
за орел, - с готовностью предложил Озимов.
   - Но дело в том,  что  Зенина  мы  вызвали  совместно  с  председателем
Гордеевского сельсовета и работником райкома комсомола Обуховой, в связи с
хлебными излишками, - сказал Поспелов.
   - Ну и что? Зовите вкупе, секретов у нас нет. -  Озимов  глядел  то  на
одного, то на другого, как бы спрашивая: "Чего тут церемониться? Пропустим
всех сразу, и вся недолга".
   - Иван Парфеныч, зовите! - кивнул Поспелов Паринову.
   Тот осторожной мягкой походкой, поскрипывая сапожками,  вытягивая  шею,
как заговорщик, пошел в приемную.
   Опережая Паринова, первым вошел в кабинет Акимов, поздоровавшись кивком
с начальством, он решительно протопал в передний угол и сел  на  стул,  не
ожидая приглашения.
   На нем была белая косоворотка с расстегнутым воротом, на  груди  синела
полосатая тельняшка; плотный, с каменным скуластым лицом, он закинул  ногу
на ногу и сцепил на колене пальцы так, что они  побелели.  По  нему  видно
было, что пришел он разговаривать серьезно.
   Мария, войдя в кабинет, сразу нырнула в сторону и присела  возле  самой
двери. А Сенечка Зенин шел к столу, улыбаясь почтительно и робко, наклоняя
голову, будто кланялся всем сразу и каждому члену бюро  в  отдельности.  А
руки, сжав калачиком, нес перед грудью, готовый в любую минуту выкинуть  и
правую и левую, кто какую попросит. Но здороваться не пришлось,  руки  ему
никто не подавал, а только Возвышаев показал на крайний стул  у  торцового
стола.
   Зенин тотчас присел, пригибая голову, и этим сразу как бы отдалился  от
своих товарищей, оставшихся возле стены.
   - Так, товарищи, - начал Поспелов, надев очки и глядя в  бумажку  перед
собой. -  Значит,  поступила  докладная  от  товарища  Зенина,  в  которой
сообщается, что во время своей командировки он, то есть  Зенин,  установил
злостных укрывателей хлебных излишков в селе Гордееве в  количестве  шести
человек. Однако председатель сельсовета Акимов и уполномоченный от райкома
комсомола Обухова отказались конфисковать  указанные  излишки,  тем  самым
проявили акт укрывательства  кулацки  настроенных  элементов.  -  Поспелов
поднял голову, обернулся, поглядел на Акимова и Обухову, спросил:  -  Было
такое обстоятельство?
   - Не было, - ответил Акимов твердо и строго поглядел на членов бюро.
   - Вот те раз! - как-то обрадованно подхватил Сенечка и ласково поглядел
на Поспелова. - Я им составил список - шесть человек... Поименно. И указал
даже, где у каждого хлеб хранится, а именно в подпечнике. Ну, как же?
   - Было такое? - требовательно спросил Поспелов Акимова.
   - В точности... Список он составил и насчет подпечника сказал.
   - Чего ж еще надо? - радостно спросил Сенечка.
   - А то, что я не прокурор и не начальник милиции. И ходить  по  дворам,
шарить да еще ломать печи и подпечники - не имею права. Мало ли кто мне на
кого укажет.
   - Формальная придирка и  уклонение  от  существа  дела,  -  раздраженно
заметил Возвышаев.
   - А по моему соображению,  резонное,  -  неожиданно  поддержал  Акимова
Тяпин. - Как вы полагаете, Федор Константинович? - спросил он Озимова.
   - Что тут полагать? Есть закон - чтобы  провести  обыск,  а  тем  более
конфисковать имущество, надо получить санкцию от  прокурора,  -  отозвался
тот.
   - Странное заявление, - сказал Возвышаев. - Вся политика налогов прежде
всего есть козырь в руках местных органов. Все права им дадены.  Старайся!
Покажи свою преданность и смекалку. В  частности,  сельсовет  имеет  право
наложить штраф до пятикратного размера стоимости хлеба  с  применением,  в
случае необходимости, продажи с торгов имущества неплательщика,  причем  -
двадцать пять процентов взысканных сумм идет в местный фонд кооперирования
бедноты. Вот что такое налоговая политика!
   Озимов  слушал,  выдавливая  на   груди   свой   массивный   складчатый
подбородок,  наклонив  лобастую  бритую  голову,   удивленно   глядел   на
Возвышаева, помолчал, а потом изрек:
   - Занимайтесь  себе  на  здоровье  налоговой  политикой,  обкладывайте,
требуйте, убеждайте... Но если идете делать обыск, ломать печь или  амбар,
то прихватите с собой понятых да  работника  милиции.  Не  забудьте  взять
разрешение у прокурора. А еще, для  начала,  потрудитесь  установить,  что
хлеб прячут именно там, куда идете. Иначе конфуз выйдет.
   - Разрешите мне! - Сенечка даже руку выкинул, не так  чтобы  высоко,  а
робко, у самого плечика.
   - Да, пожалуйста, - кивнул ему Поспелов.
   - Мне, например, известно,  что  некий  укрыватель  по  фамилии  Орехов
признался, что хлеб он прячет именно в подпечнике. И тем не менее товарищи
Акимов и Обухова категорически отказались отбирать  у  него  излишки.  Это
может подтвердить гордеевский избач. Или вон товарищ Обухова...
   Все обернулись к двери и поглядели на Марию;  она  выпрямилась,  быстро
глянула на Акимова, и глубокий вырез на ее груди  заалел,  как  пионерский
галстук на белой кофточке.
   - Я сказала,  и  теперь  могу  это  повторить,  -  ответила  Мария  без
колебаний. - Я ездила в  Гордеево  как  представитель  райкома  комсомола.
Следствие я не вела и ходить по избам с обыском не собиралась.
   - Очень жаль, Мария Васильевна, что  закрываете  лицо  на  политическую
сторону этого вопроса, - сказал Возвышаев. - Это не по-партийному.
   - Партия учит нас, Никанор Степанович, любой  вопрос  рассматривать  со
всех сторон. И главное - не превышать своих полномочий. Ни в  коем  случае
не нарушать законов.
   - Вас  никто  не  призывает  нарушать  закон,  -  проворчал  Возвышаев,
недовольно и резко отваливая глазом в сторону.
   - Если не призываете, то по крайней мере подталкиваете.
   - А вы что можете сказать по этому поводу? - спросил Акимова Поспелов.
   - Я председатель сельсовета, - сказал, багровея, Акимов. - Если вы  мне
не верите, то ставьте на мое место этого самого избача или  кого  другого,
который будет шарить в печке да на полатях.
   - Ну зачем так обострять, товарищ Акимов? - Поспелов опять  снял  очки,
внимательно их рассмотрел и завертел их в пальцах.
   - У меня вопрос к председателю сельсовета. -  Возвышаев,  не  дожидаясь
разрешения Поспелова, спросил: - Как вы полагаете выполнить план по  сдаче
хлебных излишков?
   - Мы один план по излишкам выполнили. А это уж второй план, и дали  нам
его не кто-нибудь, а вы.
   - Что значит я? У меня не  частная  лавочка,  -  вспылил  Возвышаев.  -
Заседал райисполком, распределял по селам задание округа... Лично мне  эти
излишки не нужны. Хлеб закупает под сохранную расписку райторготдел.
   - Дак один раз  обкладывали...  Зачем  же  обкладывать  второй  раз?  -
крикнул Акимов. - Неужели сразу нельзя определить?
   - Подобные выступления коммунистов против двухкратного  и  трехкратного
обложения кулака льют воду  не  на  нашу  мельницу.  Они,  видите  ли,  за
уравнительность... А где классовый подход? -  Возвышаев  встал  и  откинул
одну полу  френча,  засунув  руку  в  карман.  -  На  то  и  введен  новый
сельхозналог, как удар по кулаку,  как  задача  -  выявить  богатую  часть
населения в количестве большем, чем это  было  выявлено  в  прошлом  году.
Понимаете, товарищ Акимов?
   - А если нет лишнего зерна?
   - Ну да, по вашему представлению нет, а мельница  гордеевская  завалена
зерном. Это как следует истолковать? - усмехнулся Возвышаев. - Как игру  в
жмурки? Вон в Веретье тоже говорили - нет излишков. А ведь нашли!
   - Дак они в соседнем районе купили зерно и сдали, - сказал Акимов. -  А
теперь этими квитанциями открещиваются от самообложения.
   Озимов и Тяпин засмеялись, а Возвышаев бросил им с упреком:
   - Между прочим, смешного тут ничего нет, - и сел.
   - Товарищ Акимов, но ведь из  каждого  положения  нужно  искать  выход.
Какой же выход вы нам подсказываете? - спросил Поспелов.
   - Выход только один - дождаться нового урожая. Тогда  и  сдадим  старые
хлебные излишки, - ответил т