- Скажи, пожалуйста, что ты беспокоишь меня всеми этими дрязгами? Какое
мне дело до похождений мистера Джонса? Все вы,  наверно,  одинаковы.  Право,
кажется, тебе досадно, что это случилось не с тобой.
     - Со мной, сударыня?- воскликнула миссис Гонора.- Обидно слушать  такие
слова от вашей милости. Поклянусь, никто обо мне этого не  скажет!  По  мне,
хоть провались все молодые парни на свете. Что из того, что  я  назвала  его
красавчиком? Все говорят это, не я одна. Верьте слову,  никогда  не  думала,
чтобы о молодом человеке нельзя было сказать, что  он  хорош  собой;  верьте
слову, никогда больше не буду думать о нем так. Потому что  хорош  тот,  кто
хорошо себя ведет. С нищей девчонкой...
     - Да перестань ты наконец вздор молоть! - закричала Софья.- Поди  лучше
узнай, не ждет ли меня батюшка к завтраку.
     Миссис Гонора выскочила из комнаты, ворча что-то под нос. "Ну  и  дела,
доложу вам!" - вот все, что можно был о разобрать.
     Действительно ли миссис Гонора  заслуживала  того  подозрения,  которое
было высказано ее госпожой, насчет этого мы  не  в  состоянии  удовлетворить
любопытство  читателя.  Однако  мы  вознаградим  его,  изобразив   то,   что
происходило в душе Софьи.
     Благоволите припомнить, читатель, как тайное влечение к мистеру  Джонсу
незаметно закралось в сердце молодой девушки и как оно там выросло  в  очень
сильное чувство, прежде чем она успела его  заметить.  Когда  Софья  впервые
начала сознавать его симптомы, ощущения ее были так сладки  и  приятны,  что
она не могла решиться подавить или прогнать их и продолжала лелеять страсть,
о последствиях которой никогда не размышляла.
     Происшествие с Молли впервые открыло ей глаза. В первый раз сознала она
слабость, в которой была повинна, и хотя  это  глубоко  ее  взволновало,  но
имело также действие рвотного: на время выгнало болезнь. Процесс  совершился
с  изумительной  быстротой;  за  короткое  время  отсутствия  горничной  все
симптомы болезни исчезли, так что, когда миссис  Гонора  вернулась  сказать,
что отец ждет ее, Софья уже  вполне  овладела  собой  и  чувствовала  полное
равнодушие к мистеру Джонсу.
     Болезни души почти во всех мелочах сходны с  болезнями  тела.  По  этой
причине, надеемся мы, ученое сословие,  к  которому  мы  питаем  глубочайшее
уважение, извинит нас за похищение некоторых слов и выражений, по праву  ему
принадлежащих; мы вынуждены были прибегнуть к  этому,  иначе  наши  описания
часто оставались бы непонятными.
     Но самое разительное сходство между недугами  души  и  так  называемыми
телесными недугами заключается в наклонности тех и  других  к  рецидивам.  С
особенной ясностью это видно на болезнях честолюбия и корыстолюбия.  Я  знал
честолюбцев, излеченных постоянными неудачами при  дворе  (которые  являются
единственным лекарством против этой болезни), но снова заболевших  во  время
борьбы за место старшины совета присяжных; слышал я также об  одном  скряге,
который  настолько  справился  со  своей  болезнью,   что   издержал   много
шестипенсовиков, но на смертном ложе утешил себя напоследок, заключив ловкую
и выгодную сделку насчет собственных похорон с гробовщиком, женатым  на  его
единственной дочери.
     В любовной страсти, которую в строгом согласии со стоической философией
мы будем изображать здесь как болезнь, эта наклонность к рецидивам не меньше
бросается в глаза. Так случилось и  с  бедняжкой  Софьей.  После  первой  же
встречи с Джонсом все прежние  симптомы  возобновились,  и  с  той  поры  ее
бросало то в жар, то в холод.
     Положение  молодой  девушки  теперь  сильно  отличалось  от   прежнего.
Страсть, прежде доставлявшая ей тонкое наслаждение, стала теперь  скорпионом
в груди ее. Она боролась с ней всеми силами и пользовалась  всяким  доводом,
какой только приходил ей на ум (не по летам, у нее сильный), чтобы одолеть и
прогнать ее. Борьба была успешна, и Софья начала уже надеяться, что время  и
разлука совершенно излечат ее. Поэтому она решила  по  возможности  избегать
встреч с Томом Джонсом; с этой целью она стала строить план поездки к тетке,
не сомневаясь, что отец даст на это свое согласие.
     Но Фортуна, у которой были другие  планы,  в  корне  пресекла  все  эти
замыслы, подготовив несчастный случай, который  будет  изложен  в  следующей
главе.

        "ГЛАВА XIII"
     Ужасный случай с Софьей. Рыцарское поведение Джонса и еще более ужасные
последствия этого поведения для молодой девушки, а также краткое отступление
в честь женского пола

     Нежное чувство мистера Вестерна к дочери росло с каждым днем,  так  что
даже его любимые собаки начали уступать Софье первое место в его сердце;  но
так как он все-таки не мог с  ними  расстаться,  то  придумал  очень  хитрое
средство наслаждаться их обществом одновременно с обществом дочери, уговорив
ее ездить с ним на охоту.
     Софья, для которой слово  отца  было  законом,  с  большой  готовностью
согласилась исполнять его желание, хотя это грубое мужское развлечение, мало
отвечавшее ее наклонностям, не  доставляло  ей  никакого  удовольствия.  Но,
кроме послушания, была еще и другая  причина,  побуждавшая  ее  сопровождать
старика во время его выездов: своим присутствием она надеялась до  некоторой
степени охлаждать его пыл и оберегать от опасности сломать шею,  которой  он
подвергался на каждом шагу.
     Скорее всего ее могло удержать то обстоятельство, которое  прежде  было
бы для нее приманкой, именно: частые встречи с Джонсом, которого она  решила
избегать. Но приближался уже конец охотничьего сезона,  и  Софья  надеялась,
что кратковременное пребывание у тетки совершенно излечит ее  от  несчастной
страсти; она уверяла себя, что в следующий сезон будет встречаться с ним без
малейшей опасности.
     На второй день охоты  Софья  возвращалась  домой  и  уже  подъезжала  к
усадьбе мистера Вестерна, как вдруг ее лошадь, горячий нрав которой требовал
более опытного седока, принялась скакать и брыкаться с такой резвостью,  что
всадница каждую минуту готова была выпасть из седла. Том Джонс,  ехавший  на
небольшом расстоянии, увидел это и поскакал к ней на помощь. Поравнявшись  с
Софьей, он соскочил на  землю  и  схватил  ее  лошадь  за  узду.  Строптивое
животное тотчас же взвилось на дыбы и сбросило свою драгоценную ношу прямо в
объятья Джонса.
     Софья  была  так  перепугана,  что  не  сразу  могла  ответить  Джонсу,
заботливо спрашивавшему, не ушиблась ли она.  Однако  вскоре  она  пришла  в
себя, сказала, что с ней все благополучно, и поблагодарила его за внимание и
помощь.
     - Если я оказал вам услугу,  сударыня,-  отвечал  Джонс,-  то  я  щедро
вознагражден. Поверьте, я охотно охранил бы вас  от  малейшего  ушиба  ценой
гораздо большего несчастья, чем то, которое случилось со мной.
     - Какое несчастье? -  встревоженно  спросила  Софья.-  Надеюсь,  ничего
опасного?
     - Не беспокойтесь,  сударыня,-  отвечал  Джонс.-  Слава  богу,  что  вы
отделались так счастливо, принимая во внимание грозившую вам опасность. Если
я сломал руку, то это пустяк по сравнению с моим страхом за вас.
     - Сломали руку?! Упаси боже! - вскричала Софья.
     - Боюсь, что это так, сударыня,- сказал Джонс.- Но прошу вас, позвольте
мне сначала позаботиться о вас. Моя правая рука еще к  вашим  услугам,  и  я
проведу вас через ближайшее поле, откуда близехонько до дома вашего батюшки.
     Увидя, что его левая рука висит без  движения,  между  тем  как  правой
рукой он ее поддерживает, Софья больше не сомневалась в том, что  произошло.
Она побледнела гораздо  сильнее,  чем  несколько  минут  тому  назад,  когда
испугалась за собственную участь, и затрепетала всем телом, так что Джонс  с
трудом мог поддерживать ее. Не менее велико было также смятение ее мыслей; в
невольном  порыве  бросила  она  на   Джонса   взгляд,   нежность   которого
свидетельствовала о чувстве, какого ни благодарность, ни  сострадание,  даже
вместе взятые, не в силах пробудить в  женской  груди  без  помощи  третьей,
более могущественной страсти.
     Мистер Вестерн, уехавший было вперед, когда случилось это происшествие,
тотчас вернулся вместе с прочими всадниками. Софья  немедленно  известила  о
несчастье, постигшем Джонса, и просила позаботиться о нем. Вестерн,  который
был сильно встревожен, увидев ее лошадь без седока,  настолько  обрадовался,
найдя дочь невредимой, что воскликнул:
     - Хорошо, что не случилось чего-нибудь хуже! А если  Том  сломал  руку,
так мы пошлем за костоправом, и он ее починит.
     Сквайр соскочил с лошади и пошел пешком  домой  с  дочерью  и  Джонсом.
Непосвященный человек при встрече с ними, наверное, заключил бы по выражению
их лиц, что пострадавшей является  одна  только  Софья;  у  Джонса  вид  был
ликующий: должно быть, он радовался, что спас  жизнь  девушки  только  ценой
переломанной кости, а мистер Вестерн хотя и не был равнодушен  к  несчастью,
постигшему Джонса, однако  гораздо  больше  радовался  тому,  что  дочь  его
счастливо миновала опасности.
     По благородству своего характера Софья приписала  поступок  Джонса  его
великой отваге, и он произвел  на  ее  сердце  глубокое  впечатление.  И  то
сказать: ни одно качество мужчины так не пленяет женщин, как храбрость,  что
происходит, если верить ходячему мнению, от  природной  робости  прекрасного
пола, которая, по словам мистера Осборна, "так  велика,  что  женщина  самое
трусливое из всех божьих созданий",- суждение,  замечательное  больше  своей
грубостью, чем правильностью. Аристотель в своей  "Политике",  мне  кажется,
более справедлив к женщинам, когда говорит: "Скромность и  храбрость  мужчин
отличаются от  этих  добродетелей  в  женщинах:  храбрость,  приличествующая
женщине, была бы трусостью в мужчине; а скромность, приличествующая мужчине,
была бы развязностью в женщине". Немного также  правды  в  мнении  тех,  кто
выводит пристрастие женщин к храбрым мужчинам из их чрезмерной  трусливости.
Мистер  Бейль  (кажется,  в  статье  "Елена")   с   большим   правдоподобием
приписывает его крайней любви женщин к славе; в пользу этого мнения  говорит
авторитет того, кто глубже всех проникал в тайники человеческой  природы:  в
изображении  этого   художника   героиня   "Одиссеи",   величайший   образец
супружеской любви  и  верности,  указывает  на  славу  своего  мужа  как  на
единственный источник своей любви к нему 13.
     Как бы там ни было, это происшествие оставило  глубокое  впечатление  в
Софье. И после тщательного исследования всех  обстоятельств  я  склоняюсь  к
мысли, что в  то  же  самое  время  прелестная  Софья  оставила  не  меньшее
впечатление в сердце Джонса;  правду  сказать,  с  некоторых  пор  он  начал
поддаваться непреодолимому обаянию ее прелести.

        "ГЛАВА XIV"
     Прибытие хирурга. Его мероприятия и длинный  разговор  Софьи  со  своей
горничной

     Когда они вошли в дом мистера Вестерна, Софья, которая еле  передвигала
ноги, повалилась в кресло; однако с помощью нюхательной соли и воды  удалось
предотвратить обморок, и к приходу хирурга,  за  которым  было  послано  для
Джонса,  она  совсем  оправилась.  Мистер  Вестерн,  приписывавший  все  эти
болезненные  явления  ее   падению,   посоветовал   ей   в   качестве   меры
предосторожности пустить кровь.  В  этом  мнении  его  поддержал  и  хирург,
который привел столько доводов в пользу  кровопускания  и  столько  примеров
несчастий вследствие пренебрежения этим средством, что  сквайр  проявил  еще
большую  настойчивость  и  решительно  потребовал  от  дочери,   чтобы   она
согласилась.
     Софья уступила требованиям отца, хотя и совершенно против  своей  воли,
ибо не ожидала, кажется, тех опасных последствий от  испуга,  каких  боялись
сквайр или хирург. Она  протянула  свою  прекрасную  руку,  и  хирург  начал
приготовление к операции.
     Пока слуги приносили все  необходимое,  хирург,  объяснявший  нежелание
Софьи подвергнуться операции ее страхом, стал ее  успокаивать,  уверяя,  что
тут нет никакой опасности и что несчастье при кровопускании может быть  лишь
следствием какого-нибудь чудовищного  невежества  шарлатана,  берущегося  за
хирургию,- ясный намек, что в настоящем  случае  ей  бояться  нечего.  Софья
ответила, что она ничуть не боится, добавив:
     - Если даже вы откроете мне артерию, я охотно прощу вам.
     - Простишь?! - загремел Вестерн.- Да я-то, черт возьми, не прощу!  Если
этот негодяй сделает тебе больно, так я ему самому всю кровь выпущу!
     Хирург согласился на эти условия и приступил к своей операции,  которую
сделал искусно и быстро,  как  обещал:  он  выпустил  крови  самую  малость,
сказав, что лучше повторить операцию раза два  или  три,  чем  отнять  сразу
слишком много крови.
     После перевязки Софья удалилась; она не хотела (да этого,  пожалуй,  не
позволяли и приличия)  присутствовать  при  операции  Джонса.  Одним  из  ее
возражений против кровопускания (хотя и не высказанным вслух) было  то,  что
оно задержало бы вправку сломанной кости, ибо Вестерн, когда  дело  касалось
дочери, не обращал никакого внимания на других,  а  сам  Джонс  "сидел,  как
статуя терпения на надгробном памятнике, с улыбкой переносящая горе". Правду
сказать, при виде крови, брызнувшей из прелестной руки Софьи, он  совершенно
позабыл обо всем, что случилось с ним самим.
     Хирург первым делом приказал пациенту раздеться до рубашки, после чего,
засучив ему рукав до плеча, принялся тянуть в ощупывать  обнаженную  руку  с
таким усердием, что Джонс от нестерпимой боли начал  делать  гримасы.  Увидя
это, хирург с большим удивлением спросил:
     - Что с вами, сэр? Быть не  может,  чтобы  я  причинил  вам  боль,-  и,
продолжая держать сломанную руку, начал читать длинную и очень ученую лекцию
по анатомии, в которой обстоятельно описал все простые и сложные переломы  и
подверг обсуждению, сколькими разными способами Джонс мог сломать себе руку,
с надлежащим пояснением, какие из них были бы лучше и какие хуже  настоящего
случая.
     Окончив наконец свою ученую речь, из  которой  слушатели,  несмотря  на
благоговейное внимание, вынесли немного, потому что  ничего  не  поняли,  он
приступил к делу и окончил его гораздо скорее, чем начал.
     После этого Джонсу приказали лечь в  постель,  которую  мистер  Вестерн
предложил ему в своем доме, и приговорили его к кашке.
     В числе присутствовавших при вправке кости в зале была и миссис Гонора.
Сейчас же по окончании операции ее позвали к госпоже, и на вопрос последней,
как себя чувствует молодой джентльмен, она начала изо всех сил  расхваливать
великодушие, как она выражалась, с которым он держался  и  которое  "уж  так
было к лицу такому красавчику!". И Гонора разразилась пламенный  панегириком
красоте Джонса, перечислив все его прелести и закончив описанием белизны его
кожи.
     Речь эта вызвала изменения на лице Софьи, которые не укрылись бы, может
быть, от внимания проницательной горничной, если  бы  в  продолжение  своего
рассказа она хоть раз взглянула на свою госпожу; но  очень  удобно  стоявшее
напротив зеркало предоставило ей случай созерцать черты, которые  доставляли
ей самое большое наслаждение на свете, так что она ни на минуту не  отводила
глаз от этого любезного ее сердцу предмета.
     Увлечение миссис Гоноры темой  своей  речи  и  предметом,  находившимся
перед  ее  глазами,  позволило  госпоже  ее  оправиться  от  смущения;   она
улыбнулась и сказала горничной, что та, "верно, влюблена  в  этого  молодого
человека".
     - Я влюблена, сударыня? - отвечала Гонора.- Господь с  вами,  сударыня!
Уверяю вас, сударыня, ей-богу, сударыня, я не влюблена.
     - А если бы ты и влюбилась,- продолжала Софья,- не  понимаю,  чего  тут
стыдиться. Ведь он молодец хоть куда!
     - Да, сударыня,- отвечала горничная,- истинная правда, я в  жизнь  свою
не видела мужчины красивее его, верьте слову, не видела; и,  правду  говорит
ваша милость, не знаю, чего мне стыдиться, если б я полюбила его, хотя он  и
неровня мне. Ведь господа из такого же мяса и крови, как и слуги.  А  потом,
хоть сквайр Олверти и сделал из мистера Джонса барина, он стоит ниже меня по
рождению; я хоть и бедная, а дочь честной женщины:  мои  батюшка  и  матушка
были повенчаны, а этого иные не могут сказать  о  своих  родителях,  хоть  и
высоко нос задирают. Вот какие дела, доложу вам! Хоть у него и белая кожа  -
верьте слову, белее я никогда не видывала,да я такая же  христианка,  как  и
он, и никто не смеет сказать, что я подлого звания: дед мой был священник 14
и рассерчал бы на внучку, если б та польстилась  на  грязные  обноски  Молли
Сигрим.
     Может быть, Софья позволила бы миссис  Гоноре  продолжать  в  таком  же
роде, ибо у нее не хватало духу остановить ее расходившийся язычок, что, как
может судить читатель, вообще было делом нелегким. Но  кое-что  в  ее  речах
было столь неприятно для слуха госпожи, что она не  вытерпела  и  остановила
поток, которому, казалось, конца не будет.
     - Удивляюсь,- сказала она,- откуда это у тебя столько дерзости говорить
так о приятеле моего отца! Что же касается девчонки, то  приказываю  никогда
не произносить при мне ее имени. А кому  нечем  больше  попрекнуть  молодого
джентльмена, кроме его происхождения, пусть лучше молчит, что и тебе советую
на будущее время.
     -  Прошу  прощения,  что  прогневила  вашу  милость,-  отвечала  миссис
Гонора.- Верьте слову, и я терпеть не могу Молли Сигрим, как и ваша милость.
А что я нехорошо  сказала  о  сквайре  Джонсе,  так  призываю  всех  слуг  в
свидетели, что, когда заходит между ними речь о незаконнорожденных, я всегда
держу его сторону.  Кто  из  вас,  говорю  я  лакеям,  не  захотел  бы  быть
незаконнорожденным, если б мог через то стать барином? А чем, говорю, он  не
барин? Таких белых рук ни у кого  на  свете  не  сыщешь,  верьте  слову,  не
сыщешь! И такой, говорю, он ласковый, такой добрый; все слуги, говорю, и все
соседи кругом любят его. Вот, верьте  слову,  рассказала  бы  вашей  милости
кое-что, да, боюсь, прогневаетесь.
     - Что ты рассказала бы, Гонора?- спросила Софья.
     - Нет, сударыня, верьте слову, это он без всякого  умысла,-  так  я  не
хотела бы гневить вашу милость.
     - Пожалуйста, расскажи,- настаивала Софья,- я хочу знать сию минуту.
     - Извольте, сударыня,- отвечала миссис  Гонора.-  Вошел  он  однажды  в
комнату на прошлой неделе, когда я сидела за шитьем, а на стуле муфта  вашей
милости лежала, и, верьте слову, засунул в нее руки,- та  самая  муфта,  что
ваша милость вчера только мне подарили. "Оставьте, говорю, мистер Джонс,  вы
растянете барышнину муфту, да и попортите". А он все держит в  ней  руки,  а
потом взял да и поцеловал,- верьте слову, отроду такого горячего поцелуя  не
видывала!
     - Должно быть, он не знал, что это моя муфта,- заметила Софья.
     - Прошу вашу милость выслушать дальше. Он  все  целовал  да  целовал  и
сказал, что красивее муфты на свете нет. "Полноте, сэр, говорю,  вы  ее  сто
раз  видели".-  "Да,  миссис  Гонора,  говорит,  но  разве  можно   заметить
что-нибудь прекрасное, когда перед тобой сама красавица?.." Нет, это еще  не
все, но, я надеюсь, ваша милость не прогневается, ведь, верьте слову, он это
только так... Раз ваша милость играли для барина на  клавикордах,  а  мистер
Джонс сидел рядом в комнате, грустный  такой.  "Послушайте,  говорю,  мистер
Джонс, что с вами? О чем  так  призадумались?"  -  "Плутовка,-  говорит  он,
очнувшись,- можно ли о чем-нибудь думать, когда ваш ангел барышня играет?" А
потом,  стиснув  мне  руку:  "Ах,  миссис  Гонора,  говорит,   то-то   будет
счастливец!.." - и вздохнул. А  вздох,  вот  побожусь,  душистый,  что  твой
букет! Но, верьте слову, это без всякого умысла.  Только,  пожалуйста,  ваша
милость, не проговоритесь: он дал мне крону, чтоб я никому  не  говорила,  и
заставил поклясться на книге,-да, кажется, это была не Библия.
     Пока не открыли ничего прекраснее