.
   - Натяну позднее.
   - Когда позднее?
   - Да отстань ты ради бога,  Лаура!  -  вскипел  Майкл.  -  Я  сказал  -
позднее.
   - Мне начинает надоедать это твое излюбленное словечко, - ледяным тоном
ответила Лаура. На глазах у нее выступили слезы.
   - Да перестань же!
   - А ты перестань кричать на меня! -  Слезы  побежали  по  ее  щекам,  и
Майклу стало жаль ее. Уезжая из Нью-Йорка, они  собирались  устроить  себе
нечто вроде отпуска, во время которого, хотя об этом не  было  сказано  ни
слова,  надеялись  в  какой-то  мере   восстановить   прежнюю   дружбу   и
привязанность, утраченные в безалаберно проведенные после  женитьбы  годы.
Контракт Лауры с кинофирмой в Голливуде  кончился,  и  дирекция  не  сочла
нужным продлить его. По каким-то необъяснимым  причинам  работу  в  другой
студии она не нашла. Внешне Лаура была спокойна и весела и не  жаловалась,
однако Майкл знал, как тяжело она  переживает  свое  унижение.  Уезжая  на
месяц в загородный дом приятеля, Майкл дал себе слово быть внимательным  и
предупредительным.  Они  провели  здесь  только  неделю,  но  эта   неделя
оказалась ужасной. Майкл целые дни слушал радио, а по ночам не мог  спать.
Расстроенный, с воспаленными глазами, он или мрачно бродил  по  дому,  или
усаживался читать в гостиной,  забывал  бриться,  забывал  помогать  Лауре
поддерживать  порядок  в  очаровательном  домике,  предоставленном  в   их
распоряжение.
   - Прости меня, дорогая, - он обнял Лауру и поцеловал ее. Она улыбнулась
сквозь слезы.
   - Мне очень неприятно быть такой надоедливой,  но  ты  же  знаешь,  что
кое-что все-таки нужно делать.
   - Конечно.
   - Ну вот, ты  уже  совсем  хороший,  -  засмеялась  Лаура.  -  Мне  так
нравится, когда ты хороший.
   Майкл тоже засмеялся, хотя с трудом скрывал раздражение.
   - Ну, а сейчас тебе придется расплачиваться за то, что ты  так  мил  со
мной, - продолжала Лаура, прижавшись к его груди.
   - И что же я должен сделать?
   - Оставь этот смиренный тон, - вспылила Лаура. - Терпеть не могу, когда
ты говоришь таким тоном.
   Майкл едва сдерживал себя.
   - Что же все-таки ты хочешь от меня?  -  спросил  он,  прислушиваясь  к
звукам собственного голоса и удивляясь, что может еще говорить так вежливо
и мило.
   - Во-первых, выключи этот проклятый приемник.
   Майкл хотел было запротестовать,  но  передумал.  Диктор  в  это  время
говорил: "Положение здесь все еще продолжает  оставаться  неясным,  однако
англичанам, видимо, удалось благополучно эвакуировать большую часть  своей
армии. Предполагается, что в ближайшее время развернется  контрнаступление
Вейгана..." [Вейган, Максим - французский генерал; 19 мая 1940 года  после
вторжения   немецко-фашистских   войск    во    Францию    был    назначен
главнокомандующим  французской  армией;  так  называемый  "план  Вейгана",
состоявший в одновременном контрнаступлении  французских  войск  с  рубежа
Соммы и отрезанной группировки союзных войск с  севера,  был  построен  на
песке и так и не был реализован]
   - Майкл, дорогой! - напомнила Лаура.
   Майкл поспешно выключил радио.
   - Вот, пожалуйста. Для тебя я готов на все.
   - Спасибо. - В улыбающихся, блестящих  глазах  Лауры  уже  не  было  ни
единой слезинки. - Ну, а сейчас еще одна просьба.
   - Что еще?
   - Пойди побрейся.
   Майкл вздохнул и провел рукой по щетине на подбородке.
   - А стоит ли?
   - У тебя такой вид, будто ты только что явился из ночлежки.
   - Ладно. Уговорила.
   - Ты сразу почувствуешь себя гораздо лучше, - добавила  Лаура,  собирая
газеты, разбросанные вокруг кресла.
   - Еще бы, - ответил Майкл и машинально снова взялся за ручки приемника.
   - Ну дай отдохнуть хотя бы час! - умоляюще проговорила Лаура, прикрывая
ладонью ручки настройки. - Только час! Иначе я  сойду  с  ума.  Без  конца
передают одно и то же, одно и то же!
   - Дорогая, но ведь это же решающая неделя в нашей жизни.
   - Пусть так, но зачем же доводить себя до сумасшествия? - с  неумолимой
логикой возразила Лаура. - Ведь французам это не поможет, правда?..  После
того, как побреешься, не забудь, дорогой, натянуть сетку для бадминтона.
   - Хорошо, - пожал плечами Майкл. Лаура чмокнула его в щеку и  погладила
по голове. Майкл отправился наверх.
   Во время бритья он  услышал,  как  начали  собираться  гости.  Из  сада
доносились женские голоса,  временами  заглушаемые  журчанием  льющейся  в
раковину воды. На расстоянии они казались  нежными  и  мелодичными.  Лаура
пригласила двух своих бывших учительниц-француженок  из  расположенной  по
соседству женской школы, где она училась  в  детстве.  Они  всегда  хорошо
относились к  Лауре.  Краем  уха  прислушиваясь  к  то  усиливающимся,  то
затихающим голосам, Майкл решил, что  мягкие  интонации  француженок  куда
приятнее самоуверенной металлической трескотни  большинства  знакомых  ему
американок. "Но я, пожалуй, не решусь сказать об этом вслух!" - усмехнулся
он.
   Майкл порезался и, с раздражением разглядывая  в  зеркало  кровоточащую
царапинку под подбородком, снова почувствовал себя выбитым из колеи.
   С большого дерева в конце сада донеслось  карканье  ворон.  Целая  стая
свила там гнезда и время от времени заглушала своими резкими  криками  все
другие звуки, долетавшие из сада.
   Побрившись, Майкл проскользнул в гостиную и тихонько включил  приемник,
но поймал только музыкальную программу. Женщина пела: "Не имею  я  ничего,
но и этого мне слишком много..." По другой станции передавали увертюру  из
"Тангейзера" в исполнении военного оркестра.  Приемник  был  слабенький  и
ловил всего две станции. Майкл выключил приемник и пошел в  сад  встречать
гостей.
   Джонсон в желтой тенниске в коричневую полоску был уже там.  Он  привел
высокую, красивую девушку с серьезным, интеллигентным  лицом.  Пожимая  ей
руку, Майкл подумал: "Интересно, где сейчас жена Джонсона?"
   - Мисс  Маргарет  Фримэнтл...  -  представила  незнакомку  Лаура.  Мисс
Фримэнтл сдержанно улыбнулась, а Майкл с завистью  подумал:  "Черт  побери
этого Джонсона! Где он находит таких красивых девушек?"
   Затем Майкл  пожал  руки  хрупким  сестрам-француженкам.  На  них  были
изящные черные платья, когда-то, видимо, очень модные,  хотя  трудно  было
вспомнить когда именно. Обеим сестрам перевалило за пятьдесят. У них  были
зачесанные назад блестящие, словно покрытые лаком, волосы, нежный, бледный
цвет лица и удивительно изящные, стройные ноги. Они обладали  безупречными
утонченными манерами, а долгие годы,  проведенные  в  школе  для  девочек,
приучили их относиться ко всему на свете с неисчерпаемым терпением. Майклу
сестры всегда казались выходцами из прошлого века - вежливыми, замкнутыми,
с хорошими манерами, но про  себя  осуждающими  и  время  и  страну,  куда
занесла их судьба. Сегодня, хотя и было заметно;  что  обе  они  тщательно
готовились к визиту, искусно нарумянились и подвели  глаза,  на  их  лицах
застыло какое-то отрешенное, мученическое выражение. Им, видимо, с  трудом
удавалось следить за ходом беседы.
   Искоса  посматривая  на  них,  Майкл  вдруг  понял,  что  значит   быть
француженками сегодня, когда немцы находятся около Парижа и город,  затаив
дыхание, прислушивается к нарастающему грохоту пушек,  когда  американские
дикторы то и дело прерывают джазовую музыку и передачу  местных  новостей,
чтобы сообщить последние известия из Европы, тщательно, но на американский
лад произнося столь знакомые  сестрам  названия:  Реймс,  Суассон,  Марна,
Компьен...
   "Если бы я был деликатнее, - сказал себе Майкл, - и имел больше  такта,
если бы я не был таким неуклюжим, тупым буйволом, я отвел бы их в  сторону
и попытался найти нужные слова утешения". Однако Майкл  знал,  что  ничего
хорошего у него не получится, он обязательно  скажет  не  то,  что  нужно,
смутит женщин, и они почувствуют себя еще хуже. "Жаль, что таким вещам нас
никто не догадался научить.  Нас  учили  чему  угодно,  только  не  такту,
отзывчивости и умению помочь человеку".
   - Хотя и неприятно об этом говорить, -  донесся  до  Майкла  бархатный,
уверенный голос Джонсона, - но я думаю, что вся эта история не  что  иное,
как грандиозный обман.
   - Как, как? - не поняв, спросил Майкл. Джонсон в изящной позе сидел  на
траве, по-мальчишески  подняв  колени,  и  улыбался  мисс  Фримэнтл,  явно
стараясь произвести на нее впечатление. Это раздражало Майкла,  тем  более
что Джонсон, видимо, преуспевал в своих намерениях.
   - Заговор, вот что, - ответил Джонсон. - Уж не хочешь  ли  ты  сказать,
что две сильнейшие в мире армии внезапно развалились сами по себе? Все это
подстроено заранее.
   - То есть другими словами, французы, по-твоему, умышленно  сдают  Париж
немцам?
   - Конечно.
   - Вы не слышали, в последних известиях не передавали ни чего  нового  о
Париже? - тихо спросила младшая из сестер, мисс Буллар.
   - Нет, пока ничего нового не сообщалось,  -  как  можно  мягче  ответил
Майкл.
   Обе дамы с улыбкой кивнули  ему,  словно  он  преподнес  им  по  букету
цветов.
   - Да, город падет, - вставил Джонсон. - Попомните мои слова.
   "За каким дьяволом мы пригласили сюда этого типа?"  -  сердито  подумал
Майкл.
   - Сделка уже состоялась, - продолжал  Джонсон,  -  а  все  остальное  -
камуфляж для обмана английского и французского народов. Недели  через  две
немцы будут в Лондоне, а еще через месяц  нападут  на  Советский  Союз.  -
Последние слова он произнес торжествующе и гневно.
   - А по-моему, ты неправ, - упрямо возразил Майкл. - Мне кажется,  этого
не случится. Все будет иначе.
   - Как же именно?
   - Не знаю. -  Майкл  чувствовал,  что  выглядит  глупо  в  глазах  мисс
Фримэнтл, и, хотя ему было досадно, он продолжал упрямо стоять на своем. -
Как-нибудь.
   - Вот она, мистическая вера в то, что папочка позаботится обо всем и не
пустит буку в детскую! - насмешливо заметил Джонсон.
   - Прошу вас, не нужно! - вмешалась Лаура. - Неужели мы должны все время
говорить об одном и том же? Кажется, мы собирались  сыграть  в  бадминтон?
Мисс Фримэнтл, вы играете в бадминтон?
   - Играю, - ответила Маргарет, и Майкл механически отметил,  что  у  нее
низкий, чуть хрипловатый голос.
   - И когда только народы наконец  проснутся?  -  с  чувством  воскликнул
Джонсон.  -  Когда  они  наберутся  мужества  взглянуть  в  лицо   суровой
действительности? Сколько порабощенных стран ждут  освобождения!  Эфиопия,
Китай, Испания, Австрия, Чехословакия, Польша...
   "О, как печально звучат эти названия, - подумал Майкл. - Их  так  часто
упоминают, что они уже почти перестали волновать".
   - Мировая буржуазия решила укрепить свою мощь, - продолжал  Джонсон,  и
Майкл вспомнил все прочитанные на эту  тему  брошюры,  -  и  вот  как  это
делается. Несколько выстрелов из пушек, чтобы одурачить  народ,  несколько
патриотических речей одряхлевших генералов, а затем  -  сделка  подписана,
скреплена печатями и вступила в силу.
   "А ведь он, пожалуй, прав, - устало подумал Майкл. - Может  быть,  все,
что он говорит, в какой-то мере соответствует действительности. И  все  же
только самоубийца может себе  позволить  верить  этому.  Чтобы  продолжать
жить, нужно быть хоть чуточку  легковерным".  Но  все  равно  было  как-то
неприятно слушать Джонсона, с важным видом изрекающего  эти  истины  своим
хорошо натренированным салонным голосом - такие голоса часто можно слышать
на театральных премьерах, в дорогих  ресторанах  и  на  интимных  вечерах.
"Интересно, где теперь тот пьяный ирландец,  что  был  на  встрече  Нового
года, этот Пэрриш? Вероятно, и он повторил бы многое из того, что  говорит
Джонсон. В конце концов, утверждения Джонсона более или менее совпадают  с
партийной линией, но у Пэрриша все это звучало убедительнее. Наверное,  он
убит и скалит сейчас зубы где-нибудь на берегу Эбро... Во всяком случае, -
злорадно  подумал  Майкл,  взглянув  на  шоколадные  спортивные  брюки   и
ярко-желтую тенниску Джонсона, - во всяком случае,  уж  ты-то  не  станешь
подставлять себя под пули! Можно в этом не сомневаться".
   - Послушайте,  -  сказала  Лаура,  -  мне  страшно  хочется  сыграть  в
бадминтон. Дорогой мой, - она прикоснулась к руке Майкла, - шесты, сетка и
принадлежности для игры на задней веранде.
   Майкл вздохнул и тяжело поднялся с земли. Лаура все же, видимо,  права:
сегодня уж лучше играть в бадминтон, чем разговаривать.
   - Я помогу вам, - проговорила  мисс  Фримэнтл,  вставая  и  направляясь
вслед за Майклом.
   - Джонсон... - Майкл не удержался, чтобы не задеть Джонсона, -  а  тебе
не приходило в голову, что ты можешь ошибиться?
   - Конечно, могу, - с достоинством ответил Джонсон. - Но в данном случае
я прав.
   - Но должна ведь оставаться хоть маленькая надежда?
   Джонсон засмеялся.
   - Откуда ты черпаешь надежду в эти дни? - поинтересовался он. -  Может,
поделишься?
   - Пожалуйста.
   - На что же ты надеешься?
   - Я надеюсь, - ответил Майкл, - что Америка примет участие в войне и...
-  Он  заметил,  что  обе  француженки  пристально  смотрят  на  него,   с
нетерпением ожидая его ответа.
   - Ракетки лежат в том  зеленом  деревянном  ящике,  Майкл...  -  нервно
сказала Лаура.
   -  Ты  хочешь,  чтобы  и  американцы  участвовали  в   этой   афере   и
расплачивались за нее своими жизнями? - иронически осведомился Джонсон.  -
Так, что ли?
   - Если это необходимо, то да.
   - Ну, это уже нечто новое для тебя.  Да  ты,  оказывается,  поджигатель
войны!
   - Я только сейчас, сию  минуту  впервые  подумал  об  этом,  -  холодно
заметил Майкл, стоя над сидящим на траве Джонсоном.
   - Понимаю.  Ты  читаешь  "Нью-Йорк  таймс"  и  горишь  желанием  спасти
цивилизацию, как мы ее понимаем, и все такое прочее.
   - Да, я горю желанием спасти цивилизацию, как мы  ее  понимаем,  и  все
такое прочее.
   - Да хватит же! - умоляющим тоном сказала Майклу Лаура. - Не будь таким
скверным!
   - Уж если тебе так не терпится,  -  заявил  Джонсон,  -  почему  бы  не
поехать в Англию и не вступить в британскую армию? Чего ты ждешь?
   - Может быть, я и поеду. Может быть.
   - О, нет, нет!
   Майкл удивленно повернулся.  Это  сказала  мисс  Фримэнтл.  Теперь  она
стояла, закрыв рот рукой, словно восклицание вырвалось у нее помимо воли.
   - Вы хотели что-то сказать? - спросил Майкл.
   - Я... Мне не следовало бы...  Я  не  хотела  вмешиваться,  -  с  жаром
заговорила девушка. - Но  не  надо  все  время  твердить,  что  мы  должны
воевать.
   "Коммунистка!  -  с  огорчением  решил   Майкл.   -   Видимо,   Джонсон
познакомился с ней где-нибудь на собрании. А такая хорошенькая  -  никогда
бы не подумал".
   - Я полагаю, - заявил Майкл, - что  если  Россия  окажется  втянутой  в
войну, вы измените свое мнение?
   - Нет, - ответила Маргарет. - Все равно нет.
   "Я опять ошибся, - огорчился Майкл. - Придется впредь воздерживаться от
столь поспешных выводов".
   - Война никому не приносит пользы, - нерешительно продолжала девушка, -
и никогда не приносила. Молодежь отправляется на войну и гибнет.  Все  мои
друзья и родственники... Возможно, я  эгоистка,  но...  терпеть  не  могу,
когда люди рассуждают подобно вам. Я жила в Европе,  там  люди  рассуждали
точно так же. Сейчас, вероятно, многие парни, которых  я  знала  тогда,  с
которыми танцевала, каталась на лыжах... Они,  может  быть,  уже  погибли.
Ради чего? Они без конца болтали и в конце концов  договорились  до  того,
что им уже не оставалось ничего другого, как только  начать  убивать  друг
друга... Простите меня, - очень серьезно попросила она. - Я не  собиралась
произносить такую речь. Вероятно, это просто глупый, чисто женский  подход
к тому, что происходит в мире...
   - Мисс Буллар, - обратился Майкл к  француженкам,  -  а  какую  позицию
занимаете вы как женщины?
   - Майкл! - в крайнем раздражении воскликнула Лаура.
   - Наша позиция... - сдержанно и  вежливо  ответила  младшая  сестра,  -
...боюсь, мы не в  состоянии  позволить  себе  такую  роскошь,  как  выбор
определенной позиции.
   - Майкл, - сказала Лаура, - ради бога, сходи же за принадлежностями для
игры!
   - Иду. - Майкл кивнул головой.
   - Рой, - обратилась Лаура к Джонсону, - ты тоже замолчи.
   - Слушаюсь, мэм, - с улыбкой ответил Джонсон. - Рассказать  тебе  самую
свеженькую сплетню?
   - Жду не дождусь, - насмешливо  ответила  Лаура,  переходя  на  деланно
оживленный салонный тон.  Майкл  и  мисс  Фримэнтл  направились  к  задней
веранде.
   - У Джозефины появился новый любовник, -  сообщил  Джонсон.  -  Высокий
блондин с каким-то особенным выражением лица, киноартист по фамилии Морен.
- Услышав  эту  фамилию,  Майкл  остановился,  и  мисс  Фримэнтл  чуть  не
натолкнулась на него. - По  ее  словам,  она  подцепила  его  в  картинной
галерее... Ты, кажется, снималась с ним в прошлом году, Лаура?
   Майкл испытующе взглянул на жену, пытаясь уловить хоть тень смущения на
ее лице, когда заговорили о Морене, но ничего не заметил.
   - Да. Довольно обещающий и совсем не глупый артист, - спокойно ответила
Лаура. - Правда, несколько поверхностный.
   "Не поймешь этих женщин, - удивился Майкл. -  С  помощью  лжи  они,  не
моргнув глазом, проберутся даже в рай".
   -  Кстати,  Морен  скоро  приедет,  -  добавил  Джонсон.  -  Он   здесь
неподалеку, участвует в премьере летнего театра, и я пригласил  его  сюда.
Надеюсь, ты не возражаешь?
   - Конечно, нет, - ответила Лаура.  Продолжая  пристально  наблюдать  за
женой, Майкл заметил, что по ее лицу  пробежала  легкая  тень.  Потом  она
отвернулась, и больше он ничего не мог видеть.
   "Вот она, семейная жизнь!" - поморщился Майкл.
   - Мистер Джон Морен? - сразу оживилась младшая мисс  Буллар.  -  Я  так
рада! По-моему, он чудесный артист и выглядит всегда таким мужественным! А
ведь это очень важно для актера.
   - Я слышал, - кисло заметил Майкл, - что он неравнодушен  к  мальчикам.
"Ох уж эти женщины! - усмехнулся он про себя. - Ведь она только что готова
была разрыдаться при мысли о том, что гибнет ее родина, потерпевшая  самое
позорное за всю свою историю поражение. И вот она уже млеет от восторга  в
ожидании  приезда   красивого,   пустоголового   киноартиста.   -   "Такой
мужественный!"
   - Ну уж в этом его никак не заподозришь, - вмешался Джонсон. - Я каждый
раз встречаю его с новой девушкой.
   - А может, Морен из числа тех, о ком  говорят  "ласковый  теленок  двух
маток сосет", - продолжал упорствовать Майкл. - Спросите у моей жены. - Он
уставился на Лауру, пристально следя за выражением ее лица. Майкл понимал,
что он смешон, но не мог заставить себя  оторвать  от  нее  глаза.  -  Они
вместе работали.
   - Я  не  знаю,  -  небрежно  ответила  Лаура.  -  Морен  -  воспитанник
Гарвардского университета.
   - Я спрошу у него, когда он придет, - заявил Майкл.  -  Пойдемте,  мисс
Фримэнтл, не то моя женушка снова вцепится в меня. Нам  с  вами  предстоит
потрудиться.
   Майкл и мисс Фримэнтл бок о бок направились к веранде в противоположном
конце дома. От девушки  исходил  несильный,  приятный  аромат  духов,  она
двигалась легко, с естественной грацией, и Майкл сразу  почувствовал,  как
она молода.
   - Когда вы были в Европе? -  спросил  он.  Вообще-то  говоря,  его  это
нисколько не интересовало - просто хотелось услышать ее голос.
   - Год назад. Немножко больше года.
   - Ну и как там?
   - Чудесно... и страшно. Не в наших  силах  помочь  им,  что  бы  мы  ни
делали.
   - Вы согласны с Джонсоном? - спросил Майкл.
   - Нет. Джонсон лишь повторяет то, что ему  велят  говорить.  У  него  в
голове нет ни одной своей мысли.
   Майкл злорадно улыбнулся.
   - Джонсон - очень милый человек, - чуть торопливо,  извиняющимся  тоном
заговорила мисс Фримэнтл. ("Пребывание в Европе  пошло  ей  на  пользу,  -
отметил Майкл, - говорит она куда приятнее, чем большинство  американок".)
- Порядочный и  благородный  человек,  с  самыми  хорошими  намерениями...
Однако все кажется ему слишком уж простым. Но к